Метель

 
Маргарита Сергеевна проснулась, как обычно, около двух часов дня. Последним сном была прогулка в каком-то городе, напоминающем Одессу. Четко проступал купол и завиток колонны огромного, похожего на торт, театра. Рядом шел то Саша –  талантливый фотограф, то Митя – гениальный художник. Очнувшись, М. С. ещё чувствовала влагу поцелуя на губах, которые теперь ночью всегда пересыхали. Она с трудом встала с кровати, прикрепленной для устойчивости покойным братом металлическими уголками к стене. Над кроватью нависали полки с книгами. Пыль давно не вытиралась, и комки, похожие на тополиный пух, лежали на ковре и полу. Маргарита Сергеевна доковыляла до кухни, где выскребла из стеклянной банки остатки растворимого кофе. Это означало, что сегодня надо выйти из дома.
 У переполненного мусорного пакета стояли еще два прозрачных полиэтиленовых пакетика с окурками. М. С. налила в кружку с кофе кипяток и, заглянув в пачку "Явы", увидела там две сигареты. Теперь надежда на то, что из дома выходить необязательно, растворилась в облачной дымке подтаявшего дня. После кофе полагалось что-нибудь съесть. Порывшись в служивщем еще при маме холодильнике "Минск", Маргарита Сергеевна нашла кусочек сыра. Хлеб в хлебнице давно засох. Обычно зимой она просила купить продукты соседку, но на новогодние праздники Наташа уехала с сыном в Нарву и еще не вернулась. С самой близкой родственницей, племянницей Катей, дочкой брата от первого брака, она давно перестала общаться. Заносчивая, всезнающая дура, так и не родившая мужу ребенка. Хотя у самой Маргариты Сергеевны детей не было, но отсутствие их у родственников она порицала. В последнее время даже те, с кем она была всегда в приятельских отношениях, стали раздражать. В основном это были младшие двоюродные и троюродные сестры. Лена и Света, имевшие семьи и хорошо себя обеспечившие, давно предлагали М. С. переехать к ним. Ну и, соответственно, написать завещание на квартиру. Но М. С. совсем не собиралась сдаваться и зависеть от них, потеряв свою, на первый взгляд, удручающую свободу.
 Январь, как и в прошлом году, оказался довольно теплым, но снежным. М.С. надела старый мутоновый полушубок, фетровую шляпку, в которой она казалась себе феей, правда, непонятно, злой или доброй, взяла сумку с кошельком и в нерешительности покосилась на пакет с мусором. Пузатый и уже довольно вонючий, он стоял, как бы подбоченясь: "А вот и не осилишь". "Что б тебя!" – разозлилась М. С. и в другую руку взяла и его.
 Этаж у М. С. был последний. Точнее говоря, её квартира представляла чердак дома  какого-то купца одна 1910-ого года постройки. После войны чердак переделали под двухкомнатную квартиру, куда и переехали из Риги отец – военный летчик, мать и старший брат. Они жили в доме с чугунными перилами, где, изгибаясь, застыли вплетенные в решетку черные цветы стиля модерн, а в парадной на полу сохранилась местами покоцанная метлахская плитка. На маленькой площадке перед дверью в квартиру осыпался потолок, обнажив ещё деревянную обрешётку. Лестница к  мансардному этажу их квартиры была в два раза круче остальных. М. С. спускалась очень долго, опасаясь, не дай бог, навернуться и что-нибудь себе сломать. Этого она боялась даже больше инфаркта или инсульта, которые ей тоже помахивали издали синюшными ручками нездорового образа жизни.
 На улице, как назло, оказалось ветрено и снежно. Маргарита Сергеевна постояла, держась за дверь парадной. Голова немного кружилась. Последний раз она выходила из дома месяц назад, когда было потепление. В декабре забегала с продуктами Ленка. Деньги ей она отдала до копеечки. Но сегодня обращаться к родственникам не хотелось. М. С. вспомнила, как лет тридцать назад, когда у неё еще были отношения с женатым ювелиром Анатолием Юрьевичем, она в изрядном подпитии вышла в такую же метель в шубе на голое тело за бутылкой коньяка. Собственно, ей предстоял тот же самый путь в тот же самый дом, где и тогда был магазин, только теперь он назывался "Дикси".
