Там, где живёт мечта

Глава 1
Как приятно гулять по мартовскому лесу! Он, конечно, ещё не совсем проснулся после зимы. Дремлет пока что под белым одеялом талого снега и никак не хочет наливаться соками. Но ничего, весна пробудит всех. Не только природу, но и людей, животных. Есть в весне эта магия, это волнительное предвкушение чуда и ощущение, что всё будет хорошо, свежо и легко.
Я живу с родителями за городом. Лес подходит почти к порогу нашего дома, и всегда можно ускользнуть туда хотя бы ненадолго, чтобы побыть в одиночестве.
Гуляя, я видела сквозь деревья коттеджи, заборы, постройки. Правда, они совершенно не занимали меня. Не сказать, чтобы я думала о чём-то конкретном. Просто смотрела под ноги, и разные мысли роились в моей голове.
Вдруг мой взгляд скользнул по обочине, и я с удивлением заметила едва пробившиеся из-под снега цветы. Это были подснежники.
Я присела на корточки и протянула к ним руки. Лепестки были настолько нежными и прозрачными, что казались хрустальными. Я осторожно погладила их кончиками пальцев, и мне почудилось, будто белоснежные колокольчики издают едва слышимые чистейшие звуки, превращающиеся в волшебную мелодию.
Каждый цветок был идеален и при этом неповторим. Мы, девушки, тоже считаем себя эксклюзивными цветами. Как нет двух одинаковых растений, так и каждая из нас уникальна. Я была в этом уверена.
Я сфотографировала подснежники на телефон — мне хотелось унести с собой такую красоту — и пошла дальше бродить по лесу.
Хочу представиться: меня зовут Лиля. Мне восемнадцать лет. Я чувствую себя ужасно одинокой, хотя живу вместе с родителями, а по выходным к нам часто приезжают друзья и родственники. Прошлым летом мне не удалось поступить в институт, и теперь я ежедневно выслушиваю от мамы с папой критику, нотации и наставления.
Мой отец военный. Он считает, что жить надо исключительно по правилам и графику. Что ошибки — результат лени и недоработок. Что допускать их непростительно. Если перед тобой стоит трудновыполнимая задача, ты должен смело идти вперёд, как канатоходец, ни на сантиметр не отклоняясь ни вправо, ни влево. Иначе упадешь. Ну а если такое случится, то на тебя будут показывать пальцем и говорить, какая ты некудышная и бестолковая.
После того, как я провалила экзамены, он постоянно напоминает мне об этом. А также о том, сколько денег стоили репетиторы и сколько нервов родители потратили, чтобы заставить меня учиться.
Видеть бывших одноклассников мне тоже не хотелось. Они все попали в те или иные вузы. Увлечённо учились. А я — нет. И вовсе не потому, что я глупая или ленивая. В моём табеле не было ни одной тройки! Но экзамен — это лотерея. Тем более Единый Государственный Экзамен — ЕГЭ. И кто только придумал эти три страшные буквы?! Зачем заставляют зубрить информацию, которая никогда в жизни не пригодится?
Погуляв ещё около часа, я вернулась домой.
Родители сидели в гостиной, но мне не хотелось с ними общаться. На цыпочках я прокралась на второй этаж в кабинет отца и залезла с ногами в продавленное кресло.
Это кресло досталось папе от моего деда. Оно было потёртым, старым. От него исходил чуть слышимый запах дедушкиной махорки, и, казалось, оно хранило его воспоминания и мысли. Когда я сворачивалась калачиком в этом кресле, у меня появлялось ощущение, что я снова забираюсь на колени к любимому дедушке.
С подругами в последнее время я тоже общалась мало. Все они с кем-то встречались, о ком-то вздыхали и по кому-то страдали. А я думала, что любовь — это не моё. Во всяком случае, не сейчас. Я знала, что мне нужно сначала найти себя, свой путь. Нужно, чтобы я, словно эти хрупкие подснежники, прорвалась сквозь грязный талый снег — сквозь этот липкий ужас, который окружал меня на протяжении последних классов, когда я готовилась к ЕГЭ.
Конечно, иногда я размышляла о любви. Как все девочки, читала романы, смотрела фильмы. Даже представляла себя героиней «Титаника». Только сейчас мне казалось, что мой «Титаник» дал течь и идёт ко дну. Увы, рядом не было прекрасного Леонардо Ди Каприо, который мог бы вытащить меня из ледяного океана неудач. Меня затягивала чёрная бездна, и приходили в голову мысли о смерти. Думать об этом в юности очень страшно. Хотя… Может быть, как раз это естественно — задумываться о конечности жизни в момент расцвета?
Я продолжала сидеть в дедушкином кресле. Меня клонило в сон, мысли путались. Вдруг снизу раздался голос мамы.
— Лиля, ты где? Подойди, дорогая, сюда!
— Бегу, мам, — крикнула я, вскочила и понеслась по лестнице вниз, перепрыгивая через ступеньки, словно ребёнок.
Я вбежала в гостиную.
Мама сидела рядом с отцом, одетым, как обычно, в военную форму. Мне всегда казалось это странным: зачем носить служебную одежду дома, особенно когда у тебя выходной? Наверное, он делал это для того, чтобы в любой момент сорваться с места и уехать на задание.
Отец сурово посмотрел на меня. Он ни к кому не проявлял тёплых чувств — ни ко мне, ни к маме. Во всяком случае, мне так казалось. Да и вообще, в нашем доме считалось неприличным открыто демонстрировать эмоции. Всё было «нельзя», «стыдно» и «запрещено».
Мама, конечно, относилась ко мне мягче, чем папа. Но, когда они были вместе, она всегда поддерживала отца и соглашалась со всем, что он говорил.
Она работала на дому — шила превосходные платья. Её клиентки были в восторге от эксклюзивных нарядов, хотя мне такая одежда казалась слишком экстравагантной. Сама мама тоже одевалась с претензией на оригинальность. Когда она шла в гости в какой-нибудь блузе с огромным бантом или в платье, усыпанном стразами, я называла её про себя «женщиной с фыр-фыром».
Мой стиль сильно отличался как от маминых роскошных нарядов, так и от папиной униформы. Мои образы были молодёжными и немного бунтарскими. Некоторые вещи я покупала в тайне от родителей, носила их в рюкзаке и надевала только тогда, когда папы не было дома. Я боялась, что если он меня в них увидит, то обязательно отругает.
Впрочем, родители ничего не замечали. Или делали вид, что не замечают. А я старалась перед ними выглядеть правильной и скромной девочкой.
— Да, мам, я здесь, что ты хотела?
— Лиля, сядь, пожалуйста. Нам надо поговорить.
Мама помолчала, не зная, видимо, с чего начать, и потом со вздохом произнесла:
— Лиля, ты слишком много времени тратишь впустую. Возьмись, наконец, за ум! Осталось всего три месяца до экзаменов. Я вижу, что самостоятельно учиться ты не в состоянии, и мы нашли тебе репетиторов. Они подготовят тебя к поступлению в медицинский, как мы и планировали. Ты же хочешь туда поступить? Твоя бабушка была врачом, и ты пойдёшь по её стопам.
Мама выразительно посмотрела на папу, но тот молчал. Я теребила шнурок на худи и думала: почему они всё решили за меня? С чего они взяли, что я должна стать врачом? Я никогда не говорила об этом.
Пауза затянулась и, чтобы её прервать, я сказала:
— Хорошо, мам.
Я почему-то не могла взбрыкнуть и заявить, что не собираюсь идти в медицинский. Мне проще было согласиться. Я привыкла к тому, что за меня всё всегда решали родители. Раньше это было удобно. Но теперь…
Я злилась на саму себя: неужели у меня нет никаких амбиций, никаких желаний? Неужели я такая же скучная, как папа в своей уставной форме? Такая же поверхностная, как мама с её навороченными нарядами? Я смутно ощущала, что моя жизнь должна сложиться как-то по-иному. Но как? Этого я не знала.
— Хорошо, мам, — повторила я. — Я буду заниматься, не переживай.
— Как же! Будет она заниматься! — вдруг взорвался отец. — Опять будет сутками сидеть в соцсетях, да просить, чтобы её отпустили то в клуб, то на день рождения. В общем, так: с сегодняшнего дня ты прекращаешь трепаться часами по телефону, тупить за компьютером и шляться по торговым центрам. Ты днями и ночами будешь трудиться, для того чтобы поступить в институт. Ясно?
Он ещё долго говорил о том, как важно получить престижную профессию и стать хорошим специалистом. Я слышала всё это много-много раз, поэтому его слова не производили на меня никакого впечатления. Думаю, будь он священником, на его проповедях через пять минут засыпал бы весь приход.
Я молчала. Родители осуждающе смотрели на меня и чего-то ждали. В такие моменты я не чувствовала никакой связи с ними. Как будто бы я не их ребёнок, а меня просто подменили в роддоме. От этих мыслей становилось жутко.
— И вот ещё что, — добавила мама сухо, — тебе следует найти работу.
— Работу?
— Ты закончила школу, нигде не учишься, ничего не делаешь. Полдня будешь работать, а полдня — заниматься с репетиторами.
Я почувствовала, как во мне всё закипает. Хорошо, что хоть оставили ночь — подумать, помечтать, поговорить по душам!
— И куда же мне идти работать? — вызывающе спросила я.
— Послушай только, что она говорит! — возмутился отец. — Куда ей идти работать?!
Мама промолчала. Я сникла и промямлила:
— Хорошо, я посмотрю вакансии…
— А сейчас иди в свою комнату и принимайся за подготовку к экзаменам, — сказал отец.
Я кивнула и медленно поплелась из гостиной.
Когда я закрывала дверь, то слышала, как мама причитает за моей спиной:
— Не работает и не учится! Днями бездельничает. Ей ничего не надо! Господи, как же стыдно перед соседями, перед Таней. Какой позор!
— У одного коллеги сын в МГУ поступил, у другого — в Бауманский, — мрачно вторил ей отец. — Да, стыдно, конечно, что наша такая непутёвая.
Я шла в свою комнату и размышляла: неужели то, о чём подумают соседи и коллеги на работе, а главное — что скажет тётя Таня! — так важно? Почему мы все думаем о том, кто что скажет?! Неужели посторонние люди лучше нас знают, как нам жить, одеваться, куда ходить, как праздновать дни рождения или хоронить родственников?
Я была совершенно опустошена и не понимала, почему родители не хотят мне помочь. Ведь они старше, опытнее, могут же что-то мне посоветовать?
Тишину прорезала телефонная трель. «У меня зазвонил телефон. — Кто говорит? — Слон», — вспомнилось детское стихотворение. Но это был не слон, а бывший одноклассник Игорь. Родители считали, что мы встречаемся. На самом деле, мы просто дружили. Я с ним даже не целовались.
К этому моменту я ни с кем по-взрослому не целовалась. Я не верила в любовь. И ещё меньше верила в своё счастливое будущее.
— Привет, Игорь. — уныло поздоровалась я.
— Привет, будущая студентка медвуза! — прилетело в ответ.
— Очень смешно!
Игорь понял, что я обиделась, и тут же исправился:
— Прости. Не хочешь пойти в кино?
— Увы, нет. Я сейчас с энтузиазмом штудирую медицинскую энциклопедию!
— А, понятно... — протянул Игорь. — Родители дома, и усиленно делаешь вид, что готовишься стать врачом? А может, тебе на них для начала потренироваться? Давление померить, например?
— Ты позвонил, чтобы надо мной постебаться? — нервно спросила я. — Тебе-то хорошо. Ты студент ГИТИСа. Разумеется, тебя ждёт великое будущее!
— Всё так, — миролюбиво согласился Игорь. — Но, может быть, всё-таки сходим в кино?
— Нет, меня родители не отпустят, — грустно сказала я.
— А ты улизни от них через окно! — настаивал Игорь.
Я засмеялась. Идея показалась мне заманчивой.
— Идёт! — чуть поколебавшись сказала я. — Убежим, как влюблённая пара!
— Почему «как»? — неожиданно возразил он. — Я действительно в тебя влюблён!
Я замялась.
— Ладно, жду тебя, приезжай. Опять потащишь меня на какую-то белиберду вроде интеллектуального кино?
— Нет. Я выбрал фильм, который точно тебе понравится!
Я легла на кровать и стала ждать. Другая девочка на моём месте, наверное, начала бы прихорашиваться: делать причёску, макияж, выбирать наряд. Мне этого совершенно не хотелось. Игорь мне не нравился, хотя он был очень хорош собой: высокий, светловолосый, кареглазый. Все девчонки в классе вешались ему на шею.
Я подумала, что в кино хотя бы развеюсь немного. И вдруг Игорь мне подскажет, что дальше делать? Он креативный, может, что-нибудь придумает.

Глава 2
Послышался лёгкий шум. К дому, расположенному наискосок от нашего, подъехала машина. Через секунду пискнул телефон: «Я на месте, выходи».
В детстве я часто убегала гулять через окно, нарушая запреты родителей, и теперь без труда перелезла через подоконник, спрыгнула вниз, аккуратно прикрыв распахнутые створки, и, пригнувшись, прокралась под деревьями к дороге.
— Ну что, едем? — весело спросил Игорь, открывая передо мной дверь.
— Ага, — кивнула я, устраиваясь на переднем сидении.
Машина заурчала как сытый кот, и мы вырулили на шоссе.
— Послушай, Лиль, — сказал вдруг Игорь, — я не понимаю, зачем тебе становиться врачом? Ты равнодушна к медицине, да и в естественных науках не сильна. Скажи родителям, что не хочешь поступать в медвуз!
— Да как я им об этом скажу? Они тут же спросят, в какой вуз я собираюсь пойти вместо медицинского. Или ты предлагаешь нафантазировать, что в прошлой жизни я уже закончила четыре разных института и с меня достаточно?
Игорь хмыкнул, а я продолжила, повторяя мамины слова:
— Быть врачом престижно. Моя бабушка была прекрасным врачом. Я должна пойти по её стопам.
— Значит, если мой дед курил трубку, то и мне пора приобрести табак? — ехидно заметил Игорь.
Мы засмеялись.
— Ну, что будем смотреть: комедию или трагедию? — спросил он.
— Только не трагедию. Драм мне хватает и в реальной жизни.
— Как скажешь, — согласился Игорь и добавил: — Да, не переживай ты так. У тебя всё ещё впереди. Поступишь куда-нибудь.
— А тебе нравится учиться в ГИТИСе?
Игорь мечтательно заулыбался.
— О! Ты даже не представляешь насколько… Театральный институт — это нечто фантастическое! У нас выдающиеся педагоги — известные режиссёры, артисты, сценаристы! А какие у нас на курсе крутые ребята и девчонки! Хочешь, я тебя с ними познакомлю?
— Я бы с удовольствием, но... — протянула я, — о чём мне с ними разговаривать? Я же нигде не учусь и не работаю.
— Послушай, — сказал Игорь серьёзно. — Ты не прошла по конкурсу в медицинский, но на этом же жизнь не закончилась? Тебе всего восемнадцать! Как и мне.
— Но ты-то поступил в ГИТИС, хотя у тебя конкурс составлял сто человек на место!
