Обретение

Сергей Виниченко

 Обретение

Стояло жаркое и сухое лето 1991 года. Я собирался поехать в Камышловку по неотложному делу. И вот уже спидометр моей «Планеты» начал вращение, медленно меняя цифру за цифрой. Под колесами мотоцикла – пыльный казачий тракт, петляющий между озерами и упирающийся в смутно синеющую  вдалеке линию горизонта. Слева от меня медленно бежит «царская дорога». Где я только не слышал это название в иных местах, где местные жители с гордостью называли именно так  какую-нибудь едва заметную, заросшую спорышом, полевую дорогу. Я даже не вступал в споры по этому поводу, чтобы не разочаровывать собеседников. Лишь однажды невольно рассмеялся, услышав из уст известной алматинской блогерши, посетившей наши края, историю о том, как она ехала прямиком по «царской дороге» из Боровского в Пресногорьковку.
Ох уж эти кухонные историки и блогеры, снимающие для любителей тик-тока свои сенсационные видео! Они превращают историю в ненаучную фантастику, выдвигая ложные гипотезы и вводя в заблуждение обывателя. Но ведь, чем чудовищнее ложь, тем легче в нее поверят, говаривал в свое время один известный нацистский преступник. Да и вообще, известно ведь, кто есть отец лжи.
 «Царская дорога» была только одна, и я ехал именно там, где в таком же засушливом, горячем августе, ровно сто лет назад, везли в почетном конвое последнего императора России, сгинувшего в подвале Ипатьевского дома. Тракт Троицк-Петропавловск представлял собой низкую полураспаханную насыпь, местами полностью исчезающую, чтобы дальше вновь возродиться через несколько сотен метров.
Еду дальше. Слева возникает небольшая березовая роща. Подростками мы закопали под крупной березой бутылку с посланием в будущее. Цела ли она?
С опушки леса в августе 1919 года вели наступление на Камышловку красные полки, прочно оседлавшие тракт. А с той  возвышенности прицельно били по ним трехдюймовки 2-го Сибирского казачьего артдивизиона. Где-то здесь сотник Красноусов, умерший в Австралии, потерял в спешке отхода снарядный ящик.
За озером Маркино уже выглянули из-за деревенского кладбища рассыпанные по околице Камышловки избы. Двести лет назад здесь стояло редутное укрепление, ныне распаханное и совершенно забытое. Один Бог знает судьбу драгун его небольшого гарнизона. Надо бы прозвонить его периметр металлодетектором.
Я ехал к Анне Ивановне Пономаревой. Баба Аня была настоящей казачкой. Её родной дядя Николай Сухов, полный георгиевский кавалер, погиб на Алтае, в схватке с красными партизанами. Высокая, сухощавая, седоволосая бабушка всю жизнь прожила  в старинном бревенчатом пятистеннике, построенном до революции её отцом. Здесь она родилась, здесь и состарилась вместе с домом, украшенным веселыми резными наличниками, кое-где треснувшими и отпавшими. Ворота тоже были из того времени – с крышею над воротинами и резными петухами на столбах.  Поднявшись по высокому скрипучему крыльцу, я толкнул дверь и шагнул в темноту куреня, сразу оказавшись в небольшой кухне. Русская печь с лежанкой, полати – это я хорошо зашел! Из современных вещей бросился в глаза лишь черно-белый телевизор «Горизонт». Я стал озираться по сторонам - иконы в «красном «углу не было.
-С чем пожаловал, мил человек,– баба Аня тяжело поднялась с табуретки мне навстречу, – поросяток я всех давно раздала, а больше у меня и взять нечего.
-Да я не за этим. У меня другое дело к вам. Говорят, у вас икона есть монастырская, – я не стал темнить и сразу приступил к делу.
-Ох, сынок, опоздал ты, – вздохнув и махнув рукой  в мою сторону, - ответила баба Аня.
-Курганцы на днях заезжали, деньги предлагали, пенсия то у меня  – кот наплакал.
Мой план рушился как карточный домик. Неужели опоздал?
-Откуда у вас икона? – попытался я разговорить бабушку.
-Молодая была. В монастыре церковь под школу передали, выносили всё –– иконы разбирали и я взяла, – баба Аня, помолчав, продолжала, – а в последнее время она стала трещать по ночам, пугать меня.
Бабушка стала в волнении ходить по комнате, машинально поправляя занавески на окнах. На несколько минут воцарилось молчание, лишь половицы тихо поскрипывали под тяжестью ее шагов.
-А можно на нее посмотреть? – не веря в удачу, спросил я.
-Пойдем со мной, – хозяйка распахнула небольшую дверцу в стене – комнатка была захламлена всякой домашней утварью. Баба Аня сунула руку в  щель между шкафами выудила на свет икону метровой высоты.  На иконе с полукруглым верхом был запечатлен в полный рост образ Богородицы с Младенцем на руках.
По всей длине иконы пролегла неширокая полоса, уничтожившая часть изображения – так подействовала вода из протекавшей крыши.
-Как же запылилась,– мелко крестясь, запричитала бабушка, и, схватив лежащую на полу тряпку, стала елозить ею по лику Богородицы. Ошалев от такого святотатства, я выхватил тряпку из рук бабы Ани  и бережно вынес икону на свет.
В потоке солнечного света она преобразилась, заиграла новыми красками  – несомненно, я держал в руках икону, перед которой когда-то молились монахини  и паломники монастыря, и сама настоятельница – игуменья Евпраксия, в миру Анна Васильевна Петухова, расстрелянная в марте 1921 года.
Действовать предстояло быстро и решительно.
-В Пресногорьковке церковь восстанавливают, не желаете передать в нее икону? – сухим, официальным тоном обратился я к бабе Ане.
- Ну как же, а курганцы?– вопросом на вопрос ответила бабушка. И продолжила: Они же мне заплатить обещали.
Почувствовав сомнения в ее голосе, я не отступал.
- Вы в своей юности совершили такой поступок – растащили храм, разорили его. Теперь у вас есть возможность искупить грехи молодости. Икона будет радовать людей в храме и давать им облегчение. Разве этого мало?
Реакция на мои слова была неожиданной – бабушка вдруг задрожала всем телом и, горько заплакав, опустилась на лавку.
-Сколько я об этом думала, ночами не спала. Помру, а меня спросит Боженька за это грех мой.
Она закрыла лицо руками. Плечи ее тряслись. Мне стало не по себе за то, что я довел бабулю до такого состояния. Я подошел к ней  и мягко взял за плечо.
-Все будет хорошо, Анна Ивановна, – все исправится…

Так прихожане нашего храма обрели икону, а баба Аня обрела покой.

Когда я стою в храме перед иконой Божьей Матери с Младенцем, обновленной местными живописцами, я вспоминаю старую казачку Анну Ивановну Пономареву и мне становится тепло на душе.

 Давно нет ее на белом свете. Нет дома,  нет и самой Камышловки. А икона жива…
Иконы, как и рукописи, не горят…

Фото 22.02.2021 автор у иконы с журналистом Т.Сулейменовой