Тихоборский рейсовый

        В тот день, когда я приехал в поселок Тихоборы, погода там была такая же, как во всем регионе. Два градуса, мокрый снег, жижи по колено и в целом соответственно сезону. Но я не успел уехать, как начался декабрь в ноябре, и мы считаем, что истерика природы произошла не из-за циклона, а вследствие необычных и опасных действий, предпринятых неким лицом. Так думает старый полковник в отставке, и я так думаю, и Лена с пледом тоже. Правда, насчет Лены я сомневаюсь, что она думает. Ей просто удобно со всеми соглашаться, особенно в данном случае. Полковник с помощью многочисленных знакомых восстановил хронологию тех суток и прислал нам сообщения в соцсети. Текст получился сухой, наподобие рапорта, а вслух Вадим Петрович рассказывает гораздо интереснее, сиди да слушай.
  Всё уже произошло к моменту, когда я уселся в электричку на Ярославском вокзале, надеясь вернуться в Москву хотя бы не позднее шести вечера.
  Я работал тогда курьером в одной весьма мутной, якобы строительной конторе. Устроено там всё было очень хитро, и налоговая до сих пор не может найти концов, а генерального директора объявили в розыск, и я счастлив, что свалил задолго до банкротства. Бухгалтерия сидела не в офисе, а по домам, и доставлять документы мне приходилось чаще в Подмосковье. Главный бухгалтер мигрировал между московской, тверской и какими-то еще областями, а в тот раз я повёз ему папку с бумагами аж под Кострому.
  Меня взяли в офис по рекомендации приятеля, поручившегося, что я достоин доверия. Летом, в адово пекло я чуть не умер от жажды, пока ждал маршрутку в Обнинске, и едва не уволился. Но к наступлению осени я адаптировался, накопил богатый опыт и выучил наизусть расписание пригородных поездов. Задание в Тихоборы я получил накануне и, прикинув, сколько времени проведу вдали от цивилизации, собрался как в поход, что впоследствии оказалось не лишним. С утра в отделе кадров мне выдали посылку для главбуха, координаты места встречи, и я отправился в путь.
  А один человек в Тихоборах успел наворотить такого, что и отозвалось резкой сменой погоды (и это было только начало). Пробудилась от сна сила, которую ни в коем случае нельзя будить, и тем более нельзя это делать подобным образом. Но тот тип и раньше-то верил в себя как в бога, а в пасмурное ноябрьское утро его унесло в сумерки к сатане и всем чертям.

  ***

  О том, что Родион из двадцать второй квартиры скоропостижно покинул сей мир, соседи догадались по звукоряду, производимому его братом Германом. По всему дому разнеслись его вопли, затем послышался грохот (пытаясь реанимировать покойника, Герман перевернул диван), после чего он принялся орать, чтобы брательник не валял дурака и немедленно вставал. Жильцы слушали, затаив дыхание, и тихо злорадствовали: эта пара закошмарила всех, и еще вопрос, кто из них был хуже. За день до этого оба отличились в местном кафе, где им отказались продать спиртное после десяти вечера, и они избили сотрудницу. Прибывшие по вызову менты составили протокол о хулиганстве, но поленились связываться с известными всем Тихоборам быдланами. После чего двое последних умудрились где-то разжиться выпивкой и до поздней ночи кутили и праздновали напропалую, врубив попурри из русского шансона.
  Соседи, отлично знавшие, что по такой ерунде наряд не пришлют, пытались хоть как-нибудь заснуть, и лишь недоумевали, где братья взяли столько здоровья. Но старший, Герман, был крепким орешком, а вот младший - Родион - превысил дозу и угробил попорченный в исправительной колонии организм. До этого он хлестал белую неделю без продыху, ну и закономерно отдал душу дежурному приемщику душ - в пять утра, когда было еще темно. Тогда Герман устроил целый концерт, и такой отборной лагерной брани в доме еще не слышали. Концерт, однако, продлился не очень долго. Ни скорую, ни милицию Герман не вызвал, только выключил музыкальный центр.
  Стадии гнева и торга он проскочил, как перекресток на красный свет, пока смолил сигарету на кухне, а затем ему пришел на ум один способ.
  Способ этот, может, и не был никаким способом, но Герман отбросил сомнения и быстро обдумал план. Он был уверен, что Вселенная обязана выполнять его хотелки, а хотел он получить обратно брата Родиона. Вы че там попутали, последняя родная душа на свете, слышь?! Верните как было! Совершенно точно, что Герман больше не прикладывался к спиртному, на что имелись серьезные причины. Всё, что он сделал дальше, он сделал трезвым, точнее - стремительно трезвеющим. Соседка, вышедшая во двор гулять с собакой, столкнулась с Германом и рассказывала, что рожа у него была как у психопата - даже храбрая чистокровная овчарка шарахнулась и заскулила.
  Ни один из нас пока еще ни в чем не участвовал, и все мы находились на разном удалении от предстоящего, причем я дальше всех. Лена Михейкина упаковала в авоську свой плед и старомодно чаевничала с тётушкой, мирно перемывая косточки прочей родне.
  Антоха собирал другу мощный компьютер. Комплектующие они закупили на радиорынке, отдав за них две годовые стипендии, а Интернет подключили у местного провайдера.
  Полковник Шишаев доигрывал партию в шахматы с другим отставным полковником. Сыграли они вничью.
  Я на вокзале листал путеводитель, тщетно ища там хотя бы одну строчку про ПГТ Тихоборы.
  Ксеня Морозова в хостеле пыталась победить внезапные месячные при помощи двух оставшихся прокладок, а ее подруга неистово ломилась в закрытую аптеку.
  Мы еще не собрались вместе, а Герман уже исполнял свой продуманный только в самых общих чертах план. Исполнял подручными средствами, которые были дома и в гараже, а о последствиях он вообще не думал. Но он уложился в срок, ему нужно было выиграть время до вечера, а там хоть трава не расти, он уже будет пожинать плоды…
  В следующую половину суток плоды свалились на голову, и если бы только ему.

  ***

  До Тихобор я добрался благополучно, в полупустом вагоне, читая книгу и прихлебывая из термокружки чай. С платформы поселок выглядел, будто акварельный пейзаж в серо-черно-белых тонах, нарисованный депрессивным студентом художественного училища. Потом автор картины покурил и повесился в туалете общежития. Я сориентировался, куда идти, и точно в назначенное время встретился с нашим главным бухгалтером. Вручил ему туго набитую кожаную папку, и он, нервно обернувшись по сторонам, протянул мне расписку для генерального директора. Всё, миссия пройдена.
  - Кстати, как назад поедешь? - спросил меня главбух.
  - Электричкой, - ответил я, застегивая рюкзак. - А что?
  - А отменили электрички, - сообщил он как о какой-то мелочи. - Авария на линии.
  Это была плохая новость. Задерживаться в Тихоборах, состоящих из десятка улиц и рыночной площади, мне совершенно не хотелось. К тому же, неделя только началась, и, хотя на сегодня я свободен, завтра в графике стояли три поездки, и тоже в неведомые дали. Разумеется, в тот момент я не понял, что это сигнал номер один: нечто, призванное в мир, облекло себя в форму катаклизма и надвигалось издалека, причиняя не критический, но вполне значимый ущерб.
  - Погоди-ка, сейчас соображу, - обнадежил меня главбух. - В принципе, можно автобусом по Эм-восемь через Посад, оттуда… Хотя нет, долго получится. А если по-другому, то… Смотри, здесь от автобусной станции есть рейсовый прямо до ВДНХ. Но он два раза в день. Станция вон там, за торговыми рядами. Беги туда. Автобус вечером пойдет, это я точно знаю.
  Я сквозь зубы поблагодарил этого милого человека и потащился мимо рынка к автобусной станции. В кассе сообщили, что рейс до Москвы будет в 18-15. А сейчас только половина четвертого.
  Собрав волю в кулак, я заставил себя смириться с неизбежным. Если автобус до ВДНХ всё же существует (а, по-видимому, так и есть - только что мне продали на него билет), я не сгину в Тихоборах на веки вечные. Чтобы убить время, я отправился в кафе, где почти не было посетителей и были свободные столики. Кассирша с фиолетовой гематомой во всю скулу приготовила мне кофе и разогрела в микроволновке пирожки с картошкой, а я расплатился из командировочных. Сел возле окна, расслабился и приступил к обеду. Книжка была достаточно увлекательной, и я провел следующий час, не думая об отмененных поездах и о том, что завтра мне опять ни свет ни заря в дорогу.
  Я дочитал главу, допил кофе и поднялся, взглянув на часы: еще сорок минут в запасе. За окном мело так, что дай боже. Даже не пурга, настоящий снежный буран. Не отменили бы теперь и автобус из-за заносов! Ладно, будем надеяться на лучшее… Я вытащил из рюкзака толстый свитер крупной вязки, натянул его на толстовку, и, утеплившись, сделал для себя всё возможное. Учитывая, что с утра я сжег уйму калорий и вскоре опять проголодаюсь, я купил еще пирожков и бутылку чая, пожелал кассирше хорошего вечера (она явно нуждалась в добром слове) и вышел на улицу. Тут же с ее дальнего конца ринулся шквал, смахнувший с тротуара все штендеры, а заодно и рекламный щит МТС с крыши рынка.