— Понимаешь, — аккуратно подбирал слова Игорь, — поступить в театральный было моей целью. Я с детства мечтал стать актёром!
— А когда ты будешь знаменитым, ты не перестанешь со мной общаться? — со смехом уточнила я.
— Я надеюсь, когда это произойдёт, ты выйдешь за меня замуж.
Я почувствовала, как мои щёки вспыхнули, и не нашлась, что ему ответить.
В кинотеатре было несколько залов. Мы пошли в самый большой и сели, как водится, на последний ряд, хотя перед нами оставалось множество незанятых мест. Возможно, Игорь надеялся, что на этих «местах для поцелуев» и начнётся наш роман, ведь пока, сколько мы ни оставались с ним вдвоём, он никогда не предпринимал попыток меня поцеловать.
Вообще говоря, я была этому рада, поскольку считала, что целоваться не умею. Этому ведь не учат в школе или институте? Я жутко боялась, что не смогу ответить на поцелуй правильно. У меня получится плохо. Да и к тому же целоваться с Игорем меня не тянуло.
Однако романтическая комедия всё-таки заставила меня задуматься на эту тему. Я даже представила, каким волшебным когда-нибудь будет мой первый поцелуй: вокруг белоснежные деревья, медленно кружится снег, мерцая в свете уличного фонаря… Да, именно это я сейчас видела на экране, и мысленно примеряла на себя роль главной героини.
После сеанса мы зашли в небольшое уютное кафе. Заказав по чашке кофе, Игорь поинтересовался:
— Ну что, понравился фильм?
— Да, прикольный. Как у них там всё весело и просто: любовь, тусовки, беззаботная юность... А мне родители велели найти работу...
— Знаешь, поищи себе что-нибудь для души. Я думаю...
Он не договорил и, внезапно вскочив с места, замахал кому-то рукой.
— Ребята, привет! Идите сюда!
К нам подошли две девушки и парень. Они оказались однокурсниками Игоря.
— Никита, это моя одноклассница Лиля, — представил меня Игорь невысокому молодому человеку.
Я взглянула на него, и в моей груди как будто что-то всколыхнулось. Меня бросило в жар, потом в холод. Мне показалось, что всё пространство вокруг, хотя мы были в закрытом помещении, заполнили крупные хлопья снега, переливающиеся в свете невидимого фонаря. Меня бил озноб, как будто я сама стояла под этим снегом. Я смотрела на Никиту и любовалась его белокурыми волосами, ясными голубыми глазами, обаятельной улыбкой. Мне хотелось броситься ему на шею и поцеловать его.
Да, я не умею целоваться. Может быть, я провалила бы и этот экзамен. Но я мне так хотелось попробовать!
Тем временем Игорь церемонно представил мне девушек:
— Лиля, это Лида и Аня.
— Привет! — сказали мы друг другу.
Девчонки были невероятно симпатичными. Оно и понятно — будущие актрисы.
Я снова взглянула на Никиту, и мне почудилось, что в моём сердце начал распускаться подснежник — тот самый с хрустальными лепестками, который сегодня днём я видела в сонном лесу.
Игорь засуетился и придвинул к нашему столу пару стульев.
— Ребят, присаживайтесь!
Все начали выбирать напитки и закуски, делиться впечатлениями от драмы, которую ребята, оказывается, смотрели в соседнем кинозале. Никита говорил о режиссуре, монтаже, звуке, критиковал неправильно выставленный свет, из-за которого картина стала слишком мрачной и тёмной, сожалел, что фильм оставил гнетущее впечатление, и в финале казалось, будто потолок опустился на зрителей. Я слушала его с огромным интересом: для меня всё это было в новинку, непривычно и необычно.
Я молча пила кофе и не могла оторвать взгляд от никитиного лица. В нём был какой-то магнетизм, влекущий к нему людей. Вероятно, это была магия кино, о котором он говорил с таким упоением. Но для меня это была магия любви — неведомого мне ранее всепоглощающего чувства, от которого бросало в дрожь.
Голос Лиды вернул меня в реальность:
— Скажите, Лиля, а где вы учитесь?
Я смутилась. Мне было стыдно признаться, что я нигде не учусь и не работаю.
— У меня не получилось пройти по конкурсу в медицинский, — наконец ответила я.
— А… не получилось, —— манерно протянула Лидия. — Понимаю… Боже мой! Медицинский — это же так скучно. И… Это ведь так страшно кого-то резать! Кровь! Какой кошмар!
И она, как будто в замедленной съёмке, картинно приложила ладонь тыльной стороной ко лбу.
Никита отвлёкся от разговора с Игорем и сказал:
— Не стоит так охать! Не живых же людей на занятиях режут. Может быть, там даже бутафорская кровь — как в кино. Вот сейчас мы видели, как разрывались пули и падали окровавленные тела. Но вы же знаете, что для съёмок используют специальные капсулы с искусственной кровью.
И он снова повернулся к Игорю, чтобы продолжить прерванный разговор. 
Лида поморщилась и брезгливо заметила:
— Всё равно это всё так неприятно!
Я не поняла, то ли действительно кровь действовала ей на нервы, то ли она изображала впечатлительную барышню.
Конечно, студенты театрального вуза должны быть актёрами по своей сути, иначе как бы им верили зрители? Но нужно ли переносить игру в реальную жизнь?
— Ну не отчаивайтесь, — вступила в разговор Аня. — Этим летом у вас будет второй шанс. Ну или через год поступите. Или через два, через три… А потом ещё магистратура, ассистентура… Как всё-таки долго учиться на врача! Так и вся жизнь пройдёт!
Девочки засмеялись.
Никита снова отвлёкся от беседы с Игорем, и мне показалось, что он меня изучает.
— Мне кажется, — сказал он наконец, — вам не стоит тратить время на попытки поступить в медицинский. Вы уверены, что это ваше? Может быть... вам пойти в театральный?
Я не вникала в смысл его слов. Я просто смотрела на него, и у меня стучало в висках. Мысли хаотично крутились в голове. Я вспомнила, как Булгаков в «Мастере и Маргарите» сравнивал любовь с убийцей в переулке, с финским ножом. Да... Да! Это чувство-убийца!
О, любовь, если это ты, срази меня наповал!

Глава 3
Мы вышли из кафе, и Игорь повёз меня домой. Всю дорогу он молчал. Я тоже не стремилась поддерживать разговор. Я вспоминала Никиту, девочек. Несмотря на жеманство и некоторое высокомерие, Аня с Лидой мне понравились. Я была уверена, что в будущем они станут известными актрисами. А это ведь так заманчиво дружить со знаменитостями!
Почему обычных людей тянет к медийным персонам? Вот увидел артиста на сцене — и хочется подарить ему цветы, пожать руку, попросить автограф. Почему? Потому что тем самым ты будто прикасаешься к чему-то загадочному и непостижимому, приоткрываешь тайну искусства. Наверное, мне хотелось того же.
Уже когда мы подъезжали к дому, я спросила:
— Игорь, а откуда эти ребята — Лида, Аня, Никита?
— Никита из Питера, решил покорять Москву, — усмехнулся Игорь. — Аня из Тольятти, а Лида — столичная штучка..
— Мне они понравились.
— Мне кажется, ты им тоже понравилась... Слушай, Лиль, у нас скоро показ — мы ставим «Бесприданницу». Это будет наша первая работа. Приходи к нам на репетицию! Вдруг тебя увлечёт артистическая жизнь, и ты действительно решишь поступать в театральный?
— Да ну, Игорь, о чём ты говоришь!
— Я просто предположил, — дипломатично сказал Игорь. — Пойми, если ты не хочешь идти в медицинский, то не стоит себя мучить. Поговори с родителями откровенно. Будь смелее! Это мой тебе совет — совет, который дает тебе будущая знаменитость!
— Ой, будущая знаменитость! — передразнила его я. — Ты пока всего лишь студент-первокурсник! Подожди. Может быть, я стану известнее тебя. Буду суперзвездой, а ты — моим водителем.
Игорь посмотрел на меня и ответил то ли в шутку, то ли всерьёз:
— С удовольствием. Главное — быть рядом с тобой.
Он аккуратно припарковался, и я вышла из машины.
Света в окнах не было. По-видимому, родители не заметили моего отсутствия и уже спали.
Я застыла у крыльца в темноте, думая о Никите. Я совсем забыла, что вернуться мне следовало тем же путём, как я покинула дом, то есть через окно, а когда вспомнила об этом, увидела, что на пороге стоит разгневанная мама:
— Где ты была?! Почему убежала без предупреждения, да ещё и явилась после полуночи! Ты что не понимаешь, что по ночам бродить опасно? Мы же с отцом волнуемся!
— Мама, прости меня. Прости, что я не предупредила. Я была с Игорем в кино.
Имя Игоря подействовало на маму успокаивающе.
— Ну ладно, — сказала она, смягчившись, — Игорь хороший парень. И кстати, студент театрального института. А ты, увы, даже не абитуриент. Раз уж ты меня разбудила, пойдём поговорим.
Мы сели с мамой за кухонный стол друг напротив друга, и она сказала:
— Моя дорогая дочка, моя горлинка, я раньше тебя никогда не спрашивала, но сейчас спрошу: чего ты сама хочешь от жизни? Я вижу, что ты ничем не интересуешься, ни к чему не стремишься. А ведь стоило в прошлом году приложить чуть больше усилий — и ты бы поступила в медицинский! Ты ещё можешь всё исправить и стать замечательным врачом. Ну почему, почему ты не стремишься получить такую хорошую профессию?
Я молчала.
— Лиля, так же нельзя! Послушай меня! Когда я выходила замуж за твоего отца, я практически ничего не умела. Я строчила какие-то примитивные фартуки и юбки. Пыталась шить платья — для подруг, для себя, но они получались аляповатыми. Мне было неловко перед друзьями и коллегами твоего отца, и я поняла, что надо расти. Спустя несколько лет я пошла в швейное училище и закончила его с отличием. Открыла мини-ателье. Да, поначалу было тяжело, но со временем появились постоянные клиенты. Я стала сама придумывать модели… А ты? Ты ничего не хочешь. Тебе всё безразлично. Или… может быть ты просто боишься рассказать о том, что тебя занимает? Ну так скажи об этом сейчас, доченька! Я ведь желаю тебе только добра.
Мама смотрела на меня с любовью и тревогой. Мы так давно не говорили с ней по душам, что я уже и забыла, каким ласковыми могут быть её глаза. У меня по щекам потекли слёзы.
— Мама, я горжусь и тобой, и папой, — сказала я прерывающимся от волнения голосом. — Ты шьёшь изумительные эксклюзивные вещи. Ты преображаешь женщин. В твоих нарядах они распускаются, как цветы в саду. Мой папа — настоящий профессионал. Он увлечён своей работой. Я знаю, что он ходит дома в форме потому, что для него это не просто служебная одежда, это символ преданности своему делу. Но… Мама, я не такая, как папа. Я не смогу быть такой, как бабушка. Я не хочу в медицинский! Не хочу быть плохим врачом, ненавидеть свою работу и злиться на пациентов. Я хочу улыбаться! Улыбаться людям и тому делу, которое буду делать. Ты просишь меня устроиться на работу? Хорошо. Но я не хочу работать где попало! Мамочка, я хочу найти себя! Дай мне время, пожалуйста. Да, я не поступила, и ты считаешь, что тем самым вас опозорила...
— Да, прекрати, — мягко прервала меня мама. — Это всё пустое. Не обижайся на нас с отцом за эти слова. Нам, конечно, жаль, что ты не поступила, но гораздо важнее, чтобы ты была счастлива. Постарайся найти своё призвание, свою цель. Иди к ней и никого не слушай!
Мама прижала меня к себе.
— Мамочка, милая, спасибо! Я не ожидала, что ты меня поддержишь. Не лишай меня, пожалуйста, своих тёплых, нежных объятий. Не лишай меня своих милых рук. Я одна не справлюсь. Знаешь, я сегодня познакомилась с однокурсниками Игоря. Они такие интересные, творческие люди! А я? Кто я?
— Лиля, не плачь, успокойся. Кто ты? Ты — красивая, умная, талантливая девочка! Ты обязательно отыщешь свою мечту. Ты даже сможешь её пощупать, потрогать, подкинуть, подбросить. А потом она где-то над твоей головой вспыхнет невероятно ярким фейерверком, который осветит всю твою жизнь. Твоя мечта станет твоей постоянной и верной спутницей. Поверь, всему свой срок. Не спеши. Жизнь удивительна, и никто не знает, что ждёт нас за поворотом.
Мама тоже плакала и даже не вытирала слёз. Потом она немного успокоилась и сказала:
— Завтра я поговорю с отцом, чтобы он не настаивал на подработке. Ему сложно смириться с тем, что ты не такая, как ему хотелось бы, но он тоже по-своему тебя любит. Ты наконец задумалась о своём будущем, а значит, всё случится так, как ты захочешь.

Глава 4
Через неделю Игорь пригласил меня на репетицию. В «Бесприданнице» Лида играла Ларису, Игорь — Паратова, а Никита — Карандышева.
Конечно, я знала эту пьесу и неоднократно перечитывала её, много раз смотрела фильм. Но, когда я очутилась в зрительном зале, действие захватило меня целиком.
Боже мой, что творилось на сцене! Какие эмоции, какие страсти! Лида, казавшаяся в жизни немного странной и чопорной, совершенно преобразилась. Играла она фантастически! Как она страдала, как переживала, что выходит замуж за нелюбимого.
Никита в образе Карандышева был тоже совершенно бесподобен. Его герой любил так искренне, так страстно, что мне казалось, будто сам Никита боготворит Лидию, а не его Карандышев — бесприданницу Ларису.
Я стала ходить на все репетиции первого курса. Я начала жить театром!
После занятий ребята собрались в аудитории и обсуждали роли, спорили, что-то доказывали друг другу. Я тихо сидела в уголке и завороженно слушала их разговоры. Как же это было интересно!
Мастер делал замечания Никите:
— Ты играешь хорошо. Но надо быть более лёгким, безответственным.
Или говорил Лидии:
— Ты должна быть гордой, прямолинейной, но при этом женственной и чувственной. Найди этот баланс, ощути его!
Театр меня околдовал. Здесь всё вокруг было пропитано энергией и энтузиазмом, талантом и творчеством. Судьба приоткрыла мне дверь в захватывающий мир, в удивительное пространство, куда не попадает обычный человек. Не попадает не потому, что ему нельзя, а потому что он о нём просто не знает!
Я уже хотела не просто наблюдать, а быть в процессе. Я не знала, есть у меня талант или нет. Не знала, кем конкретно хочу стать: актрисой или режиссёром, художником по костюмам или художником по гриму. Но я понимала одно: моя пламенная мечта — окунуться в этот чарующий мир.
Я попросила у родителей разрешения записаться на театральные курсы. Их долго пришлось упрашивать. Несколько дней папа пытался мне доказать, что профессия врача гораздо лучше сомнительной актёрской карьеры, но в конце концов он сдался.
Теперь три раза в неделю я ходила в ГИТИС на подготовительные занятия.
Когда я рассказала об этом ребятам, они очень обрадовались.
