Зелёная ваза

Эта сказочная повесть, как и "Приключения непослушного мальчишки", была написана в начале 2000-х. Публикуется впервые и сразу целиком.

Зелёная ваза

I
Ваза досталась от Петькиной бабушки. Мама не разрешала её трогать. Смотри, говорила она сыну, уронишь и разобьёшь, это единственная память о бабушке. Ваза стояла на самой высокой полке книжного шкафа в маминой комнате Петька, хотя ему было уже почти двенадцать лет, роста маленького, даже если на стул встать, всё равно до вазы не дотянуться, но ему интересно взять ее в руки, потрогать, вон она какая старинная.
Однажды мамы не было дома. Петька поставил к шкафу стул, на стул табурет, залез и взял вазу в руки - она была тяжёлая, пузатая, с узким горлышком, гладкая и прохладная, потемневшая от времени зелёная глазурь покрылась сетью мелких трещинок.
Петька заглянул одним глазом внутрь. Оттуда выполз паук с чёрным крестом на спине, замер на мгновение и побежал по Петькиной руке.
Петька стряхнул его.
Табуретка покачнулась. Петька взмахнул руками, чтобы удержать равновесие и... Ваза грохнулась об пол и разлетелась на четыре части.
В тот же миг в прихожей раздался звонок. Петька мигом соскочил на пол и побежал открывать.
- Что случилось? - с порога спросила мама. - На тебе лица нет. Ты не заболел?
Петька молча покачал головой. Потом набрал в грудь побольше воздуха и жалобно сказал:
- Я вазу разбил. Нечаянно. Она сама из рук выскочила.
Мама быстро прошла в комнату и остановилась у осколков.
- Петька, Петька, - сказала она печально. – Это единственная память о бабушке.
- Мама, - Петька тронул её за руку.
- Уйди от меня, - сказала мама. - Не хочу с тобой разговаривать.
- Подумаешь ваза! - обиделся Петька. - Таких в магазине полно. Вот заработаю денег и куплю целую кучу таких ваз. Даже ещё лучше.
Он обулся и вышел из дома. Светило солнце. Во дворе ребята играли в футбол.
- Петька! - обрадовался его лучший друг и сосед по подъезду Миша Колобок. - Айда с нами! У нас как раз одного не хватает! На ворота вставай! Скорее!
Ребята играли до полудня, пока родители не позвали их на обед.
Петьку мама почему-то не звала, хотя раньше всегда это делала. Оставшись один, он послонялся по двору, посидел на лавочке у подъезда, поболтал с соседской девчонкой Лариской, которая вчера приехала с родителя с Чёрного моря. Лариска радостно рассказывала, как здорово она отдохнула, как купалась в море, что оно совсем не чёрное, и про пальмы, и про горы. Петька слушал её, а сам не переставал думать о разбитой вазе. Скоро Петька совсем проголодался и отправился домой. Своим ключом он открыл дверь, вошёл в квартиру и прислушался. Было тихо.
- Мама, - позвал он.
Никто не ответил. Наверное, ушла куда-нибудь, подумал Петька.
В это время из спальной послышалась тихая мелодия, и голос на незнакомом языке запел грустную песню.
- Мама!
Петька заглянул на кухню и от удивления остановился на пороге. Всё было на месте - стол, холодильник, и даже чайник на плите и кастрюля с борщом, который мама варила утром. Но всё выглядело так, словно сюда уже очень давно никто не заходил: - на столе лежал толстый слой пыли, чайник и кастрюля затянулись густой паутиной. Песня в спальной стихла.
- Мама, ты здесь? - спросил Петька, заглядывая в спальню, - Я зову, зову...
Но вместо мамы у письменного стола он увидел незнакомую девочку в белом платье до пола. Перед ней стоял странного вида проигрыватель с большой блестящей трубой. Девочка ставила на проигрыватель пластинку. Петька подошёл к ней и спросил:
- Ты кто?
Девочка очень серьёзно посмотрела на Петьку.
- Марья.
Она отвернулась, установила пластинку на крутящийся круг и опустила на неё иглу. Из трубы раздалось шипение, а затем приятный голос запел ту же песню на незнакомом
языке.
Петька ничего не понимал. Может быть, он по ошибке зашёл не в ту квартиру? Но всё в комнате было знакомо ему с детства - и кровать, на которой он спал, и шкаф, и письменный стол и даже кактус на подоконнике с двумя детками-кактусятами по бокам. Это была его квартира. Правда, была она какая-то странная, запущенная, пыльная. И откуда взялась здесь эта Марья? Дверь-то была закрыта!
- Ты не знаешь, где моя мама? - спросил Петька.
Девочка ответила, не оборачиваясь и с явной неохотой:
- Нет.
- А ты как сюда попала?
Девочка молчала, слушая песню.
Петьке вдруг стало страшно. Ему так захотелось быстрее покинуть квартиру, что он, не говоря больше ни слова, развернулся и побежал в коридор. Входная дверь была приоткрыта, но когда Петька добежал до неё, она захлопнулась перед самым его носом. Дрожащими руками Петька выхватил из кармана ключ, вставил его в замочную скважину, но замок почему-то не открывался.
Он почувствовал на себе взгляд и обернулся. Марья стояла в дверях спальной.
- Ты чего испугался?
- Я? Я не испугался, - сказал Петька, хотя от страха у него теперь дрожали не только руки, но и коленки тоже.
- Не бойся.
- Я не боюсь.
Едва он произнес «я не боюсь», как перестали дрожать руки и ноги, страх исчез бесследно.
- Вот и хорошо, - сказала Марья и улыбнулась. - И убегать не надо. Это твоя квартира. Ты здесь живёшь.
- А чего она какая-то... Паутина везде.
Марья пожала плечами.
- Паутину надо убирать и пыль вытирать тоже надо.
- Ага. А утром чисто было, мама каждый день подметает. Она где?
- Ушла.
- Куда? Она не собиралась уходить.
- Она придёт. Потом.
- Когда?
- Я же говорю тебе, потом. Когда ваза будет целой.
- Как же она будет целой, если она разбилась? - удивился Петька. - Склеить её что ли?
Песня кончилась. Марья ушла в спальню. Петька подумал и отправился за ней.
Девочка поставила пластинку, и труба снова залилась грустной и непонятной песней.
- Это кто поёт? - спросил Петька, кивнув на проигрыватель.
- Тебе надо собрать куски вазы. Соберёшь и принесёшь сюда.
- А потом что?
- Я сделаю вазу целой. Потом придёт мама, и всё будет как прежде.
Петька бросился в соседнюю комнату. Он помнил, что ваза раскололась на четыре части, но только одна из них лежала сейчас на полу. Петька поднял её, заглянул под кровать, посмотрел в углах, но других осколков не нашёл. Он вернулся к девочке и сунул осколок ей в руки.
- На. Другие, наверное, мама выбросила.
- А этот почему не выбросила? - спросила Марья.
- Не знаю.
- Ты, Петька, ищи, остальные осколки тоже в квартире, никто их не выбрасывал. Не помнишь, сколько их было?
- Кажется четыре. А что?
- Вот и принеси мне все четыре.
- Ладно. А где искать-то? В маминой комнате нету.
- В других комнатах посмотри. На кухне. В кладовке. Мало ли где они могут быть. И не бойся ничего, и ничему не удивляйся.
- А чего бояться-то? - удивился Петька.
- Ну, мало ли, - Марья загадочно улыбнулась. - Когда разбиваешь старинную вазу, всякое может произойти.


II
Первым делом Петька заглянул в мусорное ведро на кухне. Может, мама выбросила осколки туда? Но ведро было пустое. Петька отправился в зал и по пути решил на всякий случай посмотреть в кладовке.
Кладовая была совсем маленькая, здесь мама хранила банки с вареньем и салатами, на стене висел Петькин велосипед с погнутым колесом - в начале лета Петька на полной скорости врезался в столб. Он открыл дверь кладовой. Полок с банками не было. Велосипеда тоже не было. Вообще ничего. Всё скрывала непроглядная тьма.
- У-у! - крикнул Петька в пустоту.
- У-у-у, - отозвалось далеко впереди эхо.
Каким-то чудесным образом крохотная комнатка стала необъятных размеров.
- Чего укаешь? - спросил незнакомый голос откуда-то сбоку.
Петька хотел было захлопнуть дверь и убежать, но не стал этого делать. Страха он не испытывал.
- Заходи, раз пришёл, - пригласил тот же голос.
Петька шагнул в кладовую. Дверь за ним закрылась. Впереди забрезжил белый огонёк.
- Иди, чего стоишь.
Петька пошёл в сторону света. Идти пришлось долго. Огонёк постепенно увеличивался в размере, пока не превратился в настольную лампу. Она стояла на письменном столе, среди кипы бумаг, нескольких разноцветных телефонов, картонных коробок, папок и других вещей. За столом сидел здоровенный дядька. Необычный был дядька - голова огромная, лицо широкое, красное, один глаз закрыт, а другой – карий, лошадиный - смотрел на Петьку. Между больших губ, похожих на два румяных пирожка, торчал клык. На мясистом носу - чёрная, густо поросшая волосами, бородавка.
Дядька молча разглядывал Петьку, а потом неожиданно гаркнул:
- Разбил вазу-то, балда! Ищи вот теперь осколки-то.
И добавил уже тише и даже сочувствующе:
- Знаешь где искать-то?
- Не знаю, - признался Петька.