  ***

  У меня отлегло от сердца, когда я вновь оказался на автобусной станции: здесь шла посадка сразу в две машины, а третий "Икарус" разворачивался поодаль, включив ближний свет. Табличку с названием маршрута я разглядеть не мог, но искренне надеялся, что на ней написано "ВДНХ". Никогда раньше мне не хотелось так сильно скорее оказаться дома и предаться простым радостям холостяцкой жизни: попить пивка, посмотреть сериал, принять горячий душ и лечь спать. Обыденные вещи, скучные и даже порой нагоняющие тоску, видятся совсем в ином свете, если смотреть на них из поселка Тихоборы. Особенно когда он превращается в Заполярный круг.
  В павильоне было всего пять человек, и, как я предположил, все мои попутчики. Трое расселись по разным углам, а две девушки лет двадцати, стоя посреди зала ожидания, громко обсуждали личные дела, не стесняясь самых интимных подробностей. Если компания-перевозчик и отбивала деньги на бензин с рейса "Тихоборы - ВДНХ", то не в этот день.
  - Я извиняюсь, до Москвы автобус не подъехал еще? - спросил я.
  Одна из девушек окинула меня почему-то злым взглядом. Наверное, ее бесили тупые вопросы, а тупыми вопросами она считала вообще всё, о чем ее спрашивали.
  - Ты чё, в глаза долбишься? - любезно осведомилась она. - Вон стоит же, щас подъедет!
  Она была похожа на злобного карлика. Дреды, пирсинг и дешевый спортивный костюм еще сильнее ее портили.
  Женщина с авоськой на колесах, кутавшаяся в клетчатый плед, посмотрела на меня виновато, словно лично отвечала за хамку.
  - Все его ждём, - сказала она мне. - Вы тоже поездом уехать не смогли?
  - Ага, - ответил я. - А что с поездами, никто не знает?
  Дреды яростно мотнулись из стороны в сторону.
  - Повреждение контактной сети, - просипел крепкий старик в камуфляжном бушлате. - Устраняют, но до утра не устранят.
  Я поблагодарил его кивком и прошел к скамейке. Напротив притулился паренек лет двадцати с лицом аутиста, в безразмерном пальто и рваных сапогах-дутиках, то и другое как с помойки. Хабалка раздраженно цокнула языком и возобновила диалог с подружкой. Вскоре я узнал, что они студентки, что подрабатывают в шашлычном ресторане, что "злобного карлика" зовут Региной, а ее подругу Ксеней. Регина вела себя с подругой, как с собакой, но та совсем не обижалась и чуть ли не в рот ей смотрела. Почему-то я представил себе Регину старой бабкой с клюкой и в бейсболке "FBI", через много-много лет, домогающейся до в метро до молодежи, чтобы уступили ей место.
  Из динамика прозвучало объявление на посадку до Москвы, и все пошли на выход. Я вручил контролеру свой билет и спросил, успею ли покурить. Он ответил: да, автобус отходит через пять минут.
  Вместе со мной дымил "беломором" старик в бушлате. Несмотря на возраст, он держал спину прямо и словно следил за работниками автостанции, чтобы они всё делали как надо. Я тогда подумал, что он из тех, кого обычно не замечаешь в толпе, в метро или в торговом центре, но, случись чего, без них не обойтись. Откуда мне было знать, что до "случись чего" осталось совсем немного.
  Докурив, я поднялся в салон "Икаруса", где уже расположились четверо путешественников. Плюс еще один: сразу за водительской кабиной, накинув на голову плотный капюшон, дрых огромный амбал, настоящий бычара. Водитель подсадил его раньше, или это сменщик. Проходя мимо, я почувствовал сильный запах алкоголя - не перегара, а буквально как разлитой водки, но запах этот быстро выветривался в открытую дверь. Студентки заняли места справа посередине; через два ряда от них села женщина в пледе, а паренек в пальто-оверсайз пересаживался с одного места на другое. Я выбрал себе два предпоследних кресла; за мной вошел и уселся позади всех старик. Он расстегнул молнию камуфляжа, скрестил на груди руки и по-солдатски вздернул подбородок, но тут же и заснул.
  В салоне было натоплено, и от тепла меня самого стало клонить в сон. К тому же, я чертовски устал. Я съел пирожки, выпил чай из бутылки и заткнул уши берушами. Голос хабалки, что-то пафосно затиравшей своей подруге, стих. Последнее, что я помню - как за окном поплыли фонари перрона, и водитель притормозил перед шлагбаумом. Затем автобус повернул на дорогу и стал набирать скорость.

