Дом света

В первый рассветный час и в последний час перед закатом пустыня преображается в сияющее драгоценным многоцветием море. Песок оживает, сонмы бликов движутся во след Солнцу, словно зыбкая рябь новорожденных волн. Белый солёный песок, ты же был когда-то дном настоящего, живого моря... Ты помнишь, как над тобой проплывали сильные, окованные в кольчугу блестящей чешуи рыбы, название которых звучали когда-то так просто и обыденно, а теперь кажутся именами диковинных чудищ бестиария? Ты помнишь, как над тобой пели волны: то ласковым шепотом нежной сказки, то удалой бурей с лихим посвистом ураганного ветра? Ты помнишь, как над водной гладью белели крылья парусов и крылья чаек? Ты помнишь? Помнишь.

И я помню. Помню как провожала, стоя на берегу молодого мужа. Босая, в легком льняном платье. Мы жили на маленьком скалистом островке посреди бушующих волн в "доме света" - маяке, что указывал путь кораблям. Молодой смотритель и его жена.
Мы были безмерно богаты крылатым, ликующим счастьем первой и единственной любви.
Мы были обручены звонкой волной и золотым Солнцем.

Что можно вырастить на обласканной ветрами и солёными брызгами скале? Я растила дикие злаки, а из них пекла хлеб - тонкие, круглые лепешки, что мы ели лишь в дни праздников... А когда праздник - решали сами, если душа поёт, значит, праздник. И если нет лепешки из муки, то всегда есть иной хлеб - нарядное алое Солнце и щедрое море, заботившееся о том, чтобы мы всегда были сыты. Так мы и жили - праздновали каждый день. Небольшой пролесок за домом и маяком мы называли лесом. Как же иначе, если там высились над обрывом настоящие душистые сосны с янтарными слезами, шелестели шелковые бледно-бирюзовые травы и алые ягоды - сладкий эликсир жизни. Были и чёрные ягоды - ядовитые глаза ночных птиц, что странствуют между миром живых и миром мёртвых.
Наш маленький островок, море с его крылатыми кораблями, крикливыми птицами и жемчугами глубин, был для нас всей Вселенной. Впрочем, как иначе?

Ночью когда мы  поднимались, чтобы зажечь маяк, на самый верхний его этаж, едва касаясь пальцами тонкой перегородки балюстрады, мы видели перед собой - единую, лишенную горизонта, чернильно-синюю красоту! В то время когда на небе нет ни Луны, ни звёзд, небо и море сливаются в чудесное, мрачное единство. Эта красота была такой бездонной, завораживающей, невероятной. И если бы в её глубинах не начинали вспыхивать звёзды, эта прекрасная молчаливая ночь, поглотила бы весь дневной мир без остатка, погрузив время в вечность.
В вечность, что была до него, что будет после него, и разумеется есть и сейчас. Мы слышим дыхание этой вечности за левым плечом, но знаем, что оборачиваться нельзя. Обернувшемуся нет дороги обратно, тот кто посмотрел в глаза вечности - стал ей навсегда.

Каждый вечер мы, держась за руки, преодолевали притяжение синей бездны и зажигали пламя маяка. Если знаешь, что ты - звезда - сияешь смело, потому что иначе невозможно. Быть звездой, значит сиять. Таково предназначение нашего дома и нас - быть звездой, что указывает путь странникам и их кораблям в бескрайнем, лишенном дорог, космическом просторе. Нестрашно слушать шепот вечности за левым плечом, нестрашно сиять благодаря и вопреки ей. Ночь всегда сменяется днём, а день ночью. Время и вечность, словно дыхание Той, что одни народы зовут Великой Матерью и Пряхой Истории, а другие - Богом.

