Чистосердечное признание гл. 8

Глава 8

Ольга оказалась дома. Представив ей Нину, Людмила удалилась по своим делам.
– Людмила сказала, что вы знакомы с семьёй Иванова Андрея Аркадьевича.
– Знакома. Мы с Аней родились в одном роддоме, ходили в один и тот же класс, дружили некоторое время, – предложив Нине чай, начала свой рассказ Ольга.
– А сейчас вы с ней в каких отношениях?
– Понимаете. После смерти матери Анечка очень изменилась. Мы стали меньше общаться. А после отъезда Вадима это их сын, мы вообще перестали общаться.
– Поссорились?
– Что вы. Что нам делить. Она перестала мне звонить и отвечать на мои звонки. Я пыталась зайти к ним, узнать, в чём дело. Может я обидела её чем-то. Но она даже к двери не подходила. Андрей говорил мне, то она заболела, то уехала.
– Куда уехала? Зачем?
– Он не говорил.
– Послушайте… это как-то непонятно. Вы подруга, и вам не интересно было узнать, в конце концов, настоять, чтобы вам выдали информацию о местонахождении подруги? А если он её силой в квартире удерживал? Вы представляете?
– Что вы! Андрей? Силой? Он не такой!
– Господи! Какой не такой! Знаете, есть такие на вид благообразные убийцы, скажу я вам. Так. Ладно. Дальше.
– Вы зря. Они с Аней вместе в медицинском учились.
– Даже так?
– Так они оба врачи. Андрей хирург, а Анечка онколог. Потом вместе работали. Андрей хороший. Но, правда, какой-то странный стал.
– И в чём его странность?
– Во-первых, женившись, он взял её фамилию.
– А его настоящая фамилия?
– Не знаю. Аня, если честно, после замужества тоже изменилась. Стала скрытной. Нервной. Но я это списывала на её отношение с матерью. Она стала какой-то задумчивой. Вся в своих мыслях. А когда матери не стало, вообще закрылась в себе. Со мной перестала общаться, на мои телефонные звонки не стала отвечать. Я и перестала ей звонить. Не хочет человек общаться, чего навязываться? Так что я её давно не видела.
– А почему вы считаете, что Иванов хороший человек?
– Мне казалось, что он был внимательный к Анне, к её родителям. Правда, сначала они были против её замужества. Но в основном это Лидия Васильевна, мать Ани, вечно недовольная всем, деспотичная особа. Она была очень своеобразным человеком.
– В чём это выражалось?
– Она всегда была нервной какой-то. Истеричной особой. Я её побаивалась. Вне дома сдержанная, культурная, а в семье… Мне казалось, ссоры с мужем её питали энергией. Присутствие посторонних в доме её не смущало. Если на неё нашло, то она никого не стеснялась. Муж обессиленный уходил из дома, успокаивался на улице. Иногда бродит, бродит по двору. Ходит, никого не замечает. Поздороваешься с ним, а он посмотрит, видно, что не узнает тебя. И опять вокруг дома круги нарезает. Из-за её криков и скандалов соседи по площадке постоянно менялись. Меняли квартиры. Говорили, по ночам кто-то бродит по комнате, словно шагами её измеряет. Стены у нас какие? А уж если крики начнутся! Никакие беруши не помогут. Одно время Лидия Васильевна вызывала милицию на мужа, просила, чтобы его в психушку забрали.
– Как? А откуда вам это известно?
– Когда мы ещё с Аней общались, она мне жаловалась на мать.
– И как? Удалось положить?
– Конечно, нет. Аня с Андреем могли им объяснить, что женщина сама не в себе.
Она такую ерунду им несла на него. Так им надоело постоянно приезжать, да и мужика жалко стало, они её припугнули, что если ещё раз вызовет, то её саму в психушку определят, да ещё и штраф впаяют.
– И как? Она тише стала?
– Аня говорила, что после скандалов она как новенькая становилась. Анну очень тяготило такое положение в семье.
– Так может, у неё того… Что-то с психикой?
– Так не может, а, точно. Только сначала муж жалел её. Потом Аня с Андреем. А она… какой же, извините, псих признается в своей болезни? Она кричала, что никому не удастся её в больницу положить. Что ещё переживёт их всех. А на улицу выйдет, знаете, и не скажешь, на что способна эта женщина. Всегда в порядке, хорошо выглядела, с соседями не конфликтовала.
