Глава 29. Алгебра

В просторном, но слегка обветшалом кабинете выпускного класса царила атмосфера напряжения и предвкушения. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь высокие, старые окна, освещали пыльные парты, исписанные бесконечными формулами и пометками, и создавали причудливые узоры на выцветших плакатах со схемами и графиками, развешанных на стенах. Ученики, понимая, что это их последний год обучения, с удвоенной энергией пытались усвоить новые темы, готовясь к выпускным экзаменам. Парты были завалены учебниками и тетрадями, с которых свисали закладки, а в воздухе витало ощущение скорого расставания и неизбежной неизвестности. Ольга Леонидовна, их классный руководитель, сдержанная и строгая, но в то же время с теплотой и пониманием, которое годами выработалось в ее сердце, следила за порядком, стараясь донести до них каждую деталь новой темы. Ее голос, четкий и уверенный, но с ноткой усталости от бесконечных повторений и переживаний за своих учеников, разносился по классу, объясняя новые правила и формулы.

Ольга Леонидовна была опытным педагогом, знающим свое дело. За годы работы она научилась видеть за внешними проявлениями настроения каждого своего ученика, их переживания и надежды. Ее тон, хоть и строгий, не лишен был мягкости, которая проявлялась в мельчайших деталях: в том, как она подбирала слова, избегая резких выражений, в том, как она смотрела на учеников, стараясь понять их состояние, и в том, как она незаметно подбадривала тех, кто испытывал трудности. Она знала каждого из них, помнила их индивидуальности, несмотря на напряженную атмосферу класса. Она понимала, что этот класс особенный, и каждый из учеников, со своими характерами и судьбами, стал для нее не просто подопечным, но и своего рода семьей.

Ольга Леонидовна, закончив объяснение новой темы, перевела взгляд на класс, и, с неизменной строгостью в глазах, но с едва заметной теплотой, спросила: “Кто к доске? Ребята, не отмалчивайтесь, экзамены всем сдавать. Если б не нужно было сдавать, я бы и не рассказывала, а шутки шутила.” Ее взгляд, как будто случайно, скользнул по рядам, задержавшись на Вере, которая сидела, как всегда, погруженная в свои мысли, склонившись над тетрадью, добавила: “Идёт Кукушкина” Ученики обернулись на Веру, но без удивления. За два года обучения в одном классе они уже привыкли к ее переменам настроения, ее взлетам и падениям, ее импульсивности, которая могла неожиданно смениться тишиной и задумчивостью. Они понимали, что иногда она нуждается в уединении, и были наслышаны о ее жизни, трудностях, характере и приключениях, и поэтому относились к ней с пониманием, зная, что сейчас ей нужно побыть наедине со своими мыслями. Они видели в ней не просто одноклассницу, но и человека с непростой судьбой, и уважали ее право на свои внутренние переживания.

Вера, словно очнувшись от сна, подняла голову и, не глядя ни на кого, с лёгким вздохом, едва слышным, поднялась с места. Ее движения были плавными и неторопливыми, словно она только что покинула другой мир, где царили тишина и покой. Она подошла к доске, взяла в руки мелок, и, не теряя ни минуты, быстро и уверенно написала правильное решение. Формулы и графики складывались под ее рукой, как будто она выписывала буквы на знакомом ей языке, словно она не просто решала алгебраическую задачу, а переводила с одного языка на другой. Она продемонстрировала, что, несмотря на свою отстраненность, она хорошо усвоила материал, и аналитический ум был ее не меньшей сильной стороной, чем творческое воображение.

Ольга Леонидовна, слегка удивленная, но с удовлетворением, кивнула и, мягко улыбнувшись, похвалила Веру за отличную работу. В ее голосе прозвучала не только похвала, но и легкое понимание, будто она видела в Вере не только блестящую ученицу, но и человека, с его скрытыми, творческими устремлениями, возможно, даже чем-то созвучное ее собственной душе. Она, махнув рукой, отпустила ее обратно за парту, дав ей понять, что оставит ее в покое, но в то же время надеясь, что та, все же, когда-нибудь, откроется ей, как классному руководителю.

Вера, вернувшись на свое место, снова сгорбилась над тетрадью, и снова ее ручка, с легким скрипом, заскользила по странице, выписывая не цифры и формулы, а строчки, полные эмоций и переживаний. Ее взгляд был устремлен в глубину тетради, как будто она заглядывала в зеркало своей души, ища там ответы на свои вопросы, или же просто убежище от суеты этого мира. Теперь, на фоне вчерашнего напряжения, ее погружение в мир стихов казалось ещё более уединенным и значимым, как будто она нашла свой собственный способ сохранить себя.