  ***

  Я проснулся от странного ощущения. Мой внутренний таймер еще не отсчитал трех часов, положенных на дорогу, но автобус не двигался. Сквозь прогретый воздух салона сочился холод. Девятнадцать ноль одна. Мы выехали сорок минут назад. Что это? Пробка? Светофор? Железнодорожный переезд?
  Я вынул беруши, поднялся, прошел по салону и обнаружил, что пассажирская дверь открыта, а водителя в кабине нет. Бугай в капюшоне по-прежнему дрых. Зевки, бормотание просыпающихся людей. Женщина в клетчатом пледе спокойно спросила:
  - А почему мы не едем? Что-то сломалось?
  - Не знаю, - ответил я. Выглянул в переднее окно: фары освещали короткий участок магистрали, но потом упирались в темноту, как в щит. Другого освещения не было. Двигатель работал на холостом ходу, по лобовому стеклу скребли дворники. Взявшись за поручень, я осторожно сошел на обочину. Выдохнул, и сразу изо рта повалил пар.
  Ого, как похолодало. Минус десять, а то и побольше. Метрах в полста от обочины чернел лес. Снега на магистрали было немного, лишь по кромке намело тонкие островки. Очевидно, снегопад прекратился совсем недавно, а мы уехали из Тихоборов и оставили его эпицентр за кормой. Нашего шофера я нигде не увидел. Извлек из кармана фонарик (я возил его с собой с тех пор, как в офисном центре, куда я привез доставку, вырубили электричество), включил и посветил себе под ноги. Судя по отпечаткам ботинок на снегу, шофер перемахнул через канаву. За канавой луч фонаря рассеивался, и я ничего не мог рассмотреть.
  Я еще ломал себе голову, что бы всё это могло значить, когда ко мне присоединился старик в камуфляжном бушлате.
  - Куда этот придурок потерялся? - спросил он, и я ответил первое, что мне пришло в голову:
  - Наверное, побежал отлить.
  Старик несколько секунд стоял молча, затем, как мне показалось, переменился в лице. Он быстро метнулся обратно в автобус и проверил кабину.
  - На ручнике, - услышал я его голос. - Кто-нибудь видел, как он свалил?
  - Я видела, - откликнулась Регина. - Просто взял и смылся.
  - Давно?
  - Десять минут стоим. Я ему кадык вырву, когда вернется.
  - Может, ему плохо стало, - женщина в пледе была настроена более милосердно.
  Старик снова вышел из автобуса.
  - Его нет уже десять минут. Отлить можно гораздо быстрее, и не только отлить. - Он взглянул на меня. - Раньше ездил этим рейсом?
  - Нет. Первый раз. Из-за электрички…
  - Места эти знаешь?
  - Не знаю.
  - Значит так, - процедил старик. - Надо его поискать. Я этим займусь, а ты здесь будь. В армии служил?
  - Не служил.
  - Пофиг, слушай команду. От машины никому ни шагу. Что происходит, непонятно, пока не выясним - держаться всем вместе. Печка работает, и то спасибо. Я скоро.
  Через полминуты он скрылся за деревьями, двигаясь скользящим шагом, словно на лыжах. Не так пластично, как молодой, но навык быстрого и бесшумного перемещения у него имелся. И что мне теперь - сторожить пассажиров, чтобы тоже не убежали в лес? Да они и носу не высунут.
  Я залез в салон и уселся на свободное место, подальше от спящего за переборкой мужика. У меня еще теплилась надежда, что вот-вот эта байда закончится, старик приведет из леса водителя, и мы поедем дальше, в Москву, как и собирались. Но в подсознании уже созрела ясность: а) старик не приведет водилу; и б) дай бог сам живым вернется.
  Женщина в пледе деликатно потянула меня за рукав.
  - Ну, что? Вы не узнали, куда он делся?
  Я покачал головой.
  - Старик пошел его искать.
  - А чего стоим-то? - подал голос паренек в пальто. Он проснулся последним.
  - Стоим потому что стоим! - заорала Регина. Парень вздрогнул от неожиданности. - Потому что водила гулять ушел!
  Следующие пятнадцать или двадцать минут прошли без дискуссий. Женщина в пледе закуталась еще плотнее, Ксеня о чем-то шепотом расспрашивала свою подругу, а та сыпала угрозами, страшными и бессмысленными, в адрес покинувшего нас водителя. Она обещала вырезать его сердце, переломать ему ноги, и чего только не обещала. Я уже собирался вновь заткнуть уши, когда старик вернулся. Он неспешно обошел пару раз вокруг автобуса, что-то высматривая, а затем мы услышали, как он обивает снег с ботинок.
  - Нету его, - прерывистым голосом сообщил он. Он сильно запыхался после пробежки по пересеченной местности и досадовал на когда-то железное здоровье, которое подвело в самый неподходящий момент. - Там прогалина без снега, следов не рассмотришь. Ушел в чащу. Зачем, почему - поди знай.
  - А нам что же? - спросила его женщина в пледе. Она по-прежнему оставалась совершенно спокойной - видимо, потому, что наполовину еще спала.
  - Этот урод закладку делает, зуб даю, - заявила Регина.
  - Почему именно закладку? - сощурился на нее старик. - У него что-то было в руках?
  - Сумка была. С чем-то внутри. С чем-то тяжелым. Сто пудов, там герыча пакет.
  - А одет он как был?
  - Как на Северный полюс. В ушанке, в тулупе и с героином. Не сразу окочурится, если вы про это.
  Старик уселся на водительское место, закрыл с пульта дверь, выключил дворники и включил свет в салоне. Достал из-за козырька путевой лист, прочитал его, и, помедлив, положил обратно.
  - Насчет закладки вопрос спорный, - произнес он вполоборота. - Но вот что плохо. Мы тут стоять не должны.
  - Правильно, ёпт, мы ехать должны, - с издевкой закивала Регина.
  - Нет, вы не поняли. Мы в принципе не должны здесь находиться. Это перемычка между магистралями, Обводное шоссе номер двенадцать. Им не пользуются уже очень давно. Рейсовые ходят по трассе, до нее отсюда час езды. Шофер грубо нарушил маршрут. И встал он тут осмысленно.
  После этого известия была небольшая, в полминуты, пауза, которую прервала Ксеня.
  - Нормальные такие дела! - воскликнула она тоненьким детским голоском. - Мы до ВДНХ не доедем, что ли?
  - Пасть захлопни, - рявкнула на нее Регина. - Бесит, когда орешь. Скажи спасибо, если здесь не сдохнешь от холода!
  - Кто-нибудь умеет водить автобус? - спросила женщина в пледе. - Кстати, меня Еленой зовут, - вежливо представилась она. - Можно просто Лена.
  - Я Шишаев Вадим Петрович, - кивнул старик. - Полковник в отставке.
  - Я Лена Михейкина, - кротко дополнила Лена.
  Я тоже представился. Паренек в пальто сообщил, что его зовут Антоха, и зачем-то добавил, что ездил в Тихоборы к приятелю собирать комп, чтобы "рубиться в сетевуху", и еще какие-то термины на айтишном сленге. У него был дефект речи, и я не понял примерно ничего. Студентки отмолчались, но их мы и так знали.
  - Автобус умею водить я, Леночка, - сказал Вадим Петрович, полковник в отставке. - И, если надо будет, сяду за руль. Но у нас, если не все еще поняли, ЧП. У нас исчез человек. Мы уедем, и он может замерзнуть насмерть.
  - И как нам его спасать? - возмутилась Регина. - Искать его в лесу и самим замерзнуть насмерть?
  - Нет. Но он может вернуться. Возможно, он заблудился и пытается найти дорогу обратно. Если уедем, ему никто не поможет. Транспорта здесь почти не бывает. Иногда перемычкой срезают дальнобойщики, но редко.
  Тут я понял, что меня напрягало с тех пор, как я проснулся. Ни одна машина не проехала мимо. Ни коммуникаций, ни знаков, ни разметки. Это был настоящий заброшенный тракт.
  - Ну значит надо ментам звонить, - бросила Регина и взглянула на свой мобильный телефон, который вертела в руке. - Блин, связи нет! Эй, алло! У кого-нибудь связь есть?
  На телефоны посмотрели все, кроме спящего мужика в капюшоне и Антохи, у которого телефона не было. И все по очереди покачали головами. Мой сотовый тоже не видел сеть.
  - Сам виноват, - Регина подбоченилась, готовясь отразить любые возражения. - Мы не обязаны о нем заботиться! Мы все едем по своим делам и мы заплатили за проезд! Я требую, чтобы сейчас же…
  Отставной полковник щелкнул пальцами, и, к моему удивлению, Регина тут же умолкла.
  - Это еще не все наши проблемы, - продолжал Шишаев. - Мы застряли в неподходящем месте. Крайне неподходящем.
  - Чем оно неподходящее? - спросила Лена.
  Полковник оперся огромной ладонью о спинку сидения и наклонился вперед. Спящий пассажир позади него чуть заметно шевельнулся, и в этом движении мне привиделось что-то зловещее. А вдруг, подумал я, дело идет к захвату заложников? Если у него за пазухой пистолет или обрез?

