Мастер и... я

ОТ АВТОРА
Взяться за эту автобиографическую повесть меня побудило несколько причин. Во-первых, -  хочется поделиться воспоминаниями о  человеке, который был светлым лучиком в моей жизни. Во-вторых, - теперь это единственная возможность пережить еще раз те моменты времени, которые не вернуть. В третьих, - сейчас для меня нет ничего более радостного, как окунуться в прошлое, - наше прошлое, быть искренней. Тем более, что, пересмотрев всю свою жизнь, начиная с самого раннего детства, - я сделала для себя вывод: самой счастливой, самой спокойной, самой настоящей я была с ним...

         КАК Я УЗНАЛА МАСТЕРА

   Саша появился в моей жизни давно. Я не помню, как и когда увидела его впервые. Такое ощущение, что знала всегда. Мы тогда жили в селе Исаклы Самарской области. Я работала в Центре детского творчества. Вспоминаю субботники, на которых бок о бок трудились все вместе - мы, педагоги дополнительного  образования, завхоз, подсобники, среди которых и он - ночной сторож, Александр Николаевич Салангин. Нам не разрешалось поджигать собранную листву, а мы с ним непременно поджигали собранные кучи, чтобы не таскаться потом с ними, не грузить в машину. Листва полыхала, завхоз негодовала, а мы радовались и тихонько посмеивались. Хулиганили, одним словом.  Не помню, о чём говорили, - так, поверхностно. Да и не ведали ничего друг о друге. Знала только, что Александр - художник. Я тоже рисовала с детства, оформляла стенды, стенгазеты. Но, когда я видела в актовом зале оставленные им художественные работы - смотрела на них с восхищением, понимая насколько разнится наш уровень. Зачастую это были рекламные вывески, плакаты... От них пахло краской. Разложенные кисти говорили о том, что автор в творческом поиске, будет продолжение. Обходила, боясь случайно задеть уголок, коснуться краешка... Однажды, идя на работу, встретила его на тротуаре. Саша, как всегда, бежал своей легкой походкой. Со стороны казалось,- летит. Он ходил, держа руки в карманах. В любой холод - нараспашку, редкий раз он застёгивал пуговицы на куртке. Позже он мне с иронией скажет, как ему видится моя походка: " Все идут, а ты - канаешь. Ты несёшь себя. Ну, и похадэцл у тебя!". Спустя некоторое время я замечу, что на прогулках Саша держит руки за спиной, сцепив их в замок... А сейчас, поравнявшись с ним, я просто сказала:
- Сегодня субботник. Приходи.
Не останавливаясь, он бросил мне:
- Ты меня не видела!
Кажется, я тогда огорчилась. Еще помнится такой  эпизод: после вечеринки на работе, утром мы обнаружили, что на столах чего-то не хватает... "Наверно, Салангина жена забрала, по-видимому приходила к нему на дежурство", - услышала я от сослуживцев. Быть может, в тот самый раз я впервые узнала, что его фамилия Салангин, что он - женат. Хотя, нет. Должно быть я раньше знала его фамилию. Однажды директором было поручено мне написать четверостишия к 23 февраля нашим мужчинам, работающим в коллективе. Я помню, как писала посвящение ему. Еще умудрилась срифмовать фамилию сторожа Салангина с флангом и даже как-то при этом придать строчкам какой ни есть смысл:
"Часовой стоит Салангин, как всегда - на правом фланге..."  Да, было, было...  Так длилось несколько лет. Потом в моей жизни началась черная полоса. С первым моим мужем жили всегда не очень дружно, а с возрастом ему бес вдарил в ребро. Начал сильно он тогда гулять. Мы с Альчиным были венчаны, но и это его не удерживало. Приходил с работы, утюжил свои портки, демонстративно брился, обливался дешёвым парфюмом и... таял в ночи. Являлся ближе к утру. Так продолжалось  месяца три. Что готовила - он не ел, деньгами не помогал, на сына внимания не обращал. Жили мы с ним в разных комнатах, просто под одной крышей. Не разговаривали по два-три месяца, встречаясь на улице, - просто проходили мимо друг друга. Мне было очень неудобно от людей, - они же это замечали. Не буду вдаваться в детали, - скажу только, что я была самой несчастной в ту пору. Когда он приходил под утро - еще и драки устраивал. Собиралась из осколков , - шла на работу. Там ждали дети, - мои воспитанники. Пожалуй, ими только и выживала. Ещё - коллективом, подругой Мариной, творчеством...

   ПРИШЕЛ В САМОЕ НУЖНОЕ ВРЕМЯ...

  В один из дней, отведя занятия, готовилась было уже уйти.  Вдруг - открывается дверь и в мой кабинет входит сторож Салангин. Такого не было никогда. Он днем в ЦДТ вообще не появлялся. Первое, что я сказала:
- Какие люди - без охраны!
- Почему? Охрана ждёт  внизу, - так, по-моему, он ответил. Прошел быстро и смело, сел за первую парту, прямо напротив меня. Мне всегда нравились его глаза, - а тут я их смогла рассмотреть: умные-умные и очень добрые, светлые... Заговорили. Первым на откровенность пошел он. Поделился, что домой не хочет идти по причине разногласий с гражданской женой - Татьяной Васильевной. Я зачем-то попросила подрисовать то, что поручено было мне руководством ЦДТ. Он сделал это виртуозно. Не отрывая глаз, следила за его парящей рукой. Меня это привело в восторг. Я так не умею. Стояла прямо около него, - почувствовала, как мне уютно в его ауре. А потом заговорила и я. Сказала, что тоже не хочу домой, что мне там до безумия одиноко, муж ходит к женщине, а я об этом знаю. Позже Саша спустился меня проводить, мы некоторое время еще говорили около выхода.  Выяснилось, что он, как и я, влюблен в бессмертный роман М.А. Булгакова "Мастер и Маргарита". Пришла пора уходить, а я поняла, что не могу оторвать себя от этого человека. Потребовались усилия, чтобы повернуться и уйти. Дома, как всегда, был сущий ад. На следующий день, придя на работу, я обнаружила на своем столе записку. В ней была цитата У. Черчилля и текст любимой песни Александра "Кто виноват" (группа "Воскресение). Что-то ещё про стакан, - наполовину пуст или наполовину полон... И - всё! А мне так хотелось чего-то ещё! Я прижала к груди записку, подошла к окну и стояла так несколько минут, как будто бы я тонула и мне только что бросили спасательный круг. Потом с запиской вошла в нашу преподавательскую комнату. Стою, прижимаю этот лист бумаги, улыбаюсь. Меня спрашивают: "Ты чего?" Я развернулась, хотела выйти, как мне вслед говорит наш методист: "Мира у тебя там что-то упало." Оказывается, в записку была вложена визитка, на которой его красивым почерком было написано "Маэстро" и номер телефона. Боже, как же я тогда обрадовалась! Вот же оно, - продолжение, которого я так жаждала. Конечно же, я ему позвонила. Затем он меня пригласил на первое свидание. Пришел вечер. Муж, как всегда, ушел к своей пассии. Сын уехал на ночное дежурство. Дождавшись назначенного времени, я пошла на свою работу. Только уже на свидание. Сегодня была смена Мастера. Мы встретились. Сначала меня удивило то, что Александр не полез целоваться и обниматься, как это делает большинство мужчин. Мы просто говорили. Как после долгой разлуки. Александр смеялся и говорил: "Я в молодости был голубоглазым блондином, косая сажень в плечах..." Это он, - худощавый брюнет. Я рассказала о своем недостатке, - о травме, которая приключилась в детстве с моим глазом. Саша  сказал, что он неоднократно судим. Меня это не напугало, но удивило. У него в речи не было ни слова жаргонного или грубого. Наоборот, - он говорил мягко, душевно и очень интересно. Не помню, когда мы стали называть друг друга Мастером и Маргаритой, - скорее всего, с того самого первого нашего вечера. Не помню, во сколько я ушла. Но это и не важно. Мы больше не расставались. Со своей подругой я поделилась :
- Марина, по-моему, у меня появился человек.
- Чай не Салангин?"- сказала она. Меня это просто шокировало! Как она догадалась? Не оставалось ничего иного, как признаться:
- Да, это он.
 На пьянки - гулянки мужа я смотрела теперь намного легче и проще. Главное, чтобы только меня не трогал по возвращении. Сашу сразу забила в телефон - "Мастер".  Мы говорили с ним по пять-шесть часов подряд по телефону, когда он был на дежурстве, почти каждый день у меня на столе лежала записка от него.  Потом, когда вспоминали, - не могли вспомнить, о чем же мы говорили-то? Зато он рассказал мне, как решился написать мне первую записку: "Я был на дежурстве тут, у нас в ЦДТ, много думал, слушал музыку. Помню, звучала песня Виктора Цоя "Кукушка" - кулаки сжались сами собой. Я решился на этот шаг. Вот и написал тебе..."
 ...Я ждала его звонков. Когда долго не звонил - швыряла в негодовании телефон, после чего "связной" сразу реагировал и заходился в трели - раздавался входящий. Я подбегала, хватала трубку и с замиранием сердца прочитывала: "Мастер"! Вспоминаю, как предложил поехать в Самару, погулять. Я отказалась: "Ты что? Что я дома Максимке скажу?" Мастер так и представлял моего сына маленьким. Когда увидел, - сразу спросил: "Этот верзила - и есть Максимка?"  Однажды во время разговора по телефону я расплакалась,- так хотелось к нему, а Александр  мне мягко так сказал: "Слезки утёрли. Послушай песню для тебя." И я слушала песню "Мой друг художник и поэт", а потом еще пуще ревела. Надолго одну он меня не оставлял. Либо я приходила к нему на работу, либо он звонил. Кажется, только раз он был у меня. Альчин уехал куда-то по своим праздным делам, я осталась одна. Мастер пришел, с трудом оторвавшись от своей супруги. В другой раз она его послала за килькой, о чем он благополучно забыл, а мы гуляли вдоль ночного пруда, пили за Луну. В какой-то раз я пришла к нему на работу, когда он дежурил,- почти сразу же явилась и его прокурорша. Так мы с ним называли Татьяну Васильевну, потому что она после школы пошла работать в прокуратуру, да так и осталась там до самой пенсии. Заявившись в ЦДТ, она расшумелась, оскорбляла  Сашу, унижала. А меня он закрыл в одном из кабинетов. Я  четко слышала её бранные слова и выражения. Еще она заявила: "Не уйду! Буду тут с тобой до утра!"   "Да-а-а, - подумалось мне, - хорошенькая перспектива: переночевать тут, в кабинете, на полу, а утром стать предметом сплетен, а, неровен час, - и тумаков. Придут директор, методисты, педагоги, - а тут и я - нате - вам, здрасьте!" Прямо в пасть к прокурорше! "Ну,- думаю, - нет. Не бывать этому!" Открыла окно. Дождь, все мокро и скользко, второй этаж! Цепляясь, Бог весть за что, докарабкалась до пожарной лестницы - а там только меня и видели! Потом  Мастер спросит:
- А ты как улетела, Марго? На щёточке? 
- Да-да, - на щёточке, - смеясь, ответила я.
 Одним словом, прятались, как могли. Друзья его и те, с кем он работал, нас выручали. Говорили, что Саша у них, скрывали нас. Мой первый  муж был увлечен своими похождениями, но не упускал случая потрепать мне нервы. Я звонила Мастеру, жаловалась и тут же была им утешенной. Кстати сказать, он утешал меня так всегда, до последнего своего дня. Дар такой был у него. И еще ни одного слова мимо ушей не пропускал. Бывало, скажу что-то так, просто про себя, "впроброс", как он выражался, а он уже реагирует - отвечает, советует. Меня это очень согревало.  Иногда высказывала ему:
- Вот, сейчас пойдешь в постельку, под бочок к своей жене...
- Можно спать в одной постели -  и при этом быть на разных планетах, - говорил он мне.

