Последний спартанец Глава 10

Закон Мэрфи гласит: «Если какая-либо неприятность может произойти, она обязательно произойдет».

Едва Зарубин вошел в гостиничный вестибюль, как в глаза ему бросилась постная физиономия Барро:

— Господин Зарубин! Грустные новости... Анализатор вторичных ионов оказался неисправен.

— А именно? — спросил Зарубин.

— Течь. Производственный брак. Я приношу вам извинения от имени фирмы! Виновные будут наказаны...

— Это уже ваши проблемы! — буркнул Зарубин. — Как скоро мы сможем получить новый анализатор?

— В кратчайшие сроки! Я приложу все силы! Честь фирмы!..

— Ладно! — кивнул Зарубин. — Давайте съездим, посмотрим на месте.

— Да-да! — согласился Барро. — Надо составить протокол. Ваши сотрудники все видели собственными глазами.

Через двадцать минут они были в лаборатории.

«Производственный брак» оказался трещиной в керамике одного из токовводов.

«И он еще говорит про честь фирмы! — кипя от негодования, подумал Зарубин. — Что у них, ОТК нет? Эту трещину невооруженным глазом видно! Или сунули в ящик, что под руку попало: русским, мол, сойдет.?.. Честь фирмы!..»

— Извините, господин Барро, — сказал Зарубин, — но я должен обсудить ситуацию со своими сотрудниками.

Барро натянуто улыбнулся:

— Конечно, я понимаю. К сожалению, вас не было, и вы не могли сами все видеть.

Зарубин кивнул Володе и Стасу, и они втроем вышли в коридор.

— Что здесь произошло? — спросил Зарубин.

— Мы сами толком ничего не поняли, — сказал Володя, пожимая округлыми плечами. — Жан поставил анализатор и начал качать. Качал полчаса — даже первой степени не получил. Тогда он снял анализатор, заменил прокладку и снова поставил — эффект тот же... Потом вдруг машет рукой и показывает — вроде как даже с радостью — причину нашел: трещина в керамике!

Стас добавил с усмешкой:

— Как-то очень быстро он ее нашел. Он вообще шустрый малый, этот Жан! Честно говоря, мне показалось, что он стукнул ключом по керамике, когда затягивал болты на фланце.

— Ага! — кивнул Володя. — Очень было на это похоже. А теперь пойди докажи!..

В этот момент в коридоре появилась Таня Зарубина — веселая, в новом платье.

— Привет, мальчики! — поздоровалась она с непринужденной улыбкой, словно никуда не уезжала. — Мелос здесь?

— Пока нет, — сказал Сергей. — Сейчас пойду искать его по телефону.

— Ну, тогда спроси заодно, когда он сможет поговорить со мной. А я пока тут с народом пообщаюсь.

Зарубин оставил их втроем «общаться» и пошел звонить Мелосу. Мелос оказался дома.

— Я бы хотел поговорить с вами, — сказал Сергей. — Но лучше не по телефону. Это касается наладчиков.

После короткой паузы Мелос раздраженно буркнул:

— Ладно, приезжайте! — и повесил трубку. Такая манера разговора была для шефа нехарактерна, и Зарубин подумал: «Наверное, у него тоже что-то стряслось. Беда не ходит одна».

Дверь открыла Екатерина Ивановна. Всегда неизменно выдержанная — настоящая леди! — сегодня она выглядела растерянной, выбитой из колеи.

— Проходите. Сережа! — пригласила она с улыбкой, которая показалась Зарубину вымученной. — Эл ждет вас!

Но Мелос уже сам вышел навстречу Зарубину:

— Что там у вас стряслось?

Зарубин рассказал.

— А почему вас не было на месте? — спросил Мелос с таким бешенством в лице, какого Зарубин от него не ожидал. — Какого дьявола!..

— Я отсутствовал по личным делам! — с отчаянием обреченного ответил Зарубин. Не мог объяснять же, что ездил встречать жену, что семья его висит на волоске! Оправдываться было унизительно и бесполезно.

— Какие могут быть личные дела! — Лицо Мелоса еще более перекосилось от ярости. — Я с колоссальным трудом, ползая на коленях, добываю валюту, а вы своим легкомыслием пускаете ее коту под хвост! Благодарите Бога, что у вас маленькие дети!..

— При чем тут дети?

