Укрощение некоторых вольных дагестанских обществ

«Укрощение некоторых вольных дагестанских обществ и поимка ал-Хаджжи Шафи-бека» [1827]

«Однако нельзя сказать, чтобы усилия Нуха [Нух-хан, известно, что у него был сын по имени Мухаммад-хан — прим. А.А.] и Заала [также «Заам» — Ерсинский бек, приходился сыном покойного ‘Абд Аллах-бека б. кади Рустам ал-Йарси, ‘Абд Аллах-бек ал-Йарси был женат на дочери Кубинского хана Фатх-‘Али-хана ал-Кубали — прим. А.А.] остались бесследны в тех местах, на которые они их направили после неудачного похождения в Табасарани.

Успеху их в этих пунктах они обязаны частью довольно удачному, предусмотренному Ермоловым, нападению 7-го июля [1827 года] Шекинского и Ширванского ханов с значительными силами на м. Сальян [вероятно населённый пункт юго-западней Шемаха, не путать с одноимённой областью на юге Ширвана — прим. А.А.], вследствие чего наши фонды в крае сразу упали, но ещё большею частью усилиям Самухского на’иба ал-Хаджжи Шафи-бека [ас-Самухи], на’иба Бумского магала Агарза-бека [Ага-Риза ал-Буми — прим. А.А.] и многих других своих сотрудников. В среде их ратовал против нас даже и Нухинский полицмейстер [начальник полиции — прим. А.А.] ал-Хусайн-бек.

Все эти лица, действуя одновременно в разных концах Дагестана, возбудили враждебные намерения против нас нескольких вольных обществ, начиная с непокорного нам Дидойского, в враждебной деятельности которого не приняло участия одно только селение Готокорели. 11-го июля [1827 года] дидойцы собрались во всеоружии невдали от Куткашенского магала, под предводительством своего главного возмутителя белада Бегая, и выжидали известия о результате Сальянских событий. Но персияне в это время были прогнаны, и в Куткашен быстро следовала [3-я мушкетерская] рота апшеронского полка [поручика Войцеховича 2-го], посланная генерал-майором Краббе в распоряжение Шекинского коменданта майора Виниери для восстановления порядка.

Пользуясь этими обстоятельствами, благоразумный Куткашенский на’иб Бала-бек уговорил бунтливое население поскорее разойтись — и не мог повлиять только на одного ал-Хаджжи Шафи-бека, который, удержав при себе партию в 120-ть человек, бросился с нею на грабеж в Кабалинские магалы, не думая там встретить наши войска, в чём и уверил своих сообщников. Но на границе провинции он неожиданно наткнулся на наши караулы, и партия его тотчас же скрылась в горы и разбежалась по домам, а при нём остались только четыре нукера, четверо микрахцев [вероятно упомянуты жители села Микрах — прим. А.А.] и четыре жителя селения Мискинджа.

22-го июля [1827 года] прибывшая Апшеронская рота была обращена в Кабалинские магалы и двинулась по Куткашенскому ущелью для подкрепления народной Шекинской конницы, в числе 350 человек, посланной внутрь Дагестана, под предводительством [Куткашенского на’иба] Бала-бека, для установления порядка и поимки Шафи-бека. 23-го числа [1827 года], ночью, когда Шекинская конница стада биваком под одним из хребтов, ал-Хаджжи Шафи-бек, с своими двенадцатью приверженцами, напал на караул, расположенный в Бумском ущелье, но, потерпев здесь неудачу, бежал далее в Дагестан.

26-го числа [июля 1827 года] Бала-бек [Куткашенский на’иб] прибыл в сел. Куруш, вытребовал отсюда, а затем, и из сел. Ахты, старшин и доставил их в деревню Мичек [Мичеклы]. Перейдя на другой день к Микраху [Микряг] и призвав к себе старшин этого селения, он потребовал у них всех Шекинских и Кубинских беглецов; но их, к сожалению, здесь уже не было, и оказалось только семейство ал-Хаджжи Шафи-бека, состоявшее из четырех женщин, которых, вместе с хозяином дома, поручили юз-баши отправить к полковнику Мищенко; семилетний же сын ал-Хаджжи Шафи-бека был спустя немного найден в вершинах Бумского магала, где его укрывал один шекинец.

