Картина

Жила - была картина. Она была настолько капризная, что ни один художник ничего  не мог на ней нарисовать.  Нежные цветы на ней вдруг получались  странными  каляками - маляками. Сверкающие горы  превращались в жуткие кочки, а разноцветные птицы вообще улетали в неизвестные края. Все бы ничего, но на её капризы тратились краски, время и способности  художников.      Дело в том, что рисовать на ней пробовали самые разные мастера.                Один, например, носил весёлую кепку в клетку - она закрывала его  лысину. Он, рисуя,   все время насвистывал кадриль. Это картине не нравилось. Каждый раз, нанося на неё краску, он посмеивался и бормотал :"Ну что, дорогуша, начнём?"                Другой был очень серьёзен. Он носил бархатный берет с большим помпоном и не произносил ни слова, пока рисовал. Это оскорбляло картину. Как можно быть таким молчаливым с дамой? Она что, игрушка, кусок фанеры ?  Где комплименты её белоснежному холсту на     качественном подрамнике?                Третий художник вообще был не художник. Все время разговаривал с кем-то по телефону и говорил всякую ерунду на постном масле. Возьмёт кисточку, обмакнет в краску и вместо того, чтобы рисовать, как заладит свое "Але, але... и что, и что, а как, а как, а где, а где..." Так и хочется его самого краской "туда-сюда". Что за отношение? Ведь она не меньше, чем полотно, достойное Лувра или Дрездена по крайней мере!                Вообщем, картина  устала от ВСЕХ художников.                Пока.... НЕ ЗАКОНЧИЛИСЬ Краски.                О. как жаль, что Вас там не было! Картина ревела навзрыд. Ни один мастер не брался за работу, даже те, один из которых  нвсвистывал, второй  молчал, а третий болтал ерунду  на постном масле.                Шли дни, проходили недели. Картину засунули в шкаф. Если бы в новый и красивый, так нет - в старый, пыльный и скрипучий. Про картину все забыли. Все!                Наступил Январь.  Пришёл Новый год. Все были ему рады. Картина слышала, как ему пели веселые песни, даже иногда кто-то нвсвистывал ему кадриль. Долгими вечерами она слышала, как кипит чайник и шелестят обертки канфет. Не иначе, как молчаливый человек пришёл в дом и внимательно слушал, о чем говорят другие. Иногда раздавалось знакомое "Але, Але..  и что, и что?". И слышался  разговор с пожеланиями крепкого здоровья и счастья  - Новый год, все таки!                Картина все поняла. Да и как не понять? Да! Нужно было меняться. Ведь она и вправду была достойна Лувра и Дрездена с её белоснежным холостом и качественным подрамником!  Оставалось только ждать и надеяться на счастливый случай. И он не заставил себя ждать.                Как-то в воскресение в доме раздался детский голосок. Он напевал песенку, потом молчал и вдруг заговорил :"А это что, а это? А почему так, почему? Зачем здесь, зачем? А где они, где они?"                Заскрипели дверцы шкафа, картину вынули и поставили на мольберт. "Ах, какое счастье-подумала картина-ну, кто тут у нас?" Перед ней стоял  мальчик пяти с половиной лет и улыбался.                "Ты хочешь  рисовать? - послышался мягкий женский голос. "Да, я хочу нарисовать лето." - ответил мальчик и захлопал в ладоши. - Можно? - Конечно, вот тебе карандаши, рисуй, а я пока оладушек тебе напеку.                Картина было возмутилась-рисовать на ней карандашами? Это ни в какие ворота не лезет! Но... она больше не хотела обратно в шкаф. Да и меняться нужно было непременно. - Ладно, красок все равно нет, пусть будут карандаши. Она покорно разрешила прикоснуться к себе острым грифелем. Картина сдалась...                "Как твои успехи, - раздался мягкий женский голос. - Ах, как красиво! Ты настоящий художник!" Женщина кого-то позвала. Раздался приятный низкий голос :" Это ты сам нарисовал? Тебе никто не помогал?" - Сам, - тихо ответил мальчик. Непонятно почему, но картина была довольна. Наверное потому, что наступил Новый год? Оказывается, без капризов очень даже ничего - легко и беззаботно. "Что ОН там нарисовал, лето, кажется? Вот и хорошо"- картина выпрямила холст и успокоилась. Она впервые, по-настоящему чувствовала себя картиной Лувра  или Дрездена во всяком случае.                Ночью, когда в доме уже все спали, за окном падал снег. Он так красиво танцевал, как будто Новый год рисовал волшебными кисточками  новое счастье. Для всех.                Было спокойно и хорошо.                Фонарь за окном освещал маленький уголок комнаты, где висела картина. На ней красовалась  большая кошка  с надписью  - ЛЕТА.