На набережной

 Он как обычно хотел сделать всё по-киношному дешево и пошло. Например приехать, когда её не будет дома, осмотреть вещи вокруг, представить, как она живет теперь одна без него. Может даже опуститься до того, что начать нюхать подушки и наволочки, гладить плед, под которым она спит, пытаясь вернуть запах их общего прошлого, нащупать его на на складках ткани. А в конце оставить записку, написанную от руки, на каком-нибудь видном месте, собрать свои вещи и уехать. В прошлый раз он так выкинул в мусорку кольцо-печатку, подаренное ею на какой-то праздник. Вернее, они тогда договорились ничего друг другу не дарить, но сдались и он подарил ей платье, она ему - кольцо. И вот кольцо оказалось тогда в мусорном ведре так, чтобы было видно. Потом стало тошно от самого себя. Господи, ну это так дешево и противно, для кого это представление? Достал из ведра и больше никогда не выкидывал. Никогда не надевал, но и не выкинул. \

 Но нет, в этот раз договорились встретиться после пяти, как взрослые люди. Она просто работает до пяти. Ага, я помню, просто подумал, что вдруг тебе неудобно или в зал собираешься. Нет, в зал она пока не ходит, взяла перерыв и всё никак не может начать. Да, самое сложное упражнение - это дойти до зала. Ахаха. Ладно, я тогда после пяти приеду. Хорошо, жду.

 Лето заканчивалось, но будто вся неистраченная жара вдруг осталась на последние дни. “Где-то падает прошлогодний снег. а у нас вот неистраченная жара. А что там с недотлевшей любовью?” - но мысль пошла не туда, и он ее отбросил, сидя в автобусе и обливаясь потом. Слишком большое скопление людей, металла, резины и бензина здесь, много лишних движений, вот бы мир завис на миг, возможно, было бы не так жарко, было бы не так невыносимо. Пот стекал по лбу, и если не успеть его смахнуть, попадал в глаза, отчего те слезились, и их очень больно щипало. И мир не хотел останавливаться, он крутился под колесами автобуса, который вез его на другой конец города - там прохладнее и река, там набережная и исторический центр. “Историй центр города и ни одного нормального продуктового магазина, блять,” - шутил раньше он.

Он долго рассматривал ту квартиру на Циане, не верил, что такая неплохая и с ремонтом, да еще и за такие деньги реально могла существовать. Ещё и местоположение - рядом парк, опять же набережная, много баров (тогда он еще пил и это имело значение), до которых можно было дойти пешком. И ей до работы идти минут пять, ему - пятнадцать.

 Хотя вот последний раз, когда они были в баре вдвоем, смогли выпить кружки по две, говорили о чем-то. Вышли, и на перекрестке он попытался её поцеловать, пока ждали зеленого сигнала светофора. Она отстранилась - не надо. И как бы извиняясь улыбнулась. Но сквозь улыбку так и сквозило болью и горечью. Словно кто-то достал твой ком из горла, надрезал и вылил его содержимое в бокал. Ваш заказ.
Она давно уже хотели переехать. Её старая квартира не нравилась (да и кому та рухлядь могла понравиться?), ему было всё равно. “Дом там, где я могу сесть, а тем более лечь” - цитировал он Лимонова на ее очередные недовольные упреки. Потом наступил кризис. Или не наступил, а просто всё накапливалось и достигло критической точки? Они начали чаще ссориться. Он стал чаще пить, стал налегать на крепкое, она всё чаще плакала, в перерывах молчали. И вроде нужно извиниться, но за что? Да ладно, всегда есть за что, просто ты горделивый мудак и не можешь засунуть эту свою гордость куда подальше. Отношения  - это работа, причем двух человек. Вот только ты не командный игрок, да и вообще любишь полежать и подумать о жизни. Ладно, чего теперь вспоминать.

