Подруга

Фантазия по мотивам тетралогии Рихарда Вагнера "Кольцо нибелунга".
В рассказе, наряду с оригинальными, задействованы персонажи из первоисточника.

Посвящаю моей маме.



Венке была альвийкой, дочерью народа древнего и загадочного, о котором у людей сохранились лишь предания. А ещё Венке была хранительницей леса, его обитателей, видимых и невидимых. В особые ночи она водила хороводы с подругами, альвийками с лугов, из озёр и других лесов – внимательно следя, чтобы к танцу ненароком не присоединился человек, ибо история альвов знает случаи, когда смертный, будучи очарован их чудесным танцем, оказывался потерян для своего родного мира. А что может быть страшнее, чем стать чужим для собственного народа, забыв о своих корнях?

«Ничего», - подумала Венке.

И сразу же вспомнилась новость, что несколько ночей назад рассказала ей гостья – хранительница лесного озера. Та, правда, слышала эту историю от альвийки с горного луга – а той, по слухам, принесла её на хвосте сорока.

Но если сорока ничего не сочинила, то выходило, что в окрестностях видели нового обитателя – который был поразительно похож на альвов Потерянного племени. На тех, что утратили свои корни из-за поразившей их когда-то страшной беды – а что это была за беда, теперь даже альвы не помнят.


- Что случится с альвом, который забудет о своих корнях? – спросила когда-то давно юная Венке свою наставницу.

- Он теряет самого себя, - серьёзно отвечала та. – Перестаёт понимать, кто он, зачем живёт. Разрушается его связь с сородичами – он больше не может нас отыскать, а мы не можем прийти ему на помощь, потому что тоже его не чувствуем! А потеряв себя, такой альв перестаёт себя уважать – а потому легко подчиняется чужой силе или чужой власти.

От этих страшных слов Венке захотелось закрыть руками лицо.

- Неужели Потерянное племя так и не нашлось?

- Трижды альвы отправлялись на поиски, - молвила наставница. – И трижды возвращались ни с чем, словно злое колдовство сделало Потерянных невидимыми для нас – или нас для них. Недаром наши мудрецы говорят, что встретить Потерянного можно лишь случайно – а если намеренно искать, то сокроет их туман забвения и всё окажется бесполезно.



Много лет прошло с тех пор, как Венке была ученицей, но разговор вспомнился ей так ясно, словно с наставницей они беседовали только что!

- Невозможно, - прошептала девушка. – В наших краях бродит Потерянный альв, а я не могу даже попытаться его найти! Неужели его навсегда скроет от меня туман забвения? А может быть…

Венке собралась с силами, чтобы произнести эти слова.

- А может быть, нужно не смотреть, а слушать? Ведь туман не может скрыть звуки. Что, если это надежда?

Она взглянула на небо, на звёзды. Устремилась к ним мыслями, прося о помощи.

- Направьте мой путь, яркие звёздочки! Освети мне дорогу, ясный месяц! И пусть станет целым то, что было сломано!



Вообще-то, гномы в лесах не живут. Их обиталище – горные пещеры, под каменными сводами, куда не проникает солнце, они чувствуют себя прекрасно, ведь для них это дом родной.

Но, увы, для короля в изгнании родной дом был потерян навсегда. Если, конечно, он не обретёт вновь то сокровище, что и сделало его королём, и не явится в подземные пещеры в поисках мести… и отобранного трона.

Месть Альбериха была бы страшной, если бы только он сумел добраться до кольца – но злодейка-судьба вновь подшутила над ним и отдала бесценное кольцо во власть дракона. С которым, конечно, никакому гному в одиночку не справиться, вооружись он даже лучшим молотом, что ему удалось выковать в своей жизни.

А потому о мести, о власти и о кольце, благодаря которому всё это стало бы возможно, оставалось только мечтать. Тем более что больше мечтать было и не о чем: старые друзья стали врагами, а прекрасные лица лесных обитательниц не вызывали больше никаких чувств – хотя красотой лесные альвийки не уступали дочерям Рейна.

Знай он, как всё обернётся - отдал бы способность любить за богатство и власть, что даровало кольцо? С одной стороны, терять ему было нечего с самого начала: сколько бы в своей жизни не пытался он понравиться девушкам, в ответ получал лишь насмешки – в глазах женщин Поверхности он был уродом. Соплеменницы же, пока он гонялся за русалками и нимфами, успели повыходить замуж за других. А можно ли потерять то, чего ты никогда не имел?