— Вот, молодец, наш человек! — одобрительно сказал Никита. — Будем агитировать всех, чтобы они не боялись идти в театральный. Я тебя поздравляю!
Он чмокнул меня в щёку, и мне показалось, что это лёгкое прикосновение осталось гореть на моей коже словно яркая звезда. 
Тут Лида одёрнула Никиту и с лёгким смешком заметила:
— Эй-эй, осторожнее! Я ревную.
Я уже знала, что они встречаются, но была настолько окрылена своей мечтой, что их роман не причинял мне страданий. Мне казалось, я не ходила по земле, а парила над ней. Я верила, что обязательно научусь актёрскому, а может быть, режиссёрскому мастерству. Что обязательно стану студенткой ГИТИСа.
У меня три месяца на подготовку. Я успею!
Мечта словно вела меня за руку и говорила: «Не бойся! У тебя всё получится!»
Никита по-прежнему казался мне самым потрясающим парнем из всех, кого я когда-либо встречала: невероятно ярким, талантливым и добрым. Теперь нам с ним было о чём поговорить: я пересмотрела все фильмы, которые ему нравились, знала всё о его любимых режиссёрах, начиная с Феллини и заканчивая Михалковым, свободно ориентировалась как в американском, так и в отечественном кино.
Внезапно во мне проявилась чисто женская черта, о которой я даже не подозревала. Это было коварство. Холодный расчёт пришёл в моё сердце вместе с любовью. Я хотела как можно чаще видеть Никиту и потому начала встречаться с Игорем. Это был законный повод проводить время в их компании, приходить на все их тусовки и вечеринки.
Игорь не догадывался о моих чувствах к Никите. А если и догадывался, то не показывал вида. Он был очень внимателен ко мне, говорил комплименты, красиво ухаживал. И я чувствовала себя невероятно взрослой и крутой.
К тому же, я считала себя почти студенткой ГИТИСа. Я надеялась, что когда поступлю, Никита обязательно обратит на меня внимание, разглядит во мне ту единственную, которую он ждал всю жизнь.
Я представляла, как мы побежим по подсолнуховому полю навстречу друг другу и как потом он подхватит меня на руки и закружит от радости. Я чувствовала себя героиней шикарной мелодрамы и мыслила кадрами, как бы сказали мои педагоги.
Я не раз слышала в интервью, как красочно режиссёры описывают то, что представляют в своей голове, например, как алый закат разбрызгивает пунцовые искры по маковому полю, сливаясь с лепестками цветов, или какой непередаваемый ужас наводит звенящая тишина в преддверии мощного урагана. Я, подражая знаменитостям, стала каждый эпизод своей жизни мысленно превращать в кинокадр. Мне казалось, что я уже разбираюсь практически во всём — и как снимать, и как играть, и как монтировать.
Игорь часто подвозил меня на курсы, а иногда и забирал после них. Однажды вечером, когда мы уже садились в машину, я вспомнила, что забыла уточнить расписание занятий на следующую неделю.
Я спросила Игоря:
— Сходишь со мной или подождёшь здесь? Я быстро.
— Я готов ждать тебя сколько угодно! Или идти за тобой и кричать твоё имя со всех окрестных крыш, моя дорогая!
Он загадочно посмотрел на меня. Я улыбнулась, но отвела взгляд. В душе мне, конечно, хотелось, чтобы такие слова говорил мне Никита.
Вдруг Игорь взял меня за руку и мягко притянул к себе.
— Без поцелуя я тебя не отпущу.
Мы поцеловались.
Вы знаете, это оказалось приятно. Чтобы овладеть искусством поцелуя не потребовалось оканчивать институт или тренироваться на помидорах. Всё получилось само собой. Правда, одновременно я осознала и то, что целоваться нужно по любви. А Игорь был просто моим приятелем, красивым парнем, который мне, увы, не нравился.
Я смущённо выскочила из машины, бросив на ходу:
—  Подожди меня здесь, пожалуйста.
Я поднялась по ступенькам, открыла входную дверь и буквально столкнулась лоб в лоб с Никитой. От неожиданности у меня из рук выскользнула сумка. Он тоже уронил на пол свои бумаги.
— Лиля! Куда ж ты так несёшься? Пробиваешь себе дорогу головой?
— Прости, — сказала я растерянно.
— Да это ты меня прости, я торопился и не смотрел по сторонам, — ответил Никита, помогая мне собрать выпавшие из сумки вещи. — Меня Лида ждёт, я обещал ей помочь выбрать платье.
— Платье?
— Ну да. Мы поедем на выходные в Питер — хочу познакомить её со своими родителями.
Эта новость ужалила меня как оса. Но я уже научилась притворяться и сделала вид, что прямо-таки в восторге от никитиной идеи:
- О! Питер! — заговорила я с придыханием. — Обожаю! Этот город восхитителен. Прекрасен! Как это здорово, что ты знакомишь Лиду с родителями. Я так за вас рада! Передавай Лиде большой привет!
Никита, видимо, не ожидал от меня таких восторгов, и немного смутился. А я продолжила:
— Извини, побегу по делам, а то меня Игорь ждёт.
— Ну да, знаю-знаю, он тебя одну никуда не отпускает. Боится, что украдут такое сокровище.
И Никита улыбнулся.
Я вздрогнула. Неужели, он тоже считает меня сокровищем? И начала жеманничать, кокетничать, глупо хихикать.
Вдруг Никита посмотрел куда-то поверх меня и замахал рукой.
— Лидочка, ты здесь? А я думал, ты уже в торговом центре.
Я обернулась. В коридоре стояла Лида и очень внимательно за нами следила.
— Добрый вечер, я вам не помешала? — вкрадчиво спросила она, подойдя ближе. — Вы так оживлённо беседовали...
— Разговаривали об актёрском мастерстве, Лиля совета у меня попросила, — зачем-то соврал Никита.
— О! А я и не знала, что ты преподаёшь абитуриентам, — съехидничала Лида. — Вижу, Лиля никуда не торопится и готова обсудить с тобой всё на свете.
Она зло посмотрела на меня.
— Не думала, что ты будешь на глазах у всего института заигрывать с моим парнем.
Меня поразила её грубая прямолинейность. Мне стало неловко, неуютно, стыдно за неё, и я зачем-то начала оправдываться.
— Лида, ты что?! Мы с Никитой случайно встретились. Я выронила сумку, а он помог мне собрать вещи. Видишь, даже пудреницу разбила! Я не кокетничаю с твоим парнем!
Она недовольно поморщилась, но ничего не ответила. А меня, напротив, охватило раздражение, и я мстительно сказала:
— Знаешь, а я ведь видела, как ты гладишь Игоря по руке, когда что-то ему рассказываешь. И я ничего тебе не говорю! Понимаю же, что вы с ним просто друзья.
Она что-то хотела возразить, но Никита строго прервал её:
— Так, всё, прекратите этот балаган. Лиль, иди по своим делам. А мы пойдём по своим.
Он взял Лиду под руку, и они свернули в коридор. Оттуда до меня донеслось:
— Ты действительно гладила Игоря по руке?
— Да ты что! Не слушай её, она сочиняет небылицы. Может, я и дотронулась до него случайно, я не помню… Неужели это важно? А вот она к тебе действительно клеится. Не понимаю, зачем она пудрит Игорю мозги? Она его просто использует!
Меня задели её слова. Но ещё больше огорчало то, что Никита явно ревновал Лиду.
Я постояла ещё минуту и пошла искать кабинет, где мне должны были выдать листок с расписанием.
Поплутав по коридорам, я нашла нужную дверь. В кабинете в одиночестве сидела секретарь — женщина неопределённого возраста. Впрочем, может быть, такой её делали кислое выражение лица и абсолютно ничего не выражающий взгляд. Выслушав мой вопрос, она недовольно указала рукой на выход:
— Вся информация на стенде. К тому же, вам должны были прислать её на электронную почту.
Я вышла из кабинета и услышала вслед:
— Ходят тут, дверьми хлопают.
Мне очень хотелось сказать секретарю, что письмо у меня почему-то не открылось, но я подумала, что вступать в перепалку бессмысленно. Конечно, можно было позвонить и попросить, чтобы информацию прислали повторно, но я искала любой предлог, чтобы лишний раз походить по ГИТИСу. А ещё, мне нравились бумажные документы. Сжимая папку с листами, конспектами, тетрадками, я ощущала их вес и становилась как будто тоже весомее и взрослее.
Выходя из здания, я подумала, что секретарь, наверное, просто не любит свою профессию. А может, хамить — негласное правило у людей, в чьи обязанности входит отвечать посетителям на вопросы. Впрочем, даже хамство доставляет им дискомфорт. Они предпочитают вообще не открывать рот, а только гримасничать, всем своим видом показывая, что вы отвлекаете их от очень важного дела.
Я загрустила. С Никитой неудобно получилось. И неприятно было слышать слова Лидии про то, что я использую Игоря.
Это неправда! Я его не использую, я даю ему шанс завоевать моё сердце. Да, именно так, а не иначе!

Глава 5
На следующий день на занятиях нам рассказали о том, как в институте проходит творческий конкурс и что решение о зачислении принимают по совокупности всех плюсов и минусов, отмеченных жюри. Преподаватель советовал выбрать малоизвестное произведение для чтения и тщательно проработать образ. Он сразу предупредил, что абитуриентам, которые раньше не занимались в театральных или творческих студиях, будет непросто. Необходимо найти частного педагога, который сможет индивидуально подготовить к поступлению.
Владимир Сергеевич, так звали нашего педагога, подчёркивал: мало обладать талантом, нужно быть разносторонней личностью — умной, интересной, образованной, и главное — человеком с горящими глазами и желанием приобщиться к Мельпомене.
Я сразу выделила Владимира Сергеевича из всех наших мастеров. Он привлекал меня своим интеллектом, необычным взглядом на жизнь и на мир искусства. Я всегда восхищалась умными и талантливыми людьми. Не обязательно в творчестве. В любой сфере. Я уважала тех, кто открывает миру свой дар и живёт креативно, не так, как все.
Да, надо жить честно, по совести. Но ведь можно делать это ещё и талантливо, легко, с чувством юмора!
В конечном счёте мы все идём по жизни рука об руку не с человеком, а с его характером. Если характер лёгкий, то и трудности (а они всегда встречаются на пути) будет преодолевать гораздо легче. Творческий, вдохновленный и вдохновляющий человек рядом будет помогать тебе, а ты — ему. И вместе вы со всем справитесь.
Я познакомилась с ребятами из нашей группы. Каждый из них был яркой, неординарной личностью — со своим мнением, жизненной позицией, да и что уж скромничать, с амбициями.
После занятий я стояла перед входом в институт, ожидая, когда подъедет Игорь. Рядом со мной остановились покурить две девушки — Ира и Катя.
— Лиль, можно тебя на минутку? — окликнула меня Ира. — Интересно узнать твоё мнение о сегодняшних занятиях. Как они тебе?
— Я просто в восторге! Мне вообще очень нравятся курсы. Особенно уроки актёрского мастерства и основы режиссуры.
— Владимир Сергеевич — выдающийся мастер, — согласилась Катя.
— А Кирилл Александрович не только классный режиссёр, но и симпатичный мужчина, — заметила Ира.
— Интересный и умный, — добавила Катя, искоса взглянув на меня.
— Но он слишком взрослый, — парировала я.
— Да ну? Ему всего-то тридцать лет! — фыркнула Ира. — Моему брату тридцать. И не могу сказать, что он взрослый! Просто чуть старше нас.
Она изящно стряхнула пепел в урну.
Ира выглядела очень уверенной в себе и самодостаточной. Одним словом, крутой. Мне захотелось стать такой же, и я попросила:
— Не угостишь сигаретой?
Раньше я никогда не курила. В моей семье это строго порицалось. Нет, я пару раз видела, как отец курил за беседкой. Но это случалось только тогда, когда он сильно нервничал, и в тайне от мамы, иначе ему бы пришлось выслушать длинную лекцию о вреде никотина.
Ира проворно вытащила из пачки сигарету и протянула её мне.
Я затянулась и подумала, что сейчас закашляюсь, ведь так всегда показывают в фильмах? Но ничего подобного не произошло.
Я затянулась ещё раз. А Катя заметила:
— Видела, тебя подвозил парень. Я его несколько раз встречала в институте. Он тут учится?
— Да, на первом курсе. Его зовут Игорь. Мы с ним знакомы с первого класса.
— Так ты пошла сюда вслед за ним?
— Да нет… — сказала я неопределённо. — Я поступала в медицинский. Не поступила. А потом и вовсе передумала. Теперь собираюсь стать актрисой.
И я манерно повела плечами, как будто позировала перед камерой.
Я подражала Лидии. Она была меня чуть старше и чуть выше. Настоящая красавица с каштановыми вьющимися волосами и огромными зелёными глазами. Истинная королева. Я видела, как парни засматриваются на неё, и ей завидовала. Мне тоже хотелось восхищения и поклонения, и я копировала её поведение и одежду. Купила такой же огромный чёрный шарф к чёрному пальто, стала так же трясти волосами, хотя у неё была целая копна, а у меня — три жидких волосинки.
Но я же актриса! Мне пригодится умение вживаться в образ!
— У тебя с Игорем серьёзно? — поинтересовалась Катя. — Встречаетесь или дружите?
— И встречаемся, и дружим, — уклончиво ответила я. — Одно другого же не исключает?
— Конечно, нет.
— Если у тебя тут блат — ты точно поступишь, — заметила Ира.
— Да что вы? — искренне удивилась я. — Какой блат? Он просто мой друг. И к тому же только студент.
— А вот и твой друг подъехал. — сказала Катя. — Крутая у него тачка! MINI Cooper красного цвета! Да он — настоящая звезда!
Девочки захохотали, а я, попрощавшись с ними, побежала к дороге.
Игорь, как истинный кавалер, вышел из машины и галантно распахнул передо мной дверцу.
— Прошу! Куда поедем?
Тут он запнулся, увидев в моих руках недокуренную сигарету, строго посмотрел на меня и очень тихо сказал:
— Брось немедленно! Пожалуйста!
— Но, послушай, я хочу докурить…
— Выбрось её в урну! И садись в машину.
Я покорно затушила сигарету и кинула её в урну, рядом с которой стояли девочки.
— О! Строгий он у тебя, — зашептались они.
Я села в машину. Игорь протянул мне жвачку и настойчиво спросил:
— Лиль, зачем ты куришь? Зачем? Тебе это не идёт!
— Причём здесь идёт, не идёт! Я просто нервничала после занятий, и девочки угостили меня сигаретой.
— Мне не нравится, что ты куришь.
— А мне не нравится, что ты меня поучаешь.
— Послушай, — сказал он, — ты же моя девушка! Я забочусь о тебе! Ты такая утончённая, женственная, хрупкая, чистая… И вдруг стоишь с сигаретой, жеманно затягиваясь. Знаешь, за последний месяц ты очень изменилась.
— Я изменилась?! Просто ты меня никогда по-настоящему не знал! Да, мы сидели за одной партой, но это ещё ничего не значит! В тебе тоже есть черты, которые мне не нравятся.
— И какие же, например?
— Занудство, — холодно ответила я.