    НАЧАЛО СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ

 Спасибо Мастеру, - долго так не продолжалось. Встречаться мы с ним начали где-то с сентября 2008 года, а 21 ноября я уже ушла к нему. А было вот как. Мастер позвонил и сказал, что забрал вещи от прокурорши и ждёт меня у Чемуркиных . Дальше было то, что было. Я схватила топор и стала дома крушить всё, что попадало под руку - перерубила стенку, сервант, кресла, шифоньер... На улице моросил противный ноябрьский дождь. Прямо около дома я разожгла костёр - разгорелся! Всё рубила и выносила в огонь. К костру уже нельзя было подойти за три метра - полыхало жаром. Как сквозь сон слышала: открываются и закрываются двери у соседей - пламя за несколько метров от их домов, понятное дело, их напрягало. Рвала вещи, какое-то барахло - всё в огонь! Вот тут-то всё припомнила Альчину - то, как он устраивал два поджога и оставлял меня голой, как резал мои вещи, как превратил в ничто мои чувства и мою жизнь... Это я теперь понимаю - ну, и что я такого сделала? Рвала, резала, рубила и жгла я только своё, потому что понимала, - взять мне это всё некуда. Но - тогда! Тогда это было моей реанимацией. Зачем только я полы потом помыла? Загадка. Ушла, повесив сумку с документами на плечо. Сын остался с отцом (до 6 июля 2009 года). Они там потом, вечером, придут и все увидят. Сыночка я позже буду звать с собой, но он уволится и уедет в Самару со своей девушкой, которая станет его женой и матерью моих любимых внуков... 
 Лил дождь. Я шла к Мастеру. Это было счастье. Мастер оценил этот поступок и мой характер: я смогла круто изменить свою жизнь.
 Огорчало то, что прокурорша проверила вещи, которые он собрал, отняла шапку, подаренную ею на его 50-летие, свои гамаши, которые он впопыхах сложил со своими вещами. А еще , - и нам с этим пришлось бороться год или больше, - не дала ему личные документы. Много пришлось потрудиться, просить знакомых, чтобы поговорили с ней. И только потом она их-таки вернула. Прокурорша вредила нам много. Натравила против нас с Сашей директрису, завхоза, с которыми была дружна, поливала грязью по всем Исаклам его и меня, встречая, обзывала, крыла матом. Подговорила новоявленную жену Альчина подать на меня на суд... Мастер всегда говорил: "Боюсь рутины, она съедает чувства". У братьев  Чемуркиных - Влада и Сергея - нам жилось не очень... Надо было что-то искать. На тот момент почему-то не находилось ничего по нашему кошельку. Мастера уволили. Я уволилась сама, потому как репрессии были крутыми. Подвернулся домишко. На улице Ленинская, около самой заправки. Сказать, что там холодно - не сказать ничего! Люто холодно!  Ну и тут Мастерок шутил, по утрам напевал: "Нас утро встречает прохладой..."  Я смеялась - и всё было прекрасно. К вечеру он приносил дров, мы топили голландку и сидели около неё, разговаривали. Было очень легко и светло. Я бы сейчас всё отдала, лишь бы снова оказаться там, с ним... Когда Мастера не было дома, я плакала и молилась за Сашу Альчина и прокуроршу. Нам хорошо, а вдруг им тоскливо и плохо? Плакала, просила Господа утешить их.
 ...Как-то мы сожгли в бане хозяйскую сухую спиленную яблоню,- помыться хотелось. И получили за это по первое число. Нам выписали то, что мы сожгли их-всё! Что это дерево предназначалось для копчения. Короче, была озвучена сумма. После первого же калыма Мастер рассчитался за наш косяк. Что мы ели? У нас одна ложка была - на двоих. Мы смеялись: "От поезда отстали!". Сын мой привез нам четыре ведра картошки - с  того урожая, что я одна сажала-полола-копала-спускала в погреб... И еще 3-4 килограмма мяса от поросенка, которого мы с Альчиным выкормили вместе. Кстати, про поросенка. Позже я Мастеру скажу: "А, давай поросёнка возьмем?"  А он и говорит: "Да ты что? Я, если его выкормлю - как резать? Только кто его тронь!" В этом - он весь. Как-то выживали. Я снова работала в редакции, Мастер калымил. До последнего своего дня мне говорил: "Не кипишуй. У меня там калымчик небольшой намечается. Я застолбился." Его действительно звали все. Он был - нарасхват. Сайдинг, гипсокартон, вагонка, пластик, дерево - ему подчинялся любой материал. "Золотые руки", - часто слышала я от односельчан и гордилась им. Художественные работы приносили, кроме дохода, еще и удовольствие Мастеру и мне. Да, подчас он мог всю ночь стоять буквой "Г" над одним рекламным щитом. Тогда ведь не было баннеров - его труд был весьма востребован. Я очень любила спать, когда Мастер ночью работал. Свет он всегда для меня приглушал, а вместо "Спокойной ночи" говорил: "Упала в алебастру - и засохла". Мне было приятно, когда он потихоньку укрывал меня спящую. Даже днем я могла заснуть рядом с ним, хоть и с детства не любила спать в дневное время. Часто менял мне шерстяные носки: "Марго, те сними, посушу, а вот эти - на, надень, пока они горячие".  Он потом будет делать так и, когда уже моих внуков приведут, - сразу ставил их обувь на батарею...

     КАК ОН ГОВОРИЛ

Совсем неспроста решила отвести этой теме отдельную главу. Речь Мастера всегда подкупала меня своей своеобразностью. Он не умел ругаться и кричать - эта черта, скорее всего, у него от матери, - и он сам, и все, кто её знали при жизни говорили, что Раиса Федоровна Салангина отличалась кротким нравом, покладистостью и огромной терпеливостью. Собственно говоря, её муж, Николай Салангин, также был человеком спокойным и тихим. Мастер говорил негромко, но эмоционально, с юмором. К сожалению, не осталось записи его голоса, - сама не знаю, как так получилось. В разговоре не было нервозности и беспокойства. Жаргонизмов и грубых слов тоже почти не слышалось, а если он их и употреблял, то чувствовалась мотивированность - каждое слово к месту. Художник был во всем художник, даже в речи. Всегда удивлялась тому, как он мог четко формулировать свои мысли, быть лаконичным. Не любил и долгих невнятных повествований. "Фабулу скажи, конкретику. А то как-то невнятно прозвучало. Понимаю, что тебе тамадить хочется," - говорил он. Меня, к примеру, описал несколькими словами: "Ты хочешь всё сразу и вчера." В этом вся я.  За мое торопыжество иногда говорил мне "СудорГА", - и сам же смеялся. Его почему-то забавляло это слово, как и еще много слов: на цырлах, холили-лелеяли, недоперепил, причиндалы, зоотЭхник, не велю... Наставления его не были занудством. Он умел их делать с такой хорошей интонацией. И мне высказывал: "Ты не умеешь интонировать. Тебя слушать неохота, когда интонация такая". Как ты прав, Мастер. Если я начинала говорить: "Вот это - нехорошо", - он отвечал: "Ты как будто что-то новое сказала. Это - как за вторником идет среда... "  Сам не был скучным и разговоров скучных терпеть не мог. Людей не любил неинтересных: "Я сделал проброс - пустота. Поговорить не о чем - чаво, да куды? Махровый тупизм! Дичь! А на лице - такой умняк..." Анекдоты из его уст были необычайно смешными. Про одного жадного товарища рассказывал, который чтобы сэкономить на тексте телеграммы отбил родственникам: "Иося - всё!"  Или про солдата, к которому мать приехала и сало привезла: "О, сало! Мам, и ты... привет!" Очень его веселило и произнесённое кем-то: "Поеду к сестры", "Была у сестре".

        ЖИЗНЬ НА КАВКАЗСКОЙ

   Следующим местом нашего приюта стала квартира у Чураковых. Про то жилье мне вспоминать не хочется вовсе. Прожили мы там недолго - и хорошо.
   Как  услышали про сдающийся дом на Кавказской теперь сказать сложно. Кто-то, видать, тоже подсказал. Поначалу мне дом не сильно понравился: на горе, за родником, какой-то мрачный. Комната только одна,-  хозяева вторую комнату нам не открыли, (и - слава Богу! Лишний холод!) - сени и кухня. Поселились. Вроде, тепло, - отопление газовое. Воду чалили из родника: и для бытовых нужд, и для бани. Помню, как Мастер шутил:
- Надоело таскать, надо подвесную дорогу придумать. Ты - с вёдрами, а я сижу и дома тебя тяну по лебёдке.
- Чем тянешь?, - спрашиваю я, смеясь.
- Да, вот, - хоть мясорубкой этой сижу, да кручу.
 Мне с ним всегда было радостно, интересно, весело, надежно, спокойно.
Летом в бане перебрали печку, облагородили вид изнутри и снаружи. Мылись все годы в ней. Было тепло в любые морозы. А вот дома...  Короче, прихожу однажды из редакции - Мастер, как Золушка, - весь в саже, - печка бабахнула, газовая горелка сгорела... Всё! С тех пор у нас отопления не было. Вода в доме замерзала, волосы примерзали к стене. Пытались воровать энергию - попались. Ладно, Мастер "почирикал", уговорил там кого надо - штраф не платили. Дальше кое-как согревались газовой плитой, маленьким обогревателем. Как-то уехали к маме, в Самару на одну ночку. Приехали - в доме минус тринадцать! Зажгли все газовые комфорки, включили духовку, чтобы хоть как-то протопить наше жилище. Когда температура была ноль градусов - мы несказанно обрадовались. Померзло у нас тогда всё: картошка в подполе, лук. А вода вернулась в дом только весной...

              НАШ КУЗЯ

Первый год жизни в этом доме. 31 декабря уходящего 2008-го... Стук в дверь. Открываем - входит мой Максим, заносит какой-то комочек - мы не поняли, что это за варежка? Это был малюсенький пёсик, которого Максюша нашел на заснеженной сельской дороге по ул. Первомайская. Остановил машину - подобрал замерзающего кутёнка. Как этот малыш там оказался - непонятно. Макс спросил, возьмём мы его или нет. Мы с Мастером переглянулись и одновременно положительно закивали. Так нас стало трое. Нового члена семьи  назвали Кузей. И прожил этот кудряш с нами до 26 апреля 2023 года. В мае 2009 года нас было уже четверо - добавился черный шустрик - котёнок Жорик. Кузю за эти годы и лечили  , и оперировали - был самым дорогим нашим братом. Возможно, к теме Кузи мы еще вернемся. А в тот  самый первый вечер он сразу поел, попозевал и забылся сном, ни разу не пискнув. По утрам мне Мастер говорил:
- Подожди, Маргунь, не вставай, - я тут котяки уберу - Кузя наворочал по - рабоче-крестьянски!
Когда Кузя стал подрастать - начался сущий кошмар. Как бы мы не запирали двор, - стоило только куда-то пойти, - пёс непременно догонял и увязывался с тобой. Приходилось как-то изловчиться и поймать его, снова отвести домой. И так было всякий раз. Когда еще невозможно было топить хозяйскую баню, - мы ходили в банный день к друзьям Мастера, а иногда - в душ при районной больнице, где тоже работал Сашин друг - его тёзка. Помню, что Мастер всегда одевался после душа, стоя на скамейке. На мой вопрос почему он не одевается на полу - отвечал:
 - Все ништяковые пацаны так делают. 
 Однажды взяли помыть Кузю. Как же он меня там всю покарябал и покусал! Зато какие мы шли чистые и счастливые по темным зимним Исаклам в свою коморку. Весной собирали по всему огороду  Кузькины "курки" - огромные мослы и кости. Летом брали Кузю на пруд, Мастер закидывал его чуть ли не на середину. Щенок приплывал, отряхивался и радовался неожиданно  наступившей прохладе. По мере его взросления купания в пруду прекратились: Кузя не стал даже к берегу подходить и отбегал, если к нему приближались. А однажды меня Кузьма сильно огорчил своим поступком. Мы с ним спускались от леса, когда пёс заметил пасущуюся под горой козу, а рядом с ней гулял крошечный козлёнок. Кузя убежал от меня, я почувствовала, что  безнадежно потеряла контроль над ситуацией. Кобель догнал это кроткое существо, задрал и съел! Хозяева так никогда  и не узнают, что это сделал мой кудрявенький, маленький пёсик-обаяшка, которого любили полсела. Я его тогда наказала. Заперла в сенях и лишила прогулок. Так он там так выл,- видать и впрямь возомнил себя теперь хищником - волком! Не больше, и не меньше. Сколько раз он пропадал у нас. Ходили по всему селу и не могли его найти. Придет, - "страшон" до безобразия, но при этом счастлив, - свадьба удалась. Очень любил ириски, а нашу соседку Татьяну Гнедину еще больше, потому что именно она ему их и приносила. Мастер приучил его есть печеньки, - когда Кузьма ими хрустел - делал это демонстративно, показывая всем видом, что он рад до безумия! И ещё несказанно благодарен, что его угостили. Мастер очень любил пить чай, - крутой, аж чёрный, что те - деготь! "Вторяки - не чай", - я это хорошо усвоила, поэтому старалась не забыть купить чай, что-то к чаю. Случалось, ругала за это пристрастие к крепкому чаю, в ответ слышала:
- Да бросьте вы! Реплики потом!
 Когда летом дверь в доме была нараспашку и по ночам, - Кузя время от времени, преодолевая путы занавески, с лаем выскакивал во двор, обегал вокруг дома и с чувством выполненного долга возвращался к нам. Мастер говорил:
- Кузя у нас омоновец. Смотрящий на Кавказской. Рубежи обежал, проверил нет ли в кустах врагов, интервентов...

