Шезлонги развёрнуты к смерти

               
                Потеряв вторую половину, одинокий лебедь
                неустанно мечется над водой, подняв               
                тоскливый, жалобный крик...
               
    
     Северная Атлантика, 15 апреля 1912 года, 00 часов 40 минут по времени "Титаника".
     - Покорнейше прошу занять ваше место в шлюпке, мэм, – тон  вахтенного офицера мягок и предупредителен. Разве можно по-другому обращаться к  жене миллионера? В  «Уайт Стар Лайн» учат обращению с толстосумами…
     Сам миллионер с бородой, пропитанной слезами,стоит неподалёку.Раздирая, словно в удушье, воротник пальто,он тщетно пытается что-то сказать, дрожащими, непослушными губами.
     Отчаяние и беспомощность человека, дружески  хлопающего по плечу американского президента… Зрелище, конечно же, не из приятных… Офицер невольно морщится…
     «Клубника… Свежая клубника… Свежая клубника посреди океана…», - думает он, глядя на прыгающую челюсть старика.
     Офицер не помнит, где и когда он слышал эту фразу, вот уже насколько дней она крутится в его голове подобно граммофонной пластинке, сейчас же, она разламывает череп…
     За спиной офицера мечутся тени. Рождённые белым светом ракет,они кружатся в лихорадочном танце на палубных надстройках, на дымовых трубах, сталкиваются, дрожат, изгибаются, старательно повторяя растерянность, страдание и ужас обречённых…
     Тень учтивого офицера, неподвижна, она излучает спокойствие. Он  давно уже понял, что ему, как и большинству членов команды, вряд ли удастся спастись. Он, понял и принял это, с тем удивительным фатализмом, который присущ в той или иной мере, всем морякам. 
     - Не заняться ли тебе делом, сынок? – Из - под огромных полей широкополой шляпы на офицера смотрят усталые глаза на осунувшемся лице. – Столько людей вокруг нуждается в помощи. Оставь нас, не трать на нас время. Я всё равно не оставлю мужа, вместе мы жили, вместе мы и умрём…
     Офицер разводит руками: «Ничего не могу поделать», при этом он старается не смотреть на Исидора, хотя этот жест, несомненно, адресован ему. Офицера уже давно зовут на корму, и он, вскинув руку к фуражке, поворачивается и удаляется от супружеской пары, с облегчением оставляя за спиной ещё одно человеческое горе.
     На полпути он оглядывается: Исидор пытается справиться сам. Он  упрашивает, он убеждает, в спешке соскакивает зубной протез, он поправляет его языком, словно паралитик, трясёт седой головой, шепелявит, захлёбывается. 
     Ничего не отвечает строптивая жена, только льнёт к своему мужу и дрожит. Дрожит она, дрожит меховое манто на её плечах, дрожат перья и цветы широкополой шляпы…
     Офицер отворачивается, уткнувши от холода нос в воротник шинели, он с трудом проглатывает подступивший к гору ком. Неожиданно он  вспоминает, где и когда им были услышаны назойливые слова. Два дня назад пассажир первого класса, выходя из обеденного салона, обронил, обращаясь к своему собеседнику: «Свежая клубника посреди океана, да ещё, в середине апреля? Что же, роскошно!»
     «Свежая клубника…» - горько усмехается офицер в воротник, бегом направляясь на корму.
     - Как же так, мадам?! Как же так?!
     Ида, словно очнувшись, поворачивается к девушке в пробковом жилете, который на неё, напуганную и растерянную, минуту назад в спешке набросил стюард.
     - А, вот, так, Эллен. – Ида, подойдя к горничной, подбирает тёсёмки по бокам жилета и завязывает на её груди. – И, вот, так…
     Расстегнув застёжку, Ида, скидывает с себя манто. Через мгновение соболиный мех искрится на плечах девушки.
     - Мне оно больше не понадобится, милая, а тебе пригодится.
     - Я не оставлю вас, мадам! Зачем?! Я не оставлю вас! – рыдая,падает на колени Эллен.
     - Нет времени на глупости. – Строго отвечает девушке Ида, её голос становится жёстким. Интуитивно она понимает как нужно вести себя сейчас.
     Подняв с колен горничную, она поворачивается к матросу,  и тоном аристократки, привыкшей к повиновению и не привыкшей к отказам:  «Эй, мистер, позаботьтесь о девушке, будьте любезны…»   
     Матрос, кивнув, прыгает из уже вываленной за борт шлюпки на палубу и, схватив в охапку Эллен, возвращается обратно.
     - Не жалей, меня милая, - Ида улыбается и берёт Исидора под руку. Убедившись, что Эллен в безопасности, она окончательно успокаивается.  – Нет на этой палубе женщины, счастливее меня… 
     По мере того, как опускается шлюпка, голос Иды становится глуше, пока совсем не тает, не растворяется в надвигающемся плеске воды…    
     Вокруг, - мёртвый штиль… Водная гладь, - чёрное стекло с россыпью отражённых звёзд. Чёрное стекло пожирает гордость «Уайт Стар Лайн», на носу оно подступает к клюзам…
     На крыше офицерских кают респектабельные господа в твидовых пальто, поверх смокингов вместе с матросами неумело пытаются справиться со складной шлюпкой.
     Чета Штраус в шезлонгах на палубе А. Там они решают встретить свой конец. Они держатся за руки.
     Променад пуст… По деревянному настилу, туда, где угрожающе рокочет вода, с сухим шелестом медленно ползут кресла и столики, то останавливаясь, словно в задумчивости, то вновь начиная двигаться, шуршат, брошенные в спешке, чемоданы…
     - Зачем, дорогая? – спрашивает Исидор.
     - Я бы всё равно ушла за тобой. – Ида пожимает плечами, спокойно щурясь на ревущую пену в глубине променада. – Я бы не смогла без тебя, мой дорогой папа.
     В предсмертную минуту она обращается к нему так, как впервые назвала его срок лет назад, при помолвке, как называла его в своих письмах…
      - Моя дорогая мама... - улыбается в ответ Исидор.
     В стальном нутре великана грохочет, гремит, лопается, - это срываются с фундаментов паровые котлы, слетают со станин машины. И каждый раз, великан, содрогаясь, стремительно ссовывается вниз, словно повинуясь гигантской руке, протянувшейся к нему из бездны.
     Они держатся за руки, когда океанская вода мнёт фальшборт променада, рвёт, словно паутину, перила, выкорчёвывает стойки. Они держатся за руки, когда избивая, ломая, калеча, их тащит вниз, по почти вертикальной плоскости, к ревущей водяной стене…
     В начале третьего ночи их, уже мёртвых, наконец разлучает океан…
     Тело Исидора Штрауса найдено через восемь дней, на десятки миль Гольфстрим относит его к северо-востоку...
     Выдержка их вахтенного журнала канадского поискового судна «Маккей-Беннетт». Запись от 23 апреля 1912 года: « Тело № 96. Мужчина. Примерный возраст – 65 лет. Один из передних зубов частично золотой. Седые волосы и усы. Одет в пальто на меху, серые брюки, пиджак и жилет, под ними – лёгкая рубашка в полоску; коричневые ботинки и чёрные шёлковые носки. При себе имел: бумажник, золотые часы, платиновая цепочка с жемчугом, серебряная фляга, позолоченный футляр для ручки, серебряная бутылочка с солями, 40 фунтов стерлингов банкнотами; 4 фунта 2 шиллинга 3 пенса в серебре».
     Тело Иды найти не смогли...