— Я — зануда? — удивился Игорь. — Ты же всегда говорила, что тебе со мной весело и интересно! Да что происходит? Ты стала непохожа сама на себя.
— Я картинно закатила глаза (так же, как это делала Лидия) и сказала:
— Поехали уже! Хватит меня учить.
Игорь завёл мотор.
— Лиль, ты всегда была для меня хорошей девочкой, почти что светлым ангелом. Но сейчас… Если думаешь, что профессия актрисы состоит из манерничанья и жеманства, то это не так.
— Игорь, всё, поехали.
Я сама удивилась, услышав в собственном голосе жёсткие нотки, так напоминающие папу.
Игорь ничего не ответил, и мы выехали на шоссе под звуки радио «Монте-Карло».
Я смотрела на синее весеннее небо и думала, неужели он действительно считает меня ангелом? Светлым и искренним человеком? Неужели не догадывается, что безразличен мне и даже в чём-то раздражает? А вдруг он захочет близости? Я к этому не готова. Да и вообще, встречаюсь с ним только для того, чтобы быть поближе к Никите. Да, наверное, я всё-таки его использую. Но чуть-чуть! Он же тоже пользуется моим расположением — я ему позволяю себя целовать, обнимать.
— Лиль, о чём задумалась? — прервал молчание Игорь.
— О том, какой отрывом читать на прослушивании. Кстати, нам посоветовали подавать документы в несколько вузов. ГИТИС — не единственный театральный институт.
— Верно. Я подавал документы и в «Щепку», и в «Щуку», и во МХАТ. Ходишь по прослушиваниям, пробуешь. Может тебя возьмут в ГИТИС. Может… вообще никуда не возьмут.
Я пристально посмотрела на него:
— Ты что, в меня не веришь?! Останови машину!
— Господи! Лиля, да что с тобой творится? Ты собираешься идти домой пешком? Пятьдесят километров?
— Остановись немедленно! — потребовала я. Но Игорь не послушался. Он, напротив, набрал скорость и выключил радио.
Так в полной тишине мы доехали до моего дома. Когда я выходила из машины, он попросил:
— Давай остынем, забудем всё, что мы друг другу наговорили. Созвонимся завтра вечером.
Я кивнула в ответ. На душе у меня было тяжело. Я понимала, что обидела Игоря. Устроила скандал на ровном месте, а он, наверное, надеялся провести этот вечер со мной вдвоём.
Между тем вечер был просто замечательным. Пахло влажной весенней землёй и распускающейся зеленью. Это был запах новой жизни — аромат надежд и желаний. Я стояла, с наслаждением вдыхая свежий сладковатый воздух, и видела себя свободной и великолепной героиней эпического блокбастера.

Глава 6
Я уже два месяца посещала подготовительные курсы в ГИТИСе, постигая основы актёрского мастерства, и примерно столько же встречалась с Игорем. Наши отношения были не особенно романтичными. Мы не ходили, взявшись за руки, как влюблённая пара, целовались лишь изредка и почти не обнимались. Возможно, с его стороны и была любовь. С моей же только дружба.
Чем больше проходило времени, тем больше мне открывались те черты его характера, которые не только не привлекали, но даже отталкивали меня. Он как-то неуловимо изменился: всё чаще говорил о себе и своих достижениях, хвалясь любой ерундой, мнил себя большим артистом, хотя никаких особых причин для этого у него не было.
Перемены в его поведении заметила не только я, но и вся наша компания — Лида, Никита, Аня. Мы стали отдаляться друг от друга, реже собирались вместе, а когда встречались, в разговорах сквозила натянутость и неискренность.
Впрочем, времени для тусовок оставалось всё меньше и меньше. Ребята готовились к сессии. У меня приближались вступительные экзамены, и я вся была поглощена поиском подходящего отрывка для творческого конкурса.
Мне советовали воплотить Нину из «Чайки» или Джульетту из «Ромео и Джульетты», но меня не занимали эти образы. Я не видела себя на месте этих героинь, а мне хотелось прочитать что-то такое, что волновало бы и трогало меня саму.
Очередной раз сидя в своей комнате, я перебирала в уме литературные произведения, и никак не могла остановиться ни на одном. То мне казалось, что выбранный отрывок слишком заезжен, то — малоизвестен.
Вдруг моё внимание привлёк небольшой томик, стоящий на верхней полке шкафа. Это был роман «Гордость и предубеждение» Джейн Остин. Я несколько раз перечитывала эту книгу, а одноимённый фильм с Кирой Найтли в главной роли и вовсе смотрела несчётное количество раз. Конечно, литературу такого плана на поступлении читают очень редко. Но меня так захватила эта идея, что я решила рискнуть.
Я выбрала сцену, в которой Лиззи просит у отца благословения на брак с мистером Дарси. Мне нравился этот монолог, нравились главные герои, а непростая история их любви просто трогала до слёз. Мне казалось, что образ Лиззи идеально подходит для меня.
Обрадовавшись принятому решению, я позвонила Игорю.
—  Да ты с ума сошла! — неожиданно услышала я в ответ. — Кому это нужно? Какая-то Лиззи, какой-то Дарси, банальный женский роман... Надо играть на разрыв аорты! А что играть тут? Другое дело — Катерина из «Грозы», Настасья Филипповна из «Идиота»… Или возьми Джульетту — не прогадаешь. К тому же, ты просто не сможешь сыграть скромную, но гордую бедняжку, которую полюбил состоятельный джентльмен. Ты совсем не Лиззи по характеру.
— Интересные у тебя рассуждения! А кто же я, по-твоему мнению?
— Откуда я знаю?
— Игорь, ты стал какой-то странный.
— Я? Я просто даю совет… как человек, который уже учится в театральном институте, тому, кто только туда собирается. Ты ещё никуда не поступила, а уже на всё имеешь своё мнение. Задираешь нос, как будто тебя без экзаменов приняли в ГИТИС!
— И перед кем же я задираю нос?
— Да ни перед кем. Учи что хочешь!
В трубке пошли гудки.
В последнее время Игорь всё чаще высказывал мне своё недовольство, и мы ссорились. Я не могла вспомнить, когда это началось. Может быть, после того случая с сигаретой, а может, и позже.
Я подумала, что даже не помню точно, когда мы с ним впервые поцеловались. Наверное, даты наших встреч не имели для меня значения, так как я его не любила. И тут мне стало понятно, почему наши отношения испортились. Игорь чувствовал, что мне неинтересен, что я не трепещу от его прикосновений и поцелуев. А ему хотелось более близких отношений. Он уже не раз намекал мне на это.
Я бросила телефон на кровать и спустилась вниз на первый этаж. Через открытую дверь я увидела, как отец сидит на веранде и наслаждается весной, которая в тёплые майские дни плавно превращается в лето. Он смотрел на золотые серёжки, которыми покрылась берёза, на изумрудный газон, на ожившую природу. Всё пространство вокруг заполнял шелест молодой листвы, жужжание шмелей, птичий гомон. Это было похоже на огромный оркестр, исполняющий оду весне.
Отец был в прекрасном расположении духа. Я села рядышком и взяла его за руку.
— Пап, я решила, что буду читать на экзамене. Помнишь, мы недавно смотрели фильм «Гордость и предубеждение»? Я хочу прочитать отрывок оттуда — тот, в котором Лиззи просит у отца благословения на брак с мистером Дарси.
— Дочка, я — военный человек, — задумчиво произнёс отец. — Я, конечно, помню ваши с мамой слёзы, переживания при просмотре этого фильма, но… я сам ничего в этом не понимаю. Не разбираюсь в любовных драмах
Он замолчал, а затем, глядя на ещё не распустившиеся молочно-розовые бутоны яблони, тихо сказал:
— Знаешь, когда я познакомился с твоей мамой, я, конечно же, не был богатым аристократом. Я был обычным лейтенантом, и робел перед родителями твоей матери. А потом однажды набрался смелости и попросил её руки. Помню, твой дед курил трубку, оценивающе смотрел на меня, а потом сказал: «Доверяю тебе свою дочь». Я тогда понял, что отвечаю за твою маму и за нашу будущую семью. Для меня любовь и семья — неразрывные вещи. А терзания и страдания от меня далеки. Но, дочка, я очень рад, что ты определилась с выбором. И, если ты считаешь, что этот отрывок поможет тебе поступить, я одобряю твой выбор. Мы с мамой полностью тебя поддерживаем. Мы всегда тебя будем поддерживать!
Папа никогда со мной раньше так не разговаривал, никогда не рассказывал про себя и маму. Я так растрогалась, что у меня из глаз потекли слёзы.
— Ну что ты плачешь? — немного смущённо потрепал меня по плечу отец. — Всё будет хорошо. Ты стала такой красавицей. Ты преобразилась, когда начала заниматься на курсах. Я понял, что был не прав, заставляя тебя идти в медицинский. Наверное, в глубине души я чувствовал, что это тебе не подходит, но мне было боязно за твоё будущее. А сейчас почему-то не боязно. Я уверен, что у тебя всё получится!
— Папа! — я обвила его руками за шею. — Ты не представляешь, как для меня важны твои слова! Я никогда не думала, что ты так переживаешь за меня!
На бледном строгом лице моего отца проступил румянец, и он, пытаясь скрыть нахлынувшие чувства, неожиданно спросил:
— А что это у тебя на футболке?
Я удивлённо стала осматривать футболку. Тут он наклонился, по-ребячески схватил меня за нос и задорно сказал:
— Попалась!
Потом погладил по волосам и уже своим обычным тоном добавил:
— Ты обязательно поступишь!
На следующий день я пришла на курсы и объявила преподавателю по актёрскому мастерству о своём выборе. Он внимательно посмотрел на меня через очки — они у него были очень классные и стильные — и сказал:
— Ну что, Лиля, это интересный выбор. Но монолог сложный. Над ним придётся много работать.
Мы договорились с Владимиром Сергеевичем об индивидуальных занятиях, и я принялась усердно учить выбранный отрывок. Каждое утро начиналось у меня с тренировки мимики, а каждый вечер заканчивался тем, что я читала фрагмент перед зеркалом.
Я практически позабыла про Игоря. После той ссоры он мне не звонил, и я стала ездить на курсы на такси, либо меня возил туда папа. Когда мы с Игорем сталкивались в институте, он несколько раз пытался пригласить меня на свидание, но я лгала ему, что уезжаю к бабушке или иду с мамой за покупками. Я понимала, что мои отговорки напоминают растиражированное «Мне пора кормить кота» из сериала «Секс в большом городе», но меня это не волновало. Игорь не поддержал мой выбор, и мне совершенно не хотелось его видеть.
На репетициях Владимир Сергеевич помогал мне войти в роль, садясь с газетой у окна и изображая отца Лиззи. Я становилась у противоположной стены и читала свой текст. Временами мне так хотелось показать всю гамму эмоций и чувств своей героини, что я явно переигрывала. Он останавливал меня и говорил:
— Лиля, это всё выглядит странно, неестественно — вот эти вздохи, всхлипы, вскрики. Давай чуть нежнее, спокойнее, аккуратнее. Представь, что ты не играешь Лиззи, а ты и есть Лиззи. Не кричи, не нужно работать на пятнадцатый ряд. Ещё раз, пожалуйста.
Я принималась читать заново, пробуя, экспериментируя, и получала невероятное удовлетворение, когда видела одобрение на лице Владимира Сергеевича.
В какой-то момент я забыла текст и повернулась, чтобы его подсмотреть. Дверь в аудиторию была приоткрыта, и я увидела, что на пороге стоит Никита.
— Не помешаю? — спросил он.
Владимир Сергеевич обернулся.
— О! Никита, заходи! Садись, посмотришь. Скажешь, хорошо или нет. У меня что-то совсем глаз замылился.
Никита присел рядом с педагогом, и я начала читать монолог. Сцена изменилась, теперь меня слушали двое и, чтобы не выйти из роли, я представила, будто Никита и есть тот человек, который просит моей руки.
Внезапно, я ощутила робость, смущение, волнение. Но вместе с тем, меня затопило чувство такой безграничной любви и нежности, что мне казалось, я готова обнять весь мир.
Когда я закончила монолог, воцарилась тишина.
Наконец, Никита произнёс:
— На месте приёмной комиссии, я бы принял тебя сразу же, не дожидаясь окончания экзаменов. Лиля, ты молодец! Ты меня удивила. Ты классная!
От его похвалы всё внутри у меня взметнулось вверх. Я счастливо улыбнулась.
— Ой, простите, пожалуйста, — спохватился Никита, косясь на Владимира Сергеевича.
— Да что там! — улыбаясь сказал мастер. — Лиля и правда классная!
Я ликовала. Как же это важно, чтобы тебя поддерживали родители, друзья, педагоги. Особенно, когда стоишь в самом начале пути. Дорога к мечте трудна и терниста, но, если рядом с тобой те, кто искренне в тебя верит, — ты преодолеешь всё!
Как вы думаете, что было дальше?
Я прочитала этот монолог на экзамене — и поступила! Я хотела стать студенткой ГИТИСа — и стала ею!
В означенный день Никита и Аня приехали в институт посмотреть списки новоиспечённых студентов.
— Ну что, бездельница-двоечница? — встретил меня Никита. — Может, всё-таки пойдёшь в медицинский?
— Я поступила, поступила, поступила! — закричала я.
— Да, знаю, ты — молодец! Поздравляю!
Это было так здорово, что Аня с Никитой здесь, рядом со мной. И немного обидно, что Игорь и Лида не поинтересовались моими результатами.
Когда Никита ушёл, Аня как-то странно посмотрела на меня и спросила:
— А знаешь, почему Лида не появилась тебя поздравить? Ей не до того, у неё новый роман.
— Да ну! Что ты болтаешь! — возразила я. — Лида любит Никиту, он — её. Она просто сегодня занята.
— Лиль, ну ты и наивная, прямо как школьница, — скорчила рожицу Аня.
— Ну хорошо, в новом учебном году я за ней прослежу, — пообещала я со смехом. — Я же когда не поступила в медицинский, подумывала, не стать ли следователем, как мои тётушки.
Аня ничего не ответила, и мы распрощались.
На крыльях счастья я летела домой. Я — студентка. И это так здорово! Я прикоснулась к своей мечте и буду воплощать её в жизнь!

Глава 7
Я не могла дождаться, когда же начнётся учебный год. Буквально считала минуты до первого сентября. И вот, наконец, этот день наступил. Трепеща от волнения, я зашла в аудиторию и села за первую парту. Теперь я студентка! Я всё ещё не могла поверить своему счастью, настолько оно казалось невероятным.
На наш курс зачислили восемнадцать человек — поровну мальчиков и девочек. Все девочки были восхитительны, изящны и невероятно красивы. По крайней мере, мне так казалось. Мальчики — умны, харизматичны и тоже очень привлекательны. Но, конечно, никто из них не мог сравниться с Никитой.
На первом же занятии ко мне подсел приятный парень. Его звали Роман. Мы были знакомы ещё с подготовительных курсов, куда он ходил со своей сестрой Катей. Они поступили вместе и теперь учились не просто в одном вузе, но даже на одном факультете.