– Умерла она когда?
– Давно. Лет пять назад.
– От чего?
– Не знаю. Говорили  что-то с сердцем. Грешно сказать, но соседи вздохнули с облегчением.
– А её муж?
– Андрей?
– Отец вашей подруги? С ним что? Он тоже умер?
– Не знаю. Как-то незаметно исчез.
– Подождите, как это незаметно? Что это значит? – удивилась Нина.
– Просто я его давно не видела. Он после смерти жены выходил и на лавочке сидел. Потом пару кругов вокруг дома сделает и домой. А вот уже…
– Вспоминайте, вспоминайте. Когда вы его видели в последний раз?
– А зачем он вам? Может, дома лежит. Возраст уже.
– Или в дом престарелых? Дача у Ивановых есть?
– Нет, не было. Послушайте, кажется, Аня и её отец в одно время пропали.
– С чего это такие выводы?
– У меня окна во двор выходят. Я иногда их видела. Знаете, хочешь не хочешь, а заметишь. То Аня одна выйдет, то они вместе с Андреем на работу. Они же в одной больнице работают. А сейчас только Андрея одного и видно. Может, они в свою больницу  и положили отца. В дом для престарелых они его точно не отдадут. Он Анечку очень любил. И она его любила больше матери.
– Значит, Андрей хороший. Аню вы уже давно не видели. А Андрея одного видели.
– Если честно, особо и не приглядывалась. Мы в разных подъездах живём. Это сейчас как-то в памяти всплыло. У меня семья большая, за день накрутишься, не до Андреев. В окошко иногда видела. То в машину он садится, то из машины выходит.
– А в день или ночь смерти Королёвой Стеллы, вы ничего не видели?
– Так если бы знала, что её убьют, так от окна не отходила бы. Нет, ничего не видела.
– Понятно.
Нина вышла из подъезда Ольги и набрала номер мобильного Григория.
– Григорий Алексеевич, я сейчас у дома Королёвой. Надо бы доставить Иванова к нам и в срочном порядке. И вот ещё что. Где наш стажёр? Вчера я ему что поручила?
Правильно. Собрать данные об Иванове и его жене Анне. Кстати, они работают в одной больнице. Где отчёт по поручению? Что это такое? Уже в больнице? Так и вы давайте к нему.
– Всё понял, считайте, что мы уже там, – Григорий не дал договорить ей.
– Раз вам всё понятно, исполнять!
Нина вышла из подъезда Ольги и увидела припаркованный автомобиль Андрея. Она набрала номер Григория.
– Григорий Алексеевич, я вижу автомобиль Иванова. Скорее всего, он вернулся домой. Так что собирайте все данные и сюда. Я иду к нему, – Нина положила телефон в сумку и направилась к нужному подъезду.
 – Стойте! Дождитесь нас. Не ходите одна, – кричал в трубку Григорий, но Нина уже его не слышала.
– Андрей Аркадьевич, откройте, пожалуйста, дверь, – говорила она,  нажимая на кнопку звонка и стуча кулаком в дверь.
Через некоторое время. Дверь открыл заспанный Иванов.
– Вы к кому? – спросил он Нину.
– К вам, Андрей Аркадьевич. Мы с вами уже знакомы, – ответила она и показала своё удостоверение.
– А, это вы. Проходите, – он пропустил Нину в комнату и предложил подождать его, пока он приведёт себя в порядок.
– Я дежурил сегодня ночью. Спал, так что извините за мой вид.
Нина прошлась по квартире. Андрей действительно находился в одиночестве. Увидев его с подносом, на котором стояли две чашки с ароматным кофе, Нина села в кресло напротив хозяина квартиры.
– Андрей Аркадьевич, а где ваша жена?  – спросила она его, – спасибо за кофе.
– Аннушка? Я к вам сам хотел прийти. Как у вас называется? С явкой с повинной. Рассказать, как всё было. Сил уже нет, в себе всё носить, – Иванов обхватил голову руками.
– Так. Понятно. Нет! Явки, конечно, у нас с вами не получится, – категорично сказала она, но, взглянув на Иванова, тихо добавила, пытаясь его успокоить, – к сожалению, вы к нам не осмелились прийти. Вот если только чистосердечное признание? Где ваша жена?
