Семья Агафонцевых

Я расскажу вам об одной семье. Семье Агафонцевых. Дмитрий Кириллович и Васса Григорьевна – это мои дедушка и бабушка. Родители моей мамы Евгении Дмитриевны. Дедушка и бабушка, которых я никогда в жизни не видела и мало что слышала. О них мне, пионерке, а потом комсомолке, почти ничего не рассказывали, потому что были они кулаки. И лишь много лет спустя я поняла, какие это были замечательные люди. И не стыдиться их, а гордиться ими надо было.
В семье росли шестеро детей - четыре дочери: Алёна, Палаша, Наташа, Евникия и два сына: Василий и Александр. (Ещё сколько-то детей умерло в раннем возрасте). Паспортов раньше не было. А когда моя мама при советской власти получала паспорт, сказали, что такого имени нет. Так Евникия стала Евгенией, а для родных осталась Еней. Семья была очень работящая, а потому не нищенствовали. Четырёх дочерей выдали замуж. Сыновей женили. И жили дедушка с бабушкой вместе с семьями сыновей. У Василия уже были две дочки: Надя и Люба. А у Александра трое детей: Петя, Боря и Галя. Жили они в деревне Курья Малмыжского района (Захватаево).
И тут пришёл приказ: из деревни сколько-то семей раскулачить. А где взять этих кулаков? Их в деревне никогда и не было. Но приказ есть приказ. Написали список более-менее зажиточных семей, где была и семья Агафонцевых: «У них же машина есть». И правда, машина была – молотилка. Забрали всё. Даже самовар, из которого они в последний раз не успели попить чай.
Отправили всех на север Кировской области, в Кайский район. Поселили в барак. А самое страшное  случилось потом. Кто-то донёс, что братья Агафонцевы не довольны советской властью.  А всего-то было сказано, что они не понимают, за что у них всё отобрали и их сослали к чёрту на кулички с малыми детьми да стариками-родителями. Братьев арестовали, посадили в тюрьму. Семьи голодали. Ребята постарше ходили просили милостыню. А у кого просить? Там все так жили. Потом власти «сжалились», и жену Александра взяли на работу сторожем. 
А братья работали в лесу на лесоповале. Кормили баландой – вода с несколькими кусочками картошки. Из красавцев-богатырей они превратились в ходячие тени. Младший уже еле ноги переставлял. А когда не смог переступить даже через тонкое брёвнышко, его отправили на кухню помогать повару. Только поэтому он выжил, съедая иногда очистку от картошки, а иногда ещё какой кусочек. А старший пока держался.
Однажды в лесу случился пожар. Видимо, убежать никто не смог, все сгорели. Но милиция предупреждала родных и знакомых: «Если кто-то объявится, сразу доложить властям». Василий не объявился. А Александр отсидел положенный срок. И когда им разрешили уезжать из Кайского района, они решили вернуться на родину. Жена Василия с дочками уехали, вроде бы, в Черкассы. У неё там были родные. А Александр с семьёй приехали в Курью.  Дедушка с бабушкой такой жизни не вынесли, где-то в ссылке и были похоронены. Даже фотографии ни одной не осталось. Так я их никогда и не видела.
Александра земляки приняли доброжелательно. А власти дали им жильё – бездействующую колхозную кузницу, совершенно не жилое помещение с земляным полом. Там они прожили несколько лет, пока не купили себе маленький домик. Младшая дочь, которая родилась в ссылке, умерла. А у Александра с Клавдией ещё родились два сына: Володя и Лёня. Мама и папа, чем только могли, помогали им. Старший сын Петя даже какое-то время жил у нас, в деревне Селино Кильмезского района. Они часто пешком приходили к нам, а это километров пятьдесят. «Придут, - мама говорит, - всё бельё - заплата на заплате, и под каждой заплатой вши». Она сразу топила баню. Сжигала их тряпки и давала более-менее приличную одежду. Когда у нас отелилась корова, телёночка отдали им. А ещё овечек.
Когда мама и папа вышли на пенсию, купили дом в Курье. И последние годы жили рядышком с братом. Там и похоронены.
А в 2011 году у этой истории появилось неожиданное продолжение. Это рассказ Нины Фёдоровны Брызгаловой (Дрягиной), подруги моей сестры, жительницы деревни Селино.