Куратором нашего курса назначили преподавателя сценической речи Анну Фёдоровну. Ей было около пятидесяти пяти лет. Мне она казалась почтенной дамой, женщиной в возрасте. Хотя, может быть, когда мне исполнится столько же, я буду считать себя ещё очень молодой.
Анна Фёдоровна поздравила всех с началом учебного года и назвала преподавателей по дисциплинам — актёрскому мастерству, танцу, истории зарубежного театра. Она говорила тихо и, очевидно, делала это специально, чтобы мы внимательнее её слушали. Как все студенты, мы уже на второй паре начали перешёптываться, шушукаться, шуршать листочками. В аудитории стоял лёгкий, но постоянный гул, как будто туда залетел рой ос.
Мне нравилась Анна Фёдоровна. У неё была идеально ровная осанка, аккуратно уложенные в причёску волосы и лучистые глаза. Я сразу отметила, что она одета неброско, но очень стильно. На груди у неё красовалась изысканная камея, украшавшая белоснежную ажурную блузу.
Анна Фёдоровна вела с нами беседу:
— Здесь, в ГИТИСе, вы должны впитывать всё, что вам говорят. Вы все талантливы, но чтобы раскрыть своё дарование нужно много и упорно работать. Вы должны работать над собой, совершенствуя как актёрские, так и человеческие качества. Имейте в виду, вас будут не только хвалить, но и критиковать. Реагируйте на критику спокойно — со стороны многое виднее. Я буду интересоваться вашими успехами по всем предметам. Мне очень хочется, чтобы мой курс был самым сильным. Конечно, знания, которые вы получите в этих стенах, это далеко не всё, что необходимо для успешной актёрской карьеры. Вы должны интересоваться старым и современным кино. Обязательно посмотрите «Разрисованную вуаль», «Искупление», «Чтеца», «Иронию судьбы, или С лёгким паром!»… Следите за новыми театральными постановками! Вы уже были на «Дяде Ване» в театре Вахтангова? А на «Ревизоре» на Малой Бронной, на «Рассказах Шукшина» в Театре наций, на «Одной абсолютно счастливой деревне» в Мастерской Петра Фоменко?..
Она перечисляла спектакли, которые нужно обязательно посмотреть. Я судорожно записывала за ней названия пьес, имена режиссёров, сценаристов, артистов. Мне хотелось тут же вскочить и побежать за билетами.
Когда я училась на курсах, мне казалось, что передо мной открылся целый мир театра и кино. Сейчас я понимала, что тогда смотрела на него лишь сквозь замочную скважину. Только теперь передо мной действительно распахнулись огромные врата во вселенную искусства. Мне выпал редкий шанс, поистине уникальная возможность стать частью этой вселенной.
Анна Фёдоровна продолжала:
— Как студенты театрального вуза, вы можете ходить на спектакли по контрамаркам. Решите, кто, когда и куда пойдёт, чтобы не заявляться к администратору толпой. Помните, вежливость и хорошие манеры украшают актёра.
Глядя на неё, я думала, что она как раз и является воплощением такого идеального творческого человека — тактичного, умного и интеллигентного.
После третьей пары можно было идти домой. Мы вышли на улицу вместе с Катей, и она спросила меня:
— Ну что, Лиля, тебе здесь нравится?.
— Очень! — искренне ответила я. — Я до сих пор не могу поверить, что поступила!
— Будем учиться, потом сниматься, раздавать автографы… — мечтательно промурлыкала Катя. — Уже вижу себя на Московском фестивале. Нет! На Каннском!
Каждый из нас, как я поняла позже, по-разному представлял себе актёрскую карьеру. Кто-то действительно шёл в ГИТИС, чтобы потом «светиться» в модных ток-шоу, раздавать автографы и ходить по красным дорожкам. А кто-то мечтал сыграть Гамлета или стать артистом Ленкома. Я же видела себя в кино.
Мы ещё поболтали с ней, но недолго — я торопилась домой. Меня ждали родители и родственники, в том числе та самая тётя Таня, чьим мнением так дорожила мама. Все родные и близкие были очень рады моим успехам и хотели за праздничным столом отметить мой первый день в институте.
Когда я подъехала к дому на такси, то увидела новенькую машину изумрудного цвета. Изящный MINI Cooper стоял прямо перед воротами. Я подумала, что на таком стильном автомобиле приехал кто-то из наших родственников. Например, тётя Таня. Она стремилась, что называется, быть в тренде и часто покупала молодёжные вещи.
Я взбежала по лестнице на крыльцо и открыла дверь. Все уже собрались в гостиной и ждали меня. По случаю праздника папа надел парадную форму. Мама нарядилась в лёгкое голубое платье. Изящная брошь в виде розы, приколотая на лифе, придавала её облику утончённость и аристократичность. Мне почему-то пришло в голову, что именно так и выглядят семьи высокопоставленных военных в художественных фильмах: суровый и мужественный отец, элегантная и скромная мать и примерная дочь. Впрочем, на примерную дочь я походила с натяжкой.
Увидев меня, все закричали: «Поздравляем!» Это было так трогательно, так искренне, что у меня из глаз брызнули слёзы. Я начала обнимать всех по очереди: папу, маму, её сестру Таню, папиных сестёр Лену и Наташу.
Я очень любила своих тётушек, хотя и не часто их видела, так как они много работали. Лена и Наташа служили в следственном комитете, и меня всегда поражал контраст между их официальной сдержанностью на службе и почти детской непосредственностью в общении со мной.
— Лиля, а ты не заметила ничего интересного, когда подходила к дому? — улыбаясь, задал вопрос отец. — Может быть, на огороде что-то выросло?
— На огороде ничего не увидела, а у ворот стоит красивая новая машина, — ответила я ему в тон и обратилась к тёте Тане: — Это вы, тётя Таня, купили?
Тётя Таня подмигнула папе и весело сказала:
— Нет, но, надеюсь, ты меня на ней прокатишь.
— Так это подарок мне?! — я посмотрела на родителей, не веря в происходящее.
— Да! Это всё тебе: машина и… восемь свечек! — сказал, смеясь, папа.
Не помня себя от восторга, я запрыгнула на него, как в детстве, практически повалив отца на диван. Он прослезился, потрепал меня по голове и взволнованно произнёс:
— Доченька моя, я надеюсь, что на этой машине ты поедешь в светлое и прекрасное будущее под покровительством мечты.
Тут все зааплодировали.
Это был прекрасный, удивительный день. Мне казалось, что я попала в чудесную сказку, которая никогда не закончится.
Вечером, пребывая в том же восторженном настроении, я отправилась на вечеринку к Игорю, который собирал друзей, чтобы отметить новоселье. Теперь он жил неподалёку от института — арендовал небольшие апартаменты в фешенебельном районе, чтобы не тратить время на дорогу.
Добираться туда было около получаса. Я села за руль и уверенно нажала на педаль газа.
Права я получила ещё год назад, и за это время научилась водить достаточно хорошо, тренируясь на папиных автомобилях. У отца было две машины: старенькая Волга с механической коробкой передач и черный Ягуар последней модели, укомплектованный самым современным оборудованием. Я умела управлять обоими.
На вечеринку к Игорю я не ехала, а летела, гордясь и роскошным подарком, и своими успехами. В моей сумочке лежал совсем новенький студенческий билет, ещё пахнущий бумагой и клеем. Для меня это был не просто пропуск в ГИТИС, а символ начала новой жизни. Мне казалось, что я — самый счастливый человек на планете. И наверное, в тот момент так и было.
На вечеринку я прибыла одной из последних и у подъезда столкнулась с Лидой и Никитой.
— О Боже! — воскликнула Лида, оценивающе разглядывая мою машину. — Какая у тебя крутая тачка!
— Да, — ответила я, приосанившись, — родители подарили.
— Классная машина, — заметил Никита, — для девочки в самый раз!
Он заискивающе посмотрел на Лидию.
— Такая же изумрудная, как твои глаза!
Лида недовольно отвернулась. Я же почувствовала, что меня как будто взяли за шкирку и швырнули с облаков, в которых я нежилась весь день, вниз на землю. Да не просто швырнули, а ещё и повозили по жёсткой, шершавой поверхности.
Мои глаза были серого цвета. Впрочем, даже если бы они оказались зелёными, это ничего бы не изменило.
Я прекрасно знала, что Никита влюблён в Лиду и что он познакомил её со своими родителями. Но я всё равно его любила. Любила так, что не переставала думать о нём ни на минуту. Я мечтала о Никите, засыпая и просыпаясь, сидя на курсах и декламируя роль, сдавая экзамены и с замиранием сердца ожидая результатов. Я жила от встречи до встречи с ним, и, как мне казалось, скучала по нему даже во сне. Да, я мечтала поступить в ГИТИС, но эта мечта была в несколько раз сильнее от того, что там учился Никита.
Мы поднялись на пятый этаж. Игорь уже ждал нас, распахнув дверь на лестничную площадку. Из его квартиры доносились весёлые мелодии.
Я знала, что Игорь слушает музыку только на виниле. Его отец был композитором и собрал очень неплохую коллекцию раритетных записей. «Только так, — говорил он, — можно почувствовать истинную суть музыкального произведения».
В семье Игоря все разбирались в искусстве. В их загородном доме на стенах висели полотна современных художников, а в гостиной стоял прекрасный белый рояль. Отец Игоря играл на нём отрывки из своих сочинений, а мама репетировала концертные номера с ученицами. Игорь тоже мог сыграть что-нибудь из Моцарта или Шопена, поскольку окончил музыкальную школу. Родившись в творческой семье, он хоть и не стал пианистом, но всё равно устремился в творческую среду. Да, гены решают многое. Наши родители — наши корни, а мы — побеги, которые вырастают из корней, чтобы потом дать жизнь новым росткам. И никуда от этого не деться.
Я радовалась тому, что звучали знакомые мне с детства мелодии из новогоднего альбома группы ABBA. Казалось, вместе с этой музыкой зал наполняется запахами свежей хвои, шоколадных конфет и мандаринов.
Когда пластинка доиграла, Игорь поставил следующую, с произведениями Таривердиева — грустными, лирическими, трогающими за душу. Я бы очень хотела сниматься в фильмах, где звучит такая гениальная музыка.
Я подумала, что вечеринки студентов творческих вузов всё-таки отличаются от обычных молодёжных тусовок хотя бы тем, что атмосферу на них создают великие произведения.
Мы перекусили, поболтали. Ребята пили шампанское. Я же была опьянена тем, что учусь в вузе своей мечты и могу каждый день видеть Никиту. И пусть он встречается не со мной, а с другой девушкой. Всё равно теперь я стану ближе к нему!
Наконец все пошли танцевать. Игорь пригласил меня на медленный танец и, как только зазвучали первые аккорды, пригнулся и зашептал:
— Лилюш, мне надо тебе кое-что сказать.
Я вопросительно посмотрела на него.
— Нам нужно поговорить наедине...
Я кивнула.
Композиция закончилась, и Игорь увлёк меня по коридору в дальнюю комнату. Как только закрылась дверь, он развязно обнял меня за талию и произнёс.
— Ну что, Лилечка, ты теперь студентка. Рада? Это всё моя заслуга! Не находишь?
Мне не нравился его тон, его фривольность. Злили его вопросы.
— Твоя? А я считала, что для того, чтобы поступить в ГИТИС, нужен талант.
— Талант? Нет, конечно, талант важен. Но ты же понимаешь, что тебя взяли за внешность. Ты ж почти модель! Всегда востребованы девчонки такого типажа, как у тебя: худенькие, блондинистые, с наивным взглядом.
— Мне воспринимать твои слова как комплимент? — нервно спросила я. — Так ты это мне хотел сказать?
— Да нет, — расплывшись в пьяной улыбке, сообщил Игорь, — я просто хотел побыть с тобой вдвоём, поцеловать тебя… При ребятах как-то неудобно.
Он наклонился ко мне, но я увернулась.
— Не надо. Пожалуйста, не надо меня целовать.
— Почему? — удивлённо и немного обиженно спросил он. — Ты же моя девушка. И я хочу твоей ласки.
Он придвинулся ко мне ближе. Одна его рука скользнула вниз по моему платью, а вторая легла мне на грудь.
— Ты с ума сошёл?! — прошипела я. — Убери свои лапы! Я сейчас закричу!
— Зачем? Тебе же приятно!
Я оттолкнула его.
— Ты пьян. Пусти меня! Знаешь, самое ужасное, что может сделать мужчина — это воспользоваться своей силой и склонить женщину к близости, когда она этого не хочет.
— Послушай, — Игорь выпустил меня из рук, — все считают нас парой. Я твой парень...
— Мой парень?
Я фыркнула. И тут Игорь взвился:
— Ну да, конечно, я же не Никита!
— А что Никита? — запальчиво спросила я. — Он-то обращается с Лидой как с леди. А ты ведёшь себя по-хамски!
— Не стоит так со мной разговаривать, — тихо и зло проговорил Игорь. — Я, между прочим, могу сделать так, что тебя отчислят из института.
— Ты внезапно стал ректором ГИТИСа, что ли? — съехидничала я, подумав, что у Игоря началась звёздная болезнь и он мнит себя даже не выдающимся артистом, а вершителем судеб.
— Лиля, ты — моя девушка, и я хочу…
Игорь снова попытался меня обнять. Я отпрянула от него, выбежала из комнаты и со всей силы хлопнула дверью. Мне хотелось прищемить ему язык и нос одновременно, чтобы он не совал его в чужие дела и не молол ерунду.
Я забежала в ванную комнату, умыла лицо и слегка пригладила волосы. Щёки у меня горели от возмущения и стыда.
Выйдя наконец оттуда, я наткнулась на Никиту.
— С тобой всё в порядке? — подозрительно спросил он.
Я не ответила. В это время мимо нас прошёл Игорь, даже не удостоив меня взглядом. Никита посмотрел ему вслед и задал ещё один вопрос:
— Вы поссорились?
— Да нет, мы не ссорились. Просто… Он напился.
Я резко повернулась и побежала к входной двери. Из залы доносились смех, музыка. Веселье было в самом разгаре, но мне уже ничего не хотелось.
Я села в машину и дала волю слезам.
За что мне всё это? Такой был прекрасный день, а Игорь его испортил. Напился и повёл себя как последний урод. Не дал повеселиться с ребятами, не дал порадоваться первому учебному дню!
Заливаясь слезами, я не заметила, как к машине подошёл Никита. Я поспешно вытерла лицо рукавом и открыла дверцу.
— Никита, что-то случилось?
— А, ничего, — он махнул рукой и чуть пошатнулся. — Там Лида танцует с Игорем. Да ещё как танцует!.. Обнимается! Ладно, тебе лучше этого не знать и не видеть.
— Садись в машину, не надо об этом на улице, — попросила я.
Он сел на переднее сидение.
Я ещё никогда не видела, чтобы мужчина был так расстроен. Мой отец не показывал эмоций — ни сильной радости, ни глубокой печали. А Никита сидел у меня в машине с опущенной головой, закрыв лицо руками. Он был сломлен, разбит, подавлен и даже не скрывал этого. Может, конечно, таким было его очередное амплуа, а может, он действительно страдал. Я не понимала, как мне реагировать и, наконец, предложила:
— Давай довезу тебя до общаги?