— При том, что им нужно кушать, а если я вас выгоню, вас не примут ни в одно приличное место Владивостока и его окрестностей! Это я вам могу гарантировать!

— Тогда считайте, что я уже подал заявление! — побледнев, произнес Зарубин и выскочил из квартиры, не дожидаясь ответной реакции.

«Чертов американец! — скатывался он по лестничным маршам. — Он может ругать меня как угодно — я виноват. Но говорить, что держит меня только из жалости к моим детям, — это уж слишком! Унижать себя я никому не позволю. Поменяю квартиру, уеду в Пермь, к Тане... Работа найдется: в преподаватели, в какой-нибудь НИИ, на завод, в конце концов! Пусть они вдвоем с Эриком расхлебывают эту кашу, а я посмотрю, что у них получится!»

Он сделал несколько шагов от подъезда, как сверху, из окна, раздался голос Екатерины Ивановны:

— Сережа! Постойте! Я хочу вам что-то сказать..

Зарубин вернулся в подъезд и подождал, пока она спустится в лифте.

— Сережа! Я вас очень прошу: не обижайтесь на Александра Феоктистовича! — Екатерина Ивановна смотрела умоляюще. — Он вспылил, но не вы тому виной.

— Не я?! — искренне удивился Зарубин.

— Не вы. Наверное, я не должна об этом говорить, но вы все равно скоро узнаете. Эрик подал заявление! Он уезжает в Ленинград.

Зарубин открыл рот от изумления.

— Вот такие у нас дела!.. — Екатерина Ивановна жалко улыбнулась. — Так что вы не обижайтесь. Завтра Эл будет совсем другим. Он умеет брать себя в руки.

«Ну и ну! — подумал Зарубин. — Это тебе покруче испорченного анализатора! Тут есть от чего впасть в ярость. А я еще про заявление ляпнул! Вот небось думает, сподвижнички! Чуть что — и в кусты!.. Эрика-то какая муха укусила? Любимый ученик, друг и зять — это для Мелоса удар ниже пояса».

Это был удар не только для Мелоса. Екатерина Ивановна тоже никак не могла оправиться от него.

Эл пришел домой серый и страшно взбудораженный. Едва не с порога он набросился на сына: в каком состоянии дипломная работа, что сделано, что осталось сделать, устраивает ли его Эрик как научный руководитель? Миша, несколько опешивший от столь бурного натиска, отвечал, что пока все идет нормально и что научный руководитель его вполне устраивает. Однако отец потребовал показать результаты. Они закрылись в кабинете, а Екатерина Ивановна пошла в кухню готовить ужин. Необычное состояние мужа встревожило ее, но она подумала, что, наверное, состоялся очередной неудачный разговор с Кирко и с расспросами лучше не приставать: если захочет, сам расскажет. Тем временем пришли Эрик, Каролина и Алиса.

— О! — обрадовалась Екатерина Ивановна, выходя к ним в прихожую. — Как я рада, что вы пришли!

Но, увидев натянутые улыбки дочери и зятя, она встревожилась еще больше.

— Что случилось? — спросила она, переводя взгляд с дочери на зятя и обратно. — Эл пришел сам не свой, вы тоже какие-то странные!

— А что, разве папа еще ничего не сказал? — настороженно спросила дочь.

— Нет. А что он должен был сказать?

Каролина и Эрик переглянулись.

— Дело в том, ма... — Каролина запнулась и посмотрела на мужа: — Давай ты!

— Дело в том, Екатерина Ивановна, что мы решили уехать, — сказал Эрик, придавая лицу как можно более невинное выражение. — Сначала в Ленинград, а потом подадим заявление на выезд в Америку. Мне там обещают интересную работу.

Глаза у Екатерины Ивановны округлились: «Как это — в Америку? Что за неудачные шутки! Мало нам одного Миши? Неужели Кэрри хочет оставить меня? И неужели Эрик может бросить Эла? Его любимый ученик, надежда и опора! Ведь Эрик для Эла почти как сын: Эл вложил в него всю душу, весь свой заряд... А наша телепрограмма, что будет с ней? Как могут они так спокойно говорить: «Мы решили уехать!»?»

— Разве сегодня первое апреля? — с усилием улыбнулась она. — Как это понимать?

— Буквально, ма! — пожала плечами Каролина и, глянув в зеркало, поправила как всегда всклокоченные волосы. — Мы пришли поговорить именно об этом.