– Признание? Так вы думаете, я убил Аннушку и Стеллу?
– Так! Подождите, мне ещё этого не хватало. Что, и ваша жена убита?
– Да Бог с вами! Что вы такое говорите?
– Так! Уже лучше. Жена ваша жива, – Андрей согласно кивнул головой.
– И Стеллу вы не убивали. Так? – Нина подошла к окну,
– Да, конечно, нет! Как вы могли такое подумать?
– Ну, знаете! Давайте так. Выпейте кофе, кстати, хороший кофе. Умеете заваривать.
– Да?
– Да. Знаете, я знаю, о чём говорю. Пейте, пейте. Успокойтесь и всё расскажите по порядку. Ничего, если я диктофон включу.
– Да, конечно.
***

Андрей Аркадьевич Иванов влюбился в свою сокурсницу Анечку Иванову сразу, как только увидел её. Он долго стеснялся подойти к ней. Но вскоре Аня поняла, что нравится сокурснику. А потом она сама влюбилась в спокойного, рассудительного Андрея. Ей нравился его тихий голос. Он никогда ни с кем не спорил. И вообще слыл неконфликтным человеком. С ним она отдыхала душой.
Андрей жил в общежитии, так как приехал из Курска, где жил со своей бабушкой, которая его и воспитала. Своего отца он не знал. А мать, по рассказам бабушки, уехала куда-то на стройку. Толи на Дальний Восток, толи в Воркуту и пропала. Это так ему говорила бабушка. Но когда он подрос, она рассказала ему всю правду о его рождении.
Дочь приехала из Москвы, чтобы родить в Курске ребёнка и оставить его в роддоме. После родов она убежала, отказавшись от ребёнка, не сообщив родителям о своём решении. Бабушка узнала об исчезновении дочери, когда пришла в роддом её проведать.
– Так хорошо ещё, что твой дед был жив, – рассказывала она Андрею,  – работали мы ещё с ним. Мне до пенсии оставалось пять лет. В общем, отдали нам тебя. А дочь наша так больше и не объявилась. Бог с ней! Пусть живёт своей жизнью, ты зла на неё не держи. Мы с дедом старались по совести тебя вырастить.
И вырастили  умного, трудолюбивого парня. Дедушка Андрея умер, не дождавшись окончания его учёбы. А бабушка ушла из жизни, успев познакомиться с Аней. Всё складывалось хорошо у молодой пары. И жили бы они ещё лучше, если бы Андрей не поддался на уговоры жены жить вместе с её родителями. И хотя Анну угнетала домашняя обстановка, она не соглашалась переезжать на съёмную квартиру. Но всё же основной причиной нежелания жить отдельно была боязнь оставлять один на один с матерью отца.
Воспоминания Андрея прервал телефонный звонок Григория.
– Товарищ майор, вы у Иванова? Его жена уволилась, получается, через два дня после убийства Королёвой. А Иванов брал неделю за свой счёт в этот период. Вы там осторожней. Я к вам еду. Шура пробьёт детализацию и всё остальное.
– Товарищ капитан, вы знаете, что делать? Исполняйте, – Нина отложила мобильный телефон.
– Так что случилось с вашей тёщей? – спросила Нина.
– Она страдала шизофренией. Это страшное заболевание. Я бы сказал, заразное. Понимаете, у человека, который живёт много лет с таким больным, тоже может…
– Вы что хотите сказать? Прямо бред какой-то. Шизофрения заразное заболевание.
– Конечно, не в прямом смысле. Но психика, это тонкая материя. У некоторых людей, которые находятся в долгом контакте с такими больными, психика не выдерживает такого постоянного прессинга. И у человека, если говорить по-простому, «едет крыша».
– И… У кого она поехала? У вас? У жены?
– С нами всё в порядке. Это Пётр Михайлович, отец Анны, убил Стеллу.
– Господи, этого ещё не хватало. А где он сам?
– В Курске. В доме моей бабушки.
– А жена с ним.
– Да. Понимаете, у него онкология. Ему осталось совсем немного. Мы не хотели, чтобы он доживал в тюремной больнице.
– Нет! Вы серьёзно? А что потом?