 Дойдя до Малого проспекта, она ступила на проезжую часть и тут же поскользнулась, но, не успев испугаться, почувствовала, что кто-то подхватил ее и буквально переносит через дорогу. Мужчина лет сорока поставил М. С. на другой стороне улицы. И помчался дальше. Она даже и поблагодарить не успела. Но зато украдкой рассмотрела. Еще в школе за ней ухаживал очень самоуверенный мальчик Дима, которого она невзлюбила за ограниченность. Потом они увиделись через пятнадцать лет, в девяностые, на встрече одноклассников. Он всем показывал свое фото на фоне Эйфелевой башни. Времена были голодные, но Дима стал успешным предпринимателем.
 "Это я и Эйфелева башня", – уточнил он, сунув под нос М. С. фото. "Как был жлобом, так и остался, – решила тогда она, – хорошо, что в юности замуж за него не вышла, а ведь предлагал".
 И теперь она увидела тот же круглый карий глаз и грубоватый профиль с носом картошкой. Хотя ему же ведь тоже должно быть семьдесят пять, как и ей. А этот молодой.
 М. С. пошла совсем медленно, прощупывая сначала снег под ногами. Заглянув в арку следующего дома, она с удивлением не обнаружила там знакомую помойку. "Ерунда какая-то..." – пронеслось в голове. М. С. Пришлось пакет тащить дальше. Через дом должна быть другая арка во двор. Тротуар из-за снега стал совсем узким. Она старалась не отклоняться от только что протоптанной тропинки. Встречные малочисленные пешеходы обходили её по проезжей части.
 М. С. поставила пакет с мусором около урны и решила забрать его, чтобы выбросить в другую помойку на обратном пути. Через несколько минут она остановилась на очередном перекрестке, подняла голову и обомлела: вместо "Дикси" она увидела площадь со светящейся всеми огнями новогодней ёлкой. М. С., не помня как, перешла дорогу и села на первую попавшуюся скамейку на площади. Каким-то образом мужик, перетащивший через дорогу, и метель сумели запутать её, и она пошла по Малому проспекту к площади Шевченко, а не к "Дикси". Ёлка было большая и пестрая, со звездами, шарами, множеством гирлянд. Она взглянула на серый бок ДК и вспомнила спектакль "Саломея", который смотрела с подругами лет двадцать пять назад. Одна теперь жила в Англии, а другая на Невском, но из дома уже не выходила. ДК Ленсовета остался на своем месте, а Виктюк, такой же светящийся и разнаряженный, как эта новогодняя ёлка, выходящий тогда на поклон, теперь был в другом измерении.
М.С. почему-то успокоилась, понимая, что день не задался. "Что ж, доживу до завтра, метель стихнет, и повторю попытку", – подумала она, обрадовавшись простому решению проблемы.
 Она встала со скамейки, отряхнула шубку и поплелась обратно к дому. Черный джип проехал мимо неё и остановился. Дама лет пятидесяти, чем-то неуловимо похожая на покойную мать, выглянула из окна и предложила подвезти. М. С. кивнула: "Мне до перекрестка с Подковырова". Женщина вышла и помогла ей сесть на переднее сидение. На приборной панели М.С. заметила длинную зеленоватую пачку сигарет незнакомой марки:
– Ой, а можно сигаретку, – попросила она.
– Пожалуйста, – сказала спасительница. Жадно закурила и, не отрываясь от дороги, протянула М.С. пачку и зажигалку.
 Машина остановилась на перекрестке, с которого и началось приключение. Снег теперь шёл медленно. Ветер прекратился, и стали вырисовываться желтоватые подсвеченные стены домов и деревья с убеленными искрящимися веточками. На небе появилась луна и россыпь звезд.
 Держась за стенку углового дома, М.С. микро-шажками двинулась к дому, но, чуть-чуть не дойдя до подъезда, увидела на фундаменте ограды небольшого садика пустую бутылку коньяка и пакет, полузасыпанный снегом, из которого торчала знакомая золотистая крышечка банки Nescafe. Повинуясь инстинкту, М. С. подтянула к себе пакет и обнаружила там банку кофе, коробку конфет "Комильфо" и пачку макарон. Уже в квартире, блаженно допивая вторую кружку кофе и докуривая ментоловую сигарету из пачки, которая оказалась в кармане её шубы, М. С. решила, что с сигаретами получилось нехорошо, но случайно. А потом она вспомнила, что сегодня 6 января. Ночь перед Рождеством как-никак!