  ***

  - Через тридцать километров на север, с той стороны лесного массива, находится воинская часть, - сказал полковник. Регина открыла рот, но он внезапно заорал на нее так, что она с открытым ртом и села: - Не интересно - не слушай!!! Не для тебя говорю!!! - Регина не осмелилась ответить, и Шишаев продолжал. - Я там тогда еще не служил, но меня перевели сразу после одной истории…
  Я сроду не слыхал, чтобы человек так управлял своим голосом. Только что орал, как на плацу перед строем, и вот вам мягкий, интонированный баритон, будто в лектории. Несмотря на то, что мы влипли в полнейшую жопу, Шишаев смог на время переключить наше внимание.
  - Тогда - это когда? - уточнила Лена. - А что за история, чего стряслось-то?
  - В восемьдесят восьмом, в декабре, из части удрали трое бойцов. Они заступили в наряд по КПП в двенадцать дня, а в 17-30 прибыл из отпуска командир части Попцов с женой. Их с аэродрома привезли на служебном "УАЗе". Когда машина остановилась перед шлагбаумом, ефрейтор Дьяков - он был у них главным - зарезал штык-ножом дежурного прапорщика, после чего все трое бросились к "УАЗу". Комчасти успел выстрелить и ранил Дьякова в руку, но больше не успел ничего. Их с водителем убили очередями через двери, выкинули трупы, сдали задним ходом и рванули.
  Часть подняли по тревоге. Вводные были такие: брать своими силами, но, если эти уроды доедут до шоссе, там их буду ждать менты. Свернуть им некуда, справа и слева сосняк как стена глухая, только прямо. И, главное, всё надо организовать втихаря, чтобы никто из гражданских ни сном ни духом. В погоню отправили на вездеходе группу разведчиков, этаких волкодавов, с опытом ловли. Задача осложнялась тем, что беглецы взяли с собой командирскую жену. Попцова свирепая баба была, от климакса всех ненавидела, но в данный момент она стала заложницей. Старлею Пудяхину, командиру группы, так и сказали: если кто из твоих орлов ее случайно подстрелит, может там же и сам застрелиться.
  На полпути к шоссе стоял поперек дороги "УАЗ" с изрешеченными дверями. Попцова находилась в кабине, но доживала последние минуты - множественные колото-резанные… Помочь ей солдаты уже не могли. Перед смертью она всех прокляла - за то, что не уберегли ее с мужем, за то, что долго ехали. И ведь продержалась, ведьма, чтобы всем горя раздать напоследок. Старлей понял, что ему хана, и что его единственный шанс выйти сухим - поймать дезертиров. Следы вели в лес, вот в этот самый, только с другого края.
  - Простите, - Лена шмыгнула носом из пледа. - Вы так говорите про этот лес, что страшно становится. И вы сказали, что место неподходящее. Он же совсем рядом, а мы тут! Что не так с этим лесом?
  Шишаев почти минуту откашливался и прочищал горло.
  - Лес как лес, хотя про него всякое рассказывали. Ну, люди пропадали, туристы, грибники, охотники. Везде пропадают, это не показатель. Вопрос другой - никто не мог понять, на что надеялся ефрейтор Дьяков в лесу. Просто отлежаться или выйти сюда, на Обводное двенадцать, и тут ловить попутку?... Морозище зверский, а у них никакого зимнего снаряжения, надолго не заляжешь.
  Старлей Пудяхин передал по рации, что заложница погибла, и что он продолжает преследование. Разведчики были ребята шустрые, им к бурелому не привыкать, да и наследили беглецы, как стадо. Через полчаса группа вышла к поляне, и там обнаружили двоих, и оба были мертвы. Ефрейтор штык-ножом орудовал как профессионал, несмотря на раненную руку. Сам он ушел дальше, что, вроде, логично: вырваться с КПП, захватить машину одному трудно, а вот сваливать проще в одиночку, без балласта. Автоматов при мертвецах не увидели, и тут старлей сделал ошибку, которая стоила ему абсолютно всего. Он не сообразил, что три "калаша" - это лишняя тяжесть, с ними бежать неудобно, тем более по снегу, да и быстро не побежишь. Он решил, что Дьяков унес автоматы на себе, и не стал их искать. И, когда разведчики миновали поляну, сзади по ним открыли огонь очередями. Покосило четверых, вместе с Пудяхиным.
  - В смысле - ефрейтор там спрятался, и разведка его прозевала? - спросил я. - Он их пропустил вперед и стал стрелять?
  - Нет, - ответил Шишаев. - Стреляли те двое.
  - Получается, они были не мертвые, а притворялись. И разведчики не отличили мертвых от живых.
  - Военный следователь сначала так и считал. Дескать, ефрейтор нарочно Попцову бил штык-ножом, чтобы побольше крови, разделал ее как свинью на бойне. - (Лена сказала: "Господи, ужас-то"). - Кровь они во что-то собрали и использовали вместо грима. Да, в спешке, впопыхах разведчики могли облажаться, а теперь себя выгораживают. Из группы остались в живых трое. Их допрашивали по отдельности, они дали одинаковые показания, до мелочей совпадающие. И по показаниям получалось, что там, на поляне, в половине восьмого вечера, воскресли два двухсотых.
  Проверили бойцов у доктора - без всяких отклонений, галлюцинациям не подвержены. Обычные здоровые парни. Их спросили: мужики, вы сами-то себе верите? Они ни да, ни нет… Но от слов своих не отказывались. Они и не утверждали, что перестреливались с трупами, просто шли по фактам: преследовали дезертиров, обнаружили убитых, командир приказал двигаться дальше. Оставили поляну позади, и тут - огонь в спину. Залегли, смотрят: двое из автоматов шарашут, с колена. И пули их не брали, пришлось кидать гранаты.
  Ксеня икнула и сказала жалобно, вернув нас в реальность из зимы восемьдесят восьмого года.
  - Извините меня, пожалуйста, это так интересно, но я кушать хочу. У меня от голода желудок болит, и может вырвать. Ни у кого нет какой-нибудь еды?
  - Шоколадка есть, - сообщил Антоха. Он стал рыться в карманах своего пальто.
  - Не смей жрать! - накинулась на Ксеню подруга. Наверное, она вымещала на ней злость после столкновения с полковником. - Ты знаешь, где он эту шоколадку взял? Он ее, может, у бомжей на трусы выменял! Сожрешь и околеешь, ясно? Я твой трупик здесь выкину и домой поеду. И блевать тоже не смей!
  Антоха что-то обиженно пробурчал, но продолжал шарить в карманах.
  - А что дальше? - спросила Лена. Она слушала Шишаева как зачарованная.
  - Дальше делу присвоили секретный гриф, нельзя было не присвоить, но расследование началось и закончилось. Хуже всего обстояло у криминалистов и медэкспертизы. Во-первых, сразу после огневого контакта начался сильнейший буран, вот такой, как нынче в Тихоборах, которого по прогнозу и быть не могло. В лесу снега по пояс, а где и по шею, поляну вовсе в рост засыпало. Метеорологи клялись, что такие бураны единожды в столетие случаются, и последний еще при царе зафиксирован. Гильзы, конечно, все не собрали. Во-вторых, от покойников после взрыва осталась, скажем, биомасса вперемешку с осколками, по которой нереально определить, когда и от чего они умерли…
  В-третьих: почему они вообще бежали? Вот главная загадка. Почему, зачем и куда? По итогу состряпали версию, будто этих троих гнобила жена комчасти, настроила против них офицеров, унижала и всячески портила жизнь. Потому и убили Попцову с особой жестокостью. Задним числом подтянули свидетелей, которые мол сами видели и слышали… Но - нет. С Попцовой они нигде не пересекались, не ее уровень. Да, бывает, что бегут от дедовщины, или моральный надлом, или просто от страха. Но и это не подходило. Службу они тянули хорошо и даже отлично. Двоим оставалось до дембеля всего ничего, они давно сами гоняли "духов", а ефрейтор готовился на сверхсрочную. Самое близкое к истине - Павел Дьяков состоял в сговоре с некой бандой, например, грабителями инкассаторов, и от него требовалось доставить оружие. Тут его собственный АК-47, пистолеты дежурного прапорщика и Попцова. Два "калаша" на поляне не в счет… Что Дьяков приятелей в лесу завалил - так от них большего не требовалось. Но вот что происходило дальше…