Они прошли в гостиную. Алису усадили на диван, дали ей в руки толстый альбом Сальвадора Дали. Из кабинета появились Мелос и Миша.

— Здравствуй, папа! — поздоровалась Каролина.

— Привет! — мрачно ответил он. — Ну что, Кэт, эти двое уже сказали, по какому поводу я их пригласил? — И, не дожидаясь ответа, обратился к Мише, который смотрел на него с откровенным недоумением: — Радуйся, парень! Ты не одинок! Твоя сестра и ее муж тоже хотят в Америку! Но ты болтаешь об этом на каждом углу и только портишь себе жизнь, а эти двое все держали в тайне и вот сегодня выложили: «Мы уезжаем!..»

— Па, не надо утрировать! — возразила Каролина. — Никакой тайны! Просто мы не хотели раньше времени вас волновать.

— Ну конечно! — усмехнулся Мелос. — Лучше уж вот так, обухом по голове!

— Вы правы: это была моя ошибка, — согласился Жербов. Ему было сугубо наплевать на исход сегодняшних переговоров, но для Каролины отношения с родителями были важны, и ему приходилось разыгрывать комедию. — Конечно, следовало подготовить вас заранее.

— И давно это вы надумали?

— Около года.

Это почти соответствовало истине, потому что примерно год назад он посвятил в свои планы Каролину.

— Причина?

— Причин много. Но если говорить об основной... — Жербов подчеркнуто глубоко и грустно вздохнул. — Основная причина — увы! — это бессмысленность моего дальнейшего пребывания здесь, дорогой мой Александр Феоктистович! В последнее время я все чаще чувствую себя рыбой, выкинутой на лед. Я бьюсь, прыгаю, стучу хвостом, но холод одиночества сковывает меня все сильнее и сильнее. Где-то кипит жизнь, сталкиваются мнения, люди делают дело — я же здесь, как головастик в банке. Мои результаты, мои мысли никто в Союзе не понимает, никому они не нужны — включая вас. Не возмущайтесь, Александр Феоктистович: это горькая правда! Я знаю, что нужен вам для солидности предприятия, грубо говоря, — «для ширмы», а что делать с моими формулами, с моими алгоритмами, как перевести их на язык диодов и транзисторов, вы не знаете. Лаборатория схемотехники так и не создана и уже не будет: никто из приличных ученых не поедет в эту Тмутаракань. Я готов поверить, что технологию вы создадите — вы инженер от Бога! — но при чем тут искусственный интеллект? В лучшем случае вы научитесь делать трехмерные интегральные схемы, но при чем тут я? Я благодарен вам за все, что вы для меня сделали, вы для меня всегда останетесь идеалом человека и ученого, но зачем я должен тратить жизнь на то, чтобы быть просто ширмой? Зачем такое жертвоприношение? Давайте трезво посмотрим на вещи!

— То есть вы считаете, что искусственный интеллект нам с вами сделать не удастся? — уточнил Мелос.

— Теми силами, какие у нас имеются, — нет! А другие силы мы привлечь не в состоянии. Наш с вами тандем — фикция: мое колесо крутится вхолостую!

— А ты не боишься? — вмешался Миша.

— Чего? — насторожился Жербов. Он боялся только одного: Мелос мог обратиться в МИД и застопорить отъезд. Но Мелос слишком благороден для этого.

— Ностальгии! Тоски по родине! — Миша говорил резко и быстро, словно боялся, что его перебьют: — Я могу понять людей, которые покидают родину вынужденно: Эйнштейн, папа с мамой, Солженицын. Но вот так!.

— Можешь меня осуждать, твое право! — широко улыбнулся Жербов. — Но признаюсь честно: я не патриот! Я космополит. И не вижу в этом ничего позорного. Между прочим, Энгельс тоже был космополитом: он даже урну со своим прахом велел в море бросить!

— Энгельс не был космополитом, — возразила Екатерина Ивановна. — Он был интернационалистом, это разные вещи. Он думал о людях всех стран, а вы думаете лишь о своем честолюбии. — Она посмотрела на дочь. — Кэрол, как ты могла скрывать это от меня?

Каролина потупила глаза:

— Прости, мама, я виновата. Так получилось...