            ДОМ СТАЛ ПОЧТИ РОДНЫМ

 С этим домом связано очень много воспоминаний, - как хороших, так и плохих. Прожили мы в нем с 19 декабря (Николов день. Именно Николаю Чудотворцу я молилась о даровании нам жилья) 2008 до 26 апреля 2015 года. Туда приезжали мои дети, позже - внучка. В ней, кстати сказать, Мастер души не чаял. Когда она родилась - был на седьмом небе от радости. Уже потом, спустя годы, он станет  часто вспоминать, какая кроха она была тогда... В этот дом приезжала неоднократно и моя мама. Я помню, как она любила горячую, жаркую баню. Когда еще они были в пути, я так натопила несчастную банёшку, что думала, - спалю ее. Только подошла машина сына, я - хвать маму! - и айда в баню! Мастер потом всегда вспоминал и смеялся:
- Ты помнишь, как маму с машины, да - в баню? Она опомниться не успела от дороги - уже париться надо. Её отказы не пролезли...
  Помню, мой дорогой, всё помню. Много чего мы потом напоминали друг другу: как мама испекла пирог, - а он настолько получился неудачным - топором не урубишь! "Ешь иди вон мамин пудинг", - говорил Мастер. И мама смеялась, и я. В следующий раз мы втроем (мама, Мастер и я) так напраздновались, - что посшибали всю мою помидору в огороде, все капустные  вилки сломали. Весело было. В другой раз мама приехала и расколола нам все дубовые чурбаки, которые нам с Мастером не поддались. И сделала это - легко! Хоть было ей уже лет 87. А - что? Лесоруб с 25-летним стажем. А как мы ее искали! Пожалуй, та история случилась в последний приезд мамы - память ее уже покидала, она ушла неведомо куда. Где мы только не бегали. Нашли ее в лесу, в окрайке. Память она стала терять после случая на даче. Маньяк ее тогда мучал там. Когда меня Мастер проводил на такси из Исаклов в Самару - я ревела всю дорогу, уже зная, что случилось. Примчалась, - мама вся черная. Вот и такое довелось ей пережить, кроме голода, военного детства, труда не по возрасту. Отец погиб на фронте - выживали, как могли. Мама - человек со стержнем, выдержала эти пытки, вела себя так, как советуют психологи - не молила этого упыря  о пощаде, не просила своего палача даровать ей жизнь. Бог судья этому недочеловеку, ублюдку. Спасло её то, что рядом с дачей проходили две женщины, громыхали тележкой - он услышал, испугался и оставил свою жертву. Через несколько месяцев мама начала заговариваться. Мастер снова нашел денег на такси. Я летела, а не ехала, все время говорила с мамой по телефону, - она несла какой-то бред. Звонила мужу - он меня поддерживал и успокаивал. Маму откапывала, - системы ставила ежедневно, вроде отошла беда. Перестала заговариваться. Почти год ничего не было заметно...
 В этом же доме мы с Мастером встречали молодых - моих детей - с караваем. Я их тут благословила. Свадьбу Максим и Юля играли в Черной речке. Подарили мы им тогда десять тысяч. Это тоже стараниями Мастера. А родной отец даже не поздравил.
 Очень мы охотно обрабатывали огород, сажали, помногу солили и мариновали помидоры, огурцы. Картошка особо не рождалась, зато в последний год родились такие болдабошки! Выкопал корень - штук семь, - и сразу ведро полное. Часто ходили в лес, брали с собой Кузю и бродили до позднего вечера. А потом вычесывали из собачьей шерсти колючки. Он огрызался, - не любил это дело. Из этого же дома мы уехали на похороны в Черную речку. В Самаре случилась беда, - утонул Юлин брат Олег - хоронить привезли в Исаклинский район, где живет Юлина мама - моя сваха. Всю дорогу мы шли с Мастером, как потерянные, - хорошо знали Олега и любили его за душевность, спокойный нрав. Это - потеря для всех нас...

                ЦЕНА ВОПРОСА - СПИЧКА

  Еще один случай из жизни в этом доме  хочется рассказать. Я пришла из бани, села чистить уши. А люблю я это всегда делать спичкой с ваткой, - она тоньше этих ватных палочек. Чистила-чистила, - дернула из уха, - а в руке полспички. Я говорю: "Достань!" Мастер посмотрел - не видно в ухе остатка спички. Я визжу от ощущения инородного тела в ухе, от страха. Повел меня Мастер на скорую. Там посмотрели - не видят. Вызвали ЛОРа. Тот, бедолага, мучился-мучился, ухо мое в кровь расковырял - не нашел. Я уже тут ору от боли, - накололи анальгетиками, посоветовали в Самару. Время - уже к полуночи. Десятое ноября. Мастер попросил какого-то своего знакомого отвезти нас в город. Разумеется, не бесплатно. Приехали, - ночь. Ни одна больница не принимает. Кое-как приняли где-то в районе улицы Ставропольской. Скорее всего, на Мирной. Мне пришлось дать хорошую сумму, чтобы меня посмотрел дежурный врач в стационаре. Помню, - миленькая девушка, - отоларинголог от Бога, - сделала всё возможное и невозможное, но спички не нашла. В оконцовке она грустно и устало произнесла:
- Такого в моей практике ещё не было! Я комарика, букашку могу обнаружить, - а тут спичка потерялась в ухе...
 Поехали обратно в Исаклы. Всю дорогу моя голова лежала на коленях у Мастера, он гладил меня по волосам, а я выла от боли в ухе. Как жить дальше с этой злосчастной спичкой я не знала. Довезли нас до районной больницы, мы рассчитались, поплелись в свой дом-подвальчик. Усталые, измотанные, без копейки в кармане брели по утренней Кавказской. Мастер говорит:
- Представляешь, Марго, а если придем - а спичка дома, на полу?
 Мне не понравилась такая шутка. Открыли замок, вошли. И - о, Боже!, - половина спички лежала на полу! Оказывается, когда я её дёрнула - полспички осталось в руке, а вторая её половина отлетела на пол. Я заснула успокоенная - в окружении своей любимой свиты - Мастера, Кузи, которого мы прозвали Коровьевым,  и кота Жорика - по совместительству - Бегемота. А наследующий день мне предстояло вести корпоратив у сотрудников РОВД, - 11 ноября - день полиции. Если бы они только знали, какая ночь была у тамады.

                ТВОРЧЕСТВО - НАШЕ ВСЁ

Вела я тогда много и часто - свадьбы, юбилеи, различные мероприятия. Помню, как надо было провести тематическую свадьбу в стиле ретро "Подпольная вечеринка". Мастер предложил дать фоном музыку из фильма "Крестный отец", написал табличку "В тамаду не стрелять - ведёт, как умеет". Все прошло хорошо. Гости на свадьбу явились в стиле тех лет - гангстеры с ружьями наперевес, дамы - с перьями на голове, в перчатках до локтя... Мастер всегда очень интересно мыслил, я прислушивалась к его советам. Не любил, когда я что-то делаю плохо. "К чему эти сопли? Отмечалово!", - говорил он необидно, переделывал сам. Помогал мне подготовить реквизит, что-то писал, оформлял - между своей работой. Заработок был постоянным. Я работала в редакции, его звали всюду - золотые руки были востребованы. Плюс художественные работы: написать вывеску, таблички на кладбище, подписать ленты на венок. Когда мы с Альчиным развелись - Максим учился на третьем курсе. "Отчисляться будем, сын, - мне не потянуть. Отец в помощи отказал", - сказала я. А Мастер ответил: "Ничего, вытянем, калымчик есть". И правда - вытянули эти годы учебы. Когда приезжал сын с семьей, Мастер всегда говорил: "Ну, что это две тысячи? Дай пять. Я там еще в одном месте застолбился. Деньги будут." И не подводил. Отмечу, что Мастер очень любил отдавать деньги, которые заработал: либо клал их мне на стол, либо торжественно доставал из нагрудного кармана и протягивал... К любому делу подходил творчески. Делал медленно, но непременно красиво, эстетично, без лишних наворотов. Потому я и советовалась с ним всякий раз, когда нужно было сдать материал в газету, написать сценарий. Любое стихотворение читала ему - и сразу получала ценный совет. Не любил он, когда слишком что-то я делала аляповато, говорил: "К чему эти верьвирью?" Наряжусь, бывало, как-то нелепо и тут же услышу: "Мамино выходное?" Критику от него воспринимала, как благодать. Я не знаю, как он умел это делать, - возможно тоже дар Божий. Легко, с юмором или наоборот очень серьёзно, по-родственному скажет, что не так. Вспоминаю его слова:
- Ты максималистка во всём, так нельзя. Ты вариации-то допускай, а то: то гульба, то пальба.
В творчестве мы находили с ним радость всегда и везде. Часто были поглощены тем, что каждый что-то своё обдумывает. Обратится ко мне - а меня словно нет. Не обидится, поймёт и только скажет:
- А я уж понял, что ты там что-то гоняешь в голове, умножаешь своё...
    
             ПОЛЁТЫ В КОСМОС...

 Когда Мастер уходил в запой - было страшно и жутко одиноко. Он, как в космос улетал. Не приходя в себя, пил месяц-два. Трезвым я его просто не видела. Спать боялась, - он курил и бросал окурки где попало. Мог включить все газовые конфорки, не зажигая их при этом. Дом чужой - приходилось мне неделями не спать, караулить. Потом я взгляну на это иначе: его что-то всегда жутко тревожило, болело внутри, не давало покоя. Самоед он все-таки по натуре. Такой же, как и я. Так и не было у нас с ним в жизни "в ёлочку", - неудачники, странники, голь перекатная. Когда я начинала его пилить, - снова говорил: "Марго, много текста... " Если что-то  привирала, - тут же слышала: "Болтун".
  Мне было невыносимо смотреть, как человек погибает. Приходилось просить ребят из РОВД, чтобы забрали его на пятнадцать суток, - хоть там отойдет от запоя. Мне шли навстречу, - я, как-никак, - корреспондент районной газеты, да ещё и член Общественного совета при РОВД, - с корочкой! Мастер так и не узнал, как он оказывался в заточении. Э-эх, каторжанская ты моя душа! Я же так хотела тебя спасти! Потом и правда, - какое-то время его хватало на трезвую жизнь. И - снова срыв. На помощь пришлось позвать местного нарколога. Это случилось после того, как Мастер пропал, не ночевал дома. Я металась, Всю ночь искала его по райцентру. Увидела чёрную точку на пруду, узнала в ней мужа. Чтобы добраться до точки, - пришлось буквально плыть, - снег в марте стал водой. Дотащила его до берега, вылила воду из обуви, привела домой. Вскоре опять пропал, снова не ночевал, а приполз домой весь в глине, стал рассказывать про то, что был у братьев Запашных, познакомился с их женами. Я поняла, что дело - труба. Благо тут еще друг Мастера его поддержал: "Сань, кодироваться не западло." Дал денег на кодировку. Вот и подключила нарколога. Пока Мастер в больнице - затеяла грандиозную стирку, уборку. Вдруг открывается дверь - на пороге стоит Мастер. В трусах, майке и сапогах. Убежал из больницы. Во второй раз его положили. Тут я уже легла вместе с ним. Его привязывали, ставили системы, я находилась рядом. Было очень неудобно от новой жены Альчина - она работала санитаркой в отделении и видела всю эту картину. Мне приходилось бежать домой, покормить собаку, кота, - снова лететь в больницу. Сердце радовалось, когда видела, как Мастер идет на поправку: побрился, похорошел. Поговорила с батюшкой, отцом Владимиром, чтобы убедил Сашу кодироваться. Все прошло хорошо. Саша больше не пил. Жили ровно, весело, в мире. По праздникам мы собирали на стол много-много вкусностей, соки были представлены на нем в ассортименте - от персикового до томатного. На Новый год брали детское шампанское. А утром 1 января выходили на прогулку. "Похоже мы тут одни", - говорил он.