 Приехал, вышел, закурил. Теперь эта связка всегда при нём - с тех пор как он бросил пить, сигарету он курил при любом удобном случае. Пришло сообщение от неё: “ты не приедешь? Передумал?” Нет, не передумал. Просто специально опоздал на автобус, вышел позднее. Словно и не за вещами ехал, а на казнь. Да уж лучше бы на казнь, ей-богу, полегче бы было. “Нет, сейчас уже подхожу. Напомни номер квартиры, пожалуйста” - ответил и затянулся. Пальцы дрожали, то ли мандраж, то ли с реки дует, хотя холод был явно не на улице, а где-то под футболкой. Шел медленно, будто прогуливается, наслаждаясь этим душным вечером. Кого обманываешь? Чем ближе дверь подъезда, тем сильнее стучит сердце, тем сильнее стук в ушах. Подходил он уже на ватных ногах, думал присесть на скамейку, выкурить ещё одну, но во рту и так было гадко, словно выпил стакан смолы. Или бокальчик горечи. Ваш заказ.

 Привет. Привет. И тишина такая, не звенящая, нет, но будто все соседи повыключали свои телевизоры и примкнули ушами к стенам - там обещалась происходить драма интереснее чем в мыльных операх. Стены в этом доме и и правда были картонными. Его всегда раздражало просыпаться в восемь утра от звука новостей. В восемь утра, пробиваясь сквозь похмелье, хотелось снова упасть в сон, а не слушать о величии нашей необъятной. Поэтому он всегда стеснялся здесь заниматься сексом - соседи точно услышат, это же исторический центр, одна недобитая интеллигенция, для них такое - шок. “Тише,” - просил он её, когда она стонала, и страсть таяла.
 
 Потоптался в прихожей, будто никогда и не бывал тут, скромничал, прошёл в зал. Он взял с собой лишь пару больших пакетов, хотя понимал, что всё точно не влезет. Оставлял себе лазейку, причину, по которой можно было вернуться еще раз. Собирал носки, трусы и прочее ненужное также в тишине. Всё уже сказано, но сколько еще нужно досказать Вот только кому нужно то? “Я, наверное, одеяло оставлю,” - неуверенно пробормотал он. “ А что, думаешь, не влезет?” - и она мастерски как-то скрутила его так, что влезло в пакет, еще и место осталось. Вообще всё влезло.

 Он присел на край дивана. “Ты может есть хочешь? Правда, у меня ничего нет,” - она робко улыбнулась, снова извиняясь. Нет,  спасибо, как раз поел перед тем, как ехать. Так же вроде говорят взрослые?
Как на работе? Да нормально, вот на работе повысили. Ого, я же говорил, что ты умница и у тебя всё получится. И кто ты там теперь? Старший специалист. Ага, здорово. Большая отвественность, наверное? Ну да, есть такое. Но ведь и платят лучше, так? Да, около пятидесяти выходит. Он сразу в уме вычел сумму за аренду и коммунальные. Большая часть зарплаты остается ей, это хорошо. Когда он отсюда уезжал, переживал, как она это всё будет вывозить по деньгам, предлагал помощь, если будет нужна помощь. Тебе бы кто помог.

 Вообще-то психотерапевт запретил общаться и видеться с тобой. И опять эта улыбка, оттененная болью. Да, это психотерапевт заставил ее отписаться, просто она все читала и читала… Ага, я догадывался почему-то. Ну ничего страшного, я все понимаю, потому и хотел днем приехать, чтобы не пересекаться, просто не знал как ключи тогда передать. Да нет, все нормально, у меня просто только после пяти получается. Да, я помню.

 Помолчали. у них это всегда хорошо получалось, подумал он. А у тебя как? Да пойдет. Тоже к психотерапевту ходил, выпросил антидепрессантов, бросил пить. В зал записался, как давно и хотел. Живу потихоньку,  в общем. Ого, ты серьезно? Ты большой молодец. Да где уж, так, временами. И как, нравится тебе? Да, круто,  я тренером занимаюсь, мировой мужик, учит меня жизни в перерывах между подходами, ха-ха. Зря я раньше не пошел.