- То-то. Как разбивать, тут вы все горазды, а как дело делать - не знаю. Я-то хоть знаешь кто?
- Не знаю.
- Ну? - удивился дядька. - А так?
Он схватил себя огромной ручищей за нос, дернул, стащил с себя лицо и, хрюкнув, отбросил его в сторону. Петька только рот открыл от удивления. Перед ним сидел настоящий чёрт. Таким его Петька на картинке в сказке Пушкина про попа и его работника Балду видел. На роже поросячий пятак, на голове рожки. Сидит, ухмыляется.
- Чёрт, - сказал Петька.
- Да ну? - удивился чёрт. - А так?
Он снова схватил себя за рожу, отбросил её и вот уже перед обомлевшим Петькой сидит необыкновенной красоты молодая женщина. Светлая, чистая, глаза как две звездочки голубые светятся, через плечо коса русая, на голове золотая корона. Улыбается и говорит ласково:
- А теперь, Петенька, признаёшь меня?
- Принцесса! - догадался Петька.
- Царевна, - поправила женщина и громко квакнула. - Извини, Петенька, я раньше лягушкой была, не отвыкла ещё.
Она взялась рукой за косу, причёска с короной поползли на лицо и вот уже перед Петькой сидит тот же мордастый дядька.
- Ну, кто я?
Петька только плечами пожал.
- Не знаю.
- Не знаю, - передразнил дядька. - Паука в вазе видел? Так это я. Сторож я, вазу охранял, пока ты её не расколотил. А теперь по твоей милости я без работы остался. Вот сижу, бумажки перебираю. Давай, оформляться будем. Звать как?
- Петька. Пётр.
- Фамилия?
- Петров.
- Пётр Петров значит, - дядька вынул из-за уха гусиное перо, обмакнул его в чернильницу, и, высунув язык, стал записывать имя и фамилию в толстый журнал.
- Учишься где?
- В школе я учусь.
- Вазу зачем разбил?
- Нечаянно я.
- Нечаянно, - проворчал дядька. - Тебе Марья сказала, где осколки искать?
- Нет. Сказала, что они где-то в квартире должны быть. Один я уже нашёл.
- Это хорошо, что один нашёл. Только про квартиру ты забудь. Тут квартиры нету. Сейчас пойдешь к Кащею Бессмертному, у него второй осколок. На-ка вот тебе клубочек, он тебя куда надо выведет.
Из-под кипы бумаг выкатился шерстяной клубок и прыгнул Петьке в руки.
- Встань прямо. Это тебе для пропуска. Когда осколок добудешь, ко мне опять придёшь, я его отмечу.
Дядька вытащил из ящика стола фотоаппарат и нацелился на Петьку.
- Скажи «сы-ы-ыр».
Петька показал зубы, его ослепила вспышка, а когда он снова обрёл способность видеть, то к удивлению своему обнаружил, что стоит на пыльной дорожке в чистом поле. В руках клубок и бумажка какая-то. Петька развернул её. На бумажке была приклеена его фотография с кривой улыбкой и взлохмаченными волосами. Сверху было написано - «ПРОПУСК». Ниже - «ВЫДАН ПЕТРОВУ ПЕТРУ (ПЕТЬКЕ) ДЛЯ
ОДНОРАЗОВОГО ПОСЕЩЕНИЯ ВЛАДЕНИЙ КАЩЕЯ БЕССМЕРТНОГО». Внизу стояла круглая неразборчивая печать.
Петька сунул пропуск в карман. Клубок соскочил с рук на дорогу и быстро покатился вперёд.

III
Через поле, через лес клубок прикатился к мосту через речку, вильнул хвостом-ниткой и исчез.
За мостом гора чёрная, в горе пещера, над ней большая вывеска - "СТОЙ! ПРЕДЪЯВИ ПРОПУСК!". У входа в пещеру стоят два скелета. Один протянул костлявую руку к Петьке и проскрипел белыми челюстями:
- Пропуск!
Петька достал из кармана бумажку с фотографией. Скелет посмотрел, передал другому, а сам поднял трубку стоящего на земле телефона:
- Алё, хозяин, тут к вам мальчишка какой-то просится... В порядке... С печатью... Есть!
Он повернулся к Петьке:
- Можешь проходить. На втором этаже.
Петька вошёл в пещеру. Здесь было очень темно. Что-то мягко ударилось о его ногу. Петька наклонился и поднял клубок. Он светился слабым голубоватым сиянием, среди которого ярко выделялись мясистые красные губы, совсем как у того дядьки. Губы зашевелились.
- Положи меня.
Петька опустил клубок на пол пещеры и осторожно двинулся за ним следом. С потолка капала вода, ноги ударялись об острые камни. Они поднялись по каменным ступеням и очутились в большой ярко освещённой комнате.
Клубок опять куда-то запропастился.
Петька огляделся. Голые каменные стены с водяными потёками и множеством горящих свечей. На пыльном полу тоже свечи. Посередине комнаты стоит клетка с толстыми железными прутьями,  в клетке на табуретке сидит толстенький лысый человечек. Петьку он не замечает, играет на гармошке и грустным-прегрустным голосом вытягивает:
- Ну, почему-у ко мне ты равнодушна?
И почему-у ты смотришь свысок-аа?
Я не прекра-асен, может быть, нару-ужно,
Зато душо-ой краси-ив наверняка-а...
Петька постучал ботинком по прутьям клетки. Толстяк обернулся, обрадовался, положил гармошку на пол, подошёл к Петьке и сказал ему так, словно они давно знакомы:
- Привет, Петька! Молодца, что заглянул, а то я тут в одиночке совсем закис, словом обмолвится не с кем!
- А разве вы меня знаете? - удивился Петька.
- Как же тебя не знать! Как ты вазу-то кокнул, а, молодца-а!
Петька ещё больше удивился:
- Откуда вы, дяденька, про вазу знаете? Может, вам тот дяденька позвонил, который мне пропуск дал?
- Позвонит он, дождёшься от него! Ты, Петька, меня не узнал что ли?
- Нет, - признался Петька.
-Да Кащей же я, Бессмертный.
- Да?
Петька подозрительно окинул его взглядом.
- Что-то вы, дяденька, не очень похожи на Кащея. Кащей должен быть худым, чтобы кости торчали. И страшным. А вы вон какой.
- Да я это, Петька, я! - Кащей засмеялся, показывая длинные жёлтые зубы. - Это я раньше был худым, да страшным, а как женился на Варваре Красе Длинной Косе, до того она закормила меня пирогами да плюшками разными, что, сам видишь, до чего это довело. Ну а вместе с полнотой и доброта у меня появилась. Ох, Петька, не представляешь ты, друг разлюбезный, какая добротища во мне сейчас обитает. Вот сижу тут взаперти, казалось бы, от злости готов рвать и метать, ан нет, люблю всех, просто сил нету. И особенно жену мою ненаглядную - Варвару.
-А чего вы в клетке сидите?
- Да всё она, Петька, супружница моя распрекрасная. Ведь какая была душа-женщина, когда мы поженились! Ведь нам и разговаривать не надо было, с полуслова друг дружку понимали, жили как два голубка. А потом, вижу, стала Варвара моя придираться по мелочам всяким, ворчать не по делу. Дальше – больше, представляешь, Петька, до рукопрекладства дошла! Меня, Кащея, от одного имени которого в прежние времена всю округу в дрожь бросало, по морде бьёт! И ладно бы рукой, а то ведь или веником отхлещет, или чайником огреет.
- Это она вас в клетку посадила? - догадался Петька.
- Она, - тяжело вздохнул Кащей. - Я ей вчера пригрозил, что если не перестанет она тиранить меня, покончу с собой. Нету, Петька, мочи так дальше жить. Я ведь добрый стал. Ох, как плохо быть добрым! Был бы прежний, давно бы Варвару в порошок стёр, в пыль дорожную, она бы у меня как шёлковая ходила, слова бы сказать боялась. Говорю ей, если не перестанешь ругать меня и колотить, я свою иголочку переломлю, только меня и видела. Мне, говорю, смерть не страшна, я на свете уже пожил. В прошлом году 999 лет отметил. А ты, говорю, останешься, мучиться будешь. Вот она меня тут и заперла.
Как ни интересно было Петьке слушать печальную историю семейной жизни Кащея Бессмертного, но не за этим он сюда пришёл. Надо осколок разбитой вазы искать. Он Кащею так и хотел сказать, да тот сам догадался:
- Знаю, Петька, зачем пришёл. За то, что выслушал меня и не посмеялся, помогу тебе. Осколочек тот я Варваре отдал. Непростую вазу ты разбил, каждый кусок её силу волшебную имеет. Варвара с ним не расстаётся. Он язык зверей и птиц открывает, о том, что сбыться должно, предупреждает. Ты, Петька, мне одолжение сделай, а я тебе осколок верну.
- А что надо сделать?
- Смерть мою принеси. На берегу реки дуб стоит, на нём...
- Знаю, знаю, - перебил Кащея Петька, - в сказке читал: на дубе сундук на железных цепях, в сундуке заяц, в зайце гусь...
-Утка, - поправил Кащей.
- Ну, утка. В утке яйцо, а в яйце иголка. Её сломать нужно.
- С ума ты, Петька сошёл что ли? - испугался Кащей. - Если иголку сломаешь, я умру!
- Так вы же сами хотели!
- Ничего я не хотел! Я думал Варвару попугать. Ты мне яйцо принеси, тогда я из клетки выберусь, и осколок тебе верну. Понятно?