           МЕЧТЫ И ВОСПОМИНАНИЯ

 Я говорила Мастеру о том, что нам надо завести ребенка. Ему 51 год, мне - за сорок. Он отвечал: "Ну, какие мы родители? Старые. Живем на квартире. У тебя проблемы со зрением." Спустя годы я напоминала ему об этом, но он почему-то забыл и сказал, что такого не было. Вот поэтому я и решила все это написать, как запоздалое мое признание. Мне кажется, Мастер не очень верил в искренность моих чувств к нему: "Как-то у тебя театрально получается," -  сожалею теперь, что не донесла до него их. Может хоть теперь верит...
   Прекрасных воспоминаний великое множество. Одно из них то, как Максим повез нас в Шенталу за телевизором и приставкой DVD. О-о-о-о! В нашем семействе прибыло сразу на два  члена. У нас появился телевизор, да еще теперь можно было смотреть диски. Мастер всегда любил делать подарки, порадовать хотя бы мелочью. Помню, когда он еще пил, шла я с работы, смотрю - по всей Кавказской - апельсины, груши, мандарины, шарики, наполненные гелем... Сразу поняла: это мой любимый так хотел сделать мне приятное. Да, было и такое. Позже он хоть шоколадку, - да подарит . Маме моей на праздники дарил и войлочные тапочки-коты (когда она стала терять память - благополучно сожгла их в духовке, - сушила! Вонь от резиновой подошвы долго напоминала соседям о неприятном случае), и какие-то полотенца, салфетки... Он был вообще специалистом в области радования. Даже то, как  умел пожарить картошку - удивительно. Случалось, прибегаешь, уставшая, замученная, голодная - а тут тебе фирменная картошечка. М-м-м-м.....  пальчики оближешь! И готовить для него было легко и приятно - всегда всем был доволен, все ему нравилось: "О, Кузя, нас сегодня решили пирожками побаловать?" А то - придет и скажет: "Сегодня кашеин? Надо будет им уколоться..."
Мне нравилось в нем все - улыбка, глаза, походка, легкость, его чувство юмора, позитивный настрой: "Давайте будем сидеть с постными мордами!" - и начинал острить. Его умение выражать кратко и очень точно свои мысли меня вообще потрясало. Я понимала, что я ему интересна. Он всегда говорил другим: "Она - личность". Да, он видел во мне личность. И всегда считался с моим мнением.
 Я всегда радовалась, когда он приходил, звонил, где-то встречался. Это такая была душевная радость! И сразу светло становилось. Любила и ценила советы Мастера - добрые, искренние. Поначалу я удивлялась: скажу что-то просто так, впроброс, мысли-вслух, а он уже реагирует, начинает что-то говорить полезное по этой теме. Еще, когда встречались с ним, заметил: "Так боюсь бытовухи. Она любые чувства может убить."  Не любил недоверия: "Да, что ты прямо вся на измене?" Я ему доверяла всегда, как себе. Он мне, похоже, не очень. Остался для меня загадкой. Не открывался полностью передо мной. Тем больше я ценила минуты его откровений.

        КАРТИНКИ ИЗ ПАМЯТИ

  Однажды я только вышла из бани - зазвонил телефон. Мастер спокойным голосом сказал:
- Марго! Я отрезал болгаркой три пальца на левой руке...
Я, как была, - в махровом халате и с тюрбаном на голове, - помчалась на такси на
скорую. Молоденькая женщина-хирург часа три отделяла ему там суставчики, чистила. Я рыдала, заламывая руки и, бегая вокруг больницы, причитала: "Господи! За что? Ему так нужны его золотые руки! Ведь он только бросил пить!" В первую ночь после травматической ампутации пальцев мы почти не спали. Мастер терпел, как мог, пил обезболивающие. На утро стало полегче только чуть-чуть, а к вечеру боль навалилась на него с новой силой. Так продолжалось несколько дней. Со временем смирился  Мастер и с отсутствием пальцев. Продолжал работать, будучи беспалым. А мне было больно смотреть на его мучения. Особенно трудно ему давалась мелкая работа. Со временем как-то сумел приспособиться, справлялся, делал всё, как раньше. Работу свою Мастер всегда выполнял не торопясь, основательно, чтобы не переделывать. Его не пугала кропотливая, подчас ювелирная деятельность. Всегда смотрела и удивлялась, как у него хватает на всё это терпения, - получалось красиво и качественно. Мог всегда мне все починить: часы, очки, цепочку. Я это знала и была уверена в том, что если что-то поломалось - не страшно. Сам он только посмеивался надо мной: "Ты, как всегда, - или поломает, или потеряет." А ещё я специалист по забыванию. Сколько раз мужу приходилось бегать по магазинам, в которых я забывала покупки, встречать меня с сумками. Причём делал это быстро, сразу, как только позвоню. И помогал с радостью, без упрёков и недовольства.
 Помню, по Исаклам прошел Крестный ход с Табынской иконой Божьей Матери. Как же Мастер был рад, когда ему доверили нести икону. Мы прошли вокруг села, мимо храма и родника. Потом на душе у нас было как-то светло и очень торжественно, - чувствовали себя причастными к этому великому и благодатному событию.  Мастер был верующим человеком. Я это видела, свидетельствую.
  В один из вечеров, как обычно, ждала мужа с работы. Приходит, весь ужасно встревоженный: "Смотри, что я принес!" И заносит в дом иконы Серафима Саровского, испачканные в грязи. Было это как раз в день памяти святого. Некий мужчина, подвыпив, решил расправиться с иконами - посрывал их и побросал в грязь. Позже стало известно, что молодому человеку поставили какой-то страшный диагноз, он попросту испугался. Не будем никого осуждать. Было это у часовни и  у купели на центральном роднике с. Исаклы. Мастер поднял иконы и принес домой. Мы их помыли, затем он сделал оклад, расписал орнаментом. Иконы мы отнесли в храм Архангела Михаила, батюшке отцу Владимиру Кайгородову. Мастер его очень любил, мог часами слушать батюшку, задавать ему вопросы, когда что-то строил в доме священника. Милосердие и отзывчивость, пожалуй, главные черты характера Мастера. А еще он умел простить, понять и поверить человеку. Я ему очень за это благодарна...
...Вспоминается один очень смешной случай. В дверь постучали. Открываем - стоит наш сосед Федос (Володя Федосеев). На дворе - март, половодье, а на нем - фуфайка, трусы и кирзачи. Рассказывает нам сбивчиво и невнятно про то, что он кого-то зарезал. При этом пытается как-то сфокусировать взгляд, но глаза не проспавшегося, полупьяного человека не слушаются своего хозяина и постоянно куда-то плывут.
- Вот пойдемте, посмотрите. - говорит он нам.
И ведь мы пошли,- два дурака! Заходим, а у соседа и правда - кровища по всему дому. Вдруг вбегает его жена, Люба. С непотребными выражениями, с трёхэтажным матом набрасывается на несчастного  Федоса, выволакивает из-под кровати обезглавленного гуся и дает гусем по федосовской башке:
- Всех гусей порешил, паразит!
 Он, оказывается, зарубил птичку - и благополучно заспал это дело. Мы с Мастером задом-задом - и домой. Как-то еще раз попадали в семейную разборку. Жена друга  Мастера по работе решила проучить пьющего мужа. Отодрала штакетину от ближайшего забора, - и давай охаживать муженька вдоль хребта. Мы тогда тоже ретировались, покуда она и по нашим спинам не прошлась...
...Ох, а как же Мастера расстроило однажды следующее зрелище. Возвращается он вечером, а я лед долблю на дорожке у дома - его топориком! А топорик он вывел для работы, - привёл в зеркальную полировку. У  Мастера аж глаза на лоб полезли. Как и тогда, когда я его постригла. Он посмотрел в зеркало и выражение лица его сильно переменилось. Я поняла, что не очень преуспеваю в парикмахерском искусстве. Постригала я его всего два раза в жизни...
 
        ОТЗЫВЧИВОСТЬ, ЖЕЛАНИЕ ПОМОЧЬ - В КРОВИ

  Мастер всегда был готов отозваться на чужую боль. Помню, как сильно простудила грудь зимой в предбаннике. Ночью повел меня в больницу, подбадривал, говорил, чтобы не паниковала. В следующий раз, после моего ухода из редакции у меня прихватило сердце. Да так, - что ни вдохнуть, ни выдохнуть не могла. И тоже водил в больницу, был рядом. Повредила колено - был моими ногами: бегал по аптекам и магазинам, вел меня с палочкой на остановку, чтобы проводить в Самару - сыну вырезали аппендицит, - я решила, что поеду. Когда Мастер находился со мной в трудную минуту - это и было самым главным и эффективным лекарством, покоем и умиротворением. Он мне очень напоминал моего папу - по характеру, по фигуре, по ровному тону в разговоре... Мама потом даже путать его будет, называть "Коля"...
 С детства у меня чуткий сон. Муха пролетит - слышу. Как же Мастер считался с этим и трепетно относился к моему сну! Он ходил, как кот. Бывало, собирается  рано утром на работу, - ни звука не издаст. Как он умудрялся это делать - не представляю. Проснусь - на столе записка. Я все записки его хранила. Они мне душу грели. И однажды я их все уничтожила... До сих пор об этом сожалею.
Гнев и обида - плохие чувства.
 Никто и никогда больше так не поспешит ко мне на помощь. Он бежал по каждому моему звонку! Помню, взяла я собаку - малюсенькую, красивую, бойкую девчушку. Назвала её Алькой. Один человек её сильно обидел. Я ревела в трубку: "Мастер, скорее!" Он прилетел за пять минут. Альку пришлось отнести в котельную. Прости меня, Алька...
  Помню, как уже в Самаре, в моём аквариуме - впервые!- завелись мальки. Я их отсадила в маленькую ёмкость. Мастер решил создать им более комфортные условия, добавив им тепленькой водички. Рыбки-малышки не выдержали перепада температур и ... погибли. Как же он тогда переживал, места себе не находил из-за того, что стал причиной их трагического финала.
   В августе 2024 года я сильно порезала ступню. Даже светила хирургии опасались не только за мою ногу, но и за меня. Во время перевязок я просила Мастера, чтобы он своими добрыми глазами посмотрел рану. "Да заживет, даже не переживай!" - говорил он, вселяя веру.
 
                МОЙ МАСТЕР

  Это так здорово, когда человек является тебе всем и сразу - другом, родственной душой, единомышленником, любимым, мужем... Любая женщина мечтает о своем Мастере в жизни. Мне повезло - я его нашла. Случалось, он мне говорил: "Тряпочная ты Маргарита..." Меня это не обижало, напротив - мобилизовало, укрепляло мой внутренний стержень. Это теперь я понимаю, что именно он давал мне силы, жизненную энергию. А тогда - тогда я просто радовалась жизни. А еще он был моим юридическим консультантом. Случилось так, что я оскорбила новую жену Альчину - они подали на меня на суд. Сколько же тогда корвалола я выпила. Прокурорша - Салангина, - понятное дело, помогла грамотно написать на меня заявление, чтобы дать ход делу. Я ходила в прокуратуру, как на работу. Помню, ухожу в очередной раз, а Мастер мне говорит:
- Возьми с собой лом. Железный аргумент! - лом стоял как раз около ворот, - я рассмеялась. Вообще же, мое дело не стоило выеденного яйца. А было вот как. Я позвонила бывшему мужу, чтобы попросить денег на оплату учебы сына. Трубку взяла его новоиспеченная супруга.
- Мужа позови, - попросила я ее, имея ввиду её мужа.
- У тебя нет больше мужа! -  И трубку положила. Тогда я написала ей СМС-сообщение с оскорблением - "Дура х..! Я ТВОЕГО  мужа просила позвать!" В итоге я за это слово заплатила штраф после суда. За уши притянули, белыми нитками сшили - повторюсь, стараниями прокурорши - Сашиной гражданской жены, но своего добились. Да, нет, - не добились они своего. Я с Мастером была неуязвимой в этой жизни. С меня все неприятности скатывались, как с гуся вода, потому что он так окутывал теплом, своей лёгкостью, надежностью... Уже проходил третий год, как мы развелись с Альчиным, - я решила подать на раздел нашего дома, в котором он теперь проживал с женой. Как-никак вместе покупали, вместе делали пристрой, - и всё это на фоне того, что он все годы выплачивал алименты на первого ребенка. Я еще не могла забыть прошлого судебного процесса, а тут - такое. Но пошла на это я сама - поэтому выдержала три судебных заседания. После каждого приходила и мы долго с Мастером все обсуждали. Сейчас я думаю: как же он выдержал столько моих слез, моего нытья, моих проблем? Дорогой мой человек... Одним словом, присудили тогда Альчину выплатить мне 39 тысяч, причем сюда же вошли шесть тысяч, которые я потратила на адвоката. Это, кажется, был 2011-ый год. Так и эту сумму мне Альчин выплачивал год с небольшим! А еще раньше, когда я шла на развод с ним, ( 12 декабря 2008 года) мне Мастер сказал: "Ты там ничего лишнего не говори. Просто скажи, что уже живешь с другим мужчиной." Так я и сделала.
  Вечерами мы очень любили смотреть кинофильмы. Мастер мог бесконечно рассказывать про актеров, режиссеров. Мне было интересно его мнение. И сейчас, когда пишу эти строки, я живу теми чувствами. Не случайно же я и считаю, что из всей моей жизни - это самые светлые годы... Часто Мастер приносил диски с кинофильмами, музыкальные... Очень ждали выхода новой экранизации произведения Булгакова "Мастер и Маргарита", потом несколько раз пересматривали и восторгались, цитировали в жизни: "Увезут нас, всех трОх...", "Приму тридцать капель валерьянки и забудусь сном"...