29-го [июля 1827 года] числа курушские старшины в числе 30-ти человек были приведены к присяге перед ротою Апшеронского полка и дали четырех аманатов. Через три дня майор Виниери, для приведения в окончательное повиновение вольных обществ Дагестана, выслал 150-ть человек пехоты и 300 человек Ахтынской конницы, а на другой день, 3-го августа, и сам выступил вслед за ними с ротою апшеронцев и 200 конных. 5-го августа он вытребовал у селения Мискинджа всех Ширванских и Кубинских беглецов и приступил к приведению на верноподданство неповиновавшихся нам доселе вольных обществ. Шафи-бек тем временем скрывался в трущобах, где находил убежище и содержание у многих своих приверженцев.

При таком положении дел в Дагестане, дидойцы приготовившиеся, при пособии смежных обществ, для нападения на Кахетию в числе тысячи человек, потеряли свою энергию, и, хотя в последних числах июля [1827 года] двинулись на плоскость — собственно скорее для того, чтобы не подорвать своей репутации в глазах прочих дагестанцев, но усмотрев принятые полковником князем [Кабардинским] Бекович-Черкасским предосторожности, повернули назад и разошлись по домам.

Белад Бегай [личность не идентифицирована — прим. А.А.] изъявил нам покорность — хотя весьма кратковременную, и в залог верности прислал в наше распоряжение своего племянника. Что же касается до жителей селения Готокорели, в числе 400 дворов, то они выслали к нам в сел. Шильды пять своих представителей с просьбою принять их под покровительство русской власти и дозволить им свободный приход в Кахетию. По отобрании от них присяги на верность, просьба их была уважена. Примеру их вслед затем последовали ещё пять шильдо-дидойских селений, в числе 600 дворов.

Ал-Хаджжи Шафи-бек, зная хорошо, что преданность, выраженная нам вольными обществами Дагестана, далеко неискренняя, готовая при первом удобном случае замениться враждою, не торопился прибегать к нам с повинною. В этом поддерживал его и Нух-хан, уверявший, что в самом близком будущем готовится осязательный толчок для парализации чувств, вынужденных нами у дагестанцев. Нух-хан на этот раз оказался правдивым, потому что не прошло двух-трех недель, как в Дагестан явился посланный Аббас-Мирзою — Умалат, «с двенадцатью тысячами туманов» [т. е. 120 000 рублей — прим. А.А.], для найма горских народов в армию принца и вообще для возмущения их [см. Докладная записка г. ад. Сипягина корпусному командиру от 29-го августа 1827 г. №107.]. Шамхал Тарковский окончательно перетрусил от сюрприза, явившегося в лице его отверженного зятя, и между прочим писал генералу Краббе:

«Без сомнения, все дагестанские народы предадутся ему и пристанут к нему, ибо несением и исполнением поручаемых им служб стеснены они и всегда желали приезда Умалата. По прибытии его с деньгами, обнадеживанием и одними уверениями мы уже ничего не сделаем, и никакого успеха быть не может. Остается только нам средство, чтобы десять тысяч войск непобедимых российских поставить в Дагестане, дабы дагестанцы обращали внимание и страшились их, и тогда уже, с одной стороны, показав им войска, а с другой — давая им уверение, можно сим способом удержать их мирно в домах своих. Без сего, клятвою и обнадеживанием никакого успеха в деле получить нельзя».

Однако Шафи-беку не привелось погулять с Умалатом: в двадцатых числах августа [1827 года], т. е. немедленно по прибытии Умалата, он был схвачен и, вместе с 12-ю своими приверженцами, Шекинским комендантом майором Виниери заключен в Нухинскую тюрьму. Местные власти и все благонамеренные люди торжествовали, а Виниери просил Сипягина:

«Дабы ал-Хаджжи Шафи-бек с шайкой своею был удален навсегда, и чтобы имя его, поколебавшее многие умы и привлекавшее к разбою, изглажено было навсегда в Шекинской провинции. Мошенник этот не должен более видеть своей родины — писал Виниери — и того места, где разбойнические дела его приводили в ужас народ. Никогда нельзя ожидать от него исправления, ибо врожденное зло, руководившее им доселе, останется в нём навсегда; никогда нельзя ожидать от него преданности к нашему правительству, ибо измену носит он как яд, и при первом случае будет путеводителем к бунту и мятежу».