Он не ответил, взъерошил волосы и вдруг спросил:
— Лиль, скажи мне, почему Лида так себя ведёт? Почему она на моих глазах вешается на шею другому парню, шушукается с ним, обнимается. Она даже, по-моему, не заметила моего ухода.
Я молчала. 
— Знаешь, когда мы были в Питере, — продолжил он, — она сказала, что у Игоря семья на порядок интеллигентнее, чем моя. У него отец — композитор, мама — педагог по вокалу… А моя мама — воспитатель в детском саду, отец — разнорабочий. Но это же не значит, что они хуже других?! В последнее время Лида постоянно сравнивает меня с Игорем. Она говорит, что тебе невероятно повезло окрутить такого перспективного парня. Смешно же! Это всё равно, что я ей скажу: «У Лили есть машина, а у её родителей — загородный дом, да и вообще, её отец — полковник, поэтому я на ней женюсь».
Я поколебалась и сказала:
— Никита, мне жаль, но Лида просто бестактный человек.
— Ладно, — прервал меня Никита. — Не будем её обсуждать, я же всё-таки с ней встречался.
— Почему «встречался»? Может быть, у вас всё ещё наладится.
— Не наладится! Не Игоря, так другого богатенького окрутит.
Он вздохнул и затем театрально вскинул голову.
— Не надо меня подвозить. Пойду прогуляюсь. Проветрюсь. Спасибо, что выслушала. Хорошего вечера!
Он вышел из машины и нетвёрдой походкой побрёл куда-то по улице. А я смотрела ему вслед и любовалась. В своей потёртой кожаной куртке он выглядел почти как байкер, авантюрно и хулиганисто. Для меня он был прекрасен во всём, и я была готова следовать за ним, куда бы он ни шёл.
Никита уходил всё дальше и дальше, а мне хотелось догнать его и пойти рядом. Хотелось взять его за руку и сказать: «Да забудь ты её! Ты встречался-то с ней от силы год. Она тебя не любит. А я… Я очень тебя люблю!»
Некоторое время я сидела в машине. Стемнело. Домой мне не хотелось, и я решила поехать в общежитие, чтобы убедиться, что с Никитой всё в порядке.
Проехав пару кварталов, я оставила машину на уличной парковке и пошла к длинному пятиэтажному зданию. Конечно, меня не должны были туда пускать, но я показала студенческий и сослалась на то, что сокурсница случайно оставила в моей сумочке свой телефон. Охраннику не хотелось препираться, подозрений я не вызывала, и он, что-то проворчав, всё же меня впустил.
Поднимаясь по лестнице на третий этаж, я встретила Аню.
— О, какие люди! Лилюша! А почему ты здесь, а не на вечеринке у Игоря?
Я неопределённо пожала плечами и ответила вопросом на вопрос:
— А ты почему туда не пошла?
— Не хочу лишний раз пересекаться с Игорем.
— Да? — удивилась я.
— Понимаешь… Игорь, он такой… — Аня подбирала слова. — Он хочет казаться хорошим, но… Я не знаю, как это объяснить, но он не тот человек, с которым я бы хотела дружить. Я вообще не хотела бы с ним ни работать в одном театре, ни сниматься в одной картине. Он вежливо улыбается, говорит комплименты, а потом может подставить и как ни в чём не бывало пойдёт дальше.
Я застыла на месте.
— Нет, ты ошибаешься! Он не такой! Я знаю его с первого класса!
Аня усмехнулась.
— С первого класса? Можно прожить вместе много лет и не понять, кто рядом с тобой… А тут всего-навсего вы учились в одной школе. Кстати, ты зачем в общагу пришла?
— Никита оставил мобильный на вечеринке, надо ему вернуть, — соврала, я немного видоизменив байку, сочинённую для охраны.
— А, вернуть... — протянула Аня. Судя по тону, она не поверила в мою историю. — Мой тебе совет: если нравится Никита — добивайся его. У них с Лидой всё равно ничего не выйдет.
— С чего ты взяла? — настороженно спросила я.
— Лидкина мечта — удачно выйти замуж. Ей нужен кто-то обеспеченный и перспективный. Ты думаешь, чего она крутится около Игоря?
— А её не смущает, что Игорь — мой парень?
— Послушай, Лиля, кого ты обманываешь? Все видят, что вы просто дружите. Он тебя подвозит, вы общаетесь, но никакой любви между вами нет. Очевидно же!
Я прямо задохнулась от возмущения.
— Да нет же! Игорь меня любит!
— Ну если хочешь так думать — пожалуйста, — спокойно сказала Аня. — Но, на самом деле, Игорь, кроме себя, не любит никого. Ты ещё просто многого не знаешь.
Тут она загадочно улыбнулась и, как будто смущённо, опустила глаза в пол. Я вопросительно посмотрела на неё.
Все мы, девушки, способны хранить секреты не дольше пяти минут. Если мы обещаем никому ничего не рассказывать, значит, расскажем, как минимум одной своей подруге. А та, в свою очередь, расскажет другой подруге. И понеслось.
Так часто происходит в молодости, когда ты не задумываешься о последствиях и не щадишь чувств других. Тебе кажется, что мир вертится вокруг тебя и только твои переживания стоят внимания. Ты не думаешь, что своими словами принесёшь другому страдание. Подумаешь, кто-то кого-то использовал, обманул, предал! Что в этом нового? Только повзрослев, начинаешь понимать, сколько боли можно причинить людям, выдав чужой секрет.
— Так ты о чём? — выдержав паузу, спросила я.
Аня наклонилась ко мне и тихо прошептала:
— Лида переспала с Игорем. Ага… Пару дней назад.
— Ты серьёзно?! — я не могла поверить в то, что услышала. На меня будто-то упала каменная глыба, придавила и не давала дышать. Мне было тяжело. Но не потому, что я внезапно прониклась страстью к обманщику Игорю, а потому что Лида причинила боль тому, кто был мне очень дорог. Она предала Никиту.
— Пожалуйста, никому не говори об этом, — доверительно попросила Аня. — Хотя… Никита, наверное, сам уже обо всём догадался. Пока он был у себя в Питере, она весь август ходила на кинопоказы в компании Игоря. Может быть, он решил, что это её каприз. А может… Ладно, как ни крути, а Лида поступила очень некрасиво. Не с того она начинает взрослую жизнь.
Мы с Аней распрощались.
Я никак не могла прийти в себя. Как же всё это могло произойти?! Как могла Лидия так поступить с Никитой, который терпел все её истерики и буквально сдувал с неё пылинки? А Игорь? Он же клялся мне в любви! Называл меня ангелом! Господи, как много в людях мишуры и фальши. Они творят низкие поступки, прикрываясь красивыми фразами и пафосными заявлениями.
Я поднялась на третий этаж, нашла комнату Никиты и постучалась.
— Заходите, — послышался голос. — Кто там ещё?
Я приоткрыла дверь.
— Это я, Лиля.
— Лиля??? Что ты тут делаешь?
Никита сидел за столом, на котором стояла початая бутылка портвейна. Было видно, что он пьян.
Я поняла, что он догадался про Лиду с Игорем, и пытается напиться, чтобы хоть как-то заглушить боль.
С минуту мы молча смотрели друг на друга.
Какое же у него было красивое лицо! Строгие, чеканные черты, как у Шукшина, Высоцкого, Ефремова-старшего. Он был совсем ещё юноша, но тем не менее от него исходило ощущение силы.
Никита смотрел на меня и не понимал, зачем я пришла. Ему было неудобно, что я застала его в таком виде. Но вместе с тем я почти физически ощущала, как его взгляд скользит по моей фигуре.
— Как ты? — спросила наконец я.
— Нормально, — ответил он. — Я всё для себя решил. Перевожусь в РГИСИ на режиссуру. Уезжаю в Питер через три дня.
— А Лида знает? — не удержалась я, но тут же мысленно обругала себя за этот вопрос.
— Знает. Впрочем, у неё другие заботы. Она хочет стать частью московского бомонда. Думает, что статус невестки композитора откроет ей все двери. Сама-то она тоже из обычной семьи, как и я.
— Никита, не пей больше, — попросила я. — И… может быть, ты все-таки не станешь переводиться в РГИСИ?
— А тебе не всё равно? — ответил он резко. — Лучше подумай о том, что у тебя перспективного парня из-под носа увели. Впрочем, ты и сама богатая. Да и на Игоря тебе было плевать. Ну скажи, что я не прав?
— Да, — спокойно глядя ему в глаза, сказала я. — Прав. На него мне плевать. А на тебя — нет. Пожалуйста, не уезжай.
— Лиля, прекрати! — Никита, пошатываясь, встал из-за стола.
Я видела, что он едва стоит на ногах и с трудом владеет собой. В этот момент я уже не могла сопротивляться той силе, что на протяжении многих месяцев неудержимо влекла меня к нему. Я сделала два шага к Никите, обвила его руками за шею и поцеловала.
Да, я неоднократно целовалась с Игорем, и в этом процессе для меня не было ничего интересного — просто более-менее приятные механические движения. Наверное, именно так целуются актёры в культовых фильмах, типа «Отпуск по обмену» или «Моя большая греческая свадьба», — красиво, технично, но… не по-настоящему. Впрочем, зритель об этом не догадывается, он видит влюблённую пару и верит тому, что на экране. В каждой мелодраме есть такие кадры. Там поцелуй дарит героям невероятное блаженство. Он является символом любви, началом чего-то огромного и бесконечного.
Сейчас у меня было всё как фильме, но при этом по-настоящему. Я целовала Никиту, и он отвечал мне пламенно и нежно. Я вся растворялась в его поцелуях. Это было так здорово, так классно! Я никогда прежде не испытывала подобных эмоций и ощущений.
Никита начал расстёгивать на мне жакет, блузку, и мурашки поползли у меня по коже. Он целовал меня в шею, и его чувственные прикосновения заставляли меня трепетать от страсти. Это был какой-то неуправляемый и прекрасный порыв. И это было потрясающе — ощущать себя единым целым с любимым мужчиной.
Мой первый сексуальный опыт оказался волшебным.
Да, я понимала, что Никита меня не любит. Но он занимался со мной любовью так, как будто любил.
Когда всё закончилось, Никита встал, натянул джинсы и закурил у окна, стряхивая пепел в форточку. Он был неотразим.
Я села на кровати, завернувшись в простыню. Никита не смотрел на меня.
— Никит, я, наверное, поеду…
— Да, Лиль, тебе лучше поехать домой. Прости меня. Ты очень красивая, я… я не удержался.
— Всё хорошо, — сказала я, с горечью понимая, что в этот момент он думает о Лиде. — Это ты меня извини, что я ворвалась к тебе.
Мы оба не знали, что друг другу сказать. Любые слова казались нелепыми, странными, лживыми.
Он продолжал курить, глядя в тёмное осеннее небо. Я неспеша оделась, подошла к нему и обняла за плечи.
— Прошу тебя, не уезжай в Питер.
Он повернулся ко мне и твёрдо произнёс:
— Я уеду. Мне нужно уехать. Необходимо. Я не смогу видеть… видеть их вместе.
Он помолчал и уже более спокойным тоном пояснил:
— Я мечтал учиться в Москве и надеялся встретить здесь свою любовь. А всё получилось... как в авангардном кино, где финал совсем не похож на начало. Я понимаю, что эта история всего лишь эпизод в моей жизни, такая… короткометражка, одна из многих. Но сейчас мне больно, ведь я до сих пор люблю Лиду. А она никогда меня не любила. Так, примеряла — подхожу или нет. Как то платье, которое я ей выбрал и которое она никогда не будет носить.
Слушать про Лиду было выше моих сил, и я сказала:
— Ладно, как знаешь. Я пойду.
Останавливать меня Никита не стал.
Из общежития я пошла в сквер, который находился поблизости, присела на лавочку и закурила. Я думала о том, что надо узнать, во сколько уезжает Никита, что надо прийти на вокзал попрощаться с ним. Я думала о том, что произошло между нами и мне казалось, что по моему сердцу проехал тяжёлый состав — тот самый, на котором мой любимый мужчина собрался уехать в Питер.
Где-то играла весёлая музыка, и красивый баритон пел по-итальянски. Я вспомнила фильм «Ночи Кабирии» Феллини, который посмотрела по совету Никиты, и внезапно поняла всю глубину трагизма этой картины. Мне казалось, что я попала в чёрно-белый кадр, хотя сквозь деревья сверкали огни фонарей, неоновые вывески магазинов и ресторанов. Мне казалось, что я так же, как Джульетта Мазина, иду по оживлённой улице, но меня окружает глубокая тьма. И вот уже последние кадры, скоро пойдут титры, и каждому ясно, что хэппи-энда не будет.

Глава 8
Первая близость для каждой девушки незабываема — неважно, хорошо всё прошло или плохо, взаимна любовь или безответна. Это момент, который навсегда впечатывается в память.
Я всё время прокручивала в голове то, что случилось между мной и Никитой, и мысль, что он уезжает, причиняла мне невыносимую боль. Я узнала у Ани время отправления поезда, и через три дня пришла на вокзал.
Поднявшись на перрон, я увидела, что Никита стоит у хвоста состава и курит. Он не заметил меня. Он смотрел на поезд, отходивший с соседнего пути.
Я легонько тронула его за плечо и сказала:
— Никита, я пришла тебя проводить.
Он обернулся. Его лицо было осунувшимся, как будто он не спал несколько ночей подряд. В глазах стояли слёзы — то ли от переживаний, то ли от ветра.
Он резко сбросил мою руку с плеча и произнёс:
— Зачем ты пришла? Я тебя не звал. Не хочу никого видеть!
Я растерянно смотрела на него и не понимала, что ответить.
Никита истерично всплеснул руками.
— Зачем ты пришла ко мне в общагу? Зачем ты навязалась? Ты же видела, что я напился… Лиля, я не понимаю ни тебя, ни… Лиду. Она влюблена в Игоря, а гуляла со мной. Ты встречалась с Игорем, хотя влюблена в меня. Абсурд какой-то! Что с вами со всеми происходит, девочки? Где ваша гордость, где женское достоинство? Вам вообще незнакомы эти слова? Как можно использовать другого в своих интересах? Как можно лечь в постель с мужчиной, если у тебя с ним нет никаких отношений? Это же не должно случаться по пьяни, в общаге, с парнем подружки?! Тем более, в первый раз! Неужели, Лиля, тебя это устраивает?
Слова летели на меня камнепадом, а я не могла ни возразить, ни пошевелиться. Я чувствовала себя отвратительной, низкой, порочной, но вместе с тем острее чем когда-либо понимала, что люблю Никиту. Люблю за такое, как мне казалось, бескомпромиссное деление на добро и зло, за обострённое чувство чести, за яркость и эмоциональность. Он казался мне ещё красивее, чем обычно — черты его лица стали резче и скульптурнее, глаза горели лихорадочным блеском.
Он отчитывал меня, а я думала о том, как прекрасен мой первый мужчина.
Никита выдохнул и сказал:
— Больше ноги моей в Москве не будет! Не вернусь в этот город. Не хочу видеть ни Лиду, ни тебя, ни твоего лицемера Игоря. Вы все — одного поля ягоды. Подумать только! Игорь притворялся моим другом! Он знал, что я без ума от Лиды. А в итоге… Чёрт! У меня просто нет слов!