— А что еще? — спросил Александр Феоктистович, опять обращаясь к зятю. — Вы сказали, что работа — это основная причина. Какие же еще?

— Какие еще? — Жербов снисходительно усмехнулся. — Да вы что, Александр Феоктистович, не видите, что творится в этой стране? Бардак ведь страшенный! Вор сидит на воре и вором погоняет! При Сталине хоть порядок был! Взять хоть ваш случай. Вы сделали для Союза больше, чем десяток институтов, вы создали новую науку, новую промышленность. А где благодарность? Ладно, Бог с ней, с благодарностью, ее от власть имущих ждать наивно. Но вас даже использовать на полную катушку не захотели! Гордость заела наших властителей: сами, мол, с усами, без варягов с греками обойдемся!..

Жербов бил по самому больному. Он знал, что Мелос глубоко переживает свою опалу, считает, что еще много мог бы сделать в КБ.

— А ты что скажешь? — Мелос перевел взгляд на дочь. — Ты тоже недовольна страной, которая тебя вырастила?

— Не надо так грозно, па! — ответила та, качнув головой. — Я ничего не имею против этой страны. И перед Америкой, в отличие от Мишки, у меня нет телячьего поклонения. Но Эрику будет в Америке лучше, там он сможет реализовать себя как специалист. Я еду с ним, вот и все! Сейчас многие уезжают.

Миша смотрел на сестру и ее мужа с неприязнью. «Я мучаюсь, терзаюсь, — думал он, — а у этих все просто: «Эрику там будет хорошо, а я еду с ним!» Теперь ясно, откуда у него этот апломб! И меня хотел облагодетельствовать: «Могу дать тебе рекомендацию!» Какую змею пригрел папа!»

— Скажите, Эрик, — обратилась к зятю Екатерина Ивановна, — а почему вы уверены, что в Америке вам будет лучше? Конечно, вы хороший специалист, знаете язык, но в Америке не так легко найти хорошую работу — особенно эмигранту.

— У меня есть договоренность! — с готовностью ответил Жербов. — Мне обещают должность с окладом сорок тысяч в год...

— А я разыщу родственников, — добавила Каролина и с упреком посмотрела на родителей. — Почему вы скрывали, что у нас с Мишей там есть братья и сестра? Почему я должна была узнать это от Эрика, а не от вас?

Миша от изумления открыл рот. Мелос налился малиновой краской, на его скулах заиграли желваки. Екатерина Ивановна, напротив, побледнела и обмякла.

— Мама, это правда? — спросил Миша.

— Правда, — тихо ответила Екатерина Ивановна. — Мы не говорили, чтобы не терзать ни себя, ни вас. Ведь мы ничего не могли сделать, мы не могли даже им писать!

— Но вы знаете хоть что-нибудь о них? Где они живут? Чем занимаются?

— Мы ничего не знаем! — сердито ответил Мелос — Это наши дети от первых браков. Скорее всего, они выросли, закончили колледжи или университеты и стали стопроцентными американцами. Им бы сильно повредило, если бы они поддерживали связь с родителями, уехавшими  нелегально в Советский Союз.

— Но они хоть знают, что вы у них были?

Мелос покачал головой..

Миша, закрыв глаза, тихо произнес, почти шепотом:

— Что вы за люди! Вы — из мрамора или из железа! Тридцать лет ничего не знать о своих детях и даже не сделать попытки! Может быть, они бедствуют? Может быть, они одиноки?

— Щенок! — взвился Мелос, срываясь на фальцет и заставив вздрогнуть Каролину. — Легко нам или нет — знаем только мы!..

Но Екатерина Ивановна печально покачала головой:

— Он прав, Эл! Это не по-людски. В последнее время я все чаще вижу во сне свою маленькую Бетси и никак не могу разобрать, какого цвета у нее глаза, не могу вспомнить. Да, мы уехали! Мы вынуждены были уехать. Да, была «холодная война»! Но потом-то можно было попробовать!

— Вот именно! — поддержала ее дочь. — Надо было обязательно попробовать!

Мелос раздраженно посмотрел на обоих:

— «Попробовать!» Как, интересно? Мы что, могли снять трубку и позвонить в Америку: «Хэлло, Бетси! Хэлло, Джерри!»? Или мы могли послать письмо? Ты-то, Кэт, прекрасно знаешь, что это было невозможно!

