Воспоминания Валентина Ивановича Колесова о войне

                Глава 2-я Военное    время… 1941 год
,
    Когда я прочитал эту главу, написанную Валентином Ивановичем Колесовым, я понял, что должен помочь издать книгу его воспоминаний, которые он вел со времени учебы на школьной скамье.
   Его учительница, когда увидела, что после смерти матери. мальчик перестал говорить. А потом еще одна беда - отец пропал. Тогда учительница стала просить выполнять домашние задания письменно. Так и учился Валентин.

    Валентин Иванович не оставил написание дневника, когда стал директором Ярославской райсельхозтехники. На основе дневниковых записей Валентина Ивановича мы с директором Геннадием Владиславом Хаецким - Ярославского ПК " Ярославич" издали 160 страниц воспоминаний Колесова.
   Могу с уверенность сказать, что лучшего произведения о годах Ельцинских реформ не встречал. Автор написал правду о том времени. Ничего подобного у нас не издавалось. Никто из обкомовских на замахнулся написать что-то похожее.


     Тяжелая это доля приносить в дома похоронки...
     Такая ноша выпала и на мою детскую душу. Письма и похоронки из Мёдухово в Черняково я приносил в школьной холщевой сумке вместе с учебниками. Портфелей тогда в деревне не было. В школу все ходили с сумками чрез плечо, сшитыми из самотканого холста. В начале войны я учился еще в Медуховской 4-х классной школе. То школьное время я почему-то не запомнил. Не помню и учителя...
      Сохранилось  только то, как мы из школы ходили: сначала по лесу побродили - главное занятие среди деревьев – это жечь смолу на елках. Потом её эту, или «серу» как мы ее называли, собирали и запрятывали себе в рот и чавкали. Потом хвастали друг перед другом:  у кого больше и даже обменивались этой жвачкой. А вообще-то в войну всё было плохо, в тылу жилось трудно и голодно. Мужиков и лошадей из колхоза всех забрали на войну.
   Колхозные поля, чтобы засеять их, вскапывали лопатами старики и дети. И мы с бабушкой тоже работали, наш тоже участок поля для копанья отмеряли. А дед трудился  в колхозе по столярной и плотницкой части: ремонтировал телеги, одры и лошадиную сбрую. Мужиков-то совсем не осталось. Сколько надо было вскопать за день земли, была доведена норма. За работой копающих людей ставили наблюдателей. Одного такого я помню. Это был старый коммунист по фамилии Перышков. Он сидел в конце поля на стуле и смотрел как люди копают. Что он чувствовал – не знаю. А мы с бабушкой в конце дня ощущали большую боль в спине и руках.

    Хлеб в магазине стали продавать по норме и не всем, а только престарелым, инвалидам и рабочим к которым относили учителей и других служащих. Норма эта периодически уменьшалась. Нашей семье, состоящей из трех человек: дед, бабка и я, хлебная пайка полагалась.
    Ходить в Медуховский магазин за этой пайкой было поручено мне. Я же носил и почту - треугольнички с фронта. Первую похоронку на дядю Леню я отдал сразу. Были большие слезы и стенания - старики мои как-то после этого съежились, осунулись и еще больше постарели.
    Вторая похоронка на дядю Ваню пришла месяца через два. И я никак не решался отдать ее бабке с дедком и отдал только недели через две... И что тогда было!!!
    Я перепугался за жизнь моих стариков... Они были потрясены смертью их последнего ребенка... - сначала умерла моя мама, погиб дядя Леня, где-то в Белорусских болотах в неизвестности находилась дочь Анна.
    Бабка громко рыдала, а дедко в ярости схватил топор и с криком: «Бог! Где твоя справедливость?» хотел рубить иконы. Но бабушка повисла у него на руках и кричала: «Отец, не надо! Отец успокойся!!!».
     Тогда дед схватил нож, которым брился и хотел перерезать себе горло... Но бабка, вцепившись в его руки, повисла на них, не давая деду двигать ими. Смотреть на это было страшно и меня трясло, как в ознобе от того вида, в каком трагическом состоянии находились мои старики.
   Дедушка Николай по натуре своей был очень горячий и вспыльчивый человек. Мне не раз приходилось наблюдать его яростные вспышки. Один раз он так двинул кулаком свою лошадь Шумку за непослушание, что она свалилась на землю. Силушкой бог его не обидел. На деревне его боялись, да и вид у него был суровый. Мне иногда говорили: «И как ты живешь с таким зверем?» Но ко мне он относился бережно и я даже бы сказал с нежностью, но и не баловал. Мне казалось, что бабка ко мне жестче относилась. Дед не помню, чтобы меня за шалости наказывал, а бабка вицей порола и не однажды... Кстати, вица эта всегда находилась на виду. Она была воткнута в доме в верхнюю часть переборки.
    На фото снизу  два моих дяди: дядя Леня (слева) и дядя Ваня, то есть: Алексей Николаевич и Иван Николаевич Бабурины. Два героя Великой Отечественной. Оба погибли в первые же дни войны. Сначала погиб дядя Леня - он был летчик, а спустя пару месяцев пришла похоронка и на дядю Ваню. У обоих остались семьи: у дяди Лени жена и двое маленьких сыновей, у дяди Вани жена и дочь. И на обоих дядей похоронки с почты приносил я...