  Антоха украдкой передал Ксене "сникерс", и она зашуршала оберткой.
  - А поймали этого ефрейтора? - спросил Антоха. Сейчас он был гораздо меньше похож на аутиста.
  - Нет, погоню пришлось прекратить. Он либо удрал, либо погиб. По погодным условиям, с огнестрельным ранением, второе считалось более вероятным. Тем не менее, Дьякова объявили в розыск. Однозначно, что он был главарем и организатором побега. Стали разбираться. Я временно замещал Попцова, выбывшего по смерти, и был в курсе, как велось расследование. В биографии Дьякова всплыли настораживающие моменты. Он состоял на учете у психиатра, но в военкомате это скрыл. В детстве несколько раз сбегал из дома.
  Впервые он потерялся в школьном походе, и с ним еще один мальчишка. Искали их целую неделю, физрук, который отрядом командовал, свалился с инфарктом. Павла нашли патрульные на железнодорожной станции, а вот второго пацана не нашли никогда. Павел сказал, что они сначала шли вместе, а после разделились. Детский врач, проводивший осмотр, предположил у него амнезию. Его одежда была изорвана и в грязи, а организм истощен, на грани обезвоживания, волосы в корке запекшейся крови.
  Ему обрили волосы, чтобы проверить, нет ли повреждений на голове. Их не оказалось, но вот на темени проступило родимое пятно, которого раньше не было. В виде почти правильного ромба, с выраженным контуром, внутри - линии, полосы какие-то. Родители показали сына дерматологу, тот дал направление в онкодиспансер, но там заверили, что пятно не злокачественное и не татуировка, а пигментация кожи. Бывает иногда ни с того ни с сего. Но очень похоже на рисунок. Сохранилась групповая классная фотография, где Дьяков лысый, насупленный и с этой картинкой.
  Затем он повадился самовольно исчезать без предупреждения, а родителям говорил, что был "в лесу у друга". Вот в этом самом лесу. Тогда здесь еще ходил автобус, на нем он и катался. Тут нам стало ясно, что из части он драпал не просто куда глаза глядят - он знал лес и, вероятно, знал в нем какое-то убежище: избушку или землянку. Правда, мы ни о чем таком не знали и на карте подобных объектов не значилось; ну пусть даже и землянка - в такой холод он протянул бы час, максимум два.
  Свои вылазки он совершал с шестого по десятый класс, и, должно быть, облазил чащобу вдоль и поперек. Когда его спрашивали, что за друг у него там завелся, Павел начинал плести несусветную околесицу, помесь славянского фольклора и тевтонской или скандинавской мифологии. Мол, в лесу он водится с демоном Погибели, который - внимание - может забирать смерть. Пацан, не читавший книжек, которого учителя с трудом тянули на тройки, вряд ли сам такое придумал, но кто ему это вложил в мозги?
  Семья Дьяковых была благополучная, без заскоков в религию или мистику, а он уж больно уверенно рассуждал про древних демонов, не повторялся и не путался. При этом школьную программу усваивал со скрипом. Он был сам по себе. Скрытный, необщительный, непредсказуемый, его старались не задевать: сдачи дать умел. Даже педагоги его не любили и побаивались. Если же он с кем и заводил разговор, то вещал, что "услышал зов, и его выбрали для особенных дел".
  И вот с такими настройками парень попадает в Советскую армию. Я думаю, он не Родине хотел долг отдавать, а быстро и хорошо научиться азам военного ремесла. Вот почему он так старался и был отличником боевой подготовки. Рядом с лесом, в котором ориентировался с детства. И рядом с оружием…
  - Насчет оружия сильно притянуто за уши, - заметил я. - Можно ведь достать пару стволов, не поднимая на уши всю милицию и все спецслужбы, или я не прав?
  - Вообще-то можно, - снисходительно кивнул Шишаев. - Не так просто, как потом, в девяностые, но можно. И это принимали во внимание. Как вариант, оружие требовалось срочно, и Дьяков получил отмашку от подельников с гражданки. Однако никаких значимых преступлений со стрельбой в последующие дни не происходило, то есть ефрейтор или действительно погиб, или дело не в оружии. К тому же, было не ясно, насколько давно он готовился к побегу. Попытались вычислить, с кем, кроме тех двоих, он мог обсуждать свои планы. Но никто и ничего от Дьякова не слышал; он говорил только с ними. Допрашивали, правда, еще одного бойца, которого Дьяков не сторонился, и их, бывало, видели вместе. Они земляки, оба из Тихобор. Тот наотрез отказался: Дьяков сволочь и себе на уме, и ничего общего у них не было.
  Но, по-моему, боец всё же знал, что задумал Дьяков. Просто решил не участвовать, а посмотреть, что из этого выйдет.
  Отставной полковник замолчал, и в салоне автобуса наступила тишина. Я подумал, что не хватает еще зловещей темы на пианино, как в фильме ужасов. Наконец, тишину нарушил тонкий голос Ксени, дожевавшей "сникерс".
  - Очень, конечно, прикольный детектив, - робко произнесла она. - Вот только, знаете что… Мы тут стоим уже час и никуда не едем. А мне надо домой. И всем надо домой. Давайте уже что-то делать? Если вы можете вести автобус, давайте хотя бы доедем до поселка и сообщим в милицию, и всё…
  - Я сообщил в милицию, - ответил полковник. - Они вот-вот приедут.
  Регина выматерилась. До нее дошло, что она вместе со всеми развесила уши, как последняя лошня.
  - Опа! - она вскочила, и щека у нее дергалась от злости. - И как же вам это удалось, если ни у кого связи нет?
  - МТС и Билайн тут не ловят, а у меня тихоборский оператор, - объяснил Шишаев. А, вот чего он расхаживал вокруг автобуса. Звонил по "ноль-два".
  - Ну и на хрена вы нам в мозги срёте про демонов, и не говорите, что мы дружно ждем автозак?!
  - А вот почему! - полковник опять резко повысил голос. - По совпадению, водитель, который нас вёз, который сейчас хрен знает где и чем занят - тот самый боец! Герман Фирсов! Я его…
  Но тут у Регины сорвало башню. Она бросилась вперед по проходу, оттолкнула Шишаева - он схватился за поручень, чтобы не упасть, пнула дверь, пнула переборку кабины, а затем, секунду поискав взглядом подходящую грушу для битья, пихнула в плечо спящего на переднем сидении здоровяка. Тот никак не отреагировал, и она принялась трясти его за руку.
  - Рота подъем!!! - завопила она. - Слышь, братан, проснись и пой, сейчас мусора приедут, шмонать всех будут!
  "Да что за дура, - подумал я. - Он проснется, и придется еще и ему всё заново объяснять". Да и неизвестно, как себя поведет этот шкаф, пробудившись от пьяного сна, а мой газовый баллончик или на дне рюкзака, или дома. Вторая мелькнувшая у меня мысль была еще хуже: Шишаев единственный из нас ходил в лес. А если он убил водителя? И сейчас здесь только он, его сообщник-громила и мы, и дальше…
  - Э, ты че…
  Регина осеклась и отдернула руку.
  От встряски капюшон здоровяка откинулся назад, и мы узрели, что всю дорогу с нами ехал труп без головы.
  Лена выскочила из своего пледа, стремительно бросилась в конец салона и забилась там в угол.