Но ни торжество нашей власти по случаю поимки фанатика, наводившего ужас в особенности на армян, ни проклятия Виниери не одолели ловкости и других «врожденных» качеств завзятого тарикатиста: при препровождении его из Нухи в Тифлис, он бежал и очутился у джарцев. Здесь он явился к Джарскому старшине Махмуд-хаджжи и так обольстил его своими хитросплетениями, что положительно заставил старика поверить себе. Он рассказал ему, что бежал не для того, чтобы избегнуть наказания и приняться за прежнее ремесло, а, чтобы пробраться к Аслан-хану [ал-Кури] и испросить его покровительства на прощение русских властей. В случае достижения цели, он обязывался служить верно и вечно, и, пользуясь дружбою с детьми Сурхай-хана [ал-Газигумуки], расставить им гибельную ловушку. Махмуд-хаджжи, удержав его у себя в гостях, донёс об этом князю Бекович-Черкасскому, а у Виниери ходатайствовал о прощении будто бы раскаявшегося плута. Князь Бекович-Черкасский и Виниери также были усыплены его обещаниями и особенных препятствий ходатаю не поставили. Вследствие этого ал-Хаджжи Шафи-бек получил свободу и возвратился на прежнее место своего жительства [деревня в Тифлисской губернии — прим. А.А.]».

Подготовил с примечаниями: ‘Али Албанви

Примечание: Письменные источники подтверждают и факт пребывания беков в Ерси и факт их выдворения оттуда. В материалах по истории Дагестана и Чечни под редакцией профессора Р.М. Магомедова [1910–2005] приводится «Рапорт» Кубинского окружного начальника барона генерал-майора Б.Е. Вреде главнокомандующему Отдельным Кавказским Корпусом А.П. Ермолову от 25 мая 1819 г. за №10 «О беспорядках в Табасарани», где в частности говорится, что «Кархлар-кум Майсум-бек Табасарана жаловался барону Б.Е. Вреде на Шах-Гирей-бека и на его брата Аслан-бека за то, что они, соединившись с Абдулла-беком Ерсинским, напали на одну деревню». Про ‘Абд Аллах-бека ал-Йарси мы читаем и в историческом произведении «Гюлистан-и Ирам» [«Райский цветник», 1841 г.] полковника ‘Аббас-Кули-ага Бакиханова [1794–1847]. Он пишет: «Между тем, бежавший Ших-Али-хан находился в деревне Ерси у своего зятя ‘Абд Аллах-бека, сына Казия Рустама».

Из дальнейшего следует, что несколько раз разбитый Ших-‘Али-хан бежал в Акушу где ему удалось привлечь на свою сторону около 3 000 акушинцев. Туда же, к нему, прибыл и ‘Абд Аллах-бек ал-Йарси. Видимо русские войска, после победы нал противником у села Марага, преследуя Ших-Али-хана заняли Ерси и ‘Абд Аллах-беку пришлось оставить Ерси. В «Гюлистан и Ирам» приводится возвращение ‘Абд Аллах-бека в сел. Ерси в звании кази, после победы Шах-‘Али-хана и ‘Абд Аллах-бека над полковником русской армии Мухаммад-кади [Магомед-Кази]. О факте прибытия русских войск в сел. Ерси рассказывали и местные информаторы. Известно, что ‘Абд Аллах-бек, ни Заам-бек по рождению ерсинцами не были. ‘Абд Аллах-бек ал-Йарси ат-Табасарани, был женат на дочери Фатх-‘Али-хана ал-Кубали, воевал на стороне своего шурина Ших-‘Али-хана ад-Дарбанди против русских властей [нач. XIX века]. В свою очередь Заам-бек ал-Йарси ат-Табасарани, в 1842 году перешёл на сторону имама Шамиля ал-Гимрави, за что всего его земли были переданы казне Российской империи. Известно, что Заам-бек имел тысячи десятин земли, владел несколькими аулами в области Табасаран.

Литература

1. Волконский Н.А. Война на Восточном Кавказе с 1824 по 1834 г. в связи с мюридизмом // Кавказский сборник, Том 11. 1887. С. 71–76. [Электронный ресурс] Режим доступа свободный. — Загл. с экрана (дата обращения: 07.01.2025). — Яз. рус.

2. Кавказский сборник под редакцией генерал-майора Чернявского, Том 11. Тифлис: Типография окружного штаба, 1887. C. 71–76. [Электронный ресурс] Режим доступа свободный. — Загл. с экрана (дата обращения: 07.01.2025). — Яз. рус.