- Понятно, - сказал Петька.
- Ну, иди тогда. Да скорей возвращайся.
Петька повернулся к выходу, а клубок уже возле ног крутится, в дорогу зовёт.
Петька прежним путём из пещеры мимо скелетов. Один скелет его хвать за рукав:
- Стой, Петька, назад без пропуска не пустим.
- Тогда пропуск отдавайте.
- Не отдадим, он у тебя одноразовый. Мы его уже порвали и выбросили.
Петька махнул на скелетов:
- Ну вас!
И побежал дальше.
Клубок быстро катится, Петька за ним едва поспевает. Скоро на берегу реки высокий дуб показался. Петька ещё издали увидел на его верхушке сундук, бежит и думает: «Как же я его достану? На дуб не залезть. В сказке-то Ивану-царевичу звери помогали, а тут никого нет. Тем более, что сказка - это сказка, а здесь все настоящее».
Только успел Петька так подумать, видит - у подножья дуба толпа зверей. Кого тут только нет: и лисы, и зайцы, и слон с перевязанным ухом, и верблюд, который то и дело чихает и сморкается, и страус со сломанным крылом, и много других зверей и птиц.
Над очередью к дубу приколочена большая вывеска: «ДОБРЫЙ ДОКТОР АЙБОЛИТ».
- Айболит? - вслух удивился Петька.
- Да-да, он самый, - отозвалась огромная черепаха, стоявшая последней в очереди. Если будете занимать очередь, тогда за мной. Я крайняя.
- Да мне не надо к доктору, - сказал Петька. - Мне бы на дерево залезть. За сундуком.
К Петьке повернулись сразу несколько любопытных звериных морд.
- Что он сказал? - спросил, высунувшийся из-за кенгуру, глухарь. - Молодой человек, дерево, на которое вы хотите забраться, называется дуб, и на нём растут желуди, а не орехи фундук.
- Он сказал за сундуком, а не за фундуком, - ответил за Петьку барсук. - Уши мыть надо.
- Грубиян! - обиделся глухарь и спрятался за кенгуру.
Откуда-то выскочила макака и завизжала:
- Да что вы его слушаете?! На дерево ему! За сундуком! К Айболиту ему надо без очереди, а не за сундуком! В очередь вставай!
- Да-да, молодой человек, - закивала морщинистой головой черепаха, - в очередь. За мной будете. Я крайняя. У вас, кстати, медицинская страховка есть? Если нет, тогда вам сначала в кассу. Она под другим дубом. Это по реке в трёх километрах отсюда.
- Вот молодёжь пошла! - взволнованно воскликнул кто-то из толпы. - Так и норовят по головам пролезть. Не пускайте его! Держите!
Петька растерялся. Но неожиданно на помощь ему пришёл огромный бурый медведь. Он бесцеремонно растолкал зверей, с сомнением посмотрел на Петьку и сказал:
- Что-то ты не похож на Ивана-царевича. Мелкова-а-а-т.
- Я Петька, - сказал Петька.
- А сундук тебе на что понадобился?
- Да какой сундук! — опять заверещала обезьяна. – К доктору ему надо. Без очереди!
- Уйди, макака, без тебя разберёмся! - рявкнул медведь. - Так зачем тебе сундук-то?
Петька подумал, рассказывать или нет, потом отвёл медведя в сторонку, чтобы никто не услышал, и во всём признался, и как вазу разбил, и как сюда попал, и что Кащею обещал.
Медведь головой лохматой покачал и говорит:
- Наделал ты делов, брат. Пошто мать-то не слушался? Велено же тебе было не трогать. Теперь поди, собери, осколки-то.
Петька только голову опустил. Все о вазе знают, все его ругают.
- Вазу, конечно, собрать надо, - продолжал медведь. - Ладно, так и быть, помогу тебе сундук достать. Только ты яйцо Кащею не отдавай, обманет он тебя.
- Как обманет? - удивился Петька. - Он же обещал!
- Обещал! Нашёл, кому верить. Ему бы только на свободу выбраться, а там он осколок подальше своей смерти запрячет.
- Зачем?
- Он тебе говорил, что ваза непростая была?
- Говорил.
- Говорил, что каждый осколок чудесной силой обладает?
- Говорил.
- Ну, вот он и хочет его вернуть, и уж поверь мне, брат Петька, никому не отдаст.
Петька припомнил свой недавний разговор с Кащеем.
- Так он же сам осколок Варваре Красе отдал.
Медведь не то хмыкнул, не то рявкнул.
- Да-ари-ил он! Как же! Варвара у него сама забрала. Эх, Петька, долго это всё объяснять. Одним словом, Кащей с помощью осколка хочет прежним стать и Варвару себе подчинить. А Варвара, понятное дело, этому противится. Ей в таком виде Кащей больше нравится, да и привыкла уже она им командовать. Понимаешь?
- Понимаю, - сказал Петька и добавил услышанную где-то фразу, - сложные семейные отношения.
- Во-во, - согласился медведь, - сложные. Так что, если отдашь Кащею его смерть, с осколком можешь распрощаться.
- Что же мне тогда делать?
- Этого, Петька, я не знаю. Моё дело сундук для тебя достать, а дальше ты уж сам решай.
- А как вы его доставать будете? - спросил Петька. - Дуб свалите, да?
Медведь опять, то ли хрюкнул, то ли рявкнул, и посмотрел на Петьку недобрым взглядом.
- Этот дуб триста лет рос не для того, чтобы из-за тебя сопляка его валить... Ты не обижайся, но уж больно легко ты рассуждаешь. На этом дубу каждый год сколько птиц гнездится, а под ним, сам видишь, Айболит сидит, куда прикажешь им всем деваться?
Петька сначала обиделся на «сопляка», но потом подумал, что прав медведь, хотя всё равно непонятно, как он сундук достанет.
Медведь крепко хлопнул его по плечу лапой.
- Разберёмся, Петька, не переживай.
Он встал на задние лапы, расшвырял в стороны очередь, подошёл к дубу и перевернул табличку «ДОБРЫЙ ДОКТОР АЙБОЛИТ». На другой стороне было написано:
«ПЕРЕРЫВ НА ПОЛЧАСА, ПРОСЬБА НЕ РАСХОДИТЬСЯ».
Очередь недовольно зашумела, заволновалась, но один медвежий рык немедленно навёл порядок и тишину.
Но не все так спокойно согласились с медведем. К нему подскочил высокий худой человек в белом халате и белой шапочке с красным крестом, из-под которой торчали большие очки, длинный нос и пушистые рыжие усы. Увидев его, Петька ахнул, он был точь-в-точь похож на школьного учителя физкультуры Николая Гавриловича, которого ребята прозвали Николаем Горынычем. Доктор схватил медведя за шкирку, ловким приёмом перекинул его через бедро, свалил на лопатки, прыгнул ему на грудь и принялся душить.
- Док-тор, - прохрипел медведь, - заду-ши-те.
- Я тебя задушу, я тебя и вылечу! - проорал в ответ Айболит. - Кто тебе, мохнатая рожа, позволил прерывать приём?! У меня больной на операционном столе, а ты?!
- Док-тор, пусти-те, - из последних сил взмолился медведь.
Айболит убрал руки с медвежьего горла, поднялся и зловеще произнёс:
- Если ты не найдешь серьезную причину своего отвратительного поступка, я пропишу тебе рыбий жир! По пол-литра три раза в день до еды!
Медведь сморщился так, что от его морды остался только нос, и показал лапой на Петьку.
Только теперь Айболит заметил мальчика.  Он оглядел его с головы до ног и спросил:
- У тебя что-нибудь болит?
Вылитый Николай Горыныч, подумал Петька, он тоже спрашивает, когда у кого-то не получается упражнение - у тебя что-нибудь болит? Только откуда ему тут взяться? Да ещё в халате. Вот вернусь, ребятам расскажу, они со смеху упадут.
Вслух Петька сказал:
- Нет, ничего не болит.
Доктор повернулся к медведю.
- Hy-c?
- Ему сундук нужен. Его Кащей послал.
Айболит задрал голову. Сундук висел прямо над его головой.
- Как же ты его собираешься достать?
Медведь почесал лапой в затылке.
- Залезу, цепи порву, он и грохнется.
- Сюда?
- Ну да, куда же ещё?
Айболит кинулся к своему столу, на котором с наполовину забинтованной ногой сидел суслик, побросал в чемодан инструменты, сунул суслика подмышку и заорал:
- Все за мной! В укрытие!
И побежал к реке. Звери припустили за ним. Через минуту из-за крутого берега виднелись только их головы.
- Мне нужны волк и орёл! - крикнул медведь.
Тут же к нему прибежал волк и подлетел орёл.
- Что делать, знаете?
- Обижаешь, командир, - откликнулся волк, - не первый раз.
- Ну, тогда я полез.
Петька готов был поклясться, что огромному толстому медведю ни за что не забраться на дерево, но он сделал это на удивление быстро и легко.
Скоро железные цепи были разорваны, сундук грохнулся вниз и развалился. Из него выскочил заяц, и, что есть духу, пустился в поле. Волк кинулся за ним, догнал. В небо взлетела утка. На неё сверху спикировал орёл.
- Петька, лови яйцо! - заорал с дерева медведь.