  ***

  Когда более или менее улеглись паника и хаос, я впервые в жизни и без всякого удовольствия принял участие в осмотре мертвого тела. Оно было закреплено в сидячем положении несколькими витками широкого скотча, а обрубок шеи замотан пищевой пленкой. Одежда под курткой пропитана водкой, чтобы перебить запах крови. Если бы тело никто не трогал, оно бы так и доехало в капюшоне до ВДНХ, при условии, что водитель туда собирался. Но он знал, кто сидит у него за спиной, и, очевидно, сам его туда посадил. И еще более очевидно - прерванную поездку мы сегодня не продолжим. Водитель покидал автобус тепло одетым, это позволит ему сохранять дееспособность некоторое неопределенное время.
  С собой он взял сумку с… с чем-то. Неужели он отправился хоронить в чаще отпиленную голову?! Но нет, это безумие какое-то.
  А везти с собой труп - не безумие?
  Шишаев сказал, что тело нужно вынести из салона. Даже Регина на что крутая, и та держалась подальше, стараясь не смотреть на мертвеца. Лена тихонько молилась, а Ксеня - ее тоже как ветром сдуло на задний диван - рыдала, прижимая к себе Лену, словно свой персональный оберег от безголовых мертвецов. Антоха вызвался помочь, и, под женское оханье, плач и причитания, убитый покинул салон. Мы втроем едва дотащили тяжеленную тушу до обочины.
  Теперь труп лежал там, освещенный тусклым светом из окон "Икаруса".
  Мы с полковником топтались подле двери и курили, буровя взглядами темноту. Где же милиция? Раньше мне не приходилось вот так, посреди ночи, стоять на пустой проселочной дороге, и я не представлял себе безжизненной, скорбной тишины, волокущей над землей свое непроницаемое покрывало от одного ее края до другого.
  - Заносы, - проворчал Шишаев. - Может быть, выехали и застряли.
  В автобусе проходили импровизированные поминки. У Лены оказалось с собой несколько банок с маринованными грибами и бутылка коньяка (тётушка поделилась). Ситуация была настолько жуткой, что даже злобная карлица Регина присоединилась к трапезе без лишних комментариев. Разумеется, пикничок устроили на задних сидениях: в открытую дверь дуло, это раз, ну и чтобы не сидеть возле "покойницкого" места, это два. Говорили вполголоса или шепотом, словно боясь кого-то разбудить… кого?
  - Почему вы сразу не сказали, что вызвали милицию? - спросил я Шишаева.
  - Потому что не знал, кто еще из пассажиров участвует, - ответил он. - Была такая вероятность. Я присматривался. Не хотелось наводить шорох раньше времени и кого-нибудь спугнуть. Мне семьдесят два, и я не в форме, чтобы ловить бандитов.
  - А вот сейчас вы точно знаете, что никто не участвует?
  - Скорее, никто. Ни один из вас на такую роль не годится.
  - А что, если этот… ну, ефрейтор Дьяков? Кстати, его потом-то хотя бы нашли или нет?
  - Нет, не нашли. Он не объявлялся у родителей, где его искали в первую очередь, он не объявлялся вообще нигде. Но он не погиб. Двадцать лет спустя он прибыл в Тихоборы с новым паспортом и новой фамилией. Чистейший паспорт, не придерешься. Местом рождения указан город Норильск, и, по его словам, он двадцать лет работал вахтовым на Ямале. Предъявил и военный билет, без отметок о прохождении службы. Комиссован по хроническому заболеванию. Он особенно и не таился, дескать, попробуйте докажите, что я какой-то там Дьяков. Обжился, стал захаживать в церковь, даже к исповеди сходил пару раз.
  - Это вы от священника столько про него знаете?
  - Нет, от участкового. Старый мой товарищ. Он подозревал, кто купил дом на окраине, и позвал меня взглянуть. Я лично Дьякова не видал, но видел фотографии. Я подтвердил - да, он самый. И еще особая примета…
  - Примета - в смысле, пятно на башке?
  - Он отрастил бороду и гриву, как у цыгана, пятна не разглядеть. Я имею в виду шрам от пули на кисти. Понятия не имею, как он выжил, он же истекал кровью на морозе… Где он шастал все эти годы и какие особенные дела проделывал, тоже неизвестно. В поселке он барыжил алкоголем. С тех пор, как в магазинах запретили продавать спиртное после десяти, у него клиентура поперла. Ценник ломовой, зато всё высокого качества и в любое время суток. У него и детишки отоваривались. Я специально сделал "контрольную закупку" и рассмотрел шрам. Вроде еще наркотой барыжил, но не наверняка.
  "Пакет герыча", вспомнил я слова Регины. Это еще ничего не объясняло, но это было правдоподобно. И не так страшно, как человеческая голова в сумке. Но голова-то куда делась?
  - Ну так, может, они с шофером этим что-то мутят на двоих? Армейские кореша, небось связь поддерживали, пока ефрейтор по Ямалу бегал… Слушайте, я понял! Ефрейтор скинул автоматы в оговоренном месте, а второй… как его…
  - Герман Фирсов.
  - А Фирсов ушел на дембель, забрал оружие и хранил его в тайнике! Для "особенных дел". Ну-у… - я запнулся, - ждать долго пришлось, Дьяков ведь был в розыске и не мог светиться на людях. Но сейчас они уже чем-то занялись. Вот и первая жертва, голову отрезали чтобы затруднить опознание…
  Шишаев несколько раз коротко затянулся, затоптал окурок и мрачно сказал:
  - Это тип без башки и есть ефрейтор Дьяков. Шрам его ни с чем не перепутаешь. Другие версии имеются?
  Других версий у меня не имелось.
  В кармане полковника зазвонил мобильный, он достал его и нажал на кнопку. "Что? - негромко переспросил он. - Да, я вызывал. Скоро ждать? Повторите, плохо слышно. Где-где?! Вашу ж мать, да что за люди такие, в рот вам ноги!"
  - Ну-ка слушайте внимательно! У нас тут, как выяснилось, еще и труп! Тело без головы. Нет, никто не знал, его сидя посадили, он так и ехал. Давайте криминалистов заодно. Но учтите, горючки в баке еще на час, пока жжем вхолостую. Через сорок минут я меняю шофера и веду машину в Тихоборы. Иначе замерзнем! Моя фамилия - Шишаев, имя-отчество - Вадим Петрович. Резче там давайте!
  - Они заблудились, - сообщил он мне. - Уехали не в ту сторону. К нам вышлют другой наряд. Чую, стоять нам тут не перестоять.
  Только этого еще не хватало. Завтра на работу (или уже нет), холодно, из жратвы только припасы Лены Михейкиной, надолго ли вся канитель - да ясно, что надолго… Еще и безголовый труп, как оказалось, того самого ефрейтора.
  Высоко в небе ветер растолкал тучи и обнажил лунный диск. Луна осветила просеку, подле которой стоял наш "Икарус", и я понял, почему полковник сказал, что водитель остановился здесь осмысленно. По просеке удобно углубиться в лес, не нужно ломиться сквозь чащу. Несколько капель заледенелого бледного света брызнуло на покойника, и я увидел, что он отчетливо пошевелился. Шишаев перехватил мой взгляд и тоже мельком глянул на безголового.
  - Ничего страшного, - сказал он с наигранным спокойствием. - Мерещится тебе. Сходи коньяку прими пару глотков, я тут покараулю.
  Лена захватила с собой не только закуску и выпивку, но и набор пластиковой посуды, словно знала заранее, что влипнет в историю. Потом она рассказала мне, что постоянно находит приключений, отправившись в дорогу, поэтому зимой всегда берет с собой плед и коньяк, а летом - минералку и фрукты. Я пил свою порцию коньяка, а мои попутчики по-прежнему шепотом обсуждали, что всё это может значить. Бесстрашная Регина только и сказала: "Когда эти чертовы мусора приедут?" Все согласились, что водителя мы больше не увидим, а вот по поводу того, чем он сейчас занят, стращали друг дружку кто во что горазд. Но лично у меня мурашки бегали по коже, хотя обогрев работал исправно. Во всём этом мне виделось что-то ритуальное, что-то за гранью разума и реальности…
  Герман Фирсов - если это именно он убежал в лес - перед поездкой каким-то образом вырубил здоровенного бывшего ефрейтора, обезглавил его, засунул в автобус, а голову собирался использовать непонятно зачем. Антоха предположил, что отсутствующая часть тела припрятана где-то здесь же, в салоне, отчего Ксеня взвизгнула, но я бы поспорил на что угодно - голова сейчас вместе с Фирсовым в лесу. И никаким героином там не пахло.
  - Ой, ребята, а Вадим Петрович где? - спохватилась Лена. Я сказал, что он встречает наряд. Добрая женщина налила в стаканчик коньяку и попросила меня отнести полковнику, чтобы не простудился.
  Полковник залпом выпил коньяк. Ему явно не было спокойно, да и какое тут спокойствие! Тишина. Полнолуние. Изуродованный труп. Взяв мой фонарик, Шишаев осмотрел мертвеца, только непонятно, что он хотел увидеть. Носком ботинка подцепил и отбросил край куртки, наклонился, провел пальцами по олимпийке. Отряхнул брезгливо ладони и встал рядом со мной, но боком, контролируя все направления. Он словно ждал, что на нас кто-то нападет.