В 1946 году ей было лет 13. В деревню пришёл худой, оборванный, еле живой мужчина. После войны были такие, и это никого не удивило. Попросился у матери Нины переночевать. Пустили, дом большой. За разговорами он спросил про Евгению Дмитриевну. В деревне все знали друг друга. Он попросил сходить за ней. Когда мама пришла к ним, она узнала в этом человеке своего брата Василия, которого давно считала погибшим. «Братик мой…» - бросилась она к нему со слезами. И чтобы она не сказала «Вася», он быстро сказал «Саня», назвавшись именем младшего брата. Даже своё имя побоялся произнести.
Несколько недель моя мама и мама Нины выхаживали Василия. Топили баню, отмывали, отогревали, чем могли откармливали. Годы-то были голодные, послевоенные. И всё это тайком. Ведь даже в деревне были разные люди. Могли и сообщить "куда следует", что в деревне объявился подозрительный человек.
Документов, конечно, у него не было. А в это время умирает Алёша-Бим. (Тогда у каждого жителя деревни были прозвища). В сельсовете работала добрая женщина Паня. Как мама умолила её отдать документы Алексея Василию, никто не знает. Вроде бы, подарила ей отрез на платье, а может ещё что. Вот так стал Василий Агафонцев Алексеем. Алексеем Васильевичем Мелендиным. Примерно 1911 года рождения.
Долго задерживаться в деревне было нельзя, уйти он сам тоже не мог, так как до самой близкой пристани Донаурово было километров двадцать. Мать Нины работала колхозным конюхом. Лошадей не было. В конюшнях – только быки. Притом такие упрямые: без кнута и мата – никуда. Приходится удивляться памяти Нины. Она помнит даже кличку быка – Сынок, который был более покладистым. И вот ночью мать Нины запрягла Сынка, взяла Нину - и отвезли они Василия в Донаурово. А матери к утру нужно было вернуться обратно и Сынка поставить на место. Она оставила Нину с Василием, чтоб покупал билет на пароход не он, а Нина. Утром Нина купила билет до Вятских Полян, Василий уплыл, а Нина вернулась домой. Всё обошлось благополучно. Он даже сумел с кем-то передать, что направляется в Сибирь. Так что, может, где-то в Сибири есть наши родственники с фамилией Мелендины.
Прошло более полувека. Одно поколение сменялось другим, менялись правители, и менялась политика. А моя мама и Нина всё хранили и хранили эту тайну. В 1981 году мама умерла, так и не сказав ни слова о встрече со своим родным братом. И только в 2011 году Нина решилась рассказать нам об этом. Спасибо ей за историю, за память, и за то, что её мама приняла горячее участие в судьбе Василия Агафонцева.
Вот что нашёл в интеренете мой зять Евгений:
 Агафонцев Василий Дмитриевич
Родился в 1908 г., Кировская обл., Малмыжский р-н, д. Захватаево, Захватаевский с/с; русский; плотник.. Проживал: Кировская обл., Малмыжский р-н, д. Захватаево, Захватаевский с/с.
Приговорен: особая тройка при УНКВД по Кировской обл. 9 декабря 1937 г., обв.: по ст. 58 п. 10 УК РСФСР.
Приговор: ВМН. Расстрелян 14 декабря 1937 г. Реабилитирован 3 апреля 1989 г.
Источник: Книга памяти Кировской обл.
Почему приговор не был приведён в исполнение, где Василий был до 1946 года, и как сложилась его дальнейшая судьба – мне ничего неизвестно.

Агафонцев Александр Дмитриевич: 1909 года рождения
Место рождения: Малмыжский р-н, д. Захватаево Захватаевского с/с;
русский;
лесоруб Кайского леспромхоза.;
место проживания: Верхнекамский р-н, пос. Ожмегово Лойнского с/с
Осужд. 09.12.1937 особая тройка при УНКВД по Кировской обл.. Обв. по ст. 58 п. 10 УК РСФСР
Приговор: 10 лет лишения свободы.
Реабилитиация 20.06.1989
Источник: Книга памяти Кировской обл.

**
  На этой старой фотографии (1929 год) не семья Агафонцевых, а семья Шиляевых, то есть моего папы. Их тоже хотели раскулачить. Но дедушка сказал: "Никто не сможет выселить меня из моего дома, никуда я не поеду". Ночью, когда все спали, он залез на сеновал и повесился. Может поэтому семью не раскулачили. А хотели раскулачить потому, что у них было две или три коровы. А семья-то была посмотрите какая!!
Моя мама, Евгения (Евникия) Дмитриевна - в центре фотографии, в темной одежде, с ребенком на руках, а отец, Иван Семенович, - крайний справа.