Петька побежал туда, где по его расчётам яйцо должно было приземлиться. Вытянувшись струной в прыжке, за который Николай Горыныч не пожалел бы «пятёрки», он растянулся в воздухе и яйцо шлепнулось в его ладонь. Отряхнувшись, Петька вернулся к дубу.
Айболит уже стоял за своим столом и разглядывал разорванного волком зайца. На краю стола, ожидая своей очереди, сидела растрёпанная утка. Из толпы, плотным кольцом окружившей Айболита, высунулась волчья голова и тихо сказала:
-Ты, заяц, только не помирай. И не обижайся, ладно? Я чё, я ничё, если б не надо было, я б тебя не тронул.
Несмотря на своё ужасное состояние, заяц ухмыльнулся, и бодро ответил:
- Спокойно, серый, док меня заштопает, всё будет нормально.
Петьку окликнули. Он обернулся и увидел медведя.
- Молодец, ловко ты яйцо поймал.
- Чего мне дальше делать? - спросил Петька.
- Иди куда-нибудь.
- Куда?
- Да куда хочешь. Хочешь - налево, хочешь - направо, а хочешь прямо иди. Только на месте не стой, а то застрянешь.
- Мне, наверное, надо Варвару Красу найти, да? - подумав, спросил Петька. - Я бы у неё яйцо на осколок обменял. Станет она меняться?
- Если ей яйцо нужно, она тебя сама найдет. Давай, Петька, прощай.
Петька пожал протянутую медвежью лапу, оглянулся вокруг, выбирая, куда бы отправиться, и пошёл вдоль реки. Так, хотя бы, не заблудишься.
Дуб давно скрылся из виду. Справа голая равнина и слева за рекой голая равнина. Ни дерева, ни кустика вокруг. Только река, трава, синее небо и жаркое солнце. Петька устал и решил сделать привал. Он спустился к берегу, разделся, искупался в реке, растянулся на горячем песке, закрыл рукой глаза и задремал.
Разбудил Петьку непонятный шум.
Петька открыл глаза и посмотрел на реку. К нему со страшным тарахтеньем  приближалась лодка.
Петька быстро натянул штаны и рубашку. Через минуту моторка причалила к берегу. В ней сидела красивая как артистка молодая женщина в белом бикини, загорелая, с толстой чёрной косой до пояса. Она приветливо помахала Петьке рукой и заглушила двигатель.
Варвара Краса Длинная Коса, догадался Петька, и помахал рукой в ответ.
Варвара легко спрыгнула на берег, подбежала к мальчику, обняла его и засмеялась.
Петьке понравилась её улыбка - белозубая, добрая, озорная. И вся женщина понравилась. Петьке нравились такие - стройные, высокие, крепкие. Но Петьку до сих пор никто кроме мамы не обнимал, поэтому он смутился и даже покраснел.
- Здравствуй, Петька! - сказала, смеясь, Варвара. - Как я рада тебя видеть! Как мама?
- Нормально, наверно, - сказал Петька и подумал, откуда Варвара знает его и маму? Но удивляться не стал, слишком много удивительного произошло с ним за такое короткое время. – На самом деле я не знаю, она куда-то подевалась.
- А Марья что говорит?
- Сказала, что, когда ваза будет целой, она вернётся.
- Много сколков собрал? - спросила Варвара. Она взяла Петьку за руку и повела к лодке.
- Вы куда меня ведёте? - насторожился Петька.
- На лодке прокачу. Хочешь?
Петька ничего не ответил. Молча забрался в моторку и сел на скамью посередине.
Варвара столкнула лодку в воду, прыгнула на корму, завела двигатель и лодка, взревев, стремительно понеслась вдоль берега, разрезая речную гладь.
Петька блаженствовал. Ему ещё не приходилось кататься на моторной лодке. Он обернулся. Варвара улыбнулась ему и прокричала:
- Нравиться?
- Ага! - крикнул в ответ Петька.
Скоро Варвара направила лодку к противоположному берегу. За несколько метров до него выключила мотор, и лодка мягко врезалась в песок.
- Всё, Петька, приехали.
- А куда приехали?
Варвара махнула рукой в поле.
- Тебе туда. А мне к мужу надо возвращаться. Пора обед готовить, он уже, наверное, проголодался, опять ворчать будет, что не забочусь о нём.
Петька нехотя вылез из лодки.
- До свиданья, тетя Варвара.
Варвара засмеялась:
- Ты ничего не забыл?
- Ой, у меня же яйцо в кармане! - спохватился Петька. - А мне надо осколок. Я за ним сюда и пришёл.
Варвара протянула руку:
- Давай.
Петька положил яйцо в Варварину ладонь. Варвара протянула другую руку, в ней лежал кусок зелёной вазы. Держи, Петька, больше не бей вазу, а Марье от меня привет передавай.
Петька пытался засунуть осколок вазы в штаны, но кусок был большой и в карманы не помещался.
- А вы откуда Марью знаете?
- А мы с ней сёстры. - Варвара опять засмеялась.
Петька вытаращил глаза.
- Да ну? Она же ещё девчонка, а вы уже взрослая.
- Ну и что? У нас ещё сёстры есть. Ты с ними тоже скоро познакомишься, когда за другими осколками пойдёшь.
- А кто они?
- Всему своё время, узнаешь.
Варвара столкнула лодку в воду и помахала Петьке рукой. Петька помахал в ответ и побежал прочь от реки.
Он сделал всего несколько шагов, когда его окликнули. Петька обернулся. Река куда-то подевалась, кругом была голая равнина, рядом с Петькой за столом сидел мордастый дядька. Петька готов был поклясться, что секунду назад не было здесь ни стола, ни мордастого, а вместо них текла на этом месте река, по которой только что умчалась на моторке красавица Варвара.
- Чего носишься как угорелый? - проворчал дядька. - Ни здрастье, ни до свиданья, али не заметил меня?
- Не заметил, - сказал Петька.
- Добыл осколок-то?
Петька молча кивнул. Дядька открыл толстый журнал и выхватил из чернильницы перо.
- Давай его сюда, оприходовать надо.
Петька подошёл к столу и уже протянул осколок, но в это время заметил, как жадно и хитро блеснул единственный глаз мордастого, и потянулась к осколку его громадная ручища. Петька тут же спрятал руку с осколком за спину и сделал шаг назад.
- Чего ты? - спросил дядька.
- А вы чего? - спросил Петька.
- Чего «чего»?
- Зачем вам осколок?
- Глупый ты, Петька, я ж говорю - оприходовать.
Такого слова Петька не знал, но оно ему не понравилось.
- Не надо его оприходывать, мне его надо Марье отдать.
Рожа мордастого густо покраснела. Он медленно поднялся, схватил себя за нос и перед Петькой оказался Кащей Бессмертный. Он забрался на стол, протянул к Петьке руки и заорал:
- Отдай осколок! Убью!
Петька попятился.
- Беги, - шепнул кто-то в ухо.
Петьке показалось, что это Марья. Он обернулся, но рядом никого не было.
- Беги, кому говорят! - прошептал тот же голос.
Петька бросился бежать и увидел дверь. Она стояла одинокая - ни стены рядом, ни забора, а одна только дверь посреди поля.
Петька с разбегу распахнул её и ... очутился дома.
Он захлопнул дверь кладовой, закрыл на шпингалет, в тот же миг кто-то сильно толкнул её с той стороны. Потом ещё раз. Из-за двери послышался глухой голос Кащея:
- Отдай осколок, щенок, хуже будет!
Петька побежал в спальную.
Марья так же стояла у проигрывателя, и голос на незнакомом языке также пел о чём-то грустном и далёком. Петька, тяжело дыша, вынул из кармана осколок и протянул Марье.
- На!
- Только один? - спросила Марья.
Петька даже рот открыл от возмущения. Она тут стоит спокойно, музыку слушает, и ещё спрашивает, как будто осколки под ногами валяются!
Марья взяла осколок и улыбнулась.
- Ты, Петька, молодец. Не страшно было?
Петька, уже собравшийся как следует разобраться с этой странной девчонкой, от её улыбки мигом растаял.
- Не, не страшно. Наоборот интересно.
- Дальше ещё интереснее будет, - пообещала Марья.
Петька вспомнил слова Варвары о сёстрах.
- А, правда, что Варвара Краса твоя сестра?
- Ты, Петька, время зря не теряй, - уклонилась от ответа Марья. - Ты лучше остальные куски вазы ищи. Их два осталось.
- Ладно. А где искать?
Марья пожала плечами.
- Не знаю.
Она отвернулась и поставила на крутящийся диск пластинку.

IV

Петька прочесал всю квартиру, каждый угол. С такой тщательностью, наверное, полицейская бригада не делает обыск. Он даже попросил Марью подвинуться со своим патефоном, чтобы посмотреть под столом. Но и там не было пропавших кусков вазы.
Он несколько раз заглянул в кладовку. Первый раз очень осторожно. Может быть, Кащей всё ещё стоит за дверью? Долго прислушивался, а когда открыл дверь, настроение ещё больше испортилось - кладовка опять стала прежней, с банками на полках и сломанным велосипедом на стене. Раздосадованный Петька вернулся в спальню. Патефон со стола исчез. Марья сидела на кровати и с очень серьёзным видом читала «Вредные советы» Григория Остера. Когда Петька первый раз читал эту книжку, он чуть не умирал от смеха, а эта сидит с таким видом, как будто таблицу умножения учит. Марья подняла глаза.
- Теперь все такие книжки читают?
Тон, которым это было сказано, Петьке не понравился.
- А что?