– А что потом? Анечка обеспечила за ним хороший уход. Похоронили бы.
– Вы серьёзно считаете, что мы бы на вас не вышли? Отвечать вы будете? Жена?
– Да, мы думали… Я, конечно, я виноват. Мне уже всё равно. Арестовывайте меня. Я подпишу всё что надо.
– Кому надо? – спросила Нина.
– Вам, конечно. Вам же надо дело закрыть. Закрывайте. Считайте, что убийцу вы нашли.
– Ошибаетесь. Мне так не надо. И мне не всё равно. Знаете, Андрей Аркадьевич, человек от зверя тем и отличается, что ему не всё равно. Не всё равно, что есть, пить, как одеваться, как жить, какие поступки совершать. Да что я вам тут объясняю? Вы и так всё понимаете. Рассказывайте, какое отношение ваш тесть имеет к Королёвой.
– В принципе, никакого. Стерва она была конченная.
– За это не убивают, – прозвенел звонок в дверь, – откройте, это наш сотрудник.
– Он решил, что у меня была связь с ней, – войдя в комнату, продолжил Иванов.
– А она была? Вы изменяли своей жене? – с ходу задал вопрос Григорий.
– Такое в страшном сне не приснится. Нет, конечно. Поверьте, я знаю, что говорю. Она стерва была.
– Знаете, не зацикливайтесь на своих определениях. Давайте дальше, – перебила его Нина.
– В общем, так. Мы хотели купить дачу в Подмосковье. Аня решила уйти с работы и заняться только уходом за отцом. У Петра Михайловича рак головного мозга. Это, конечно, не специализация Анны. Она не нейрохирург, всё больше по внутренним органам. Поэтому мы решили купить небольшой домик, чтобы и мне было удобно ездить каждый день к ним из больницы. Да и они целый день на свежем воздухе. В общем, Аня Стеллу знала давно. Она заняла у неё часть суммы, которой нам не хватало. Думали, что продадим дом в Курске и рассчитаемся. Понимаете, долг это всегда проблема. Она сначала не требовала, сказала, отдадите, когда сможете, но сразу суммой. Мы и собирали. Но чтобы дом продать, надо сделать предпродажный ремонт. Мы вложились, сделали. Но что-то никак не продавался дом. А Стелле вдруг срочно понадобились деньги.
– Ты её и зарезал, – отчеканил Григорий, – и проблема исчезла.
– Товарищ капитан, не мешайте. Продолжайте, – приказала Нина.
– Нет. Я её не резал. Однажды я с дежурства приехал, дверь свою открывал, а ко мне подошла Стелла. Она была пьяная. Стала чушь нести, что долг вообще простит, если я с ней, ну, вы понимаете…
– Нет, не понимаю. Она что, предложила стать её любовником?
– Да.
– Ну, так и говорите… а то понимаете… Что я должна понять? И вы согласились.
– Нет, конечно. Я ей сказал, что перезайму и в ближайшее время ей отдам всё до копейки. Тогда она сказала, что придётся в таком случае отдать и проценты за всё это время.
– Вы жене рассказали об этом? – спросил его Григорий.
– Тесть рассказал. Понимаете, мы его тогда еле успокоили. Понимаете, у него на фоне онкологии, помимо истощения центральной нервной системы… Как вам объяснить. Вообще любая болезнь стресс для нервной системы пациента. Но у больных раком заболевание вызывает не только астению (патологическую усталость), но и невероятную раздражительность, вспышки гнева и агрессии. Что и произошло. Когда я ночью вернулся после операции домой. У меня тогда пациент умер. Меня встретила Анна в ужасном состоянии. Она показала мне одежду тестя. Она была в крови. Я подумал, что он себя хотел убить. Такие больные подвержены суицидным мыслям, действиям. А оказалось куда страшнее.
– Вещи сохранились? – спросила Нина.
– Да. Только Анне не говорите. Понимаете, она просила избавиться от них. Но я что-то… Не знаю для чего и почему, сам был в шоке. В общем, я не стал их выбрасывать. Я их спрятал.
– Где они? –  спросил Григорий.
– Там, под ванной, за ширмой. В пакете.
 Григорий хотел пройти в ванну, но Нина остановила его.
– Стоять. Вызывайте криминалистов. Продолжайте.