Наш маленький (нет, такой большой!) мир тоже дышал, жил в собственном ритме.
Каждой утро я провожала мужа в море. Он уходил с ловчими сетями для рыбы, а возвращался ближе к полудню с пёстрым уловом. Я варила суп из мелких рыбёшек, крупную рыбу запекала или солила с щепоткой, подаренных моряками пряностей. Муж расправлял сети и рассказывал истории о невероятных чудесах во дворце морского царя-дракона, о песнях русалок, чья красота может погубить каждого, чьё сердце ещё не знает взаимной любви земной женщины, о грозных штормах, о живых и потопленных кораблях. Я слушала, улыбалась, тихо напевая без слов... Мелодии моих песен всегда были созвучны настроению его историй.
Вечером мы зажигали маяк и муж принимался за свою давнюю поделку - костяной гребень, украшенный жемчугом. Он делал его долго, прикладывая не только всё мастерство и старание, но и всё волшебство былей и легенд, которое дарило ему каждый день море.

В то утро я стояла босая на берегу, море ластилось к моим ногам, словно большая сказочная кошка. Белая рубашка мужа была похожей на парус его быстрокрылой лодки. Мы помахали друг другу, зная, что ближе к полудню встретимся вновь, но что-то в этот день пошло не так, как всегда. Возможно, Та, чей вдох - время, а выдох - вечность, засмеялась. Вместо полудня настала полночь, перепутались нити и море исчезло.
Как может обмелеть и стать пустыней древнее море? Как может исчезнуть тот, что зажигает каждый вечер маяк вместе со мной? Может ли летать птица с один крылом? Может ли пылать огонь, если нет ни одной искры?

Наш остров оказался в окружении белой, солёной пустыни.
У подножия скал возникло небольшое поселение добытчиков. Они собирали белые кристаллы и обменивали их на еду и небольшие медные монетки. И я собирала соль, меняя её на пищу. Соль, мои слёзы, я обменивала на право жить дальше, верить.
Верить, что вернётся море, а вместе с ним и мой муж. Каждый вечер я продолжала зажигать маяк.

Пока я была молода и красива, многие предлагали мне оставить домик смотрителя и дом света, ставшего теперь ненужным. В округе не было и капли морской воды, и ни одного корабля. Те корабли, что находили далеко от прежнего берега были пустынны и мертвы. Зачем им маяк? Меня звали желанной супругой и хозяйкой в чужие дома, убеждали оставить кости прошлой жизни голодным бродячим собакам.
Я отвечала на предложения отказом и оставалась на маяке, деля свои дни и пищу с бродячими псами.
Лета и зимы сменяли друг друга, год за годом песчаные бури превращались в снеговые и обратно. Мои волосы побелели, а руки стали тонкими, словно ветви ивы. Я по прежнему продолжала зажигать свет, но теперь мне хватало сил лишь на небольшую свечу на самой вершине маяка.
Жители деревни говорили, что я - безумная старуха, чей муж сгинул вместе с морем или вовсе ушел к другим женщинам и другим берегам, а я выжила из ума от горя.
Взрослые сторонились меня, а самые смелые дети приходили тайком ко мне в гости  - подержать в руках настоящий жемчуг и послушать истории - песни.

В одну лунную ночь, ближе к полуночи, Та, в чьих руках пряжа судеб, вновь засмеялась. Полночь сменилась небывалым ликованием света и красок. Наш маяк сиял в полную силу, сиял посреди невозможного, золотого полудня. У скал нашего острова вновь плескалось море, слившееся в огненное единство расплавленного метала со светлым, нестерпимо-ярким небом. 
Волны сияющего моря бушевали, поднимаясь всё выше и выше. Казалось, сам морской царь-дракон танцевал, праздновал своё возвращение. Я вновь была молода, полна радости и любви.
К маленькой смотровой площадке маяка причалил лёгкий лепесток парусной лодки.
- Вот твоя жемчужная корона глубин, возьми её Хранительница! - с такими словами вернулся мой муж. Я улыбнулась и обняла его.
У птицы вновь два крыла и она может летать...
Мы вновь будем каждый вечер вместе зажигать маяк.

Где-то в далеком и несбывшемся мире, люди потеряли маяк.
Впрочем, был ли он? Зачем в пустыне маяк? Там же нет кораблей.
Кажется, на маяке жила безумная ведьма... Нет, показалось, ведьмы же бывают только в сказках. Пока люди спорили и гадали, по радио чей-то чужой, далёкий голос сказал: "Там, где было однажды море, оно будет вновь".