Четыре жизни

Когда я очнулся, был день. Я поднял руку, чтоб закрыться от солнечных лучей. С обречённостью заметил, как похудел, вены отчётливо видны... И тут сообразил: рука поднялась! И вспомнил: я не Иван... С трудом поднялся, свесил ноги, осмотрелся. Палата на двоих, соседа нет: его уже увезли гулять...
Когда отдышался, то звал хоть кого-нибудь. И уже не испугался: я это сказал внятно!
Дверь открылись, вошёл Георгий Сергеевич и Машенька. Я так ей и сказал: «Машенька!»
Она бросилась ко мне, я обнял её, мою родную, она была моей надеждой, когда я сюда попал ещё зимой, пожалела, не ушла от меня, развалины. Это она меня нашла в снегу. Она сквозь слёзы что-то бормотала, радовалась, что я сижу, что доктор вот Альцгеймером грозил и что я её впервые назвал по имени так ласково. И назвала меня Иваном.
Я её озадачил, сказал, что меня Юрой зовут. Она отстранилась, ещё не понимая. А доктор положил ей руку на плечо, успокаивая.
И тут меня прорвало: у меня есть жена, дети. Я ушёл от них. Наверное, за всё, что наделал, Бог наказал меня потерей памяти, но теперь вот вспомнил. Смотрю на Машеньку, а у неё слёзы на глазах. Не бойся, говорю, ты теперь моя семья. Она опять прильнула.

Пока не окрепну, оставили в больнице. Я научился самостоятельно зубы чистить, умываться, ходить по нужде, надевать штаны. Машенька поначалу пыталась мне помочь, металась, то слева забежит, то справа. Уже через день я стал таким сильным, что с расстановкой самостоятельно шагал с палочкой по палате и радовал соседей по палатам. Все уже узнали, что у меня память вернулась.
Доктор выпытал из меня всё, что я вспомнил, записал. Обещал отыскать родных. А этого и  боялся.

Дня через три вышел в коридор и увидел у окна среди огромных горшков с растениями женщину и трёх детей: красавицу девочку и двух парнишек. Присмотрелся и вспомнил. Полина! Дети – как выросли без меня! А четвёрка разом поднялась. Они смотрели на меня и не знали, чего от меня ожидать. Но жена пришла в себя и уже не колебалась. Она подошла и по старой привычке стала упрекать: куда пропал тогда, ушёл пьяный, в мороз.
Я ответил, что к ней меня в мороз привезли.
Подумал, что вся наша жизнь с ней – это какая-то зима.
А Полина вдруг остановилась, сообразила, что многое изменилось с тех пор, когда я пропал. И где они живут, теперь надо восстанавливать документы, меня ж признали умершим... Она словно забыла, сколько горя принёс своей семье! Я её даже поколачивал спьяну. Стыдно. И думал теперь, что им было легче без меня, когда я потерял память и себя и пропал.
Неловко обнял свою родную Полину, прошептал ей дежурное «прости». Дураком был. Столько лет вместе прожили, а всё пропустил! Посмотрел на детей. Они так и стояли поодаль. Боялись подойти? Ведь он был для них чужим. Надо будет заново становиться отцом? Но нужен ли им теперь отец?

А в голове внезапно: фронт, Анна, её смерть. Он, сержант, пилот-оператор БПЛА. По документам – связист, по призывному факту – аккумуляторщик в танковых войсках. Ранили, курсы. Не глянули на возраст, зрение, реакция подошла: «в танчики играл». Среди молодых прикольно. Но выучился. «Орланы», «Элероны», «Застава»... На передке и встретил Анну. Почти сразу после её смерти и его накрыло. Травма мозга, кровоизлияние. Инсульт удалось победить, но потерял память. Привезли меня в мороз в госпиталь, Полина и заприметила. И он начал заново жить.
Не знал я, что документы были чужими. Так и началась новая жизнь под чужим именем. Стал Юрой. И только теперь вспомнил что на самом деле зовусь Георгием.
Но нужно ли это знать Полине и детям? То была старая жизнь, а с ней – новая... А теперь? Ещё одна новая? Потерял память с грехами? И тут Полина сказала, что замужем... Камень с души не упал. Просто где-то в голове зафиксировал: это правильно. И у неё теперь, и у меня всё наладится.

Лечащий мой, Георгий Сергеевич, выслушал, покачал головой. Назвал феноменом, что всё гадал, откуда у меня столько ранений. Что трижды терял память!
А я ему: четырежды.
На фронт я попал после того, как удрал из лечебницы, но ведь навыки-то, которые были до кризиса, остались. Только всё остальное пропало. И встретился мне Юра, он косил от армии, а мне было всё равно.
Врач не унимался: а до этого?
А в голове уже всё складывалось и складывалось. Программист. Авралы, неделями не разгибал спины, почти не ел, психоактивные таблетки. Деньги на свадьбу зарабатывал, а невеста в это время за другого вышла. Тогда и загремел в лечебницу. Только про невесту я и помнил.
И врач резюмировал: умственное перенапряжение, нарушение режима сна, душное помещение, моральный удар. Понятно. И закономерно: в первый раз была временная потеря памяти.
Может, это меня и спасло: опомнился в поезде. Тут и подвернулся Юра.

– Не обидишься? Не думал, почему вдруг стал всё вспоминать?
– Да вы же мне что-то кололи!
– И ты терпел, не возмущался.
– Мне уже было всё равно. Не знаю, нужно мне это теперь. Маша, Полина, дети...
– Прости. Создал я тебе проблем. Жил ведь без забот...
– Не обманывайте. Я был уже типа растения, проблески только. Если бы не Маша, давно бы сдох.
– А я даже не удивился, что всё получится. Ты победил Альцгеймера, болезнь Пика, страшную травму мозга... Удачлив сам по себе и что попал мне в руки.
И он начал мне говорить о своём. Нашёл-де обходы забитых амилоидными бляшками сосудов, нейрофибриллярные клубки рассасывались, а это повлияло на связность нейронов и их функционирование... Но это ему важно по работе, а мне важно иное.
– Ты только забудь своё настоящее имя. Ты по документам Юрий Иванович. Тебя лечат теперь как военного, – и пошутил: – Не нарушай больничную отчётность,

Оказывается, прожил жизни, которые по очереди с каждой травмой забывал и забывал. И всё равно, теперь, когда всё кажется вернулось в память, всё, что окружало тогда, – в тумане навсегда, будто забыто. Да и могло ли всё восстановиться? Не создал ли мозг по остаткам воспоминаний новую версию биографии?

Но кажется, что придётся начинать жизнь заново.
Будем жить! Не привыкать!

Декабрь 2024