Никита видимо ждал от меня какой-то реакции, но я молчала.
— Иди домой! — наконец выкрикнул он. — Учись! Взрослей! И отстань от меня, пожалуйста!
Я вздрогнула, и он осёкся.
— Прости. Лиля. Ты, на самом деле, хорошая девушка. Я не понимаю, зачем ты хочешь быть такой же поверхностной и беспринципной, как другие. Ты талантлива, красива. Тебя ждёт блестящее будущее. Но если ты будешь вести себя так, как сейчас, у тебя ничего не получится.
До отправления поезда оставалась минута. Он нервно бросил сигарету и пошёл к вагону. Я попыталась его остановить.
— Никита, можно я объясню тебе?..
— Не надо мне ничего объяснять! Извини, что груб с тобой, но я не хочу тебя обманывать. Я тебя не люблю. Я люблю Лиду. Пока!
Он вскочил в вагон.
Двери закрылись. «Сапсан» мягко тронулся с места, плавно набирая ход.
Я побежала за поездом, крича:
— Никита, прости меня! Прости, пожалуйста! Я поговорю с Лидой! Она...
По моему лицу текли слёзы — нет, не ручьём, водопадом! Люди оборачивались, удивлённо глядя мне вслед. Кто-то даже сочувственно поинтересовался, не нужна ли мне помощь.
А я всё бежала и бежала по перрону.
— Никита, пожалуйста, не уезжай! Пожалуйста! Я люблю тебя!
Я захлёбывалась слезами. Захлёбывалась осознанием того, что натворила, словами, которые сказала, ошибками, которые наделала.
Последний вагон исчезал вдали, а мне так хотелось зацепиться за него — рукой ли, зонтиком, чем угодно! — лишь бы только следовать за Никитой и вновь встретиться с ним в Питере. Но и эта надежда растаяла в туманной утренней дымке.
У края платформы я наконец остановилась, развернулась и медленно поплелась к выходу из вокзала. У меня не было сил. Я чувствовала себя так, будто дважды пробежала расстояние от Москвы до Питера: семьсот километров туда и столько же обратно.
Да, я стала студенткой театрального института, в который мечтала поступить. У меня наладились отношения с родителями, и сейчас на парковке стояла прекрасная новенькая машина, подаренная папой. Но всё это уже не имело никакого значения. В моей душе зияла чёрная дыра, и я хотела лишь одного: повернуть время вспять, чтобы Никита, как прежде, учился в ГИТИСе, а у меня была возможность хоть изредка с ним видеться.
Я подошла к машине и, прежде чем в неё сесть, ещё раз посмотрела на здание вокзала. Недавно прибыл поезд, и люди шли через открытые двери плотным потоком. Мне вдруг подумалось, что, может быть, Никита не уехал, а в последний момент выпрыгнул из вагона и сейчас я увижу его в этой толпе.
Но нет. Его не было.
Я села в машину и поехала. Накрапывал дождь, и я включила дворники. Мягкие щёточки элегантно смахивали капли с лобового стекла, но, увы, не могли вытереть слёзы, струившиеся по моему лицу.
Как жить дальше? Что со мной будет? Что готовит мне судьба? Мысли путались в голове, и у меня не было ответа ни на один вопрос.

Глава 9
Хотите знать, что такое неразделённая любовь? Это постоянная боль. Это чувство вонзается иглами в сердце, сжигает заживо, режет по живому. И кажется, что пытка бесконечна.
Когда Никита уехал, моя жизнь поделилась на «до» и «после». Выражение «поезд ушёл» перестало быть метафорой, и любое напоминание о составах и вокзалах ассоциировалось у меня с личной драмой.
Я на автомате ездила в институт, слушала лекции, репетировала, возвращалась обратно… и на минуту не переставала думать о Никите. Я не встречалась с друзьями и практически ни с кем не общалась. Я не могла спать, не могла есть и за два месяца похудела на десять килограммов. Я не могла дышать! Никита нужен был мне как воздух. Я задыхалась без него.
Мои родители очень тревожились. Они не понимали, что происходит и думали, что я заболела. Мама даже несколько раз заставляла меня по утру мерить температуру.
Я же думала, что, возможно, когда-нибудь Никита станет известным режиссёром и мы встретимся на каком-нибудь фестивале. Но когда это будет… Да и будет ли вообще?
Знаете, что такое неразделённая любовь? Это любовь, в которой тонешь и опускаешься на самое-самое дно. Это такая Марианская впадина, где нет ни света, ни тепла, ни жизни и царит беспросветное отчаяние. Но, удивительное дело, когда ты нащупываешь это дно, то оказывается, что от него можно оттолкнуться и выплыть наверх.
Я понимала, что мне нужно взять себя в руки, чтобы учиться, чтобы не расстраивать маму и папу. Ведь сколько бы ни было нам лет, наша связь с родителями остаётся неизменной. Каждый родитель будет любить своего ребёнка до последнего вздоха, а когда ребёнок в отчаянии, жизнь родителей тоже становится на паузу.
Не имея источника радости у себя в душе, я начала имитировать радость.
— Мама, папа, какой сегодня отличный день! Я побежала в институт — мы готовим суперский спектакль!
…Я садилась в машину, отъезжала от дома и ревела.
Приходя в группу, я с энтузиазмом принималась репетировать роли и разучивать сценки.
…А потом украдкой убегала под лестницу и там давилась рыданиями.
Каждую свободную минуту я заходила в ватсап проверить, когда Никита был онлайн. Я всё время думала, как он там, чем занимается, но написать ему не могла.
На вокзале он сказал мне много обидного. Я прокручивала в голове этот разговор и невольно задавалась вопросами. Почему, рассуждая про честь и достоинство, он свалил всю вину за произошедшее на меня? Почему, укоряя меня в беспринципности, позволил себе лечь со мной в постель, не испытывая романтических чувств?
У меня в голове сложился идеальный образ любимого мужчины, и я не в состоянии была допустить даже мысли о том, что реальный человек может сильно от него отличаться. Все упрёки в мой адрес я списывала на актёрскую натуру Никиты и его стремление из всего делать драму.
Я бесконечно переслушивала в машине песню «Там нет меня» в исполнении Севары. Я повторяла за ней: «Там нет меня, где на песке не пролегли твои следы...» и плакала, плакала, плакала. Мне даже нравилось страдать. Да, я упивалась этой болью!
Однажды после лекции Владимир Сергеевич остановил меня у двери.
— Громова, останься, пожалуйста. Мне нужно с тобой поговорить.
Я подумала, что он обратил внимание на мой измученный вид, и испугалась: вдруг скажет, что из меня не выйдет хорошей актрисы и меня отчислят из института? В тот момент я осознала, что понятия не имею, есть у меня талант актрисы или нет. Я пошла в театральный, прежде всего, для того чтобы видеть Никиту. Я смогла прочитать монолог Лиззи так артистично и вдохновенно только потому, что представляла, как прошу благословения на свой брак с ним.
В один момент я перевернула свою жизнь с ног на голову, не имея на то никаких реальных оснований!
Я послушно вернулась и присела за парту, стараясь унять бившую меня дрожь.
— Лиль, чего ты нервничаешь? — удивлённо спросил Владимир Сергеевич. — Переживаешь, что на репетиции у тебя не всё получилось? Не волнуйся. Поработаешь — и почувствуешь роль. Из тебя выйдет отличная актриса. Поверь мне!
— Я верю вам, Владимир Сергеевич! Вы же мой мастер, мой кумир!
— Спасибо, милая! Но я хотел сейчас поговорить о другом. Ты позволишь задать тебе несколько личных вопросов?
Я кивнула, и он продолжил:
— Лиля, я вижу, что ты находишься в подавленном состоянии. Скажи честно, ты страдаешь по Игорю Серебрякову? Я видел несколько раз, как он тебя подвозил, а теперь вы даже не здороваетесь. Или… ты так переживаешь из-за Никиты Беляева, который уехал в Питер? Про Игоря ничего сказать не могу, я его практически не знаю. А Никита, да, талантливый парень, но слабый. Ему проще сдаться, чем разрулить ситуацию. Он тебе не подходит, и позже ты это поймёшь.
Я опустила глаза и прошептала:
— Я люблю Никиту. Он уехал, и теперь я не знаю, как мне жить дальше.
Владимир Сергеевич взял меня за руку:
— Лилечка, просто живи и учись. Со временем всё встанет на свои места. Понятно, что ты хочешь хэппи-энда. Но жизнь не кино. А ты сейчас играешь драму. Пожалуйста, возьми себя в руки. Скоро сессия. Перестань себя жалеть. У тебя есть цель — стать актрисой, и ради этой цели стоит жить и работать!
Я восхищалась Владимиром Сергеевичем: настоящий мастер своего дела, выдающийся актёр, покоривший сердца зрителей во многих региональных театрах. Я знала, что он недавно приехал в Москву, и мы были его первым курсом, и я была бесконечно благодарна ему за то, как он подготовил меня к поступлению.
Я крепко сжала его руку.
— Владимир Сергеевич, я вас не подведу. А вы… поможете мне?
Он посмотрел на меня тепло, по-отечески, и я, собравшись с духом, произнесла то, в чём не признавалась ещё никому, даже своим родителям:
— Я жду ребёнка от Никиты.
Каким-то шестым чувством я поняла, что могу довериться своему мастеру и он меня не подведёт.
— Ждёшь ребёнка? — повторил Владимир Сергеевич, ошарашенно глядя на меня.
— Да. Я сама узнала об этом совсем недавно.
Весь мой пафос куда-то исчез. Я подумала, что, в сущности, история банальна: она в него влюбилась, он с ней переспал, потом ушёл в заказ, а она оказалась беременна. Всё, как бывает в жизни. И как изображают в кино! Впрочем, в кино потом он прилетает к ней, чтобы увидеть своего малыша, и они опять сходятся и живут долго и счастливо.
Владимир Сергеевич быстро пришёл в себя и произнёс совершенно спокойным тоном:
— Лиля, молодец, что об этом сказала. Прости за вопрос, но на каком ты месяце?
— На третьем.
— Ты говорила с родителями? Планируешь брать академический отпуск? Надеюсь, ты не хочешь?.. — он не договорил и выразительно посмотрел на меня.
— Нет. Конечно, нет! Это же сын или дочь моего любимого мужчины.
Секунду помолчав, я спросила:
— Владимир Сергеевич, как вы считаете, мне нужно сказать Никите о ребёнке?
Он не ответил. Наклонился, вытащил откуда-то початую бутылку коньяка и резким движением плеснул в стоящий на столе стакан.
— Тебе не предлагаю. А мне нужно выпить.
Одним глотком Владимир Сергеевич осушил стакан и сказал:
— Знаешь, Лиля, ты — умница. Но ты не любишь себя, а должна полюбить. И себя, и своё дитя. Пойми, как бы то ни было, ребёнок — это подарок судьбы. Карьера рано или поздно сложится. Ты возьмёшь академ, родишь, потом восстановишься в институте. Я тебе помогу. Анна Фёдоровна поможет. У тебя всё получится! А Никита… Никита, конечно, имеет право знать о ребёнке.
Я подумала, что он, наверное, прав. Надо сообщить Никите. И одновременно с этим почувствовала, что очень-очень устала от всего произошедшего. Моя душа была словно истоптана людьми, которые зашли туда без спроса в грязных сапогах, наследили, намусорили и вышли, даже не закрыв дверь. Этот Игорь, милующийся с Лидой на каждом углу и презрительно отворачивающийся от меня. Он десять лет учился со мной в одном классе, признавался мне в любви, а сейчас не считает нужным даже поздороваться! Эта Лида, надменная пустышка, которая из кожи вон лезет, чтобы примазаться к высшему обществу и хорошо устроиться в жизни. Этот Никита, напившийся, а потом обвинивший меня в том, что я затащила его в постель...
— Спасибо вам, Владимир Сергеевич! — сказала я со слезами на глазах. — Спасибо, что поддержали.
Он ласково потрепал меня по плечу.
— Иди домой и поменьше нервничай. В твоём положении это вредно!
Я вышла из аудитории.
Внизу в холле стояли Рома, Катя и Аня. 
— О! Лиля! — окликнули они меня. — Поедешь с нами в караоке?
— Конечно, поеду! Крутая идея! — вошла я в привычную для себя роль.
Мне вдруг пришло в голову, что это, наверное, очень безвкусно и пошло — имитировать счастливую беззаботную жизнь, когда на душе черным-черно. Наверное, со стороны моё поведение выглядело как дешёвая карикатура. Однако никто моему веселью не удивился и ни о чём меня не спросил.
Мы выбрали небольшой караоке-клуб, расположенный в спальном районе Москвы. Когда мы приехали туда, практически все столики были уже заняты, но на сцене никого не было.
— Кто будет петь первым? — спросила Катя.
Не дожидаясь ответа, я запела без микрофона: «Гори, гори, моя звезда...»
Я любила петь, и у меня неплохо это получалось. Наверное, музыкальный слух достался мне от папы — он исполнял под гитару песни Вертинского и Высоцкого, когда его друзья-военные собирались в нашем доме. Иногда отец просил меня спеть что-нибудь лирическое. Эта песня из репертуара Анны Герман была одной из его любимых.
Рома попытался меня прервать.
— Лиль, хватит! Иди к микрофону!
Я его не слушала.
— Лиль, на нас люди смотрят! Ты ведёшь себя как дурочка! — шипела Катя, дергая меня за рукав.
Я остановилась.
— Ха-ха-ха! Я — дурочка? Ну а вы — классные!
Ребята смотрели на меня с удивлением. Я вела себя вызывающе и вульгарно. Мне и самой было это неприятно, но я почему-то не могла остановиться.
Изображая суперзвезду, я тряхнула волосами, манерно изогнулась и выбрала в меню караоке композицию «Don't Speak» группы No Doubt.
Мне казалось, я неплохо справляюсь с ролью высокомерной эстрадной дивы, однако как только зазвучала музыка, вся моя самоуверенность улетучилась. Мне почудилось, будто Никита находится в зале, и меня начала бить дрожь. Хриплым от волнения голосом я запела, вкладывая в каждую ноту, в каждую интонацию всю свою любовь к нему. Может быть, он услышит меня сквозь сотни километров? Может быть, он наконец полюбит меня?
Люди за столиками перестали шептаться и смеяться. Все смотрели на сцену, а я пела и пела: «Don't speak, I know just what you're saying...» Мне казалось, что звуки музыки стали не просто слышимы, но видимы — и весь зал заполнился то ли мерцающими конфетти, то ли искрящимися в свете фонаря хлопьями снега.
Когда стихли последние аккорды, в зале стояла тишина. Мои друзья смотрели на меня, остолбенев. Они даже не притронулись к напиткам, которые заказали. У Ани в глазах стояли слёзы, а Катя часто-часто моргала, чтобы не разреветься. Девочки всё поняли! Они поняли, что такое несчастная любовь.
Под шквал аплодисментов я вернулась за столик.
— Ты супер! — выдохнул Роман.
— Ты действительно его так сильно любишь? — спросила Катя.