— Но почему, па? — удивленно спросила Каролина.

— Да потому! — Он посмотрел на жену и продолжил с решительностью человека, для которого все самое худшее уже позади: — Потому что мы здесь живем под другой фамилией!

— Как это?! — одновременно воскликнули сын и дочь, а у Жербова уши сами встали торчком.

— А вот так! — усмехнулся Мелос и неожиданно почувствовал, что он уже почти спокоен. — Мы ведь покинули Америку нелегально, поэтому советским властям пришлось нас законспирировать. Так что ни о какой переписке, милые мои, не могло быть и речи!

— И какая же у нас была там фамилия? — спросил Миша.

— А вот этого я не скажу! Тем более в его присутствии. — Не поворачиваясь в сторону Жербова, Мелос указал на него пальцем. — Когда-то я имел слабость проболтаться ему о наших ребятах, и он обещал мне, что никогда не расскажет о них вам с Кэрол...

Жербов пожал плечами и пробормотал:

— Не такая уж страшная тайна!..

— Не вам судить! — отрезал Мелос. — Это была не ваша тайна! Вы поступили непорядочно!

— В таком случае, прошу прощения! — Жербов смиренно склонил голову.

— При желании, мне не составило бы большого труда задержать ваш отъезд... — не глядя на него, продолжал Мелос.

— Но ты же этого не сделаешь, па? — почти жалобно спросила Каролина.

— Мы рассчитываем на вашу гуманность! — подхватил Жербов.

— Конечно, я не стану этого делать, можете успокоиться, — усмехнулся Мелос — Насилие еще никогда не давало хороших плодов. Но и вы должны обещать мне... — Он посмотрел на дочь. — Именно ты, Каролина, должна обещать: на твоего мужа я уже не могу положиться!

— Что именно, па? — с готовностью подалась к нему Каролина. — Мы сделаем все, что ты попросишь!

— Я попрошу, чтобы вы не подавали заявление на выезд раньше, чем решится вопрос с моими выборами в членкоры. Это состоится осенью. Надеюсь, вы в состоянии потерпеть несколько месяцев?

— Ну конечно, Александр Феоктистович! — с заискивающей улыбкой поспешил заверить Жербов. — Я понимаю, как это важно для вас!

— Все, Эрик! — Мелос метнул в него уничтожающий взгляд. — Оставим этот разговор! Лучше потрудитесь составить полный отчет о работе вашей лаборатории. Я даю вам две недели, и упаси вас Бог что-нибудь от меня утаить!

— Папа! Зачем ты так? — укоризненно произнесла Каролина. — Эрик не сделал тебе ничего дурного!

— Я знаю! — хмуро ответил Мелос. — И он знает тоже.

А Миша слушал их, смотрел на племянницу, которая с недетской серьезностью вглядывалась в живописные фантасмагории великого сюрреалиста, даже не подозревая, что в этот момент решается ее судьба, и думал: «Неужели так будет вечно? Неужели всегда будут существовать государства, границы и политика? Зачем нужна идеология, если она мешает людям жить, если люди, не совершившие никакого преступления, вынуждены прятаться в чужой стране, под чужой фамилией и даже от собственных детей скрывать свое прошлое? Кому это нужно, кому это выгодно?.. Мы как песчинки, волею случая попавшие между гигантскими жерновами: нас перемалывают в муку и из этой муки кто-то большой и премудрый лепит то, что ему вздумается. Кто? Зачем? По какому праву?..»

**********************************

Екатерина Ивановна не ошиблась, когда сказала Сергею Зарубину, что уже завтра ее муж придет в норму. Мелос действительно умел брать себя в руки. Устремленный в будущее, он старался относиться к прошлому без эмоций: извлекать уроки и двигаться дальше, дальше и дальше. Это не всегда удавалось, но внешне он держался молодцом. Во всяком случае, когда к нему пришла Таня Зарубина — она поймала Мелоса на кафедре, — он встретил ее весьма радушно. Таня же, в свою очередь, даже не подозревала, что скрывается за привычной оптимистической улыбкой ее бывшего шефа. Сергей не рассказывал ей о деталях своего визита к Мелосу, посчитав нетактичным разбалтывать открывшуюся ему чужую семейную драму: может быть, все утрясется и Жербов никуда не уедет.