Марья ткнула пальцем в книгу и прочитала вслух:
- Бейте палками лягушек,
Это очень интересно.
Отрывайте мухам крылья,
Пусть побегают пешком!
Это чему же он учит?!
- Так он же наоборот, чтобы так не делали, - начал объяснять Петька, но вспомнил, что пришёл сюда не для этого. - Слушай-ка, этих осколков нигде нет. Может, ты знаешь, где их искать?
- А ты хорошо смотрел?
- Конечно, хорошо. Лучше некуда.
Марья подумала и пожала плечами.
- Я, Петька, не знаю. А ты спроси лучше у кикиморы.
У Петьки глаза на лоб полезли.
- У кого?!
- У кикиморы, - спокойно повторила Марья. - Где она у вас живёт?
- Kто?
- Да ты что, Петька, глухой? Я же тебе русским языком говорю - кикимора. Может, ты шишимору знаешь?
- А это кто? - ещё больше удивился Петька.
В квартире, сколько Петька себя помнил, жили только он и мама. Ещё кошка Филька жила, но год назад она убежала из дома и больше не возвращалась. Ещё иногда на кухне появлялись тараканы, но мама их быстро выводила каким- то специальным карандашом. Вот и всё население. Никаких кикимор и шишимор здесь не было.
Марья осуждающе посмотрела на Петьку, словно он был виноват, что у них не оказалось кикиморы, подошла к книжной полке, поставила на место «Вредные советы», сняла «Мифологический словарь» и открыла его на нужной странице.
- Слушай. Кикимора, или шишимора, злой дух дома, маленькая женщина-невидимка, иногда считается женой домового. По ночам беспокоит маленьких детей, может выжить хозяев из дому, враждебна к мужчинам, может вредить домашним животным... Ну и так далее.
Марья захлопнула книгу и повернулась к Петьке.
- Есть у вас такая?
Петька энергично затряс головой.
- Нету.
- Должна быть, - уверенно сказала Марья. - В каждом доме должна быть своя кикимора.
Петька подумал, что, может быть, он и ошибается. Вдруг на самом деле, сидит где-нибудь в уголке за диваном такая вредная невидимка. И припомнилось Петьке, как кошка Филька с первых дней своего появления в доме избегала кухни. Никаким, даже самым распрекрасным куском колбасы, её невозможно было туда заманить. А колбасу она обожала. А потом Филька и вовсе пропала. Может, кикимора её выжила?
От этой догадки Петькины глаза сделались круглыми. Он спросил:
- А на кухне она может жить?
- Может. Ей там самое место. И тепло и влажно.
- А почему мы её никогда не видели?
Марья засмеялась:
- Она же невидимая.
- А как же я тогда её найду?
- Найдёшь, - уверенно сказала Марья. - И увидишь, если осколок у неё.
- Значит, мне на кухню идти? — кисло спросил Петька. Встречаться с вредной кикиморой ему совсем не хотелось.
- Иди. А я пока почитаю. У вас книг много. Это хорошо.
Марья села на кровать и уткнулась в «Мифологический словарь».
Ну и ладно, подумал Петька, не очень мне нужно с тобой разговаривать, я и без твоей помощи осколки найду. Он направился на кухню, но едва вошёл, как неожиданно закружилась голова, и пол стал стремительно приближаться. Петьке показалось, что он падает, он вытянул перед собой руки, но через секунду, когда по всем правилам падения он уже должен был валяться на полу, оказалось, что он по-прежнему стоит на ногах. А пол находится так близко, совсем рядом, прямо перед глазами!
И тут Петька с ужасом понял, что он вовсе не падал, а непонятно каким образом уменьшился в размерах, стал крошечным - даже не карлик, а ещё меньше. Пол кухни теперь был огромным как футбольное поле. Доски пола оказались совсем не ровные, какими виделись до этого, а были бугристыми и бороздчатыми, и краска на них лежала не ровно, а толстыми натеками, словно лёд на катке, который заливают в морозный день из шланга.
У ножки стола, больше похожей размерами на ствол дерева, лежало несколько хлебных крошек. Каждой из них Петьке хватило бы на обед.
Петька поднял голову. Стол поднимался высоко, как пятиэтажный дом. И кухонная плита у другой стены тоже была огромной как дом. А холодильник в углу теперь походил на белый небоскреб, упирающийся в высокий потолок.
- Ой, мама! - громко сказал сам себе Петька. - Что же теперь будет?
- Ничего не будет, - послышался рядом с Петькой голос Марьи.
Петька оглянулся.
- Ты, Петька, не бойся и не удивляйся. Ты кикимору ищи, - сказал голос. Он был совсем рядом, протяни руку и достанешь. Но доставать было некого.
- Я не боюсь, - сказал Петька и тут же почувствовал, что его удивление, страх, волнение исчезли без следа. Такое он уже испытывал перед тем, как отправиться за вторым осколком, Марья так же сказала - «не бойся», и Петька успокоился. Гипнотизёрша она, что ли?
- А где её искать-то? - громко спросил Петька, оглядываясь по сторонам. Может, Марья, тоже стала маленькой, стоит теперь за ножкой стола или табуретки и подсказывает, что делать?
- Не знаю, - голос раздался возле самого Петькиного уха, он даже ощутил дыхание, - ты уж сам как-нибудь.
- Сам, так сам, - сказал Петька и побежал к газовой плите, за которой что-то шевельнулось.
Ещё несколько минут назад Петька дошёл бы до плиты в три шага, а теперь далеко стало, Петька даже запыхался, пока добежал до стены. Между ней и плитой была широкая щель, почти как улица. Но эта улица была такой грязной и пыльной, что и в страшном сне не приснится. Когда опять большим стану, скажу маме, чтобы она тут помыла, подумал Петька, и ринулся вглубь мусора. Он продирался вперёд по кучам грязи и пыли, нагибаясь под густыми сетями паутины.
Наверху что-то шевельнулось, и Петька увидел огромного паука, мохнатого, серого, с восемью глазами. Паук сделал несколько быстрых шагов к Петьке. Петька замахнулся на него рукой и паук спрятался в паутине так, что только глаза остались - настороженные, злые. Но Петьку, заколдованного Марьиным «не бойся», паук уже не волновал. Он рвался вперёд.
Петька перелез через высокую, почти по пояс засохшую баранку, неизвестно когда закатившуюся за плиту, и очутился на расчищенной от мусора полянке. В центре, на спичечном коробке, сидела маленькая женщина в мышиного цвета платье до пола, и таком же сером платке. Тётенька Петьке сразу не понравилась - лицо коричневое, сморщенное, как старая картофелина, нос неестественно длинный и острый, из-под платка торчат мохнатые острые уши, а крошечные глаза смотрят с такой ненавистью, что Петька, уже открывший рот, чтобы поздороваться, так с открытым ртом и застыл.
- Припёрся! - проворчала тётка. - Просили тебя вазу бить?
- Я не бил, - нашёлся, что ответить Петька. - Меня паук напугал. А потом оказалось, что этот паук - Кащей Бессмертный. Его и ругайте, если хотите.
- Больше мне делать нечего, как тебя ругать. Я с мужиками-лапотниками вообще не разговариваю. Так что укатывайся отсюдова, пока я тебя в таракашку не превратила.
- Что это вы, тётенька, всё ругаетесь? - спросил Петька и сам удивился своим словам, обычно он так не разговаривал. - Меня к вам Марья послала, а сам бы я ни за что за плиту не полез.
Кикимора соскочила с коробка, несколько раз обежала вокруг, подняла с пола хлебную крошку, вгрызлась в неё острыми зубами и прошамкала:
- Марью, дурочку, послушался! Она тебя пошлёт, ей бы только вазу собрать. Сам-то, балбесина, знаешь, куды попал?
Петька плечами пожал:
- За плиту. Вы же кикимора?
Тетка сплюнула на пол.
- Hy.
- Вот меня Марья к вам и послала за осколком. У вас есть осколок?
- Фу, мерзость какая! - завопила вдруг тётка. – Отвернись от меня, чтобы духу твоего не чуять! Воротит меня от вашего мужского отродья хуже, чем от кошачьего. Едва кошару вашу поганую успела выжить, так на тебе, хозяин теперь пожаловал! Чего надо-то?
- Осколок надо, - сказал Петька.
Кикимора фыркнула, и громко высморкалась на пол.
- Осколок я тебе не отдам. Он мне самой нужен. Сам вазу разбил, сам, значит, и виноват. И нечего тут шастать. Пошел вон!
- Не уйду, - заупрямился Петька. Тётку он совершенно не боялся. Тем более, что была она ростом с воробья. И хотя сейчас Петька был не выше кикиморы, он был уверен, что Марья не даст ему здесь погибнуть, и скоро вернёт его в прежнее положение. А там Петька уж как-нибудь разберётся с кикиморой, пусть даже она опять станет невидимой.
- Про меня скажи, - послышался в Петькином ухе тихий голосок Марьи.
Петька припомнил, что говорила ему недавно Варвара. Что она и Марья - сёстры, и что у них ещё сёстры есть, и что Петька с ними скоро увидится. Выходит, что кикимора тоже Марьина сестра? От этой мысли Петьку даже передернуло всего. Чтобы симпатичная девчонка Марья была родственницей этой страшилки?! Но он тут же взял себя в руки и спокойно сказал:
- Вам Марья привет передавала.
