Измышление

     Этот эпизод, из моей начинающей карьеры милиционера, произошёл давно. Около 2-х лет я уже работал участковым инспектором милиции. В тот день я находился на приёме населения (18.00-20.00) в общественном пункте охраны порядка (ОПОП) № 11. В дверь кабинета постучали. Я громко сказал, – войдите. Открылась дверь и в проёме появились две женщины. На вид они были не старые, но явно пенсионерки.
     – Можно, Павел Иванович? – робко спросила стоящая первой женщина.
     – Да, да, – ответил я и показал на ряд стульев стоящих у стены. Они присели.
     – Что случилось? – спросил я.
     – Вы нас извините, продолжала говорить всё та же женщина, – но без вашей помощи нам видимо никак. Мы из дома 21 по улице Новощукинская. Так вот, в квартире 23 на 4-м этаже нашего дома проживают супруги Берестовы с малолетним ребёнком. Казалось бы, приличная интеллигентная семья, но, в последнее время по ночам они нас беспокоят своими гулянками. Играют на гармони, поют песни, топчутся по полу. От этого страдают наши семьи. Мы их неоднократно просили учитывать своих соседей, и если поначалу, они как-то усмирялись на определённое время, то теперь, все наши замечания почему-то полностью игнорируют. Пожалуйста, Павел Иванович, призовите их к порядку, – закончила она и положила передо мной на письменный стол заявление, написанное на тетрадном листке с двумя подписями, своей и видимо спутницы.
     – Вы не думайте, если нас двоих мало, то другие соседи тоже готовы подписаться под заявлением, – дополнила она.
     По ходу дела, с учётом предъявляемых требований к документообороту по проверке жалоб и заявлений граждан, мной были получены объяснения от заявителей. Примерно идентичного характера по сути заявления.
     Тут же я посмотрел записи отработки жилого сектора, представлявшие собой большую общую тетрадь разлинованную карандашом на равнозначные квадратики (по количеству домов и квартир обслуживаемого участка), в них записывались жители квартир, во время моего поквартирного обхода. Запись о Берестовых была, значит, отметил я про себя, квартира мной посещалась. Никаких дополнительных отметок на полях тетради не было. Это означало, что семья является нормальной.
     – Хорошо, разберёмся, – сказал я им.
     – Мы на Вас надеемся, – ответили они дуэтом на выходе из кабинета и скрылись в коридоре помещения.
    
     Мои попытки пригласить на разговор Татьяну Алексеевну Берестову не увенчались успехом, она никак не хотела являться ко мне, ссылаясь на работу и малолетнего ребёнка.
     – Не с ребёнком же мне к вам идти, – оправдывалась она по телефону.
     Выбрав время в один из дней, я попросил двоих дружинников выйти со мной на адрес и около 19.30 прибыли втроём в квартиру Берестовой для её опроса по заявлению. Встретила она нас с ребёнком лет пяти. Будучи в квартире Берестовой даже паркетный пол косвенно подтвердил жалобу соседей, до такой степени он был изношен, будто на нём ежедневно топталось стадо буйволов, даже дружинники, не сдержавшись, спросили Берестову, – а что у Вас с полом? Вопрос так и остался без ответа. Ознакомившись с заявлением, своё противоправное поведение она не признала, а жалобу объяснила соседской завистью к её семье.
     – Да, мой муж работает в хоре имени Пятницкого баянистом и несколько раз приглашал артистов хора домой, мы с ними засиживались допоздна, но я извинилась перед соседями за шум, – объяснялась она перед нами. Всё это время перед ней, как страж, стоял ребёнок, которого Берестова придерживала за плечи своими руками.