Или всё же чего-то он лишился? Частицы своей души, в которой заключены чувства? Шанса на исполнение мечты своей юности, мечты о прекрасной деве, которая станет говорить ему нежные – и при этом правдивые! – слова?

С небес на землю гнома вернула острая ветка, на которую он, привыкший к гладкому полу родных пещер, не обратил внимания и задумавшись наступил. Гном в ярости зашипел, зажимая рану. Разумеется, ему доводилось получать ожоги в собственной кузнице – но там хотя бы всегда была под рукой целебная мазь. А здесь что прикажете делать? Ковылять за помощью к местным хранительницам, которые не замедлят выгнать обнаружившего себя уродца из своих владений?

Альберих отнюдь не испытывал иллюзий по поводу того, как отнесутся к нему лесные обитатели. Потому что нибелунгов презирали. Презирали все, кто не являлся нибелунгом. Да, изделиям их работы цены не было – и только ради возможности заполучить чудесный меч или кольчугу житель Поверхности согласился бы терпеть общение с противными гномами.

Альберих охнул, попытавшись наступить на раненую ногу.

И тут же из-за дерева выступила дева леса, которая промолвила:

- Вам больно, сударь? Позвольте, я помогу.

Разумеется, словам этой девицы Альберих верить не собирался. Такая же обманщица, как Флосхильда, обещавшая ему свои ласки… Две другие сестры хотя бы ложных надежд внушить не пытались.

Только вот лесная девушка не стала обещать ничего. Она просто шагнула навстречу и, прежде чем Альберих успел отскочить (на раненой-то ноге), наклонилась к нему и приложила к ране полоску ткани.

Боль ушла в тот же миг, сменившись ласковой прохладой. Он посмотрел в глаза неожиданной спасительнице, вгляделся как следует. Черты её лица могли бы вдохновить многих художников – но не интересовали отвергнувшего любовь, как и спадающие на плечи белокурые волосы. Однако глаза – это зеркало души, они показывают внутреннюю суть.

В глазах незнакомки не было и тени насмешки. Не было и отвращения. Лишь сочувствие, доброжелательность и… радость, не имеющая ничего общего со злорадством?

- Наконец-то я вас нашла, сударь, - произнесла незнакомка.

- И когда вы успели меня потерять? – проворчал Альберих, всё ещё по привычке пытаясь защищаться.

- Нет, не вас лично, - поправилась девушка. – Ваш народ. Вы ведь из нибелунгов? О вашем народе нам рассказывают как о Потерянном племени, чья связь с другими альвами разрушилась давным-давно. Простите… прости, друг, что не сумели предотвратить этой беды.

Он встал наконец на ноги. Раны словно никогда не было.

- Почему ты назвала меня альвом? Между нами нет ничего общего. Вами восхищаются, а нас презирают. Говорят, вы были созданы из света и воздуха, а мы – из могильных червей. Из могильных! Неужели трудно было хотя бы дождевых к нам в родословную записать?

Только сейчас он заметил, что по лицу его текут слёзы. Ни с кем из обитателей Поверхности он не позволял себе подобного – даже с асами, которые отняли у него всё.

Ладонь лесной девы легла ему на плечо.

- Такое говорят люди, которые знают о нас лишь понаслышке, - мягко ответила она. – Мы такого не говорим никогда. Понимаешь, друг? Никогда. Все альвы, как светлые, так и тёмные – плоть от плоти Имира, первого живого существа во вселенной. Мы с тобой оба такие.

Альберих с трудом переводил дыхание. Он всегда верил, что его народ произошёл не от червей - но плоть от плоти первого существа во вселенной? Да ещё эта альвийка говорит, что она сама такая же?

Больше всего в этот миг Альбериху хотелось заключить в объятия внезапно обретённую сестру – даже если потом от радости останутся досада и горечь. Но поверить хотя бы на один миг, поверить, что его народ имеет родословную древнюю и чистую, а глаза этой девушки говорят правду…

Он обнимал лесную альвийку, как самое дорогое на свете существо, и эта нежность не имела никакого отношения к так называемым «женским чарам».



«Потерянный… в самом деле потерянный», - пронеслось в голове у Венке.

Надо же – его племя верит, будто произошло от могильных червей! Будто неразрывно, с самого зарождения, связано со смертью! Как тут сохранить свет той искорке, которая и делает альва альвом? Как сберечь связь с родной стихией, какой бы она ни была – водой, землёй, воздухом?