Кикимора скорчила недовольную мину и проворчала:
- Лучше бы она, бездельница, мне посылочку передала. С голоду помираю, а сёстры родные, заразы эдакие, корочкой хлебной не поделются!
За спиной кикиморы возвышалась гора хлебных крошек, и Петька про себя подумал, что врёт всё кикимора, не умирает она с голоду, и про сестёр вспомнила только потому, что появилась причина лишний раз их упрекнуть.
- Обнища-а-ла, - завыла кикимора и пустила по щеке крупную слезу, - тараканов сушёных мне, бедной старушке, с голодухи кушать приходится, пылью, да паутиной паучьей от холода укрыва-аюся-я.
- А вы мне осколок отдайте, я вам за него колбасы принесу, - пообещал Петька.
Кикимора с ненавистью смерила его с головы до ног.
- Ка-ак же, поверила я тебе! Нашел дурочку. Я лучше тебя самого съем.
Петька посмотрел на её острые зубы, торчащие изо рта. Такая и правда может съесть.
Кикимора вытянула перед собой костлявые руки, растопырила пальцы, и Петька увидел, как на них стали быстро расти острые загнутые ногти.
Сейчас съест, подумал Петька и уже повернулся, чтобы дать дёру, когда сверху на кикимору свалился огромный паук и вцепился всеми восемью мохнатыми лапами в её лицо. Кикимора дико завыла и волчком завертелась на месте, пытаясь освободиться от паука, потом вонзила зубы в одну из его ног. Раздался хруст, паук отпустил кикимору и, быстро перебирая оставшимися семью ногами, полез по тонкой паутине наверх.
Кикимора подпрыгнула, пытаясь схватить паука, но не достала. Паук удрал, а в зубах кикиморы дергалась в конвульсиях его чёрная лапа. Кикимора взяла её в руки, обнюхала и мигом сожрала.
От этой картины Петьку чуть не стошнило. Если бы он был нормальным человеком, а не заколдованным (а то, что Марья его заколдовала, Петька не сомневался), то давно бы умер от страха. Но страха не было. Вместо него Петька ощущал странное чувство нереальности происходящего. Словно видел всё со стороны, и всё происходило не с ним, а с кем-то другим, совсем посторонним человеком, у которого и мысли были другие, и вёл он себя совсем не так как Петька. И в то же время Петька ясно сознавал, что этим другим, посторонним человеком был он сам.
Кикимора облизала пальцы и погладила себя по животу.
- Люблю паутятину. Жалко у вас пауков мало, они чистоты не любят. Вот выживу вас всех из квартиры, устрою тут паучью ферму.
- Мне нужен осколок, - напомнил Петька. - Отдайте мне его. Пожалуйста.
- Пожа-алста! - передразнила кикимора. - Подумаешь, какой вежливый! Я вежливых не люблю. И почему это я должна отдавать тебе осколок? Ты что ли мне его давал? Я сама нашла, значит мой.
- Ваза разбилась, и мама из-за этого куда-то подевалась, - подумав, сказал Петька. - И наша квартира стала какая-то другая. Марья сказала, что склеит вазу и всё будет как прежде. Только мне надо осколки собрать. Два я уже нашёл. Ещё два остались.
- Мне до твоих забот дела нету. Мать, говоришь, исчезла? Так мне, чем вас меньше, тем лучше. Ещё бы тебя, паразита, куда-нибудь из квартиры турнуть, тогда совсем хорошо было бы.
Петька насупился. Такого поворота событий он не ожидал. Было ясно, что по своей воле кикимора осколок ему не отдаст.
- Поспорь с ней, - еле слышно прошептала Марья. – На осколок. Она любит спорить.
Петька помолчал минуту, а потом сказал так, словно это он сам только что придумал:
- А давайте поспорим!
Кикимора уселась на спичечный коробок и презрительно уставилась на мальчика.
- Небось на осколок спорить-то собираешься?
- Ага, - признался Петька, - если вы проиграете, то отдадите.
- А если не проиграю?
- Тогда я вам что-нибудь подарю.
Кикимора раскрыла рот и захохотала, тонко взвизгивая и похрюкивая.
Фу, подумал про себя Петька, какая же она противная! Вслух он сказал:
- Вы что хотите? Мне для вас ничего не жалко.
- Ну, если ничего не жалко, - немного успокоившись, сказала кикимора, - тогда придётся тебе на мне жениться и тринадцать лет со мной жить. Согласен?
Кикимора была уверена, что на таких условиях Петька спорить не будет. Рисковать собой из-за осколка, пусть даже волшебного? Людей она ненавидела, особенно мальчишек и считала, что они на такие поступки не способны.
- Ладно, - ответил Петька.
И тут же пожалел, что так необдуманно согласился. А если он проиграет? Ох, обманет его кикимора, вон с какой хитрой и довольной рожей сидит. Уже, наверное, представляет, как будет над ним издеваться. А с ней же, если жениться, ещё целоваться придётся. От этой мысли Петькино сердце похолодело, а спина покрылась колючими мурашками.
Но Марья не оставила его в беде. Петька услышал её шёпот - пусть клятву даст.
- А вы клятву дайте, - сказал Петька.
- Клянусь! - охотно отозвалась кикимора. - Если продую, отдам. Чтоб мне провалиться на этом самом месте!
Петьке клятва показалась убедительной, но в ухе снова послышался голос Марьи - не так пусть клянётся.
- Не так пусть клянётся, - машинально повторил Петька, понял, что сказал что-то не то и поправился. - То есть, по-другому надо.
- Как ещё по-другому? - недовольно спросила кикимора и подозрительно вперилась в Петьку.
Марьиных подсказок она не слышала.
- Пусть нечистым духом клянётся.
- Нечистым духом клянитесь, - повторил Петька.
Кикимора моментально изменилась. Лицо её сделалось таким злобным, словно она готова была убить мальчика. Тонкие губы её раздвинулись в хищном оскале, зубы зашевелились, глаза сузились и смотрели с такой ненавистью, что Петьку, не смотря на всё его теперешнее бесстрашие, дрожь охватила.
- Хорошо, - процедила сквозь зубы кикимора.
Она поднялась, одной рукой взяла себя за длинный нос, другой за ухо и громко прогнусавила:
- Клянусь нечистым духом своим, и нечистым духом загробного мира, тринадцатой луной, трясиной гнилой, могильным тленом, осиновым поленом! А если клятву нарушу, превращусь в прах!
Кикимора отпустила нос и ухо и села на место. Петька молчал. Клятва ему не понравилась. Он ждал, когда Марья подскажет, что делать дальше, но она молчала.
Молчала и кикимора. Ей надоело смотреть на Петьку, и она принялась грызть сухие хлебные крошки, перепачканные грязью и пылью.
Петька подождал ещё немного, собрался с духом и сказал:
- Всё в порядке. О чём будем спорить?
Кикимора оторвалась от сухаря.
- Загадки загадывать умеешь?
В доме была книжка с загадками, Петька её читал и многие знал, но сейчас почему-то ни одна из них не приходила в голову. Вместо них вертелась фраза из «Вредных советов» «бейте палками лягушек». Петька отогнал её, чтобы не мешала думать, и сказал:
- Нет, загадки не умею.
Кикимора оскалилась.
- Ну, тогда удиви меня. Если удивлюсь, отдам осколок. А нет, будешь со мной жить. Давай, начинай, женишок.
Петька подумал, чем же он может удивить кикимору? Наверное, надо что-нибудь такое, чему бы он и сам удивился.
- Я на прошлой неделе за один день сразу две пятёрки получил. По русскому и по природоведению. И еще четвёрку с плюсом по физкультуре. А четвёрка с плюсом - это почти как пятёрка.
Кикимора выпятила нижнюю губу и презрительно фыркнула, мол, подумаешь, невидаль какая!
- А недавно я сразу три двойки получил. В дневнике.
Кикимора опять фыркнула. Этим её не удивишь.
«Отрывайте мухам крылья», опять неизвестно к чему вспомнил Петька. Он уже собрался и эту строчку послать куда подальше, но неожиданно для себя ляпнул:
- А один дяденька пишет книги для детей.
Кикимора фыркнула.
- И все дети эти книжки читают, - продолжал Петька.
Кикимора фыркнула.
И маленькие читают, и большие. И даже взрослые. И всем очень нравится.
- Ты долго чепуху молоть будешь? - спросила кикимора, теряя терпение.
- А в книжках стихи, - продолжал Петька, не обращая внимания на вопрос. Он уже ухватился за ниточку, хотя не имел представления, куда она приведёт. - Одно стихотворение я помню. Хотите, прочитаю?
Кикимора вместо ответа фыркнула так, что едва не забрызгала Петьку слюной.
Петька стал громко декламировать стих:
- Бейте палками лягушек,
Это очень интересно,
Отрывайте крылья мухам,
Пусть побегают пешком,
Тренируйтесь ежедневно,
И настанет день счастливый –
Вас в какое-нибудь царство
Примут главным палачом.
Кикимора открыла рот и недоверчиво произнесла:
- Да ну?
И тут же заткнула рот кулаком и так вцепилась в него зубами, что кровь брызнула.
- Отдавайте осколок! - заорал Петька. - Вы удивились!
- Ты врёшь! - заорала в ответ кикимора. Не могут люди такие книжки читать! Вы зверей любите!
- Не любим! А книжка у меня дома на полке стоит. Если не верите, принесу и покажу!
- Не удивлялась я! - ещё громче заорала кикимора. Она вскочила, забежала за коробок и выставила перед собой когтистые пальцы.