  Я достал пачку сигарет и пересчитал, сколько осталось. Десять. Я сегодня мало курил. Еще запас в рюкзаке, но там всего штуки четыре. Уедем мы не скоро. Если всё начиналось с того, что от нас сбежал водитель, то теперь мы получили полноценное убийство.
  - Вадим Петрович, - спросил я. - А вы водителя узнали? Вы поняли, кто он такой?
  - Рожа знакомой показалась, когда посадку ждали. Я-то его запомнил пацаном еще, он постарел, изменился. В поселке с ним не сталкивался, я сам из Москвы, а здесь наездами бывал. Иногда у друзей, иногда - по вот этому вот делу.
  - По делу о побеге из части? А зачем? Куча лет ведь прошла…
  В открытой двери появилась Лена, похожая в своем пледе на клетчатую матрешку. Я подал ей руку, и она осторожно спустилась вниз. Попросила у меня сигарету, затянулась и пожаловалась:
  - Господи, такое чувство, что по всей кабине плавает трупный яд. И я боюсь эту Регину. По-моему, она больной человек.
  Шишаев понимающе хмыкнул.
  - Ну, подышите с нами воздухом.
  - Вадим Петрович, - Лена тронула его за плечо. - Ну ведь вы же не всё нам рассказали, да? Расскажите, пожалуйста, всё. Мне… мне просто страшно, вдруг я не знаю чего-то важного.
  - Важного тут особо ничего. После отставки я проводил собственное расследование. Насколько мог. Мне эта история не давала покоя, потому что я лично допрашивал парней из поисковой группы, и они не врали. Так что за чертовщина случилась на поляне в лесу? И вот снова…
  - Снова - что? - Лена тревожно оглянулась по сторонам и попятилась, заметив труп. Вероятно, она не думала, что его так близко положили.
  - И вот снова - зачем Дьяков устроил бучу с побегом, с убийствами и с шансами… ну, пять из сотни? Ведь должен был понимать, кого за ними пошлют. Часть - стратегического назначения, меры безопасности очень жесткие, а про разведчиков говорили, что у них приказ беглых на месте валить. Опять же, этот лес. Мне надо было с чего-то начать. Я сходил в управление лесного хозяйства, попытал здешних геодезистов, перелопатил филиал исторической библиотеки, церковный архив…
  Я поскреб свою недельную щетину.
  - Серьезно вы за это взялись.
  - Я военный пенсионер, времени хоть жуй, а искать информацию я умею. В архиве мне помог смотритель, набожный до печенок, но свои закрома знает отлично. Некоторые хроники четырнадцатого столетия содержат упоминания о хищном звере, поселившемся в лесах и терроризировавшим окрестные деревни. Когда зверь слишком зарвался, дружина учинила на него охоту. Зверя долго выслеживали, но не смогли ни найти его, ни выманить. Дружинники перессорились и стали драться между собой, причем убитые восставали с земли и вновь вступали в схватку. Битва продолжалась несколько дней, пока внезапный ураган не завалил сражающихся деревьями.
  По всей видимости, хищник и в дальнейшем обитал в лесах, доставляя множество бед. Более поздние летописи трактуют его уже не как зверя, а больше как злого духа. Его называют Змут или Измут, написание разнится в зависимости от автора, но на карте шестнадцатого века Тихоборский лес обозначен как Измутова Чащь. Вот это вот, - Шишаев широко повел рукой, - она и есть.
  - Змут - это сам дьявол?! - Лена задала вопрос очень-очень тихо. Она явно опасалась, что ей ответит не Вадим Петрович, а кто-то другой.
  - Змут - не дьявол. Мне удалось осилить несколько документов на старославянском, и вот что я смог перевести на современный русский. Дьявол - всего лишь управляющий. Лысый, задолбанный старый менеджер, и сам по себе не особо страшен. Но под его надзор отдали тварей настолько злых и уродливых, что их нельзя выпускать на свет, не то солнце погаснет. Змут был хуже самых худших. Без дозволения, вопреки запрету он поднимался на поверхность, где вызывал эпидемии, сеял раздоры и развязывал войны, добивал раненых на полях сражений, а также устраивал шествия мертвецов.
  Лена откинула край пледа, перекрестилась и тут же спрятала руку.
  - Первой ареной его бесчинств была средневековая Европа. Змут завел себе герб и выдавал себя то за английского рыцаря, то за испанского кабальеро. Впрочем, внешность у Змута весьма специфическая, и, заметив чудовище в своих рядах, воины приходили в ужас и взывали к Всевышнему. Они клялись, что на их стороне выступает Повелитель Ада и отрекались от него в имени Господнем. В конце концов, у истинного Повелителя лопнуло терпение, он вывернул Змуту лицо наизнанку, захлопнул перед ним двери и сослал его на землю без права вернуться. Один из хронистов весьма предметно рассуждает о Змуте и его возможностях, ссылаясь при этом на собственного предка, участвовавшего в первой охоте на лесного хищника.
  Змут антропоморфен, передвигается на двух ногах, его тело покрывают костяные пластины, а на груди броневая плита с тем самым гербом. Худой как скелет, при этом неимоверно много весит. Приведенный в ярость, он швыряет противника на землю и принимается топтать ногами и скакать на нем, пока не оставит мокрое место.
  Отвергнутый и изувеченный, Змут долго скитался, прежде чем ушел далеко на восток и скрылся в глубине самого непроходимого леса. Ему очень не нравится, когда тревожат его покой. За сотни лет он утратил многие свои умения, однако сохранил власть над стихией и может балансировать живое и неживое. Речь об очень коротком времени, о нескольких минутах… И с ним можно договориться, если позарез нужны его способности и если не побоишься. Как именно надо договариваться, в документе не сказано, но есть намек на принесение жертвы. В обмен Измут дает жертвователю копию своего герба, чтобы не перепутать его ни с кем другим.
  - Момент, - вклинился я в плавную речь полковника. - По-вашему, Дьяков, еще будучи сопляком, принес Измуту жертву? Кого-то прикончил и… А кого?
  - Мальчишку, с которым они дернули из похода. Кровь, что на Дьякове была - не его кровь, а того пацана. Тогда никому в голову не приходило, что Пашка расправился с приятелем, тот был намного сильнее. Но от Пашки много и не требовалось, только привести его… куда-то. Они забрели далеко от хоженых троп и встретили… Не знаю, кто их ждал. Дьякова будто подменили после недели в лесах. Разумеется, я не допускаю мысли, что он в детстве читал церковные хроники или что кто-то их ему читал. Но мне, чтобы сложить картинку, пришлось пройти долгий путь, а он то же самое шпарил как по писанному.
  - И что же, никто не заинтересовался, что с ним не так?
  - У него в классе один парень к этому времени спился. Второй зарезал преподавателя по географии. Третий на спор отпилил себе ногу бензопилой. Прямо на уроках клей нюхали… Дьяков был далеко не самым ярким кадром. Да, подключалась детская комната милиции - уж не фашист ли растет под боком, вот и пятно очень на нацистскую символику смахивает. Но тоже ничего не поняли и отстали. Идеи у Дьякова были весьма своеобразные, но с доктриной третьего рейха они никак не вязались. Насчет пятна от врача справка имелась, хотя сам Пашка уверял: это ему демон Погибели оставил свой знак. Если этот знак показать, он оживит, кого скажешь, будь хоть трижды мертвый. После этого разговора Дьяков и попал в первый раз на прием к детскому психиатру. Я наведался к директрисе - давно пенсионерка, но Дьякова хорошо помнит. И, как все это от нее услышал, примерно понял, какими словами он двоих нормальных парней убедил с ним из части бежать. Что-то вроде: если пойдете со мной, я вас из мертвых поднять смогу.
  - Всё веселее, чем на заводе вкалывать или трактористом в совхозе… - пробормотал я.
  Шишаев кивнул.
  - Да, наверное, он и это им сказал тоже. Мозгов им не хватило задуматься, как это будет выглядеть.
  Мы помолчали.
  - Ну и что же он там сейчас творит, в лесу? - спросил я.
  - Хочет кого-то оживить, - отозвался Шишаев глухо и неохотно.
  - Черт! - вырвалось у меня. - Он что, сумасшедший? Он поперся в чащу с отрезанной головой, на которой проставлен знак для предъявления демону, и хочет этот знак предъявить? - Полковник не перебивал меня, а лучше бы перебил и сказал, что у меня бред. - Погодите-ка, - вдруг дошло до меня. - А как он этот знак покажет, если Дьяков отрастил волосы?
  - Фирсов побрил ему башку, - ответил полковник. - У него вся фуфайка - как из парикмахерской.
  Я машинально принялся тереть ладони о штаны, я ведь тоже касался трупа.
  - Неужели он не боится?! - воскликнула Лена. - Но ведь это же кошмар!
  - Он боится, - подтвердил Шишаев. - Он боится, что это работает не так, как ему Дьяков рассказывал. Он знает, что оно работает, но не уверен, как именно. Поэтому не заглушил двигатель, на случай, если затея окажется чересчур опасной. А, вот и они, наконец-то.
  Я взглянул на дорогу и увидел фары двух подъезжающих машин. Вместе с милицией приехала "буханка" скорой помощи.

