Страшная елка

Мне было, может, двенадцать, или одиннадцать. Я еще не была подростком, но уже переставала быть ребенком — балансировала между.

В тот год прямо перед Новым годом я сильно болела. Привет, родной Питер с ветрами и холодом. Воспалением легких, или ангиной, или чем-то еще. Короче, не могла выздороветь.

И тут — канун Нового года. Родители не украшают дом, не ставят елку. Мол, нам не надо, ты с температурой. Я уговорила мать пойти купить мне живую елку. А ей не хотелось возиться, или, может, денег не было. Принесла она елку-урода. Самую страшную и кривую, и лысую елку из тех, что я видела. У меня случилась истерика, я плакала до тошноты. Мне показалось, что это насмешка судьбы, и лучше никакой елки, чем такую. Мало того, что болею, — ни елки, ни праздника.

Если бы я была на месте моей матери, я пошла бы и купила новую. Больной ребенок дома плачет. Может, заняла бы денег на эту чертову елку, но мои бы дети не плакали просто так, если бы в моих силах было изменить обстоятельства.

Но моя маман — это моя маман. Она сказала мне: «Ну и нет». И: «Выкину ее, если не надо». И игрушек мне не дала, и заперлась в комнате со словами, что я неблагодарная дочь и от меня у нее заболела голова.

И я рыдала в подушку, и ненавидела эту елку, и даже сама хотела ее выкинуть, чтобы глаза не мозолила.

И тут мне так стало ее жалко. На фоне жалости к себе, больной накануне праздника. И я установила ее как-то. И стала украшать всем, что нашла дома. Какие-то старые бусы, мои игрушки, конфеты, сушки на ленточках. И жалела ее, и думала: ну и ладно, что некрасивая, и ладно, что кривая, — кривым тоже хочется праздника. И был праздник, и был Новый год, и я выздоровела.

Прошло уже тридцать лет. И в жизни было много елок, разных, чаще всего — прекрасных. А вспоминаю ту — кривую, косую и лысую.