- Не отдам осколок!
- Отдайте!
Петька сделал шаг вперед.
- Попробуй, возьми!
Кикимора сорвалась с места, вскарабкалась на гору мусора и хлебных крошек и скрылась за ней.
Петька полез следом. За кучей никого не оказалось, зато на полу рядом с горсткой пепла он увидел крошечный кусочек вазы, покрытый зелёной глазурью.
Петька схватил осколок и побежал обратно.
Он выскочил из-за плиты, бросился к двери. Но неожиданно закружилась голова, и потемнело в глазах, и Петька снова почувствовал, что падает, но не на пол, а в пропасть, и не в низ, как положено падать, а куда-то вверх и в сторону. А когда через секунду он пришёл в себя, то к огромной своей радости обнаружил, что стал прежним Петькой - таким, каким был сегодня утром, и вчера и неделю назад.
Петька оглянулся на газовую плиту, которая теперь не была похожей на многоэтажный дом, а была обыкновенной, чуть выше пояса, и побежал в спальную. Маша лежала на кровати, подложив ладони под голову, и спала.
Петька растолкал её и протянул осколок.
- На. Ещё один остался. Это ты мне подсказывала что делать?
Марья улыбнулась.
- Ты, Петька, иди, я спать хочу.

V
В зале было темно, и Петька вдруг поёжился. Сначала он даже не понял - с чего бы это, вроде не холодно. И вдруг до него дошло чувство, о котором он уже давно успел позабыть - он просто испугался!
Ещё маленьким Петька упал в яму, когда с мамой поздним зимним вечером возвращался из гостей. С тех пор он стал бояться темноты. Спал он, конечно, без света, но в коридоре каждую ночь в течение года или двух после того случая всегда горела лампочка.
Теперь же, оказавшись в тёмной комнате, Петька вновь ощутил этот детский страх. Он не знал, где находится, не знал, что под ногами и впереди, слева и справа. Он шёл в зал, надеясь найти здесь последний осколок вазы, но попал неизвестно куда. Даже в темноте он ощущал пространство и свежий воздух, лёгкое дуновение ветра и шелест листьев. Квартира, в которой Петька прожил всю жизнь, исчезла, и вместо неё появилось неизвестно что.
Петька повернул назад, надеясь вернуться в спальню и выяснить у Марьи, что случилось, но и сзади была темнота. Коридор, по которому он прошёл несколько секунд назад, тоже исчез.
Марья спала и забыла сказать мне «не бойся», догадался Петька. Её волшебство теперь не действовало и ему предстояло в одиночку сражаться... с кем? Этого он тоже не знал. Полная неизвестность.
Петька сделал несколько осторожных шагов вперёд. Где-то впереди заухал филин.
Это было так неожиданно, что Петька даже пригнулся. Слева раздалось хлопанье крыльев. Что-то скрипнуло. А потом Петька ощутил возле своей ноги горячее дыхание. Он обернулся. В этот миг стало светлее, и он ясно увидел перед собой странное животное - наполовину волка, наполовину человека, вернее от человека была только голова, а всё остальное - звериное.
Петька так испугался, что чуть в обморок не упал. Всё ясно, промелькнула в его голове слабая мысль, я от страха сошёл с ума. Таких зверей не бывает. Или я сплю. Петька сильно ущипнул себя за ногу, чтобы проверить правильность своих рассуждений, но боли не почувствовал, нога была словно деревянная. Возможно, это было от необыкновенного нервного напряжения, а, возможно...
Домыслить собственные ощущения Петьке помешал человековолк. Он поднял голову и приказал:
- Садись.
Голова была рыжая, и напоминала голову того дядьки, что выдавал Петьке пропуск к Кащею Бессмертному, такая же носатая и губастая, только оба глаза были на месте.
- Чего? - едва слышно спросил непослушными губами Петька.
- Садись, говорю, - повторил волк. - На меня.
Петька послушно уселся на лохматую волчью спину. Как Иван Царевич из сказки, мелькнула в голове одинокая мысль. Других мыслей не было, полная пустота в сознании и ощущениях.
Быстро мелькали деревья и трава, пулей чиркнула рядом с щекой, то ли маленькая птица, то ли насекомое. Петька, широко открыв глаза, крепко держался за серую гриву зверя и почти ничего не видел.
А тем временем становилось всё светлее.
Скоро волк выскочил на поляну, окруженную плотным кольцом глухого леса. Над поляной светило солнце. Посередине стоял ветхий деревянный домик с соломенной крышей и большой трубой над ней. Из трубы валил густой чёрный дым.
- Слезай, - сказал волк.
Петька на негнущихся ногах встал на землю.
- К избушке иди.
Петька, ничего не соображая, сделал несколько шагов к дому.
- Слова знаешь?
Петька посмотрел на зверя, тут же отвернулся, невмоготу было смотреть на это страшилище, и помотал головой.
- Тогда повторяй за мной: избушка, избушка, повернись к лесу задом, а ко мне передом.
- Повернись ко мне... этим... избушка, - тихо сказал Петька.
- Да не так, избушка, избушка, повернись к лесу задом, а ко мне передом!
На этот раз Петька повторил правильно.
Раздался громкий скрежет, избушка, переваливаясь с бока на бок, развернулась на 180 градусов.
Перед Петькой оказалась маленькая дверь. Она со скрипом отворилась и на пороге появилась горбатая старушенция в сером платье до земли, больше похожем на мешок с тремя дырками - из одной торчала маленькая безобразная голова с седыми космами, длинным носом и клыкастым ртом, из дырок по бокам тощие волосатые руки.
- Что долго так?! - заорала старушенция.
Петька подумал, что она обращается к нему, и испугался ещё больше, хотя за секунду до этого казалось, что он уже напуган так, что дальше некуда.
- Со всех ног бежал, - ответил волк.
- Со всех ног! - передразнила его старуха. - На крыльях надо было лететь, а не бежать! Сестра моя в заточении томится, а он плетётся как черепаха! Мальчишке объяснил, что от него требуется?
- Не успел ещё.
Старуха посмотрела на Петьку.
- Марью знаешь?
- Какую Марью? - спросил Петька.
Старуха плюнула себе под ноги, и что-то невнятно пробормотала под нос, словно ругаясь. Потом сказала зло:
- Бестолочь ты такая! Какую Марью! Сестру мою Марью, которая тебя за осколками послала!
Напоминание о гостье привело Петьку в себя.
-А-а, Марью, так она же дома осталась. Спит она.
- Сам ты спишь, - сказала старуха и опять плюнула. Пока ты тут разгуливал, похитили Марью.
- Кто похитил?
- Кто-кто? Твари мерзкие похитили, оборотни, да кровопийцы! Кому же ещё похищать-то!
Эту страшную новость Петька воспринял так, словно давно ожидал её услышать. Он даже не удивился. Всего несколько минут назад он вышел из спальной, где на его кровати отдыхала девочка, потом скакал на страшном звере, у которого вместо волчьей морды человеческая голова, а теперь стоит в лесу, рядом со странной грязной старухой, а девочка оказывается уже давно томится у каких-то оборотней.
Чему же тут удивляться? Так и должно быть. И Петьке ничего не остаётся, как верить всему, что он видит и слышит. Потому, что если не верить, то лучше умереть прямо сейчас на этом самом месте, чтобы совсем ничего не видеть и не слышать. Потому что это не сон. Таких снов не бывает. А что ещё может быть страшнее и непонятнее снов? Только реальность.
- Марью пойдёшь выручать, - сказала старуха.
Петька открыл рот, но ничего не сказал. Слов не было.
- И времени не теряй зря. А то пока стоишь тут с открытым ртом, сделают из Марьи вурдалачку! Склеит она тебе потом вазу!
- А вы про вазу тоже знаете? - спросил Петька.
- Знаю. Последний-то осколочек у меня. Если Марье поможешь, отдам его тебе, так и быть. Мне для родной сестры ничего не жалко.
Петька вдруг с такой силой затосковал о прошлой жизни, об уютной комнате в своей квартире, о маме, пропавшей неизвестно куда, что готов был на всё, лишь бы скорее вернуть потерянное.
- Волколак тебя отвезет куда надо, - продолжала старуха. - И смотри, без Марьи не возвращайся. Если её не спасёшь, на всю жизнь здесь останешься.
Волкалак подставил спину, Петька сел, и они поскакали через лес.
Солнце поднималось всё выше и когда оно достигло зенита, волколак с Петькой оказались на берегу реки.
- Слезай, - повернув к мальчику человеческую голову, сказал зверь. - Дальше пешком пойдём.
Они прошли по песчаному берегу до большого ивового куста и остановились.
- Смотри, - сказал волколак. - Только осторожно, чтобы тебя не заметили.
Петька выглянул из-за густых ветвей. На берегу горел большой костёр. Рядом с ним к вбитому в песок столбу была привязана Марья. Вокруг костра сидели мертвецы с полуистлевшими телами, они протягивали к костру костлявые руки, словно хотели согреться, и то и дело поглядывали на Марью наполненными кровью глазами.
Вокруг ходили полуобнаженные старухи и старики, молодые мужчины и женщины. Они были бы похожи на обыкновенных людей, если бы не лохмотья, не огромные блестящие глаза и клыки, торчащие из тонких длинных ртов. Среди этой толпы стоял большой чёрный козел с двумя головами - одной спереди, другой сзади.