  ***

  Ситуация, в которую мы угодили из-за сбоя на линии РЖД, близилась к своему завершению, но еще не завершилась.
  В автомобиле ППС приехали трое милиционеров; в "скорой" - только фельдшер с водителем. Фельдшер постоял минуту над трупом, после чего махнул рукой, бросив: "Ну, тут медицина бессильна", и отправился в автобус спасать пассажиров. Отставной полковник Шишаев давал объяснения сотрудникам милиции. Конечно, здесь он обошелся без реконструкций и предыстории - довольно было и того, что имелось на текущий момент.
  Уехать на "Икарусе" мы не могли, он являлся местом преступления, и его надлежало обследовать на предмет улик и вещдоков. Мы и так нарушили целостность картины, удалив из автобуса тело. Но иначе удалились бы все остальные… После недолгих препирательств фельдшер согласился отвезти нас на "буханке", но не в Москву, а в райцентр, в отделение.
  Германа Фирсова отыскали уже без нас, за лесом - расплющенного и втоптанного в старую военную дорогу, будто по нему проехал кирасирский полк. Кирасиры там или нет, но с причиной смерти всё было понятно. А вот насчет его брата Родиона возникло множество вопросов. Он скончался по месту жительства, но состояние тела было весьма необычным. Как выразился изумленный патологоанатом: "Будто он сначала умер, потом походил по дому, выпил еще водки, а потом умер заново".
  Об этом кое-что рассказала другая соседка братьев Фирсовых, шедшая следующим утром мимо приоткрытой двери их квартиры. Она уверяла, что руки, возившиеся с дверной цепочкой, не были руками живого человека. Тот, кто толкался в дверь изнутри, пытаясь освободить себе путь, либо жестоко ее разыгрывал, либо был мертв. Восковой цвет кожи, синева под ногтями, скребущими дерматиновую обивку, и запах разложения, характерный для трупа, несколько часов пролежавшего в отапливаемом помещении, указывали на второе. Мертвый, но вот-вот выйдет на лестничную площадку. Чуть не падая в обморок, женщина пролепетала: "Герман? Родька? Эй, кто там?", но в ответ не прозвучало ни слова, только дверь затряслась еще сильнее. Тогда она со всех ног бросилась наверх, выронив пакет с покупками. Она успела сообщить об увиденном мужу и свекрови, а затем у нее случился истерический припадок.
  Действия Германа Фирсова, задавшегося целью обратить вспять необратимое, были, на поверхностный взгляд, чистейшим криминалом. Рано утром он на своей машине подъехал к частному дому, в котором проживал под чужой фамилией Павел Дьяков, подпольно торговавший спиртным, и постучался в дверь условным стуком постоянного покупателя. С порога показав деньги, он попросил пару бутылок водки. Дьяков впустил его в прихожую, и Фирсов, выбрав момент, когда тот повернулся спиной, нанес удар свинцовым кастетом в основание черепа.
  Дезертир никакими суперспособностями не обладал и не предвидел нападения, тем более от армейского кореша и надежного клиента. Всё то "особенное", что ему было доступно, было доступно в одном-единственном лесу, да и получилось вовсе не так, как ему представлялось. Должно быть, Дьяков испытал сильнейшее потрясение, когда, заколов своих товарищей, прокричал в чащу: "Ну давай, они мне нужны живыми!!!" - и два мертвых тела приготовили к бою автоматы. Наверняка он тысячу раз пожалел, что, "слушая зов", променял нормальное, почти устроенное будущее на зыбкую, ценой крови обретенную свободу. Но каким-то чудом он не свалился по пути и выбрался туда, где его не могли достать. (Чудом или волей Змута, демона Погибели). Проведя двадцать лет в бегах, Дьяков зарекся связываться с древней силой, но в глубине души понимал, что настанет день, в который Змут взыщет с него плату за помощь. Он пробовал замолить грехи, но господь бог слыхом не слыхивал про Змута и принял Дьякова за наркомана.
  Но опознавательный знак на его голове сохранился, и Герман Фирсов, в одночасье потерявший брата, сделал на этот знак все свои ставки. Он же слышал, о чем говорили в части после их побега, и не сомневался, что разведчики сказали правду. Убивая Дьякова, он постарался не повредить родимое пятно, которое вскоре предстояло показать демону. Но это было как брать кредит по краденному паспорту: может прокатить, а может и нет…
  Взвалив на себя тело, он дотащил его до машины, погрузил в багажник и отвез в свой гараж, где проделал всё остальное. Запах смерти, уже источаемый трупом, он заглушил, обработав его водкой, за которую так и не расплатился. Покончив с делами, он, наверное, поспал там же в гараже несколько часов, чтобы окончательно выветрить алкоголь.
  К цели Герман Фирсов двигался напролом, соблюдая лишь минимальную осторожность. Несмотря на уединенность жилища торговца и относительно ранний час, он отдавал себе отчет, что его могли видеть и позвонить в милицию.
  В отличие от покойного брата, Герман работал (на его зарплату они жили и бухали), причем работа у него была ответственная, и он отлично с ней справлялся. Вечером ему предстояло выйти на смену и вести автобус. Выспавшись, он вновь засунул в багажник тело Дьякова - уже обезглавленное, подогнал машину в укромное место неподалеку от автобазы, затем взял ключи и документы от автобуса и усадил труп в салоне на пассажирское место. По его задумке, это на короткое время могло сбить милицию со следа. Голову он положил в сумку, которая лежала на полу кабины и на которую обратила внимание Регина.
  О результатах расследования я узнал потому, что обменялся телефонами с полковником Шишаевым. Его телефон попросила и Лена Михейкина, слезно упросив обязательно объяснить ей, что же это такое было, иначе она рехнется.
  В качестве сопровождения нам дали сержанта, а двое его коллег остались с "Икарусом" ждать следственную бригаду. Всё утро мы провели в ОВД, давая показания, после чего подписали весьма не полные протоколы. Нас напоили чаем, но отдел милиции - не гостиница пять звезд, к тому же, у всех ломались планы и нервы были на пределе. Лене и Ксене фельдшер поставил по уколу успокоительного. Никто особо не протестовал, потому что все устали, каждому хотелось поскорее закончить с формальностями и выпить чего-нибудь, но не чаю. Мне пришлось звонить на работу и отпрашиваться на целый день.
  Услыхав, что я нахожусь в милиции, кадровичка поперхнулась и шепотом спросила: "Тебя с бумагами взяли, да?". Я не стал вдаваться в подробности и сказал лишь, что добирался до Москвы автобусом, и один буйный пассажир на светофоре зарезал шофера. "Ой, господи, езжай, конечно, домой, отдыхай, - залепетала кадровичка. - Ужас какой. Да, вот в новостях пишут, что электрички отменили".
  По сути, до самого конца мы не увидели ничего по-настоящему сверхъестественного или аномального (мы - в смысле, мы, пассажиры, но последними Обводное покинули не мы). Да, убийство, да, расчлененка, да, не каждый день такое бывает. Да, отставной полковник Шишаев рассказывал странные вещи, но у него, может, маразм. Половину его "лекции" вообще слышали только мы с Леной (еще частично подслушала Регина). И мы могли бы с этим уехать и после развлекать желающих историей о том, как здорово проверили время в компании безголового мертвеца. Но Регина напоследок показала себя, она и так слишком долго терпела.
  Когда мы вышли из автобуса и готовились пересесть в фургон, ей одновременно ударили в мозги выпитый коньяк, моча и сорванное свидание с парнем. Даже ко всему привычные менты и работник скорой оторопели, когда она заорала, обращаясь к кому-то в лесу:
  - Ты, сука, урод, который там засел!!! Слышишь меня?! Я тебе кадык вырву и ноги переломаю, демон ты или нет! Выйди сюда, покажись, если не ссышь!!! Ссышь, сука?!!!
  Едва эхо от ее воплей затихло, земля под нашими ногами содрогнулась. От одного края леса до другого разнесся краткий, но гневный клич, затрещали ветки и что-то вылетело из-за шатнувшихся елей. Все шарахнулись, а сержант присел на корточки, закрывшись руками. Тяжелый снаряд с огромной скоростью несся к нам, и все мы рассмотрели, что это - ведь он летел ЛИЦОМ на лунный свет. Через несколько секунд он врезался в борт "Икаруса", отрикошетил и упал в канаву.
  Сила, с которой был совершен бросок, однозначно исключала человеческое воздействие. Так даже чемпион по метанию ядра не бросит. Но в копилке необъяснимых событий это было уже излишне, и потому туда не попало. К тому же, никто не пострадал.
  После нашего отъезда ППСники озаботились тем, чтобы вытащить из канавы "снаряд", оставивший овальную вмятину в борту "Икаруса". Для этого один из них спустился на дно, подобрал и вручил товарищу обритую наголо мужскую голову с черно-седой бородой и родимым пятном, похожим на татуировку. Тот чертыхнулся вполголоса, принимая "добычу". А вот выбраться из канавы оказалось не так-то просто: склон промерз и превратился в каток. ППСник наверху так и стоял с головой в руках и не решался положить ее, чтобы пособить другу вылезти. Луна освещала мертвое, изломанное при ударе лицо с одним выбитым глазом, и от этого зрелища милиционер на несколько секунд впал в ступор.
  Между тем безголовый труп за его спиной дернулся и перекатился на живот. Он уперся ладонями в землю, сильно оттолкнулся и встал на колени, а затем поднялся на ноги и уверенно двинулся по обочине к живым. Он пересек свет фар патрульной "Лады Самара" и сжал огромные кулаки, захрустев суставами. Слепой и окоченелый, он шел на голоса, и под его ногами мерно и громко скрипел снег.
  Сотрудник в канаве увидел выступившую из темноты фигуру и заорал: "Лёха, Лёха, сзади!!!". Голова полетела обратно, откуда ее только что достали, милиционер обернулся и сам едва не отправился следом за ней. Тело, укороченное несколькими неумелыми ударами топора, стояло в десяти шагах от него, покачиваясь и водя перед собой ручищами. Пищевая пленка, прикрывавшая обрубок шеи, размоталась, и ее унесло ветром. Оба ППСника оцепенели. Им не давали инструкций для случаев, когда жертва убийства проявляет агрессию.
  (Высказанные частным образом мнения, впрочем, сходились на том, что это не было нападением. Мертвец намеревался завладеть той своею частью, которой он внезапно лишился в половине шестого утра, лежа на полу гаража, и с которой столь неаккуратно обходились источники звуков).
  Но обоим сотрудникам было не до того, чтобы оценивать его мотивацию. Они никогда не сталкивались с подобным и стояли как загипнотизированные - один в канаве, второй на ее краю, рискуя свалиться вниз, а чудовище подходило всё ближе и ближе. Бог весть, чем бы закончилась эта сцена под софитом луны, если бы менты не среагировали рефлекторно, как при нападении живого правонарушителя. Торговец алкоголем при жизни был крупным мужиком, но и после казни остался непомерно велик, словно что-то распирало его плоть изнутри, и, возможно, представлял собой угрозу.
  Они схватились за табельное оружие и выпустили по полной обойме. Верхний стрелял в грудь и в живот, и пули входили в плоть с глухим стуком, а нижний вел огонь по ногам, стараясь не зацепить своего товарища. Стрельба положила конец сверхъестественным явлениям на обводном шоссе номер двенадцать. Безголовый монстр опрокинулся на спину и более ни во что не вмешивался.
  Только обритая голова скалилась из канавы, криво растянув рот и выпучив уцелевший глаз.