          ДОЧЬ САШИ - ЖЕНЯ
 
  Мастер мне много рассказывал про первую жену,- Ольгу, про то, что у них есть дочь - Евгения, что у него теперь есть внук - полный тезка, - Александр Николаевич. Долго не могли разыскать их на просторах Интернета. Когда нашли - обрадовались. Я - страшно ревнивая. Не знаю, почему, но тогда не было ревности. Наоборот, было чувство уважения. Мастер так тепло, с любовью,  говорил о первой жене, о дочке (не все мужчины на такое способны: стоит расстаться - начинают поливать грязью). Рассказывал случаи из жизни, когда Женечка была малышкой. Стишки, сказки, которые она рассказывала, когда начала говорить. Однажды Женя с криком "киса!" стащила парик с женщины в трамвае, в другой раз топнула в лужу, а папа был в белых брюках при этом! Кстати сказать, Мастер про всех всегда говорил очень душевно. Про маму, отца, про брата - Юрия, сноху Валентину, да и про чужих. Я знала, что Сашей его назвали по просьбе старшего брата. А позже он получал подзатыльники от Юры, когда он вёл его из детсада, - мальчишке хотелось играть в футбол, а надо было идти в сад за братишкой. Сам Саша потом тоже сильным футболистом, за что ему и дали кличку - Пеле. Бегал со скоростью звука, забивал голы.
  Баба Рая очень любила Женьку, - родную внучку. Тем более она сейчас её точная копия. Губы у Жени - папины... Когда Женя вышла на связь - не очень хотела встречаться с папой, обиды высказывала. Я очень просила. В итоге она согласилась. Мы поехали в Самару, в парк Гагарина. Провели там с Мастером целый день в ожидании. Наконец, они обнялись... Я была счастлива за моего мужа. Он гулял с внуком, мы фотографировались. А потом пришла пора расставаться. Кто бы мог подумать, что навсегда. Женя перестала общаться. Мастер звонил, но трубку она не брала. Помнится, раз или два они все же говорили по телефону. Но встреч больше не было. Оля, Женя, внук Сашенька - они навсегда остались раной в сердце Мастера. А он - очень ранимый, впечатлительный, вдобавок самоед, - винил во всём, конечно же, себя...

      ЕГО САМОИРОНИЯ

  А еще он любил посмеяться над собой. Это - редкость, ценю в людях такое качество. Рассказывал множество историй. Однажды он, войдя в трамвай, увидел сидящих девушек, решил "погарцевать" перед ними: идет по вагону, руки - в брюки, не держится. Трамвай дёрнул, - молодой парень бухнулся прямо перед этими девушками, - позор один! Поведал мне и такую историю: работал в Куйбыщеве, на заводе, купил себе перчатки кожаные. Идет мимо высокой заводской ограды с колючей проволокой и спохватывается, что одной новенькой перчатки нет. От досады взял - и вторую перчатку бросил через эту ограду. Пришел домой, сунул руку в подкладку, а перчатка-то в ней! В кармане просто дыра была - она туда и провалилась. Ну, что, - пришлось теперь уже выбросить и эту...
 В другой раз в час пик вскочил на подножку переполненного людьми трамвая, впереди стояла девушка в летнем платьице. Чтобы не соскочить, решил поднажать, как-то протиснуться в вагон. Вдруг голова его попадает под подол этого платьица и прямо перед собой он видит шелковые трусики! "Какой конфуз! Спасу нет", - смеялся Мастер. Я тоже хохотала и любила эти его рассказы. Забавно было послушать про одного горе-воришку. Под Новый год тот спилил ёлочку неподалеку от своего дома и припёр её в надежде нарядить. Стражи правопорядка пришли к нему через несколько минут. Прямо по свежему следу, который шел до самой квартиры.
 Когда шёл на работу, одевшись как придётся, тоже просмеивал сам себя: "Пойду в рубище, как Трифон..."

              НАШ ПЕРЕЕЗД В САМАРУ

  Мама моя, которая жила в Самаре, начала снова заговариваться. Просветлений уже почти не было. Мы хотели перевезти ее в Исаклы, но она ни за что туда не соглашалась, да и постоянно жить на квартире просто надоело. - мы далеко не молодые люди. Вдобавок, я ушла из редакции. Нам ничего другого не оставалось, как уезжать в город. Даже думать об этом было страшно. Мы там прожили много лет, нас знают люди, мы знаем их. Я молилась в храме, чтобы Бог как-то управил, лишь бы нам не уезжать. Наступила весна, земля в огороде показалась, от нее шел пар, - нашу гору солнышко припекало больше, чем где-то еще, поэтому сажать я всегда выходила рано, - практически первой. Сердце разрывалось от сознания того, что в этот раз посевная наша отменяется. Начали потихоньку паковать сумки и чемоданы. Да, что у нас было-то? Только личные вещи, телевизор, иконы, мои блокноты и тетради, канцелярские принадлежности. Мастер шутил: "Кузе и Жорику надо тоже собрать узелки и повесить их на палочки." На самом деле Кузя был у нас богач, - оставлял дом под сайдингом, - именно такой муж ему сделал, еще и табличку написал: "ул. Кавказская, 12 "А", - у нас адрес был ул. Кавказская, 12.
 Накануне отъезда батюшка попросил Мастера что-то поправить в храме, клиросы переделать. Я целый день была тогда с ним. Оставила на подоконнике венчальное свое кольцо, (как поступил Альчин со своим - не знаю), со слезами молилась у каждой иконы, которые стали за эти годы родными. Под вечер плелись домой. На утро Мастер договорился с Рамилем, который согласился перевезти нас в город. 26 апреля 2015 года проснулись рано. Вызвали хозяйку, чтобы сдать дом, ключи, квитанции об оплате. Машина стояла уже на дороге. Погрузили немногочисленные сумки, пару чемоданов. Хозяйка закрыла дом, ворота и ушла. Мы сели все рядом с водителем. Жорик был у меня на коленях. Кузя - у Мастера. Едва доехали до заправки,- я вспомнила, что оставили мою сумку с документами. Пришлось вернуться, снова вызвать хозяйку, забрать сумку и только потом уже тронуться в путь...
  Самара встретила нас нерадостно. Соседи глазели в окна, как мы разгружаем свои монатки, собаку, кота и цветы. Рамиль отправился в обратный путь, а мы оказались словно рыбы на суше. Маме не понравилось наше появление в квартире. И кот - не по душе, и собака, и я, и Мастер. Даже не знали, куда себя деть. Работы нет. Сидеть дома мы не привыкли. Решили сделать небольшой ремонт в квартире, чтобы хоть как-то раздышаться, найти себе применение. Маме это тоже не понравилось. Начали сворачивать и выносить в мусорный контейнер множество лишних дорожек, - от них была только сырость. Я могу понять маму. Она привыкла жить одна, знать, где и что лежит. А тут - такое вторжение. Пошли скандалы. Кузю пришлось привязать к ножке стола. Так он проведет года три, - словно раб. Короткие прогулки после исаклинских гуляний его изменили: грустные глаза, отсутствие аппетита. А тут и вовсе заболел после укуса клеща. Перестал совсем мочиться, слег. Мы были в ужасе. Повезли его в Алексеевку, в ветлечебницу. К счастью, пса выходили, поставили на лапы. Нашим спасением была дача. Хоть и помнила я про тот случай, когда маньяк издевался тут над мамой. Мама шла всегда впереди нас в свои 86, мы едва успевали за ней. Кузя был доволен, когда случались такие вылазки из дома, хоть и был на поводке. Да, именно здесь и сейчас ему пришлось постичь, что такое ошейник и поводок. Мама фонтанировала идеями, а мы с удовольствием воплощали их в жизнь: развели около нашего гаража огромный костёр, растопили смолу, залили крышу. Года два пытались что-то сажать на даче. Но там все заполонил американский клен,- овощи, не видя солнца, не хотели развиваться и дачу пришлось оставить. Прочие участки были заброшены владельцами уже давным-давно. Позже сломают и гараж, построенный моим папой. Это было грустное зрелище.

       НОВАЯ ЖИЗНЬ 
 
  Мастер написал фирменным красивым почерком объявления о предложении своих услуг - строительных работ. Но никто не позвонил. Я - сгоряча! - даже провела пару юбилеев в местном кафе "Престиж". Но посёлок "Стройкерамика" нас явно не ждал. Мне ничего не оставалось, как восстанавливать свой просроченный диплом медсестры. 17 июня 2015 года - первый день моей работы в Клиниках Самарского медуниверситета, работала в отделении переливания крови. Отделение, конечно, спокойное, не коечное, но там были свои трудности - писать приходилось много, рассматривать мелкий шрифт - приход, расход, - целый день я сидела с лупой. Мастер очень переживал, что я посажу там остатки зрения. Из солидарности вставал со мной ровно год ( именно столько я там протянула) в половине пятого утра, выгуливал Кузю. Если это была весна - непременно приносил мне свежий букет сирени или черемухи. На тот момент Мастер уже работал - вышел 19 мая 2015 года. Сначала его взяли косарем при местном коммунальном хозяйстве. С утра до позднего вечера он косил траву. Загорел так, что трудно было узнать, я очень опасалась за его кожу. Жаловаться он не любил никогда - служба в ракетных войсках, годы, проведенные в местах лишения свободы его закалили. Позже мужа переведут в плотники. Тоже работа нелегкая - лазать по чердакам, подвалам, всем угодить, - клиентам и руководству. Мастер еще больше похудел.
  А как он облагородил котельную, свое место работы! Раньше там годами было обшарпанное помещение, - страх Господень! Он поставил диванчики, натаскал картин, повесил для дизайна гитару. Все это находил в мусорных баках. Даже аквариум, телевизор, перегородки, двери появились в котельной. Сам же и признавался: "Вот, дурак, - теперь начальство оттуда не выгонишь!" Там все стали сидеть, курить, разговаривать, - а, что? - уютно! С ним всегда было уютно. Еще он повесил шуточные стенды, обновлял на них информацию, - было видно, что художественные работы его так и манят. Но серьезных предложений не поступало, если только написать и повесить около подъездов щиток "Информация". Но и к этому делу подходил творчески, с выдумкой. Во дворе котельной тоже прибрался, соорудил щит, на котором написал: "Кто бросит мусор - тому по жопе!"  И нарисовал огромный кулак. Несколько лет на территории котельной мы с ним сажали помидоры и огурцы в ящике, который он сам сделал, земли натаскал. Всех собак брошенных прикормил в той же котельной. О нем писали в газете, награждали грамотами.
  Однажды мы с моей внучкой нашли воронёнка с перебитым крылом. Так вот Мастер лет шесть держал его в котельной. Соорудил ему огромную клетку с сеткой, написал табличку: "Гриня". Гриню кормили все. На лето сделал другую клетку - еще более просторную, со стеклянным потолком: " Как это птица - и неба не видит?" На работе был от темна - до темна. Я всегда с балкона смотрела, как он идет на работу, с радостью - когда возвращается домой. Всегда ему радовалась. Всю жизнь.  Исаклы забыть не могли. Как-то ездили туда, но это была такая скороспешная поездка, - мы ни сходить ни к кому не успели, ни пройтись где-то. Потом еще раз ездили - то же самое.
  Помимо котельной Мастер привел в Божеский вид и наш подъезд, не видевший ремонта с года постройки дома. Мы с ним вдвоём побелили потолки, покрасили стены, он снял старые почтовые ящики, съездил, купил и повесил новые, написал на них своим профессиональным почерком  номера квартир. Нам никто ничего не заплатил. Ну, так, символически только, - кто сто рублей, кто двести. Когда мы сделали ремонт еще в нескольких подъездах - там более-менее заплатили.
  Квартира моя тоже требовала его рук. И он их приложил. Купили пластик, - балкон, кухня, ванная, туалет преобразились. Наконец-то выбросили деревянные рамы, поставили пластиковые окна, поменяли допотопные двери - входные и межкомнатные. Маме все это категорически не нравилось, она открыто протестовала. Выбросили ее столы, полки, буфет - времён царя Гороха. На кухне стало удобно готовить, сидеть и просто находиться.