– Потом. Мы решили, что тестя надо спрятать. Аня срочно уволилась. Я взял отпуск за свой счёт. Решив, что мне надо отойти после смерти пациента, меня отпустили без лишних вопросов.
– Как произошло убийство?
– Тесть, услышав наш разговор с Королёвой, решил её убить. Дождавшись, когда Аня заснула, а меня не было. Он зашёл в квартиру к Стелле, он сказал, что дверь была открыта. Увидел её лежащей на полу. Её убили до его прихода. Но он решил добить Горгону и добил.
– Нож откуда, – спросила Нина.
– Наш. На кухне взял.
– Понятно. А почему его отпечатков не было на ноже?
– Так, сообразил. Он нож взял кухонной варежкой – прихваткой. А потом её вернул на место. Нет, не ищите, я её действительно выбросил. В ту же ночь. Увидел свежую кровь на ней и догадался. Бросил в мусорное ведро.
– Понятно. Что я вам скажу, Андрей Аркадьевич. Сейчас приедет следователь, вам надо будет подробно ответить на все его вопросы. И вы уж… но вы будете задержаны до полного разбирательства дела. Да и жену с тестем придётся вернуть назад. Почему вы сразу не рассказали нам, как было дело?
– Тогда мало что соображал. Да и теперь Аня не простит мне этого. Ни сохранённых вещей её отца, ни моего признания. Получается, что я предатель.
– А она не понимает, что если бы вы не передали вещественные доказательства следствию, то могли бы вместо папы сесть за решётку?
– Не знаю. Но мне кажется, мой поступок в её глазах – это предательство.
– Если это так произойдёт, то её поступок, предательство вас. И раз уж о предательстве. Вы денег дали местному алкашу зачем?
– Витьку? Меня на операцию вызвали. Пациент умер. Знаете, настроение у меня такое было. В пору самому напиться. Вы не подумайте, я против пьянства. Подумал: всё равно напьётся, так пусть за меня выпьет. А ему сказал, чтобы пациента помянул. Выходит, себе накаркал. Под утро вернулся к себе в квартиру, поднялся, а там такое.
– Понятно.
– А что тестю будет? Он же больной человек.
– Не знаю. Он совершил свои действия не спонтанно. Вынашивал план убийства. Это умышленное. Другое дело, что вас эта особа шантажировала.
– Шантажировала? – удивлённо спросил Иванов.
– Нет, это вы мне рассказали, как она вас шантажировала. Но у больного человека, горячо любившего свою дочь и зятя, как вы сказали, «поехала крыша»? Я так говорю?
– А! Да, да.
– Тогда его действия могут расцениваться как бурный эмоциональный взрыв, вызванный насилием, издевательством или тяжким оскорблением, либо иными противоправными или аморальными действиями со стороны потерпевшего. Аморальными, я правильно поняла?
– Да, да, – понимающе ответил Андрей, – спасибо вам.
– Мне-то за что? О! Звонок. Это приехали криминалисты и следователь. А с вами мы ещё встретимся. Надо будет бумаги подписать…. Всё, товарищи, здравствуйте. Вам товарищ капитан всё объяснит. Да, товарищ следователь, надо будет оформить доставку онкологического больного из Курска. И его дочери. Она, кстати, врач.
– Понятно, машинку скорой помощи обеспечим, – сказал следователь, выслушав краткий рассказ Нины о произошедшем, – так что, Нина Константиновна, дело закрываем?
– Вы закрывайте, а я убываю на законные выходные.
– Неужели вы нас покидаете?
– Да. Предупреждаю, там кругом лес. Мобильники не берут. Всё, товарищи, до понедельника.

***

Вернувшись домой, Нина рассчитывала быстро переодеться в спортивный костюм, потому что Дима предупредил, что на даче её ждёт утренний сбор грибов в лесу и рыбалка на озере. Но бабушке, почему то эта форма одежды не понравилась.
– Костюм возьми с собой. А сейчас облачись во что-то более приличное.
– Мы, что, оперу будем посещать?
– Как смешно! Первое впечатление должно быть самым приятным.
– Для кого приятным? – спросила Нина.
– Для всех, – растерявшись, ответила Нина Ильинична.
– Так, так. Понятно. Ты что? Устроила смотрины? Всё! Это конец. Я никуда не еду.