Я ничего не ответила. А Аня сказала:
— Послушай, ну встречался Никита с Лидой, что ж теперь? Там было больше игры на публику, чем искренних чувств. Дай ему шанс! Расскажи о своей любви! Напиши хоть что-нибудь в ватсап!
Я представила, как сообщу Никите о своих чувствах и о том, что у нас будет ребёнок.
Что он мне ответит? Примчится в Москву из Питера? Или не примчится? А может быть, восстановится в нашем институте? Где-то в глубине души я понимала, что Никита ничего не станет делать. Но мне так хотелось верить в лучшее.
Я взяла телефон и пошла в туалет. Там села на корточки, нашла видео с Севарой и отправила ссылку Никите. Я сидела и ждала, когда он увидит моё сообщение. Каждая прожитая минута казалась мне вечностью. Я и не думала раньше, каким мучительным, тягостным может быть ожидание. Да и вообще не подозревала, какой интересной, но при этом жестокой может быть жизнь.
Наконец, галочки у моего сообщения в ватсапе загорелись голубым. Я не дыша ждала ответа. Но его не было. Прошла минута, три, десять… Никита мне ничего так и не написал!
Я со всего размаху швырнула телефон о кафельный пол. Странно, но он не разлетелся вдребезги, как обычно показывают в кино. Нет, благодаря защитному чехлу он остался лежать на полу — целый и невредимый. Как жаль, что для моего сердца не оказалось подобной защиты!

Глава 10
В тот же вечер я рассказала родителям о своей беременности. Я ждала упрёков, криков, скандалов, но ничего такого не произошло.
Мама только спросила:
— Кто он? Игорь?
— Нет, не Игорь... Ты его не знаешь… Я с ним рассталась.
Я заплакала, а мама крепко обняла меня за плечи.
— Дочка, — сказала она ласково, — не отчаивайся. Тебе всего девятнадцать лет. Родишь ребёнка и станешь счастливой матерью. А остальное приложится.
Родители — главная опора в нашей жизни, что бы ни случилось. Я поняла, насколько была несправедлива к маме и папе, считая, что они мешали мне выбрать свой путь. Они не мешали, они просто очень переживали за меня и подстраховывали, как умели.
Через неделю Никита прислал мне голосовое сообщение: «Лиля, привет! Извини, только сейчас посмотрел видео. Прекрасная песня! До мурашек! Знаешь, мне было с тобой очень хорошо. Прости меня за то, что я сказал тебе на вокзале».
Я застыла и ещё раз переслушала запись. Ему было со мной хорошо! Со мной! Неужели это так?! Значит, есть надежда! Может быть, он полюбит меня? Или уже любит?
Я подумала, что скоро почувствую, как ребёнок начнёт толкаться у меня в животе. Что, наверное, это будет девочка. Наша с Никитой девочка! И написала ему в ответ: «Никита, у нас будет ребёнок».
С замиранием сердца я ждала его реакции. Вдруг он скажет, что это не его дитя и что нужно сделать DNK-тест?
Мои опасения были напрасными. Через несколько секунд раздался звонок.
— Боже мой, Лиля! Почему ты раньше не сказала об этом? — услышала я в трубке взволнованный голос.
— Никита… Никита, ты мне позвонил! Ты обо мне помнишь!
Меня душили слёзы счастья, и я с трудом могла успокоиться.
Мы немного поговорили и условились, что через два дня он приедет в Москву.
Я спокойно доучилась первый семестр, закрыла летнюю сессию и взяла академический отпуск.
Никита приезжал ко мне каждые выходные. Но, странное дело, чем больше времени мы проводили вместе, тем меньше трепета и восторга в его присутствии я испытывала. Как будто с моих глаз спала невидимая пелена, превращавшая обычного человека в сказочного принца.
Как Скарлетт О’Хара из «Унесённых ветром» однажды обнаружила, что её возлюбленный Эшли Уилкс не мужественный герой, а недотёпа, нерешительный и слабый человек, так и я увидела, что Никита, по своей сути, безвольный и беспечный парень. То, что раньше мне казалось экспрессией и невероятным талантом, на деле было истеричностью незрелого юноши. То, что я принимала за щедрость, было безалаберностью и разгильдяйством. Никита подрабатывал, но практически все деньги, которые ему платили, спускал на мальчишеские тусовки и развлечения, не считая нужным хотя бы изредка дарить мне цветы. Для меня это было дикостью!
Да, я оказалось дурочкой, которую очаровало внешнее. Но когда же ещё очаровываться, если не в восемнадцать лет?
Наступил апрель. Подходил срок родов.
Как-то Никита сказал:
— Дочку мы назовём Екатериной. Я так хочу. Я живу в городе на Неве, где чтят имя императрицы Екатерины. Она была великой женщиной!
А я твёрдо ответила:
— Ты не будешь выбирать имя моей дочери. Это буду решать я.
Никита тут же встал в позу.
— Как это? Я же отец! Я имею право!
Я помолчала, а потом сказала то, о чём думала последние месяцы:
— Никита, я поставила тебя в известность о моей беременности только потому, что ты действительно отец моего ребёнка. Но это всё. Я ничего у тебя не прошу и не просила. Впрочем, ты и не собирался мне ничего давать. Ты живёшь своей жизнью и не планируешь ничего менять. Что ж, пусть так и будет.
Действительно, всё, что нужно было мне и моему ещё не родившемуся малышу, купили мои родители. Они позаботились о том, чтобы обустроить детскую, приобрели коляску, кроватку, множество симпатичных и нужных вещей. Я ни в чём не нуждалась. И это была их заслуга. Никита не перевёл мне ни рубля.
20 апреля я родила дочь. При выписке из роддома меня встречали мама и папа. Свою девочку я назвала Марусей. Она была очаровательна и похожа на меня.
Я была невероятно счастлива. Мне девятнадцать лет, а я уже мама прелестной малышки! Сколько же я смогу рассказать своей дочери, от чего смогу её уберечь!
Мне хотелось раствориться в любви к ней, день и ночь любоваться на это чистое, непорочное дитя.
Я больше не любила Никиту, но была ему благодарна за то, что у меня такая прекрасная дочь.
Однажды я сидела в детской, качала засыпающую Марусю и вдруг увидела незнакомый номер на экране телефона. На цыпочках я выскочила в коридор и плотно прикрыла дверь.
— Алло! Кто говорит?
— Здравствуйте, Лилия! Это Кирилл Александрович. Помните, я вёл у вас основы режиссуры на подготовительных курсах?
— Да, — ответила я, тут же вспомнив требовательного молодого преподавателя, по которому вздыхали мои одногруппницы Ира и Катя.
— Я был на одном из показов вашего курса в декабре и очень впечатлился вашей игрой. Мне сказали, что вы взяли академический отпуск по беременности. Вы и по сей день беременны?
— Нет, я уже молодая мама, — ответила я, слегка опешив от такого прямого вопроса.
— Поздравляю! — радостно, но всё же по-деловому произнёс голос в трубке. — Лилия, я хочу предложить вам роль. У вас очень интересный типаж, идеально подходит для моего фильма. Владимир Сергеевич вас рекомендовал, сказал, что вы одна из лучших учениц на курсе. Придёте ко мне на кастинг через месяц?
На меня нахлынули воспоминания о спектаклях и сценах, которые мы ставили в студенческом театре, о фильмах, которые я смотрела и обсуждала вместе с друзьями, о необычайно интересной творческой жизни в ГИТИСе. Мои мечты о роли в кино, отошедшие в последние месяцы на второй план, вновь обрели чёткие очертания, а сердце застучало так сильно, что казалось, выпрыгнет из груди.
— Да, да, обязательно приду! — закричала я в трубку.
— Буду невероятно рад вас видеть! — ответил Кирилл Александрович.

Глава 11
Я была очень благодарна родителям, которые взяли на себя значительную часть забот о моей дочери. Мама шила для Маруси невероятно красивые платьица и всегда находила время побыть с ней, когда я учила роль.
А мой папа! Он превратился из грозного полковника в заботливого, нежного дедушку. Я никогда не думала, что он может быть таким добрым и ласковым! Наверное, я просто позабыла, как он выполнял все мои желания, когда я была маленькой. Школьные годы и подростковые конфликты, казалось, стёрли из памяти те дни. Но теперь они вновь проявились во всей полноте и яркости красок, как под воздействием реактива проступает изображение на фотоплёнке.
Я поняла, насколько глубока любовь моих родителей ко мне. Несмотря на собственные страхи и сомнения, они позволили мне шагнуть в неизвестность и идти к мечте. Они дали мне такую возможность, хотя это шло в разрез с их представлениями о жизни и мнением окружавших их людей. Сейчас, оказавшись с ребёнком на руках, я не услышала от них ни одного слова осуждения. Я не ожидала такого понимания и терпения.
Когда я попала на кастинг к Кириллу Александровичу, моей дочери было уже три месяца.
— Я хочу попробовать вас на главную роль, — сказал мне он. — Моя героиня — очень-очень несчастная женщина. Она красивая, молодая, но одинокая. Её, беременную, бросил любимый мужчина. А потом она родила слепого ребёнка. Ей кажется, что жизнь несётся под откос. Она теряет себя, но потом неожиданно находит опору… Это будет очень мощная картина. Вы готовы попробовать?
— Конечно, Кирилл Александрович!
— Пожалуйста, не называйте меня по имени-отчеству. Просто — Кирилл. Надеюсь, мы подружимся.
В его взгляде, голосе, жестах, в том, как чётко он определял задачи и давал указания, было столько уверенности и спокойствия, что, если бы моя жизнь и впрямь летела под откос, я бы не задумываясь оперлась на его руку, уверенная, что пока он рядом со мной, всё будет хорошо.
Я часами репетировала, вживалась в образ. Старалась быть максимально убедительной. И в итоге меня утвердили на главную роль.
Кирилл оказался строгим и требовательным режиссёром. Он мог переснимать сцену по пять-шесть раз. Но мне импонировало его стремление добиваться идеального результата. Нравилось, что ради хорошего кадра он готов буквально сутками ездить по городу, выбирая подходящее место. 
Мы немного общались с ним и вне съёмочной площадки. Я узнала, что он любит петь под гитару и обожает рыбалку. Я с удовольствием слушала его рыболовные истории и сама рассказывала о том, как удила рыбу в детстве вместе с папой.
Мы отлично ладили, однако наше сотрудничество едва не прекратилось из-за одного неожиданного обстоятельства.
Как-то раз я пришла на съёмочную площадку и увидела… Лидию! Я с ней не пересекалась на парных пробах, и не знала о том, что она тоже снимается в этой картине. Мало того, оказалось, что по сюжету мы с ней должны играть лучших подруг!
Конечно, моя страсть к Никите осталась в прошлом, но меня всё равно охватило ощущение чего-то мерзкого и отвратительного, как будто мне за шиворот заползла змея или жаба.
Я бросилась к Кириллу.
— Что случилось? — спросил он.
— Я не могу работать в паре с Лидией! Она… лживая, подлая… Я не буду играть её подругу!
Он посмотрел на меня и твёрдо произнёс:
— Лиля, ты актриса. Это твоя профессия. Ты должна оставить свои симпатии и антипатии за пределами площадки. Иди и делай! А если не можешь — отправляйся домой и занимайся ребёнком.
Я сжала губы и пошла к камерам.
— Здравствуй, Лида! — сказала я холодно.
Лида надменно взглянула на меня, чопорно поздоровалась и сделала вид, что мы едва знакомы.
Режиссёр дал команду «Мотор!», и мы начали снимать сцену.
Как она играла, как творила! Она была превосходна в своей роли! Великолепна! Невозможно было не верить ей в кадре.
Но ведь в жизни нужно не играть, а жить по-настоящему?
Мне стоило огромного труда переломить себя. И всё же, я смогла. Я сыграла лучшую подругу Лидии и сделала это так естественно и непринуждённо, что даже сама потом удивлялась, как это у меня получилось.
Съёмки длились несколько месяцев. Всё это время мы с Лидой практически не разговаривали. Только однажды, когда уже были отсняты все основные сцены, она зачем-то задала мне вопрос:
— Почему Никита до сих пор не позвал тебя замуж? У вас же общий ребёнок…
— Да, — просто ответила я, — у нас общий ребёнок. Это всё, что у нас с ним общего. Я люблю свою дочь Марусю, но это не значит, что из-за этого мы с Никитой должны пожениться.
— Да ты ему со своей доченькой вообще не нужна! Он ещё не нагулялся! — ехидно произнёсла Лида.
Во мне всё закипело.
— Это не твоё дело! Знаешь, я давно хотела тебе сказать…
Она хмыкнула, тряхнула гривой своих роскошных волос и, недослушав меня, выбежала из гримёрной. Больше мы с ней не виделись.
По окончании съёмок моё общение с Кириллом не прервалось. Мы часто ходили вместе на показы и премьеры. Он предложил мне сняться в его новом фильме. А я познакомила его со своими родителями и дочкой.
Однажды, когда он подвозил меня домой после очередного мероприятия, мы с ним поцеловались. Для меня это было так удивительно, что я вновь испытываю интерес к мужчине!
Когда я провожала на вокзале Никиту, то думала, что никогда никого не смогу полюбить так же сильно. Наверное, в юности всегда так кажется. Но жизнь идёт, течёт, меняется. Кирилл полюбил мою дочь Марусю. А через любовь к ребёнку я полюбила и Кирилла.
Спустя год после нашей встречи на съёмках мы поженились.
Что было дальше? Кирилл снял несколько превосходных картин и обрёл широкую популярность. Я сыграла в ряде кассовых фильмов, но знаменитой так и не стала. Лида сделала отличную карьеру, ездит теперь по всему миру и, наверное, получает миллионные гонорары. А Игорь, несмотря на протесты своей творческой семьи, забросил кино и ушёл в бизнес.
Вы спросите, а что с Никитой? Он служит режиссёром в одном из небольших питерских молодёжных театров. Почти каждые выходные он приезжает в Москву увидеться со мной и Марусей. В личной жизни у него всё как всегда — запутанно и сложно, одна драма сменяет другую.
Помните фильм «Вокзал для двоих» Рязанова? Всё в жизни мужчины может измениться, если ему встретится женщина, которая сильнее него по характеру. Сломленный мужчина нуждается в очень крепкой, как чинара, женщине. По-другому он не сможет подняться со дна. Я искренне надеюсь, что такая женщина встретится Никите.
Несмотря на всё, я благодарна ему за то, что когда-то любовь к нему привела меня в театральный институт. Я благодарна своим педагогам — Владимиру Сергеевичу и Анне Фёдоровне — за то, что дали мне путёвку в жизнь и поддержали в сложные моменты. И сегодня я скажу вам: даже если ваша мечта кажется призрачной, даже если она лишь тусклый луч света, пробивающийся через узкую щель под закрытой дверью, — не бойтесь, смело открывайте эту дверь и идите вперёд!
 Эту книгу я хочу посвятить всем творцам, людям искусства: режиссёрам, артистам, сценаристам, монтажёрам, художникам по костюмам, свету, гриму — всем тем, кто создаёт большое кино и работает в театре.
А любовь… Даже безответная, она прекрасна!