Впрочем, каким-то невероятным, просто чудесным образом нибелунгам это удалось. Даже до обитателей леса доходили слухи о необычайных кузнецах и ювелирах, которыми славился этот народ – а такое невозможно без тесной связи с камнем, который воплощает стихию земли…

Только сейчас Венке поняла, что так и не знает имени исцелённого ей гнома, да и сама ему не представилась.

- Меня зовут Венке, - поспешила девушка исправить ошибку. – А как мне обращаться к тебе, друг?

Тот смотрел на неё несколько растерянно, будто пытался сообразить, не снится ли ему всё это.

- Альберих, - был наконец его ответ.

- Благородное имя, - отметила Венке, потому что это была правда.

- Родители в честь древнего короля назвали, - отвечал гном. – И вот ирония – мне и вправду трон достался, хотя и очень ненадолго. А участь бывших королей… сама понимаешь.

Расспрашивать или нет? С одной стороны – история наверняка занимательная, да и о Потерянном племени ей нужно узнать побольше. С другой – вряд ли Альбериху приятно вспоминать сейчас о своих злоключениях (а в лесу в полном одиночестве он наверняка не от хорошей жизни оказался).

- Послушай, Альберих, - молвила наконец Венке, - позволь приютить тебя под кронами моих деревьев. Вдвоём веселее, и солнца там немного, глаза слепить не будет, листва хорошо закрывает.

- Правду говоришь, подруга? – ухмыльнулся гном. – Тогда смотри – от меня так просто не избавишься.

Избавляться от Альбериха Венке вовсе не собиралась. Тем более ей предстояло разыскать всё Потерянное племя, а не только одного его представителя. Который, судя по его словам, был изгнанником – это ещё самое лучшее, что может ждать свергнутого короля.

Для альва нетрудно перенестись обратно в свой дом, даже если он путешествовал много дней. А потому скоро Венке и Альберих оказались в родных краях девушки. Солнце, и без того никогда не светившее здесь слишком ярко, сейчас клонилось к закату.

Для лесной альвийки нет лучшей постели, чем трава и опавшие листья, а потому Венке привычно устроилась спать на любимой поляне. На другой стороне поляны устроился Альберих – и сон к обоим пришёл быстро.

Посреди ночи Венке разбудили яростные выкрики гнома – тот явно переживал во сне какие-то события своего прошлого. Руки его то и дело сжимались в кулаки, изо рта вырывались проклятия – впрочем, ни одно из них не было обращено к Венке, что уже утешало. Прислушавшись, девушка разобрала что-то о неком кольце, которое убьёт любого, кто к нему прикоснётся, о получивших по заслугам (если верить словам гнома) обманщицах - и о мести, ради которой он пожертвовал правом на любовь.
Перебравшись поближе к Альбериху, Венке осторожно коснулась его плеча, затем, стараясь не разбудить, погладила тыльную сторону ладони. Кулак разжался, выкрики прекратились.

Не решаясь оставить гнома, девушка уснула с ним рядом – и до утра в ночи слышалось тихое дыхание обоих.



Расспросить Альбериха поутру, после завтрака, всё же пришлось. Тот был на удивление откровенен – видимо, сознавая, что уже и так выдал себя во сне.

Венке не могла поверить своим ушам. Нет, её не удивили притворные заигрывания дочерей Рейна – её добрая знакомая, хранительница лесного озера, всегда отзывалась о них не слишком лестно. Не удивило и то, что её новый знакомый похитил у русалок волшебный клад – впрочем, с его точки зрения это была никакая не кража. «Трудно придумать оскорбление хуже, чем дать обещание и нарушить его, - серьёзно пояснил Альберих. – Флосхильда пообещала мне свою любовь и обещания не сдержала. А потому должна была понести наказание – так требует справедливость. Я нанёс ей равное оскорбление, взяв ей принадлежащее – любой нибелунг подтвердит, что это было честно».

В том, что сам Альберих верил в свои слова, сомнений быть не могло. Нельзя сказать, что Венке близка была этика нибелунгов, но определённый смысл в этом имелся.

Даже проклятие, наложенное на волшебное кольцо, не показалось таким уж страшным: кольцо ныне хранится у дракона, а туда никто в здравом уме не сунется – а значит, никому это кольцо не достанется и вреда не причинит. И хотя при рассказе о кольце глаза у Альбериха на миг словно вспыхнули – искра эта погасла сразу же, едва возникнув, а голос выдавал волнение, но не одержимость. Хороший признак: значит, над создателем кольца его чары не так уж и властны, во всяком случае, преодолеть их можно.