– Ладно, Ниночка, одевай свой безобразный костюм и эти ужасные кроссовки.
– Нет, нет! Ты что? Раз смотрины без вечернего платья я не поеду!
– Во всех ты, душечка, нарядах хороша, – с улыбкой продекламировала Нина Ильинична, когда поняла, что внучка её разыграла.
Нина всё-таки положила костюм и кроссовки в сумку, надев на себя, по выражению бабушки, более приличное одеяние.
Для бабушки выезд за пределы города стало событием года.
– Ты знаешь, Дима, до пенсии у меня находилось время не часто, но бывать на даче. Правда, Ниночка?
– Конечно, потому что я часто там пропадала с подругой или друзьями.
– Что? Студенческие вечеринки? – глядя в зеркало заднего вида, спросил Нину Дмитрий.
– Никакого разврата и криминала. Да и дача у нас рядом с Кольцевой дорогой. Поэтому бабушка и приезжала чаще. У нас домик небольшой. Но телефон есть. Вода и газ магистральный.
– Понял. Богатая невеста, – улыбнулся Дима.
– Шуточки у тебя.
– Да. У нас в посёлке самый бедный домик. Все уже коттеджи отстроили. А нам и не за что, и не для чего. И вообще, когда стоит комфортабельный дом, это уже не дача. А у нас такая старомосковская. Деревянная. Со скрипучими половицами. Ставнями на окнах. И старой верандой, знаешь, с рамами такими квадратиками. С крыльцом на три ступеньки. Только грядок нет, – Нина Ильинична так рассказывала о даче, словно она была живым существом.
– А что так? – спросил Дима.
– И не умею. И некогда было огороды разводить. Когда мои родители были живы, приезжали ко мне. От ростовской жары прятались. Грибы собирали. А теперь, в лесу грибов мало, одни грибники бродят. Потом дочь с зятем и с Ниночкой приезжали. А теперь… Ноги подводят. А Нине тоже некогда.
– Нина, кстати, как твоё дело манекенщицы? – спросил Дима.
– Убийцу нашли, – ответила за неё бабушка.
Дима, улыбнувшись, посмотрел через зеркало на Нину.
– И кто это оказался?
– Представляешь, – опять опередила её Нина Ильинична, – поди, догадайся! Тесть соседа! Это же надо!
– А ты говорила, вроде как чистосердечное у тебя?
– Да. Сестра убитой приходила. Но она не убивала. И вообще, странное дело. Тесть соседа тоже, как и сестра убитой, смертельно больной человек. У него рак мозга. А его зять, сосед Королёвой, тоже хотел оформить явку.
– Не получилось?
– Ну, о чём ты? Мы его дома задержали. Чистосердечное. Но там сокрытие. Представляешь, он сказал, что теперь его жена разведётся с ним.
– Это почему? – Спросила Нина Ильинична.
– А он спрятал от неё вещи тестя со следами крови Королёвой, в которых он убивал её. А она просила его избавиться от них.
– Да что старику будет? Он и так одной ногой в могиле, – сказала Нина Ильинична, – смягчающие обстоятельства найдёшь?
– У них у всех смягчающие обстоятельства. В общем, явка никакая и ни у кого не вышла. Теперь осталось ворох бумаг оформить и отчитаться.
– Да, чистосердечное признание…– задумчиво произнесла Нина Ильинична.
– Нина Ильинична, а вам приходилось сталкиваться с чистухой? Так, чтобы человек пришёл сам, открыл все карты и сдался?
– Было, – грустно ответила она, – было такое дело.
– Расскажите, – настаивал Дима.
– Да, бабуль, поделись воспоминанием.
– Господи, машин развелось! У каждого. Да не по одной. Разве мы могли раньше подумать, что у нас будет столько машин иностранных марок? Лужков, конечно, молодец.
На Кольцевой дороге увеличил дорожные полосы, осветил её. Но заторы какие! Мы сколько уже едем? Часа два толкаемся? – ушла от темы разговора Нина Ильинична.
– Понял, – понимающе кивнул Дима.
Наконец ему удалось выехать с Кольцевой на областную дорогу. 
– Не обижайтесь, ребята. Тяжёлые воспоминания. Но расскажу. Обязательно расскажу. Потом.