Хармс, 2017 г. , реж. И. Болотников

Анализировать чудо трудно. Из чего вообще состоит фильм? Из сценария, актеров, интерьеров, натуры, костюмов, операторской работы, монтажа, музыки... и того, что превращает эти разрозненные компоненты в цельную реальность — замысла режиссера, главной магии любого кино.
Основой сценария этого фильма стали жизнь и творчество (или жизнетворчество?) русского писателя 20-30-х гг. прошлого века Даниила Ивановича Ювачева-Хармса. Но стройного повествования о жизненном пути этого человека вы здесь не найдете. Факты биографии и фрагменты произведений перемешаны в фильме, как стеклышки в калейдоскопе, и создают особую реальность, где жизнь переплетается с творчеством, Ленинград 30-х годов — с современным Санкт-Петербургом, персонажи абсурдистских сценок Хармса ходят по петербургским улицам, живут в коммуналках, стоят в очередях, Даниил Ювачев гибнет в питерских «Крестах» в блокадную зиму, а Даниил Хармс идет по сегодняшнему Петербургу, невозмутимый, с трубкой, и не особенно выделяется из толпы... С этой карусели не хочется сходить, эта перевернутая реальность притягивает, как притягивают странные произведения этого загадочного писателя. Его архив сохранился чудом на обрывках листов бумаги, в немногочисленных тетрадях, в хаосе обысков и блокадных буржуек, в аду военного Ленинграда, одной только доброй волей Якова Друскина — последнего из уцелевших «чинарей»... Биография Хармса стала известна нам спустя сорок лет забвения только благодаря доброй воле Владимира Глоцера, по крупицам собиравшего свидетельства оставшихся в живых современников. Несомненно, фильм о Хармсе и должен быть таким - хаотичным, перемешанным, абсурдным... и волшебным. Как и его главный герой.
О загадочности Хармса говорю не просто так. Что касается его личности, тут вопросов больше, чем ответов. Был ли он действительно сумасшедшим (о чем имел справку и всегда носил ее с собой)? Обладал ли даром предвидения? Был ли гениальным писателем, пожалуй, единственным представителем русской литературы абсурда, или его странные произведения — бред душевнобольного? Сама его смерть овеяна тайной. В неразберихе блокадного Ленинграда не осталось ничьих воспоминаний о том, как погиб Хармс, не осталось могилы. Человек будто бы исчез, растворился в петербургском воздухе. Страшный, трагичный — и, с точки зрения жизнетворчества, красивый финал.
Был ли Хармс гениальным или сумасшедшим — вопрос открытый. Несомненно одно: он был чувствителем — человеком, остро чувствующим безумное время, в котором жил, в котором среди белого дня бесследно пропадали люди, где печи, топящиеся человеческими телами и предметы быта, сделанные из человеческой кожи, вскоре станут реальностью. Это «чувствительство» и делало Хармса пророком. А время было безумным по обеим сторонам фронта. В Европе тогда же творил легендарный Франц Кафка, еще один безумец, вошедший в историю мировой литературы. Они оба творили литературу абсурда, не зная друг о друге. Хармса называют «русским Кафкой». Разница лишь в том, что мы своего Кафку не только убили, но и забыли.
Теперь о фильме. За полтора часа нам показали все, что известно о Хармсе. О быте (безбытности), образе жизни (эпатаж), семье (отец — Иван Ювачев — революционер, богослов и толстовец, мало понимающий сына, но безмерно его любящий), друзьях (Введенском, обэриутах, впоследствии почти подчистую выкошенных репрессиями), любимых женщинах (красавице Эстер Русаковой, погибшей потом в лагерях, и Марине Малич, чья биография стоит отдельного фильма). А также мы увидим безумный Ленинград 30-х годов, радостный, страшный... и какой-то современный... то есть, вечный. Подобные странные диалоги можно услышать на улице и сейчас, люди мало меняются. Возможно, что материал для своих абсурдистских сценок Хармс так и брал из жизни — подслушивая. Нужны только правильно настроенные уши (и души), на самом деле.