Но вот что было страшнее всего: ради своей мести… то есть восстановления справедливости Альберих отдал частицу своего Я! Ради того, что считал правильным, он отрёкся от любви – а такая магия может вытянуть из жертвы гораздо больше, чем та думает, произнося роковые слова.

- И после этого никого не осталось в мире, кто был бы тебе дорог? – в ужасе вымолвила Венке.

- Ты мне дорога, - был ответ. – Та, которая вернула мне меня самого. Но это не любовь – её мне не способен вернуть никто.

У Венке с души камень свалился. С радостным смехом, несказанно удивившим Альбериха, она заключила его в объятия. А когда поняла, что надо всё-таки объяснить хоть что-нибудь опешившему гному, с трудом перестала смеяться и выговорила:

- Не знаю, сам ли Владыка Рейна наложил заклятие на клад или пригласил кого-то. Скорее всего, второе, потому что представления о любви у этого неизвестного мага, похоже, весьма ограничены. Песен человеческих менестрелей он наслушался, что ли? Судя по всему, он искренне уверен, будто любить и быть влюблённым – одно и то же! Ну да, любить можно только прекрасную деву, с её алыми губами и прочим – а любовь матери к ребёнку, любовь к своим друзьям, к родному краю, наконец, любовью не считается вовсе! Альберих, ты отрёкся только от влюблённости – и больше ни от чего! Все остальные чувства при тебе, они сохранились. Это уже вчера было ясно, ты бы не смог плакать, если бы стал бесчувственным…
 
- Что бы ни имел в виду этот горе-маг, - прошептал Альберих, - Венке, ты дорога мне, и я не желаю, чтобы какая-то дева с алыми губами стала для меня важней тебя, даже если настоящей кто-то посчитает только любовь к её губам. Мне нужны твои глаза – в них свет твоей души, а больше для меня ничего не важно! Вглядись теперь в мои – они тебе нравятся?

Внезапно он вздрогнул, поражённый ужасом.

- Я не кажусь тебе уродом? Я нибелунг, мы противны обитателям Поверхности – во многом из-за внешности. Волосы у нас жёсткие настолько, что их не берёт никакой гребень, их не причешешь и не уложишь. Бороду тоже не привести в порядок – каждый волос словно из металла, не состричь. Мы в семь раз сильнее любого человека – но на наших руках нет и следа мускулов, на вид мы худосочные коротышки.

Казалось, что надежда, оживившая душу Альбериха, вот-вот покинет его навсегда!

- Такими видят вас люди, - отвечала Венке. – Однако внешность альвов гораздо более разнообразна, чем человеческая. Среди нас есть похожие на людей, как я, есть похожие на вас, есть племена, чьи представители ростом не больше человеческого пальца и умеют летать на своих прозрачных крылышках. И всё это – мы, альвы, единый народ! А потому и каноны красоты у нас более гибкие. Люди увидят в тебе карлика, который не вышел ростом – но я вижу правильно сложённого, здорового телом альва из племени нибелунгов. Странно было бы считать уродливой птицу лишь потому, что она не покрыта чешуёй, как рыба – чешуя ей просто не нужна, как тебе не нужны выдающиеся мускулы, ведь ты силён и без них…

Венке продолжала говорить, и Альберих словно увидел себя её глазами. А может быть, собственными, альвийскими – увидел наконец себя, а не своё отражение в людских взглядах?

Они стояли совсем близко друг к другу, держась за руки… Была не была?

- Венке, ты позволишь?

Привстав на цыпочки (совсем немного, потому что Венке была не столь высока ростом), он поцеловал девушку в лоб. Первый поцелуй. Первый в его жизни. Такой, как должен быть? Теперь не узнаешь – и это неважно. Но Венке, видимо, сочла, что всё в порядке – потому что в следующий миг поцеловала его самого…

В тёмной пещере, ставшей обиталищем дракона, рассыпалось в пыль золотое кольцо, словно было сделано из песка.



Можно рассказать ещё о многом. О том, например, как Венке и Альберих всё-таки разыскали Потерянное племя, чтобы помочь ему воссоединиться с прочими альвами – и как король гномов Андвари в благодарность даровал Альбериху своё прощение, избавив от клейма изгоя. О том, как Альберих, не желая расставаться с Венке, окончательно перебрался жить в лес, став там хранителем камня. О том, как вдвоём они совершили путешествие в Альвхейм – долину с таким названием можно отыскать даже на человеческих картах, в стране, которую люди зовут Швецией. Но любое из этих событий достойно отдельного рассказа, а этой истории – конец.