                ПРО ЖОРИКА И КУЗЮ

  Страшно вспоминать, как наш любимый Жорик сиганул с балкона за птицей. Падение с пятого этажа сделало из него инвалида. Он похудел, плохо ел, шерсть потеряла блеск. А ведь такой боевой кот был! В Исаклах половил всех крыс и мышей радиусе километра, - не меньше! Справлялся с такими хвостатыми гигантами! А теперь он угасал. Прожил около двух лет после того злосчастного дня. Не стало любимого друга 31 мая 2018 года. Мастер сделал из картона подобие гробика, положили в него котика, а сверху муж написал: "Спасибо, что был с нами." Хоронить шли втроем - Мастер, Кузя и я. Молча. Домой не хотелось возвращаться...
 В феврале 2019 года  заболел Кузенька. Перестал есть, при попытке сделать большое дело - только выл от боли. Так длилось несколько дней, после чего Мастер заявил:
- Так, всё! Сидеть с лопатой и ждать я больше не могу, Бери деньги - мы едем в ветлечебницу.
 Везли Кузю на такси. Это было 7 февраля 2019 года. Врач сразу сказала, что у него кишечная непроходимость, что нельзя было кормить собаку куриными костями. Кусать теперь локти было поздно. Отдали все деньги, сколько с нас попросили. Кузю взяли на операцию, но предупредили, что исход может быть любой - выявилось, что у пса больное, слабое сердце. Вся операция длилась часа четыре. Все это время мы сидели в кафе напротив ветлечебницы. Нам позвонили. Сказали, что все прошло успешно, можно забирать. Когда вошли - Кузя спал после наркоза. На него была надета специальная пластиковая воронка, чтобы он не разлизывал шов. Бережно взяв в одеяло это беспомощное существо, направились к стоянке такси... Ночью Кузя начал отходить от наркоза, не понимал, что за вещь прикрепили к его мордочке, вставал, беспрерывно натыкался на предметы. Мы дежурили около него, сменяя друг друга. Мастер находился около него больше, - я была в полубессознательном состоянии от жалости. Поить Кузю нам строго-настрого запретили. Можно было только мочить нос и губы. От жажды он хватал мокрую тряпочку, - очень было больно на это смотреть. Уколы от воспаления мы купили, - колола ему их в попу. Даже в таком своем положении Кузя норовил укусить. Он возненавидел шприцы. И запомнил это. Когда возили снимать швы, Кузя был уже бодрее, словно в благодарность своему Айболиту. Не стало Кузи 26 апреля 2023 года.  Болел долго: шерсть у него почти вся вылезла, падал в обмороки, кашлял... Соседи твердили, что надо усыпить, но я не могла. Похоронили брата меньшего недалеко от нашего дома...

       ОПЯТЬ - НЕ "В ЁЛОЧКУ"...

  Правильно Мастер частенько говорил: "Маргунь, ну, не бывает у нас с тобой всё в ёлочку." Да, Мастерок, не было... В начале апреля этого же 2019-го на операцию стала готовиться я. Полостное вмешательство было очень серьезным, вдобавок маму надо было оставить на одного Мастера. Операция прошла 19 апреля. Мастер молился. Я ему оставляла молитвы, - он их и читал. Навещал меня вместе с детьми в больнице. Когда пришло время выписки - сам поехал за мной, чтобы забрать. Потом дома снимал швы, которые остались незамеченными медиками, обрабатывал послеоперационную рану и - подбадривал, подбадривал... Наркоз сильно посадил сердце, требовались системы. Я сама попадала себе в вену, а Мастер только перекалывал иглу во флаконах, следил, чтобы воздух не пошел. Десять систем, - десять дней подряд мне всё-таки прокапали! Спасибо, мой родной!
  Мама продолжала "корки мочить", как выражался Мастер. То она документы куда-то квартирные подевала - пришлось с участковым это выяснять. Оказались они у нотариуса. То объявление принесла: "Вот, скажите, что вы одни, детей нет... "  Я поначалу не поняла, что она отправляет нас снимать комнату. То будила по ночам: "Вы у меня паспорт ( трудовую, деньги, шубу) забрали - верните! А то вдруг среди ночи начинала кричать: "Откройте и отпустите!", - узлы с вещами связывала так, что не развяжешь. Понятно, что на человека больного обижаться нельзя, но сил и нервов уже не хватало.
  Всё это время я ходила в храм пгт. Стройкерамика в честь Амвросия Оптинского. Рисовала стенгазеты для прихожан, приглашала батюшку, отца Михаила, к маме, чтобы он ее пособоровал. Постоянно исповедовалась в том, как плохо сдаю этот экзамен на терпение и любовь к маме, - не сдерживаюсь, раздражаюсь. Причащалась. Тут мои дети решили покрестить Сёмочку, - внук родился 7 марта 2017 года, - прямо накануне моего дня рождения!
 В крёстные я им посоветовала взять Мастера. И до сих пор считаю, что правильно я сделала. Мастер был рад до безумия. Он Кристиночку боготворил, а тут еще внук родился! Кстати сказать, мы с Мастером его первым увидели в окошко больницы Пирогова. Копия - Максим! Батюшка тщательно исповедовал Мастера, потом сказал, что еще раз надо на исповедь. Мастер снова постился, я вычитывала Три канона, последование к Причащению. И вот, после окончания Литургии, о. Михаил мне говорит:
- Мира, подожди. А ты, Саша, пока иди. - Он вышел. Батюшка мне и говорит:
- А ты знаешь, что у твоего Саши женщина есть?
 Я тогда заручилась за него:
- Нет, батюшка, этого быть не может.
 Когда рассказала Мастеру - ответил, что это про исаклинскую Ситникову-прокуроршу он рассказывал на исповеди. Конечно, разговор мы этот забыли. Только к батюшке почему-то доверие пропало у меня. Крестили Сёмушку в Смышляевском храме Николая Чудотворца. Крёстный - Мастер, как он и мечтал стать крестным... Я, наверное, все-таки плохая бабушка. Внуки мои росли очень подвижными. Редкий раз, когда мне их приводили - я не справлялась. Звонила - и тут же приходил наш дедуля, - сразу находил с ними общий язык, умел их забавить и развлечь. Любили они его и он их.
 Не забывал Мастер и про своих родителей, - решили поехать к ним на могилки, так как давно их не навещал. Вспоминаю, как часа три подряд Юля, Максим, я и Мастер искали могилу матери. Совсем было отчаялись найти ее. Решили разбрестись все по одному, чтобы большую площадь охватить. Перед глазами уже были кресты, кресты, кресты... Я остановилась и вслух заговорила с покойной рабой Божией Раисой: "Мама Рая! Неужели ты так против меня, против того, что Мастер со мной живет, - что никак тебя не найдем? Если не против - покажись!" Чуть отошла от этого места, смотрю - она! Я знала, видела раньше эту фотографию. Я стала звонить остальным, звать их сюда. Так мы нашли ее могилочку... Они у нас и рождены в один день - его мать и моя - 2 февраля. А отцы наши - Николаи. Светлая им память...

               БОЛЕЗНЬ МАМЫ

  Болезнь моей  мамы прогрессировала. Мы забыли, когда отдыхали, спали по ночам. Вообще жизнь превратилась в пытку - для мамы и для нас. Я дёргала Сашу каждый раз, когда мама начинала вырываться, кричать: "Открой, выпусти меня!" Он прибегал с работы по каждому моему зову. Умудрялся ее успокоить, уговорить. Кормил ее, в основном, он. Меня она не узнавала, ничего из моих рук не ела. Часто приходилось слышать от нее: "Ты что тут делаешь, паразитка? Приедет Мира - я ей все расскажу!" Мастер наливал суп, сваренный мной, и кричал маме прямо в ухо ( слух у нее практически пропал):
- Анна Ивановна! Я супчик сварил. ПоедИм?
 Хоть чуть-чуть, но мама ела, нахваливая. Часто путала его, называла разными именами: то - Коля, то - Сергей. Кто такой Сергей - вообще непонятно. много чего было непонятного. Не время было разбираться. Поначалу мы пытались маме хоть что-то объяснить и доказать, но вскоре поняли, что это пустая трата времени и нервов. По ночам Мастер уходил в мамину комнату и был около нее, а утром шел на работу. Я просила:
- Мастер, я все-равно же не усну, а тебе на работу... 
 Зная мои проблемы со зрением отвечал:
- Ты хоть лежи с закрытыми глазами. Пусть и не спишь...
 По совету  психиатра в одну из ночей мы маму решили "зафиксировать". Купили четыре эластичных широких бинта, привязали маму к дивану, - хоть и невыносимо это было сделать - морально и физически. Прилегли в надежде выспаться. Уже через несколько минут мама устроила нам такое! Бинты она все порвала вдоль и поперек. "Мы думали пролезет - не пролезло", - сказал Мастер. Она и телевизор на себя роняла, и падала много раз, иногда больно, до крови расшибаясь. Таблетки, которые ей давали, практически не помогали. Вызывали психбригаду, - думали как-то адекватно ее успокоят, снимут гиперактивность. Приехали вооруженные санитары, спросили, чем лечим, дали утроенную дозу тех же лекарств и покинули нас.

             ДВЕРЬ-ЗВЕРЬ

 Говорят же, что беда одна не приходит. Параллельно с этим началась эпопея с карманной дверью, которую соседи по карману установили на лестничной площадке без нашего на то согласия. Мы жили тогда в Исаклах, а мама не стала перечить. Все бы ничего, да только заполонили соседи весь карман своей обувью: соорудили ящик с ячейками вдоль обеих стен - своей и нашей. Запах прелой обуви в жару, теснота сживали нас со свету. Если бы только это! Случалось, выйдешь на минутку в подъезд ( за почтой, например) - приходишь, а карманная дверь уже заперта! Еще когда мама жила тут одна, - сосед притягивал ее за воротник пальто к полу, орал при этом: "Ты видишь, какую дорогую обувь ты забыла закрыть?!"  Я вызывала Жилищную Инспекцию, которая все посмотрев, дала предписание: "Дверь демонтировать." Но мама тогда сказала: "Живу тут я одна, пока пусть уж стоит..."
И простояла дверюга много лет. Когда мы приехали,- Мастер освободил пространство на лестничной площадке вдоль нашей стены и навесил там тоже ящик, в который я поместила банки-склянки. Много раз обращалась к соседям с просьбой: "Вы уж не ругайтесь, если иногда забудем закрыть на ключ - вы просто закрывайте свою квартирную дверь. Пожалуйста, просверлите хоть отверстия в двери - дышать тут нечем...  Пожалуйста, уберите обувь хотя бы с уровня носа и глаз..." Нет, требования и просьбы наши оставались неуслышанными. Тогда нам с Мастером это окончательно надоело. После очередного предупреждения нашего - слышим, - дверь срезают. Мы думали вынесут ее, а они еще невыносимее сделали - поставили ее стык-встык с углом нашей двери. Когда они открывали свою - мы полностью были заблокированы и не могли выйти. При этом они присвоили полметра от общей лестничной площадки, ввернули там себе лампочку. "Да уж, опозорились они с этой дверью. Стрёмно должно им быть,"- скажет потом, спустя годы, Мастер. А тогда  пришлось нам обратиться в суд - Мировой  и Федеральный. Представители всех служб подтвердили, что это не только неудобно для нас, но и небезопасно. Дверь сняли. Но сколько ушло на борьбу со злостью людской, пренебрежением мнения соседей, тупым упрямством - сил, здоровья, нервов, времени... А соседи по сей день гадят по мелочам. Предположим, шум стоял на четвертом этаже ( мы сами были в шоке от него), а полиция приехала ко мне по звонку соседей. Бог - им судья.