— Я слышал, вы поступили в аспирантуру. Очень рад за вас! — сказал Мелос, приветливо глядя из-под тронутых сединой бровей. — Чем могу быть полезен?

— Вы знаете, — как можно более независимо ответила Таня, — честно говоря, я не собиралась в ближайшее время появляться во Владивостоке. Но мой научный руководитель, профессор Плясунов, пожелал, чтобы я занималась философскими проблемами искусственного интеллекта.

И вот я здесь, хотела бы поговорить с вами.

В глазах Мелоса блеснули едва заметные искры иронии.

— Весьма тронут оказанной мне честью, — произнес он с нарочитой кротостью, — но философия всегда была для меня чем-то высоким и непостижимым: все эти антиномии и парадигмы!.. Я простой инженер, я даже не учился в университете — только колледж!.

— Это ничего! — успокоительно улыбнулась Таня. — У меня к вам вопрос как к инженеру. Вот вы взялись за создание искусственного мозга. Мне бы хотелось узнать: есть ли у вас доказательства, что эта затея увенчается успехом? Видите ли вы на этом пути какие-то принципиальные трудности, и если да, то каким образом надеетесь их обойти?

Ирония в глазах Мелоса сменилась удивлением. Таня работала в отделе едва ли не с первых дней его существования, ее муж руководил физическими исследованиями, она должна бы знать состояние дел: не с улицы ведь пришла! Какие такие особые аргументы ей нужны? Мысль об Эрике непрошено кольнула сердце, и он повторил, покачав головой:

— Я всего лишь инженер, Татьяна Михайловна! Я никогда не брался за вещи, которые не мог сделать, но философских доказательств у меня нет. Если хотите, можете поговорить с Мишей. Он неплохо разбирается в философии, и мои идеи ему известны. Думаю, вы найдете с ним общий язык.

— Может быть, имеет смысл поговорить еще и с Жербовым? — спросила Таня, делая пометку в записной книжке.

— С Жербовым?.. — Мелос посмотрел на нее настороженно: неужели весть уже разнеслась?

— Ну что ж, поговорите и с ним. Правда, я не во всем с ним согласен.

— Спасибо! — несколько растерянно поблагодарила Таня и вышла из кабинета. Она не так представляла себе разговор с Мелосом. У нее был заготовлен целый свод вопросов, которые она хотела оставить Мелосу для письменных ответов, которые потом можно было бы проанализировать. Она рассчитывала на серьезный разговор, а от нее отмахнулись, послали к студенту-недоучке.

«Ну, смотрите, Александр Феоктистович! — мстительно подумала Таня. — Это я вам тоже припомню!»

О Мише она уже была наслышана от Сергея: неглупый парень, но со странностями. Нахватался по верхам и мнит себя энциклопедистом, новоявленным Вольтером. Таня решила начать все-таки с Жербова: по крайней мере, личность. Оказывается, и с Мелосом он не во всем согласен, а это само по себе интересно.

Жербов был на месте. Он сидел за широким, двухтумбовым столом. Рядом с Жербовым Таня увидела молодого человека, в котором без труда признала сына Мелоса: та же курчавая шевелюра, тот же тонкий, с горбинкой нос, те же карие внимательные глаза.

— Можно к вам? — спросила Таня, не переступая еще порога.

— Милости просим! — широко улыбнулся Жербов, увидев Таню.

— Представьте меня! — Таня кивнула в сторону Мелоса-младшего. — А то мы с Мишей незнакомы, а у меня к нему есть дело.

Интуиция подсказала ей, что с Жербовым, да возможно и с Мишей, следует держаться именно так — наступательно и бесцеремонно.

— Охотно! — снова изобразил широкую улыбку Жербов и обратился к Мише: — Имею честь представить! Перед тобой Таня Зарубина..
.
— Татьяна Михайловна! — поправила она.

— ...Татьяна Михайловна Зарубина, жена Сережи Зарубина. Она работала ранее в лаборатории твоего папы, а теперь...

— Теперь я в аспирантуре, на кафедре философии, в Перми. Тема моей диссертации: «Философские проблемы создания искусственного интеллекта». И я хотела бы задать вам обоим несколько вопросов.

— Очень приятно познакомиться! — вежливо приподнявшись, улыбнулся Миша. — Папа очень высокого мнения о вашем муже.

— Мы будем хором отвечать на ваши философские вопросы или по отдельности? — поинтересовался Жербов.