 Поговорили еще о чем-то незначительном, потом она отошла на кухню, не включив там свет. Всхлипов не было слышно, но он знал, что она там плакала. Ему не нужно было видеть слез на ее глазах, он знал это он знал это её состояние наизусть. Разглядывал свои пальцы, не знал куда себя деть, не за ней же туда идти, это будет лишним. бармен, бокал горечи вон той девушке с блестящими глазами за мой счет. Можно я выйду на балкон покурю? Да. Голос - дрожащий и  всхлипывающий - донес с кухни. С тех пор как он бросил пить. он курил при каждом удобном случае.
День как-то резко прогорел. За окном стало неожиданно темно. Словно смотришь в пепелище, а окна пятиэтажки напротив похожи на тлеющие угли. Какие-то дешевые сравнения сегодня приходят в голову. Он пытался курить медленее, но затяжки получались глубокими, сигарета быстро тлела в пальцах, дым резал глаза, будто он снова в пятом классе, и они только начинают курить с пацанами с района. Думал прикурить ещё одну, но как-то неприлично сидеть тут одному. Нужно собираться.
 Зашел обратно. Она уже снова сидела в кресле со слегка раскрасневшимися от слез глазами. Попросил попить воды, во рту стояла никотиновая горечь или как если бы… Хотя ладно. Может сходим прогуляемся? Нет, она сегодня устала, тяжелый день на работе, понедельник еще до кучи.  Ага, понимаю. Замолчали. Время уже близилось к девяти. Ты же на такси поедешь? Да нет, на автобусе хотел. Ты что, с такими сумками большими, как ты с ними? Да справляюсь, тряпки одни, не тяжелые же. Невыносимо было сейчас остаться наедине с другим человеком в одном замкнутом пространстве.

 Снова помолчали. Ну можем выйти вообще-то ненадолго, только не на набережную, она мне надоела. Он вспомнил, как она рассказывала, как гуляла по ней до пяти утра в тот день, когда он уехал. Да уж, не лучшее место для прогулки. Говорить этого не стал. Ехал тогда с бутылкой виски, так же в ночь, без всяких мыслей о будущем. Захотелось заплакать, да с порога еще хотелось,  но старался дышать глубже и отпускало вроде. Старую квартиру он тогда сдать не успел, и теперь перевозил вещи обратно. Комедия, блять.

 Да нет, ты устала, поеду я, автобусы скоро перестанут ходить. Может на такси всё-таки? Да нет,прокачусь на автобусе. Мне психотерапевтка посоветовала почаще быть среди людей, хотя бы быть в обществе, неуверенно пошутил он. Всё забрал? Да вроде всё. Обулся в коридоре, замялся. Ах да, я же ключ, да, ключ привез, вот. Да, у меня ведь тоже от твоей остался. Обменялись ключами. Ну теперь точно всё. Она вдруг улыбнулась и обняла его, он приобнял её в ответ. Ну ладно, пока. Пока. Вышел в подъезд, она еще стояла смотрела ему вслед и закрыла дверь.

 Сумки были не тяжелые, но объемные, подкурить сигарету было неудобно, но всё равно удалось. Автобусы уже заканчивали свои смены, оставались последние рейсы. Но всё-таки успел на последний как раз, следующий бы приехал только через полтора часа, то есть никогда. Автобус полупустой, уселся у окна и уставился в окно. Хотя чего там смотреть, темень такая, будто яркость выкрутили в ноль или костер погасили наконец. Только тогда и расплакался, больше терпеть сил не было. Прямо при чужих людях, те оглядывались, но ему уже было похуй. Чего вам надо? Я пью антидепрессанты, засыпаю только с нейролептиками, я больной нахуй, ****утый, меня надо изолировать, а потому я и плачу где хочу. С ****утых спросу нет, кто не спрятался - мне похуй. Он до этого почти никогда не плакал трезвым, теперь пришлось. Оказывается, это очень больно, они такие острые, эти слезы, такие горячие, щеки больно разрезались ими. всё, ну теперь точно всё. Через пару месяцев она добавит его везде в черные списки, да, так и будет, может, поднимется ещё выше по карьерной лестнице, ей всегда это было так важно. Скорее всего переедет в другой город .Она не любит этот город. Они ведь даже мечтали одно время уехать в Питер. А куда ещё? Все дороги ведут туда, в этот сраный Питер. А он что? Ну попишет там сколь че, потом убьет себя, говорят, таблетками, а может и ванной вскрылся. Кто как говорит, сам знаешь. Ну я всегда думал, что он ебнутый. Ну было у него че-то такое, ага. Она об этом скорее всего не узнает. Хорошо, если не узнает, ни к чему ей это.

 Как-то неестественно темно нынче вечером. Словно день подожгли, а потом плеснули чем-то на него. и тот зашипел и погас, даже очертаний улиц не видно - настолько было темно. Хотелось, чтобы и улицы пропали и люди, и колеса, и металл, и бензин, и резина. Автобус в этот момент провалился сквозь текстуры и завис в вечном падении. И летел, летел…