                НАТАШКА

 Вот и подошла я к месту повествования, которого бы лучше не было в жизни (думаю, и в жизни Мастера - тоже). Но это место не обойдешь и не объедешь, как и слов из песни не выкинешь. С чего бы начать - то? Честно говоря, не хочется и вспоминать, - больно. Работала я тогда  уборщицей в аптеке "Вита". Как не позвоню - у Мастера занято. Думала, - клиенты, по работе. Потом стало это меня уже напрягать. Так как его симкарта была выдана на мое имя - я заказала детализацию звонков. Получив распечатку, - обалдела. Он разговаривает по часу-полтара (раза три в день) с одним и тем же абонентом. Поделилась со своей снохой, на что она мне сказала: "А я знаю, чей это номер! Наташкин. Мы с ней вместе малярили. А работает она вместе с дядь-Сашей"  Может не надо было мне все это предъявлять Мастеру, - но я потребовала объяснений. Тем более, что мне уже люди стали говорить: "Наташка подъезды моет, - а твой Саша ей ведро с водой таскает."
 Узнала, что у нее трое детей, что живет она тоже в Стройкерамике, что они вместе с Мастером работают, еще и калымят - ремонты в подъездах делают. Я задала мужу прямой вопрос: "У тебя с ней серьёзно?" Как же мне тогда хотелось услышать, что все это я накрутила, что там ничего нет и быть не может. Но Мастер мне ответил: "Да. Серьёзно". Земля ушла из-под ног... Были скандалы, слезы, просьбы, уговоры, мольбы: "Уйди к ней!" "Останься ради Бога! Хотя бы пока мама болеет - отсрочь свой уход."
 Мастер, прости, что это я сейчас все рассказываю, не зря же ты меня звал "дыра" - дыра и есть. С твоего позволения я продолжу свой рассказ.
  Я ходила к Наташке домой, плакала у нее, рассказывала, как Мастер пил, что он еле выкарабкался, что раз в месяц-два я все же даю ему таблетки с его на то согласия. Она все выслушала с полуулыбкой на лице, накапала мне корвалола, от которого я почему-то не отказалась, и сказала:
- Я Сашу люблю. Если он придет ко мне, - то не выгоню...
 Мастер ушел 17 февраля. Я пришла в половине десятого вечера с работы, открываю дверь - его нет, только мама лежит и несет какой-то бред. Стала звонить - трубку он не берет. Все мне стало понятно, потому что днем раньше он уже практически сказал, что будет с ней, что дети ее не помеха, - они вырастут, что мне будет помогать... Мама на тот момент, помнится, уже была на галоперидоле, который сделал из нее овощ, - отказали все органы и системы, превратил её в лежачую больную. Ей шел 93-ий год. А на дворе - 17 февраля 2021 года. Я закрыла маму и ушла из дома. Не чувствовала ни мороза ( лютовал он тогда сильно), не испытывала никакого страха, хотя я боюсь ночи, редких прохожих, бродячих собак...  Идти было некуда. Ноги понесли меня по темным зарослям, по заросшей железнодорожной линии куда-то в сторону Ж.Д. станции "Смышляевка"...  Времени было около трех часов ночи, - что я делала с десяти до трех - не помню. Кажется, бегала в котельную, потом снова домой...  Я еле шла, не замечая мороза, приближалась станция "Смышляевка", со множеством путей... Они становились все ближе и ближе... Пронесся поезд, звук от которого прорезал морозный воздух. И вот тут я, как очнулась,- мне стало не то, чтобы страшно, просто как-то по-другому... "Господи, помилуй!" - прошептала я и повернула назад, в сторону Стройкерамики - меня там никто не ждал, идти не хотелось... Когда пришла домой время было около семи утра. Выгуляла Кузю, покормила маму. Сама не ела. Не ела я дней восемь. Совсем. Я просто не помнила про то, что надо есть. Кузя тоже не ел. Он беспрерывно смотрел на дверь и ловил каждый звук за ней. А еще я ходила от стены - к стене и ревела-ревела-ревела...

                ВАЛЕРА И МАСТЕР

 Утром следующего дня я пошла искать, где живет Наташка. Около школы мне встретился Валерий, с которым мы были более-менее знакомы до этого дня. Я у него спросила, не знает ли он, где живет тут малярша. Он не знал. А шестого марта Саша забрал свои вещи. Кажется, я его об этом попросила. Не надо было, может... Все аккуратно сложила, помог перевезти их мой сын... Мастеру я иногда носила на работу блины, встречала его, просила вернуться. Но это очень редко было. Он боялся долго разговаривать со мной, постоянно убегал. А я занималась работой, мамой, Кузей. До глубокой ночи просиживала в Интернете. Мне там иногда писал Валера, я видела фото и видео, на которых его поездки и путешествия. Однажды попросила, чтобы взял меня куда-то поехать, - стены съедали. Мы поехали в Загородный парк, потом на гору Тип-Тяв, на Красную Глинку, в Ширяево...
 26 июня 2021 года умерла мама. Хоронили ее 29-го... Помню, как упала перед гробом на колени около подъезда (в дом гроб не заносили), - почувствовала, как кто-то поднимает меня за плечо. Это был мой родной Мастер! Он ездил со мной на кладбище, поминал маму за горячим столом в кафе, приходил ко мне на ее девять и сорок дней... Валера исчез в августе. Встречи прекратились с ним. У них были тоже свои проблемы. Мастер не проявлялся. Я прожила так несколько месяцев, но успела постичь, что одиночество - это самое страшное, что может быть. Вдобавок, соседи гнобили, как могли. В ноябре позвонил Валера, сказал, что его супруга госпитализирована, что у нее тяжелое состояние. 10 декабря она скончалась. Только вроде я почувствовала, что не одна, - как Валера уехал на малую родину, в Ростовскую область на три месяца, связи с ним не было. И - снова одиночество...
 Но сейчас мне было намного легче. Мастер тогда уже не жил с Наташкой, просто встречался с ней. Она то ли купила квартиру в Самаре, то ли поменяла свою на городскую - не вдавалась в подробности. Сам же он снимал однокомнатную квартиру в двухэтажке, на первом этаже. Я брала Кузю, и мы приходили к нему. Видела, как он бедствует - то суп ему приносила, то еще что... Один раз он, помнится, просился вернуться ко мне, но было это как-то невнятно. Одним словом, я сейчас не могу вспомнить - почему я его тогда не взяла (он терпеть не мог этого слова). Может, он сам не очень хотел, может я чего-то буксовала... Про Валеру он знал, я плакала у него, что Ростов не звонит. Мы часами говорили с Мастером. Но приезжала Наташка - и мне нужно было уходить. Мастер надеялся, что этот дом еще год-два не попадет под снос, но расселять жильцов начали быстрыми темпами. Очень скоро он остался один в этой двухэтажке. Я очень за него беспокоилась - там холод, голод, тараканы, отсутствие дверей и замков. А тут его еще избил Наташкин хахаль. Полезла защищать, и мне прилетело. Я кричала: "Ты кого бьешь? Он тебе в отцы годится, да еще и пьяный." Мастер стал пить. Его молодуха (на двадцать с лишним лет Наташка младше Мастера) понятия не имела, что с этим делать, просила у меня совета. "Я тебя предупреждала. Теперь и я не знаю, что делать." Наркологи не приезжают в таких случаях. Вызывать бригаду - не по карману. Мой Мастер погибал. Потерял работу. Только спустя какое-то время его снова возьмут. Однажды, будучи пьяным, Мастер плакал и говорил: "Мне Бог дал всё - руки, ум, талант, - все инструменты, и я ничем не воспользовался..."  Я рыдала молча, слушая всё это. Мастер! Я отвечу тебе теперь. Ты всем воспользовался. Ты умел дарить радость, красоту, старался сделать мир краше и добрее. Около тебя всегда и всем было хорошо.

              МАСТЕР - НАША СЕМЬЯ
 
 К внукам - Семену (крестнику) и Кристине Мастер ходил. Делал своими руками подарки -  меч, пистолет, ракетницу, кормушки, старался побаловать скромными гостинчиками, по возможности погулять с ними. Несколько лет водил Кристину на занятия танцами, радовался её первым успехам и выступлениям. На Новый год, на дни рождения детей, Максим и Юля звали чаще всего нас обоих - Мастера и меня. Он - наша семья. Тогда, сейчас и навечно. Когда Саша жил один, в двухэтажке - поехал в Исаклы. Двоюродная сестра его принять не захотела - тогда был ковид, - побоялась. Я знала, у кого он остался на ночлег. Потом Мастер пропал. Мне ничего не оставалось, как подключить сотрудников РОВД Исаклинского и Сергиевского районов, - муж нашёлся, слава Богу. Зато мне пообещали проблемы - якобы ни за что оторвала полицию от важных дел. Мастер вступился! Он пошёл к участковому и заявил: "Спасибо ей, что она меня искала. И правильно сделала." Инцидент был исчерпан.
 А я продолжала ждать Валеру. Он приехал из Ростова, мы стали снова встречаться, а потом и жить он начал у меня. Обвенчались. Как остался у меня Мастер - сказать трудно. Кажется, он просто попросился переночевать, да так и остался. Валере я объяснила, что мы с Мастером очень близкие люди. Валерий - казак с Дона, добрый и чуткий человек, проникся положением, в котором оказался Мастер. Я попросила благословения у своего духовного отца на то, чтобы Мастер жил у меня - у Наташки быть почему-то он не хотел, хотя она, по его словам, всегда звала и просила жить у неё. Родни у Саши - никогошеньки, крова нет. Так мы стали жить втроём - на радость соседям. Мы с Валерой  часто ссорились, - Мастер был моей отдушиной, старался мирить нас. Пить особо я Саше не дозволяла - сразу таблетку. Ладно, он относился к этому благоразумно и принимал их. А вот запретить ездить ему к Наташке я так и не смогла. До последнего он неожиданно исчезал на два-три дня, мне было больно, дозвониться до него в такие дни было нереально.
 Жить вот так, втроём,- мне было совсем не трудно. Мастер мог ужиться хоть с кем, он и сам об этом говорил. Он меня мирил с мамой, с престарелой теткой, теперь вот - с Валерой. Про первых двух мне часто говорил: "Ты делай поправку на их возраст." Всегда у него в запасе была шутка в тему, какая-то острОта или анекдот. Сидим за столом, бывало, с постными лицами, он скажет: "Давайте поговорим о прекрасном. Вот у вас есть геморрой? Нет? Ну, и прекрасно!" Раньше, когда был Кузя, он с юмором говорил знакомым: "Это он для всех Кузя. Вообще же он - Казимир, мой младший научный сотрудник." Над собой по-прежнему шутил: "Я ногти постриг - похудел на два килограмма". Или скажет: "На ногах ногти постриг - теперь тапочки хлябают." Когда увидел Валеру в длинном халате, - тоже заставил улыбнуться, произнеся: "Ты, как граф Табуреткин!" Когда Валере требовалась помощь, - Мастер приходил, помогал.
  Если, случалось, замечал я много ем - приколы его были тут, как тут: "Ты ложкой пореже мечи, а то ее разглядеть аж невозможно. Валер, ты от нее на холодильник замок свари, ты же коваль!" А то, наоборот, бывало, скажет: "Да, ладно, что ты ешь-то, - капусту одну." Сам много никогда не ел: "Где ты видела раскормленного художника?" Если уж поест, - то непременно заметит при этом: "Вот я напоролся, - аж заснул, - накрыло, как бабочку, лежу, млею..." Вспоминаю, как еще в Исаклах мне говорил: "Что ты про еду, да про еду? Будь выше этого! Идешь в редакцию, - зашла на родник, водички попила, помолилась. Обратно идёшь, - зашла на родник, водички попила, помолилась..." Случалось, что я позволяла себе наседать на сладости или вкусности, - Мастер тут же заметит: "Слаб человек. Борись за каждый килограмм веса!" Очень весёлого нрава мой Мастер...

