И я расскажу тебе сказку

Мать была глубоко убеждена: ночью дети должны спать. А взрослые тем временем могут спокойно отправиться заниматься тем, чем не могли в их присутствии… Нет, не делать им нового братика или сестрёнку (как думают ханжи) и не смотреть весёлое кино, есть сласти и курить ароматный табак (как думают жизнелюбы). Нет, их запросы проще и прозаичнее: уложив ребёнка, наконец спокойно поработать. Художник и редактор часто брали работу на дом, и им было удобнее всего садиться за неё поздними вечерами, когда над столом горела тихая лампа, а ребёнок спал в отдельной комнате, за закрытой дверью, чтоб его не будил свет, шорох бумаги и бормотание телевизора…

Но как можно уснуть в одиночестве и темноте?

Во-первых (хотя взрослые и отрицали это), комната кишела чудовищами. Особенно много их было в тяжеловесные ночи глухой осени, когда снега ещё нет, а за окном два чужие недобрые фонаря купаются в студёной луже среди кромешной мглы. Чудовища прикидывались предметами, существовавшими при свете: стулом, цветком на окне, кучей одежды… Но иногда появлялись и в тех местах, где при свете дня ничего не стояло: просто возникнет среди пустого пола сгусток мрака, заклубится, обретёт глазищи, лапы… Тогда и с открытыми глазами страшно, и с закрытыми невмочь. А звать на помощь бесполезно: родители, вызванные из своего светлого тёплого чертога с бумагами и кистями в царство опасного мрака, не защитят от чудовищ, а только обругают трусишкой, пристыдят и снова поспешат к уютному свету и мирному творчеству. А она остаётся наедине со страхом, к которому теперь примешивается ещё и стыд, такой же невыносимый, такой же неистребимый; он не изничтожает страх, а напротив, лишь подогревает его.

Иногда девочке кажется, что чудовища ползут на неё. Но звать на помощь бесполезно. Тогда она представляет себе, что у её постели стоит ангел с огненным мечом (где она в свои годы и в своей среде могла получить представление о нём? Явно в какой-нибудь отцовской книжке по искусству!) и зарубает тех чудовищ, которые осмелились подползти слишком близко.

В какие-то ночи чудовищ меньше. Но от этого не легче: ведь остаётся сама темнота. Она наваливается с густого потолка, подобно тысячетонной плите. Беспощадный бульдозер ночи забрасывает маленькую кровать тяжкой землёй темноты. Темнота лезет в нос, в рот, не даёт дышать… Тут закричать бы — да нельзя; и вовсе не потому, что не велено, что стыдно, - а физически невозможно: глотка забита плотной темнотой…
Но бывают ночи и посветлее: когда дверь в комнату почему-то оставляют открытой, и через коридор до гнездилища чудовищ долетает радостный свет и отзвук песен из телевизора. (Она никогда не слышала их по-настоящему — только этот отзвук, а когда у неё появилась возможность самостоятельно включать какую угодно музыку когда угодно, уже и песни стали другие).

Нет, в такие ночи засыпать гораздо, гораздо веселее.

В свете из коридора видно и коробку с игрушками, стоящую у кровати, - и она выбирает себе оттуда товарища. Конечно, каждую ночь с ней рядом на подушке верный Мимми с заштопанным хвостом: он унаследован от старших родственников и за свою долгую карьеру плюшевой игрушки успел побывать кошечкой, лисичкой, тигром, космическим драконом, Чеширским котом — причём нередко у одного и того же владельца. Девочка обнимает его за облезлую спинку и шепчет: «Ложись на подушку… Закрой глаза… И я расскажу тебе сказку...»

Ей самой крайне редко именно РАССКАЗЫВАЛИ сказки перед сном в темноте. Кажется, в последний раз такое было только, когда она была совсем-совсем маленькая, а в комнатах были другие обои и более высокие потолки. Гораздо чаще ей читали книжки: и стихи, и приключенческие повести, - а потом выключали в комнате свет и шли к своей священной работе под уютной весёлой лампой…  Из книжек она и узнала: детям вообще положено рассказывать сказки, лёжа с ними под одеялом. Но некому было рассказать сказку ЕЙ. Плюшевая игрушка, пусть даже помнящая детство твоего уже взрослого дяди, всё равно всегда будет изображать кого-то маленького, младшего (сына, дочь, котёнка), а за старшего в этой чужой темнотище всё равно выходит сама девочка. Так что и роль рассказчика тоже выпадает ей.

«...И я расскажу тебе сказку...»
И она шёпотом (у Мимми с его большими пуховыми ушами должен быть тонкий слух, но читать мысли он не умеет), - шёпотом рассказывает своему игрушечному любимцу длинную импровизацию о буднях Финны — Королевы лисиц из лилового царства: вот Финна встала, вот оделась, вот пошла на речку; вот в плохую погоду она надевает на свой пышный хвост вышитый чехол, а в хорошую выпускает его… Очевидно, эти зарисовки нельзя назвать в строгом смысле сказкой, но это бормотание о мирной обыденности успокаивает девочку. В Лиловом царстве солнечно, нет темноты и никто не одинок.

А чтоб было совсем уютно и радостно, можно протянуть руку и взять в кровать из коробки ещё пару игрушечных зверьков. Они тоже будут хорошими слушателями.

«И я расскажу тебе сказку...»

В ночи, когда дверь в комнату не закрывается, матери иногда понадобится туда войти. (В другие ночи — страшные — ей туда почему-то никогда не надо, тогда её словно отделяют от обители мрака десятки чужих галактик). Она неизменно удивляется, отчего девочка скромно лежит на постели с краю, а центр подушки сплошь занят ёжиками, лисичками, собачками, причём даже не всегда мягкими — а отлитыми из жёсткой пластмассы или даже деревянными. Она недоумевает, качает головой: ей кажется, что дочери так неудобно спать. Она перекладывает игрушки в какой-то труднодоступный угол кровати. Ей не объяснишь, что всё как раз должно быть именно так, как она увидела, и это всё — слушатели.

Но, может быть, мать попросту досадует, что это не ей сейчас рассказывают сказку.

Сами родители сказок не рассказывали. Очевидно, потому что им самим никто не рассказывает сказки. Им бы улечься рядом; они и сами были бы не прочь, - но они говорят: «Есть такое слово - «надо», - и уходят к своей священной работе (к счастью, не закрыв дверь и не оставив комнату в полной темноте).

В чертоге под лампой с бумагами их разговоры безрадостны: про какие-то финансы, про сроки, которые «горят»; про негодный текст, который сколько ни правь, а менее бездарным он не станет; про могучих древних ящеров по имени Договор и Гонорар…

… Что-то в этой обители света чудовищ столько же, сколько и в заповеднике кромешной мглы, - а вот волшебства там, кажется, не хватает.



...И я расскажу тебе сказку…

Почему никогда не получается обратиться с такой фразой к родителям? Может, от неё им стало бы легче. В комнате с лампой — не уют, там страшилища и земляная тяжесть разговоров о будущем и невыносимый неистребимый стыд за то, что они как-то не так воспитывают ребёнка (а как правильно — пока никто не потрудился им объяснить). Она-то может поверять свои чаяния и мысли игрушечным зверям, а у родителей для этой цели никого нет, и они, очевидно, не умеют.

Надо научить их.

Чтоб они сумели сказать — даже пусть не ей, а кому-нибудь:
- И я расскажу тебе сказку…

20 апреля 2024, ночь