Page 404, Горы
Как там по-другому падает редкий, разрезающий розово-серое марево утра, свет.
Какую составную фигуру теперь образуют вытянутый хребет и потерявшаяся тучка.
И, напротив, как в вечном поиске близости, на лету теряя свою пушистость, вроссыпь от шпиля с подъемником разбегаются облака...
Разбегаются слова — по клавиатуре, по бумаге, по салфеткам в придорожных кафе и скудной лентой сообщений в мессенджере — самой себе.
Им же надо бежать куда-то, не застаиваться в гортани, не оседать во вдруг никуда не идущих ступнях, не залеживаться в огромном хаосе сумки, просто быть живыми, рожденными.
А поговорить по душам нынче — товар класса "люкс", без скидок, акций и возможностей рассрочки. Непозволительная роскошь, ведь карманы твои пусты, твои мысли так и останутся только твоими.
И можно было бы гордиться сей приватностью, особенно удивительной в эпоху цифровизации, если бы за ней стоял мало-мальски глубинный выбор. А не "весна, обстоятельства". Или у Арбениной было про осень? Впрочем, какая разница, если смена сезонов отражает только календарь, не тебя.
Не те горы объективно притягательны. Высоки, визиточны, потому и болтаются на открытке города. Не изрезанные лесами хребты, не испорченные частой сменой градиента верхушки, вызывающие своим спектром скорее головную боль, чем восхищение. Торжество голого камня, ослепительного снега и стремящегося ввысь желания быть узнаваемыми. Идеальная красота.
Она смотрит на них каждый день сквозь окно гостиной, без флера стекла — с балкона ("у вас будет вид на город с самой высокой точки!"), даже мельком, нашинковывая будущий ужин. И не может понять, почему, при ее обычной — до перехвата дыхания и подергивания фантомного хвоста — любви к горам, в ней в такие моменты преобладает равнодушие.
Которого нет в редкие визиты к тем, правильным горам в двух часах езды поездом. В другую страну, подышать.
Те горы куда более пологи, вдосталь измазаны лесом по верхам, с подъемниками, через один закрывающимися уже с поздней осени...
Она всепоглощающе, моментно счастлива просто сидеть на пристани и смотреть на них.
Это уже что-то выше, чем каприз или привычка к ускользающей красоте. Возможно, даже любовь.
Но — весна, обстоятельства. С первой попытки допрыгнуть не вышло. Вернее, прыгнулось хорошо, даже изящно, но летелось в одного. А их с некоторого момента двое. И решения принимаются тоже — на двоих.
Прыжок растянулся, удлиннился, фатально перемахнул те горы, и восемь лап приземлились чуть дальше, по другую сторону границы.
Но ощущение, что мечта была так близко — и прошла мимо — осталось. Потому что она была уверена — это не туристический сюрреализм, не флер недоступного, не лекарство от внутренней пустоты.
Она хотела и смогла бы там жить.
А пока...
Поезд несет ее привычным маршрутом по горным долинам, наполненным щемящей тоской, простительной грустью и самую малость — страхом, что так будет еще много-много раз. Будет искать и не находить, болтаться в проруби как очень любопытный эскпонат, который и не тонет, и не плывет, будет считать дни до — и включать режим белки на нескончаемых батарейках во время поездок подышать.
Выдох на стекло вагона оседает облачком пара, в котором проступают уже знакомые пейзажи.
Молочно-белый, сбегающий с возвышенности туман лениво обтекает состав, подступает вплотную, будто не те, каждодневные горы все же смогли до нее дотянуться.
И медленно, но она начинает любить их, таких.
Потому что смирение куда бережнее, чем вечное отрицание. Потому что паузам не учат, а стоило бы учить со школы. И чтобы дёргаться дальше и сворачивать, огибая ненужное и вписываясь в поворот, нужно хотя бы замедлиться, тогда последующий прыжок с большей вероятностью пройдет по намеченному курсу.
"Liebe Fahrg;ste, der Zug kommt an der n;chsten Haltestelle an. N;chste Haltestelle ist..." *
"Zuhause", — привычно заканчивает она и складывает вещи, как складывается улитка, заползая обратно к себе в панцирь, домой.
-----------------------------------------------
* "Уважаемые пассажиры, поезд прибывает на следующую остановку. Следующая остановка — ..."
Свидетельство о публикации №225010601471