Наполовину высунувшись из реки, на песке лежала, блестя на солнце чешуёй, русалка. Красивая. Петьке она напомнила Варвару, только русалка была блондинкой - длинные мокрые волосы прилипли к бледным плечам. Она смотрела на страшную толпу, подложив под голову руки, и улыбалась. Русалка была единственной, кого Петька мог опознать, остальных он не знал. Он наклонился к волколаку, казавшемуся теперь не страшнее собаки, и тихо спросил.
- Кто это?
- Вурдалаки.
- А что они с Марьей хотят сделать?
Волколак поморщился, словно даже мысль об этом ему была противна.
- Обряд жертвенный совершат над ней. Козла видишь?
- Вижу.
- Зарежут его, обмажут Марью его кровью, и станет она такой же вурдалачкой, как и они. А потом изжарят козла на костре, и будут гулять до полуночи. Напьются как черти, это уж у них так полагается. Препротивное зрелище, я такое уже видел однажды. А после полуночи пойдут в ближайшую деревню.
- Зачем?
- Ну, как зачем, они же кровопийцы, вампиры, без крови жить не могут. А тут такой праздник. Людей, конечно, не достанут, те уже научились от них защищаться - кто чесноком, кто молитвой. А кур и собак порешат много.
Петька представил Марью вурдалачкой - в лохмотьях, с горящими глазами она гонится по ночной деревенской улице за лохматой собачонкой и вонзается в неё клыками. Нет, права старуха, такая Марья вазу ему не склеит.
- Не склеит, - согласился волколак, словно прочитав мысли мальчика. - Поэтому нам надо её оттуда вытаскивать, пока не поздно.
- А как? - спросил Петька.
- Не знаю. Только вытаскивать надо. Тебе-то ладно, здесь жить останешься, только домой не вернёшься, а меня, если Марью не выручим, бабка совсем со свету сживёт.
От костра поднялся высокий тощий вурдалак в рваных брюках, солдатском кителе на голое тело и большой чёрной шляпе. Он поднял руку, и все стали смотреть на него, словно ожидая команды.
- Это у них главный, - прошептал волколак, - сейчас речь будет толкать.
- Козла-а-а! - вдруг истошно завопил тощий.
- Козла-а-а! - заорали вурдалаки.
- На но-о-ож! - проорал тощий.
- На нож! На нож! — закричали вурдалаки.
Мертвецы схватили козла и потащили к столбу с Марьей. Волколак ткнулся головой в Петькин бок и зашептал:
- Все, некогда больше думать! Я сейчас в сторону отойду, а ты их на себя отвлечёшь. Понял?
- Нет.
- Выйдешь из кустов, они тебя увидят и побегут за тобой. А я в это время Марью освобожу.
Петьке такой вариант совсем не понравился.
- А если они меня поймают?
- Постарайся, чтобы не поймали. Ты, главное, беги быстрее и не оглядывайся. Если оглянешься, то бежать уже не сможешь. Понял? А я тебя подберу.
Волколак метнулся в сторону и исчез за песчаным холмом.
Делать нечего, как бы не хотелось, как бы не было страшно, а надо выходить. Тем более что тощий уже занёс над жертвенным козлом свой нож.
Петька сделал несколько шагов в сторону. Он был на виду, но его не замечали, все смотрели на тощего и козла.
- Эй! - слабо крикнул Петька.
Один из вурдалаков оглянулся, увидел Петьку, вытянул в его сторону руку и что-то сказал. Все обернулись, вскочили, заволновались. Тощий отпустил козла и заорал:
- На нож!
- На нож! На нож! - взвыли вурдалаки и бросились к Петьке.
Никогда в жизни Петька не бегал так быстро. Сердце колотилось в груди как бешенное, в висках стучало, словно кто-то молотил по наковальне молотками, груди не хватало воздуха, но он летел по песчаному берегу как птица, не видя земли, не чувствуя ног.
- Петька, Петька, - услышал он слева от себя.
Не сбавляя ходу, Петька скосил глаза и увидел плывущую рядом с берегом русалку.
- Что же ты бежишь, Петька? - сказала русалка. - Никто за тобой не гонится. Остановись, оглянись. Нет никого.
Петька уже собрался посмотреть, может и правда никто за ним не гонится, но услышал тихий Марьин голосок:
- Не оглядывайся.
- Петька, Петька, - опять заговорила русалка, легко плывущая по реке. - Остановись, оглянись. Нет никого.
- Уйди, гадина! - крикнул русалке Петька.
Русалка обдала мальчика брызгами и исчезла в глубине реки.
- Петька! - раздался крик с другой стороны.
Петька повернул голову. Из-за кустов выскочил волколак, на его спине сидела Марья.
Петька запрыгнул на спину догнавшего его волколока, схватился руками за худые плечи Марьи и только потом оглянулся. Толпа вурдалаков была метрах в десяти.
Петька показал им фиг и заорал как ненормальный:
- Что, догнали?! Кровососы!
Марья повернула к нему свое хорошенькое и совершенно спокойное личико и сказала:
- Ты чего это так разошёлся?
Петька этим словам так удивился, что чуть не свалился с Волколака.
- Мы же тебя от смерти спасли! Ты что?
- Если бы ты не разбивал вазу, - поучительно сказала Марья, - не надо было бы меня спасать.
Волколак, не смотря на тяжёлую ношу, бежал, словно молодой жеребец. Вурдалаки отстали.
Вот и лес. Вот и поляна с избушкой. Ребята спрыгнули с волколака.
Скрипнула дверь, на пороге появилась старуха.
- Прибыли, - сказала она. И не понятно было - рада она тому, что они прибыли, или нет. - С возвращением, сестрёнка.
- Здравствуй, сестра, - сказала Марья и напомнила. - Ты Петьке обещала осколок вернуть.
- Раз обещала, верну, - проворчала старуха. - Что это ты так торопишься? Я думала, чаю у меня с дороги попьёте.
- Некогда нам чаи распивать. Домой возвращаться надо.
- Ну, надо, так надо.
Старуха скрылась в своей избе, но скоро появилась вновь с куском вазы в руках.
- Подойди ко мне, мальчик, осколочек тебе дам.
Петька уже было направился к ней, но Марья его остановила.
- Стой на месте, не то она тебе быстро руку оттяпает. Я сама возьму.
- Как это оттяпает? - не понял Петька.
- Зубами. Раз и нету.
Старуха посмотрела на Марью так, что и без слов было понятно, что никаких родственных чувств к ней она не испытывает. И вряд ли стала бы переживать, если бы Марью не спасли от вурдалаков. А Петьку она послала, наверное, только для того, чтобы и его кровопийцы погубили, тогда и осколок некому было бы отдавать. Марья подошла к сестре и протянула ладошку.
- Давай.
- На. - Старуха отдала осколок. - Ещё увидимся, сестрёнка.
- Прощай.
Марья погладила по голове волколака.
- Спасибо тебе.
- Да не за что, - сказал зверь. Ему понравилось, что Марья поблагодарила его. Наверное, ему нечасто доставалась благодарность.
Марья взяла Петьку за руку.
- Побежали!
И они побежали.
Бежали, бежали и вдруг очутились дома, в коридоре Петькиной квартиры.
Петька оглянулся, не было ни леса, ни поляны, ни избушки. Только он и Марья. Они прошли в спальню, на кровати лежали три куска зелёной вазы.
- Ты их прямо сейчас будешь склеивать? - спросил Петька.
- Да.
- А потом что будет?
- Увидишь.
Марья сосредоточенно прикладывала один кусок к другому.
- А правда, что Варвара и кикимора, и эта старуха твои сёстры? - помолчав, спросил Петька.
- Правда. Я же говорила тебе.
- А ты кто?
- Петька, ты мне мешаешь.
Марья собрала из осколков вазу и протянула мальчику.
- На, поставь на место. И больше не бей.
- Она уже целая? - удивился Петька.
- Да. Ставь быстрее, скоро твоя мама придёт.
Петька схватил вазу и внимательно оглядел - ни трещинки. Он побежал в мамину спальню, забрался на стул и табурет - они всё ещё стояли у книжного шкафа, - но прежде чем поставить вазу на полку, заглянул в неё. Из вазы выполз паук с крестом на спине и тут же скрылся. В прихожей раздался звонок.
Петька поставил вазу на место и побежал открывать.
- Что с тобой? - спросила мама. - На тебе лица нет.
- Как это лица нет? - удивился Петька и потрогал своё лицо. - На месте.
Мама засмеялась.
- Ты обедал?
- Нет ещё. А ты где была?
- В магазин ходила.
Петька побежал на кухню. Всё было на месте - и кастрюля с борщом и чайник. Никакой пыли и паутины. Петька бросился в свою спальню. Марьи не было. Не было и её патефона.
- Ты чего бегаешь? - спросила мама.
Петьку осенила догадка.
- Мама, а эту вазу тебе, правда, твоя бабушка подарила?
- Какую вазу?
- Зелёную, на шкафу.
- Да, от бабушки досталась, а что?
- А как её звали?
- Я же тебе рассказывала. Мария Даниловна, а что?
- Ничего, - сказал Петька. - Просто так. Можно я погуляю? А пообедаю потом, я пока не хочу.
- Петька, желудок испортишь!
Петька выскочил в подъезд. Сейчас ему нужно было остаться одному и о многом подумать. О том, кто такая Марья? На самом ли деле за газовой плитой живёт кикимора? Зачем её сестрам и Кащею понадобились куски старинной вазы? И ещё о многом другом.