— Лучше по отдельности, — строго ответила Таня. — И я хотела бы начать именно с вас! Когда вы освободитесь?

Жербов вопросительно посмотрел на Мишу: когда, мол, я освобожусь? Тот пожал плечами и поднялся.

— Можно хоть сейчас. Я пойду пообедаю. А потом мы продолжим.

Отец попросил его ознакомиться с жербовскими отчетами, и Миша взялся за это дело со всей серьезностью. Он настроился выжать из Эрика все соки, накопленные им за годы беззаботного существования, поубавить его жизнерадостность.

— А когда можно поговорить с вами? — торопливо обратилась к нему Таня. — Александр Феоктистович мне прямо сказал: «Обязательно поговорите с Мишей!»

— Со мной? — Миша посмотрел на нее недоуменно. — Если б еще знать, о чем?

— О том же: об искусственном интеллекте! Александр Феоктистович сказал, что вы большой знаток философии.

— Папа, как всегда, преувеличивает! — усмехнулся Миша. — Но, в принципе, я согласен. Например, завтра, после обеда, вас устроит?

— Вполне.

— Всего доброго! — попрощался Миша и вышел.

Таня села к столу и достала из сумки большой блокнот. Жербов скрестил руки на округлой груди и, откинувшись на спинку стула, насмешливо сощурил глаза:
— Ну-с, Татьяна Михайловна! Так что же вас интересует?..

**********************************

От Жербова Таня вышла взвинченная. Его хамство, шутовские ужимки были ей знакомы и раньше и не произвели на нее особого впечатления, но она никогда не представляла, что самый ближайший соратник Мелоса может так категорично высказаться о его идеях: «Это химера! Это ничем не подкрепленная фантазия! Александр Феоктистович великий человек, но великим людям свойственны и великие ошибки!»

И это вместо былых его славословий в адрес Мелоса! Значит, что-то произошло! Может быть, дело и вправду зашло в тупик, а Мелос просто продолжает водить публику за нос?.. Но с чего это Эрик вдруг так разоткровенничался?

Таня хотела зайти к Сергею, поговорить с ним, но вспомнила, что он уехал в аэропорт, провожать французов.

«Какое мне дело до их отношений! — подумала Таня. — Жербов женат на дочери Мелоса: свои люди, как-нибудь договорятся — они друг друга стоят! Мое дело — написать диссертацию, стать кандидатом философских наук, а сделают или не сделают они свой дурацкий искусственный интеллект — не моя забота. Сережу вот только жалко! Он как наивный дурачок смотрит Мелосу в рот и не думает о будущем. Если вся эта авантюра кончится крахом, Мелос спокойно выйдет на пенсию, Жербов будет кропать свои программы, а кому будет нужна Сережина физика?..»

Вечером она рассказала Сергею о своей беседе с Жербовым.

— Вот оно как! — удивился Сергей. — А я вчера услышал, что Жербов намылился в Ленинград, и ничего не мог понять. Думал, у них с Мелосом какие-то семейные неурядицы: тесть с зятем не ужились. А тут, оказывается, идейные разногласия!

— Так Жербов уезжает? — в свою очередь удивилась Таня. — Ну и как же теперь будет ваш искусственный интеллект?

— А примерно как был, так и будет. Честно говоря, я особой пользы от Жербова не видел. Он сам по себе, мы сами по себе.

— Вот то-то и беда, милый: ты чересчур беззаботен! Дальше сегодняшнего дня не смотришь. Зарылся в свою физику. А Жербов начнет на каждом углу нести, что кристаллический мозг — химера, что искусственный интеллект можно создать только программным путем. И вашу лабораторию прикроют, не посмотрят на все былые заслуги и титулы Мелоса.

— Ну и что ты предлагаешь?

— Пока ничего. Завтра у меня будет встреча с Мишей.

Александр Феоктистович сказал, что он в курсе его идей. Надо заслушать обе стороны!

— Завтра? — Сергей с некоторым сомнением посмотрел в решительное лицо жены. — Ты с ним договорилась?

— Да, после обеда. А в чем дело?

— Дело в том, что завтра после обеда мы с Мишей будем в яхт-клубе.

Александр Феоктистович попросил нас заняться лодкой. Миша, наверное, забыл, но отец ему, безусловно, напомнит.