     – Товарищ участковый, а что Вы будете делать со всем этим? – спросила она, подписывая объяснение.
     – Всё это, Татьяна Алексеевна, будет направлено по вашему месту работы в научно-исследовательский институт – где Вы работаете, как гордо заметили – инженером, – ответил я.
     – По какому праву? – взвизгнула Берестова, – я на Вас буду жаловаться! Я на хорошем счету на работе, а вы мне это пришлёте, – закончила она.
     – По нашему советскому праву я это всё и направлю, чтобы ваши же товарищи провели с вами воспитательную работу, коль Вы не внемлите замечаниям своих соседей и не соблюдаете элементарные правила советского общежития, – ответил я, выходя с дружинниками из квартиры.

     Недели через две, после совещания у Ярошенко Дмитрия Андреевича, заместителя начальника отделения милиции по профилактике, непосредственного своего начальника, он попросил меня задержаться.
     Когда все сотрудники ушли из кабинета, Ярошенко показал на стул рядом с собой и сказал, – присаживайтесь Павел Иванович, разговор есть.
     – Вы знаете гражданку Берестову, были у неё дома? – спросил он.
     – Да знаю, Дмитрий Андреевич, был дома и получал от неё объяснение по жалобе соседей. Вы же сами подписывали материалы ей на работу, – последовал мой ответ.
     – Да, может быть, но, дело в том, что она приходила ко мне на приём и жаловалась о твоих сексуальных домогательствах к ней. За решение вопроса по жалобе в её пользу. Заявила, что напишет жалобу в прокуратуру.
     – Да, Дмитрий Андреевич! Бессовестные людишки, пекущиеся только о себе любимых. Им глубоко наплевать на общество, пойдут на всё, лишь бы только себя обелить, вымажут любого грязью и глазом не моргнут при этом, – озвучил я своё мнение.
     После чего улыбнулся и спросил, – что, Дмитрий Андреевич, дама понравилась? Ничего не скажешь, хороша особа, всё при ней. Только вот в толк не могу взять, как это я мог до неё домогаться, если за моей спиной – как часовые, стояли два дружинника, интеллигентные люди, научные сотрудники из института атомной энергии имени Курчатова. Давайте спросим их, – предложил я.
     – А про дружинников, она мне ничего не говорила, – парировал Дмитрий Андреевич.
     – Пусть она напишет жалобу прокурору, как Вы молвили, а по таковой я подам соответствующее заявление о привлечение её к ответственности за клевету на государственное должностное лицо, при исполнении служебных обязанностей, – пояснил я Ярошенко.
     – Нет, нет, Павел Иванович, значит, она меня обманула и лгала на Вас, я всё понял, спасибо за разъяснение, можете идти заниматься работой, – сказал мне Ярошенко и я вышел из кабинета.

     Через некоторое время из института в отделение милиции пришел ответ о рассмотрении дела Берестовой в товарищеском суде по месту работы с вынесением ей общественного порицания. Жалоб на семью Берестовых мне больше не поступало. Да и в отношении меня с её стороны никаких заявлений не было.

     Вторично с Берестовой мы встретились года через три по обстоятельствам утраты документов на принадлежащую ей автомашину.
     – Свидетелей пригласить? – спросил я её когда она пришла на приём в рабочий кабинет того же ОПОП № 11.
     – Зачем?  – переспросила Берестова.
     – Как зачем? Защититься от вашей клеветы в свой адрес.
     – Ну что Вы, Павел Иванович, кто старое помянет…  – возразила она.
     – А кто забудет... – дерзко ответил я.
     – Павел Иванович, сделайте снисхождение, как женщине. Обидно мне тогда было, не подумала, погорячилась, сходила к вашему начальнику… Ну, не права я была. Простите!.. – запоздало извинялась Берестова.
     – Хорошо! Забыли, что там у Вас? – смирившись, спросил я её.
     Через три дня Берестова вновь посетила мой кабинет, передача справки на восстановление дубликата документов на автомашину состоялась, молча, без обмена любезностями.

     А через два года семья Берестовых… «Впрочем, это уже совсем другая история», – как говорит Леонид Каневский, ведущий программы «Следствие вели».
    
     Может быть, когда-нибудь, но, видимо не сейчас…

     На фото, в ту пору, на обходе участка.

06 января 2025 года