Основой для сценария служили жизнь, воспоминания о ней и творчество. Воплощать эту жизнь в художественный фильм выпало актерам. «Хармс» - фильм совместного производства, и актеры в нем заняты, в основном, иностранные и российскому зрителю малознакомые.
Войтек Урбаньский — польский актер, исполнитель заглавной роли. О внешнем сходстве с прототипом судить трудно. Несмотря на то, что после Даниила Хармса осталось много фотографий, сложно определить, как он все-таки выглядел на самом деле. На всех своих фотографиях он разный, на всех — в образе. Впрочем, для внешнего сходства есть гримеры и костюмеры. Но вот дух этого персонажа ухвачен точно. Сам Даниил Иванович взял себе иностранный псевдоним, с детства учился в немецкой школе, хорошо знал немецкий язык, необычно одевался, на улице его дразнили «американцем» - так что вполне логично, что его роль исполнил иностранный артист. Его даже не стали переозвучивать.
Сам Урбаньский говорит, что шел к образу Хармса через руки. И действительно, современники отмечали еще один талант Хармса — талант фокусника. Правда, в фильме сцен с фокусами нет. Но есть на редкость выразительные руки: дрожащие руки загнанного в угол человека, докуривающего последнюю сигарету, прозрачные пальцы умирающего, ласково гладящие последнее близкое живое существо — сидящую на груди тюремную крысу (хотя, конечно, не было в ту блокадную зиму в Ленинграде никаких крыс. А вот последний инстинкт дотронуться, приласкать — был. Отсюда и сцена).
Этого не заявлено, но к Хармсу Урбаньский явно шел еще и через детскость. Но это, конечно, на поверхности: лучшие детские писатели получаются именно из неповзрослевших детей, не проработавших свои детские травмы. Как правило, люди это для своих близких невыносимые, причиняющие им много боли. Хармс тоже мучил свою жену изменами, но в фильме это хорошо обыграно: когда Марина застает его с другой, он сворачивается в клубок и плачет.
Очень хороша в роли Марины Малич литовская актриса Аисте Дюржите с ее солнечной улыбкой. Реальная Марина прожила очень долгую непростую жизнь — достаточно сказать, что отыскал ее В.Глоцер в Венесуэле, уже глубокой старухой, и тогда она уже была человеком, этой жизнью изрядно подраненным. Но та пора беззаботной, хоть и тоже нелегкой, молодости, когда ничего не воспринимаешь всерьез и все смешно, - эта пора удалась актрисе очень хорошо.
Что касается исполнителей ролей второго плана, трудно сказать что-то определенное. В центре повествования — писатель и окружающий его мир. И люди — такие, какими их видит он. Все остальные персонажи показаны эпизодически. Да, собственно, если говорить о реальных биографиях Эстер Русаковой, Александра Введенского и других людей из ближнего окружения Хармса, то информации о них настолько мало, что они напоминают персонажей произведений Хармса — появились и исчезли почти бесследно в мясорубке сталинских репрессий.
Хочется сказать о Никите Кукушкине в маленькой эпизодической роли чекиста. Вот это перерождение из странноватого паренька, не то юродивого, не то городского сумасшедшего, в циничного сотрудника органов выполнено действительно мастерски.
В части монтажа хочу отметить сочетание кадров документальной хроники 30-40-х гг., художественных съемок и съемок современного Санкт-Петербурга. Реальность, которую нам демонстрируют, условна, правда перемешивается с вымыслом, действительность с мировосприятием, жизнь с творчеством, в пространстве творческой мысли взаимопроникновение миров — обыденная штука. Нет разницы между выдуманным и реальным, нет времени (о чем и часы без стрелок свидетельствуют), а значит, нет и смерти.
Открывший этот секрет — чудотворец, даже если он и не творит чудес.