             ЖИЗНЕННЫЕ НАСТАВЛЕНИЯ

   Но помню и его жизненные советы мне: "Ты не будь такой максималисткой во всем, какие-то вариации-то допускай. А то у тебя то - гульба, то - пальба" , "Умей съезжать с темы", "Ты немножко-то хоть держи удар!" Впечатлило то, как он однажды описал несколькими словами мою жизненную позицию: "Ты ходишь под балконами, видишь, что сверху льют помои. Когда на тебя попадает - возмущаешься, сучишь кулачками, топаешь ногами..." Если относился с недоверием к моим словам, - непременно необидно произносил: "Болтун!" Как меня это смешило. Не советовал лезть в чужие конфликты: "Не впрягайся, Марго." Терпеть не мог, когда кроме внешней красоты в женщине не было ничего за душой, - говорил про таких: "Гламур один." Не раз он мне указывал на плохую мою черту перескакивать в разговоре с темы на тему: "С тобой невозможно разговаривать!" Сейчас я понимаю это: Мастер был очень глубоким человеком, ему действительно хотелось обсудить предмет разговора до конца, а не так, - поверхностно, мимоходом. Учил меня говорить с приятной, спокойной интонацией: "Ты так интонируешь, - что слушать тебя не охота." И тут же смягчит: "Ну, ты же работаешь над собой! Ты же растешь! Борисся!" Просил не размениваться на мелкую месть, не покупаться на лесть, не вестись на ложь. Если я делала что-то не так, - тут же слышала от него: "Ты упала в моих глазах." Вспоминаю, как во время конфликтов с мамой, наставлял меня: "Ну, ты давай поправку на её возраст, на её болезнь."

      НЕ ПРОСТО КВАРТИРАНТ

  Как-то мы поехали с Валерой в Подгоры. В ожидании теплохода почти четыре часа пришлось провести на пристани. Время на берегу Волги прошло незаметно. Около Волги оно всегда просто ускользает. Запомнился мне такой эпизод. Идя по сухим веткам, я увидела, что к моей ноге что-то прицепилось, мне показалось, что это змея. В страхе как-то неосознанно я крикнула: "Мастер!"  И тут же замолчала, боясь, что Валеру это обидит. Но он, похоже, не слышал. А к ноге прицепилась не змея, а обычный сучок... Я понимала, что продолжаю надеяться на Мастера, на его помощь. Он старался помочь мне финансово, видя мои трудности и проблемы. Замечала, как он худеет, как у него мало сил. Меня по-прежнему выбивали из колеи эти его - пусть нечастые!- поездки к Наташке. Я даже спрашивала:
- Почему ты поверил, что она тебя любит?
- А, разве я не обаятельный?
Обаятельный, Мастер! Ещё какой обаятельный! Иногда я слышала, как они разговаривают по телефону. Понимала, что Мастеру одиноко, но ничего не могла с собой поделать. Несколько раз пробовала даже ультимативно с ним разговаривать, за что теперь очень каюсь. Я ведь говорила тогда: "Выгоню! Отдай ключи!" Теперь мне есть, чем заняться остаток жизни - винить себя за все ошибки. Меня утешает сейчас только одно - я Мастеру частенько говорила: "Ну, зачем ты тогда ушел к ней? Сейчас все было бы по-другому!", "Ты же мне не просто квартирант, - ты для меня самый близкий человек". Я действительно радовалась тому, что хотя бы так, но он со мной. Наташку, наверное, Мастер все-таки очень любил, хоть однажды и сказал мне, что поговорить ему с ней особо не о чем. Он не хотел откровенничать со мной. Абсолютно был закрыт от меня и не скрывал этого. Позже я найду у него в удостоверении стихи, написанные ее почерком, - носил с собой... А, может, он просто этими строчками дорожил, мечтая, чтобы его тоже так любили? Однажды она примчалась ко мне. Я открыла дверь, впустила ее. Сказала Валере, что им нужно поговорить. Заварила Мастеру и ей крепкого чая, закрыла за собой дверь, оставив их на кухне. Прошло с полчаса, - вернулась  на кухню и сказала, что время переговоров окончено, что ей пора удалиться. Она ушла, а Мастер сказал, что она беременна от него. Честно говоря, с этими своими вечными беременностями она достала его и меня. Он платил за прерывание этих беременностей, а меня глодала обида и ревность. А еще досада за него - ведь он верил в это вранье. Сколько раз, когда он был у нее, я пыталась позвонить, а шли СМС от нее: "Мы делаем ребенка..." 
 Когда мы жили втроем, зачастую Мастер был дома один. Даже не знаю, - в такие часы одиночества было ему скучно или он наслаждался свободой? Хотя, - знаю: Мастер никогда не боялся одиночества. Помню, как он говорил: "Самодостаточному человеку наедине с собой быть не тоскливо."  Мы с Валерой уезжали, а он, словно домовенок, ждал нас, часто жарил нам свою фирменную картошку. Такая не получится  ни у кого. Пальчики оближешь! Когда мы приехали с Ростовской области, - устроили пир - горой. Видно было, что Мастер обрадован нашему возвращению. Снова была вкуснейшая жареная картошка. Только раз Мастер решил сдобрить картошечку корицей. Как она всё испортила! Но он всегда умел признавать свои ошибки: "Да, зря я ее добавил..." Когда мы собрались сходить по Волге в Ширяево - я уговорила Валеру позвать с нами Мастера: "Ну, что он в жизни видел? Пусть порадуется этой прогулке по воде." Мастер согласился поехать с нами. И - как я и думала! - был очень доволен. Ему нравилось всё: утренний речной вокзал, просыпающаяся Волга, белый теплоход... Решили, что нам лучше разместиться на открытой палубе. Я наблюдала за Мастером. Мне было радостно и тепло на душе от его нескрываемого удовольствия: за бортом пенится волжская волна, летний день пронизан солнечным светом, ветер приносит прохладу и мелкие брызги, по берегам - живописнейшие пейзажи, Жигулевские горы... В Ширяево Мастер был впервые. Обозревая Волжские просторы, он улыбался. Потом мы устроили обед на природе, после которого долго бродили по удивительной ширяевской земле. Путь домой был также наполнен позитивом, яркими впечатлениями. Летом 2024 года точно так же я настояла, чтобы в Винновку поехали все - я, Мастер и Валера. По Винновке от пристани шли через центральную улицу, свернули направо и направились по горе к Поклонному кресту. Помню, Мастер долго сидел на траве, смотрел на искрящуюся солнечную Волгу, необозримы просторы, курил. Спустившись оттуда, мы посетили Мужской монастырь, попили святой воды, набрали ее домой, подивились красоте монастыря, - благодать чувствовалась всюду. Пришла пора поспешить на теплоход. Домой приехали поздно, - уставшие, но с неописуемой теплотой в душе.

       ЧЕРНЫЙ ВОРОН - БОЛЕЗНЬ

 Мастер всегда был очень худосочным. Меня это настораживало, но он говорил, что ему есть в кого - тетка была такой же худой, отец. И это не помешало дожить им до глубокой старости. Когда у Саши спрашивали про здоровье, - с присущим ему чувством юмора отвечал: "Не дождетесь!" Года полтора его мучила какая-то неведомая кожная болезнь. Сыпь покрыла все тело, от зуда не было спасения. Если бы это была чесотка - мы тоже, думается, заразились бы. Он почти не спал, лекарства не помогали. Кстати сказать, Мастер своим здоровьем занимался. Несколько раз ездил в кожвендиспансер, строго выполнял назначения врача, - недуг даже не ослабевал. Летом 2024 года побывал на могиле своей матери, - всё там покрасил, навёл порядок, домой возвратился поздно вечером. Помню, - я звонила тогда ему спрашивала, где находится и как будет добираться, волновалась. Отвечал - и я успокаивалась. А в июле 2024-го Мастер устроился на работу слесарем в организацию "Водолей." Это было настоящее истязание трудом. Вставать ему приходилось в половине шестого, а то и в пять, обходить свой участок. Почти каждый день они пробивали канализационные колодцы. Молодые парни, - и то с ног валились от усталости. Мастер не любил ныть и жаловаться. Это позже я ему скажу:
- Мастер! Это я тебя на работу заставила идти? Ты из-за меня работаешь?
- Да, нет, - что дома сидеть-то? В носу ковырять?
 Он знал мою нужду, мои проблемы - ни пенсии, ни инвалидности, один глаз, - и тот больной, - поэтому до последнего хотел помочь. Так я и выживала - помощью Валеры, помощью Мастера... Сейчас столько всего мне открылось в чем себя винить! Подчас просто места не нахожу.
 1 августа у моей тетушки случился юбилей - 90-летие. Она сразу сказала, что Сашу с его чесоткой звать не будет. "Тогда и я не приду", - сказала я, после чего тетя Клава согласилась, что праздновать будем все, включая Сашу. Мне бы не надо было этого ему говорить, а я рассказала, поэтому потом долго пришлось его уговаривать пойти. Но он умеет прощать, - согласился. Веселья особо не получилось, - полы в квартире тети слабенькие (первый этаж), - ни плясать, ни танцевать она не дозволила. Но я все же не сдержалась, несмотря на ее запреты, - Мастер поддержал меня в танцах. 10 августа был день рождения Валеры. Отмечали дома. Мастер подарил виновнику торжества коньяк. Я только потом узнала, что стоит эта бутылка тысячу рублей. Зная, как Саше всегда не хватало денег даже на сигареты, - удивилась его щедрости. Ещё и кредит он с Наташкой нажил себе. Но отдавать - это у него врожденное качество. Сам он мало что получал от людей. Сразу после празднования Мастер заболел. Было похоже на ОРВИ, температура не высокая, но держалась. Симптомы появились раньше. 6 августа он прошел рентген, - в заключении - "Без патологии". Я начала лечить его от вирусов, смотрю, - хрипит, жалуется на горло. Посоветовавшись с доктором, стала колоть антибиотик - цефтриаксон. Улучшений не было. Мастер лежал, не мог глотать, язык был жутко обложен, аппетита не было совсем. Моя подруга - терапевт. Она посоветовала свозить мужа на Мирную, в 8-ую городскую на консультацию к дежурному отоларингологу. Идти Мастер совсем не мог. Пришлось попросить знакомого отвезти нас туда с ним и привезти обратно. Врач сразу поставила диагноз: кандидоз, заподозрила, что процесс может быть глубоким - с переходом на слизистую пищевода, бронхов. Назначила обследование и бронхоскопию. Уже в нашей поселковой поликлинике Мастер сдал все анализы. От бронхоскопии я его отговорила, - процедура, мягко говоря, неприятная. Сама капала ему лекарства на язык, обрабатывала полость рта, ходила с ним в поликлинику. Больничный ему продлевали до месяца. Затем выписали на работу, не дождавшись всех анализов. Положительная динамика была налицо: вернулся аппетит, повеселел, ушел налет с языка. Снова вышел на работу. Как-то даже не пришел ночевать, - ночь, вторую. Телефон его не отвечал. Затем с его номера позвонила мне Наташка: "Саша у меня." Позже Мастер мне скажет, что не был у нее, что ночевал в котельной. А как такое получилось - сам не может понять, не помнит. Я не знаю, что там тогда было на самом деле, - да и важно ли это теперь?
 Числа десятого сентября, Мастер пришел, - белый, как полотно: "Смотри, что у меня...", - трясущимися руками протянул пришедший-таки последний анализ. Я была в шоке... Дня три мой муж сидел и просто смотрел в одну точку, хоть и продолжал при этом работать. Да, нелегко нам было с ним в те дни. Даже вспоминать страшно. Я не могла никому сказать, - ни сыну, ни Валере, боялась, что они потребуют от меня выгнать его. Как могла утешала: "Мастерок! Ну, что ты потерялся? Живут же с этим! Назначат лечение - будет лучше." Участковый терапевт дал направление в специализированную больницу. Мастеру становилось все хуже. По утрам еле вставал на работу. Я говорила, чтобы увольнялся, но он твердил: "Эту неделю я не могу подвести людей! Ты понимаешь, - там нас двое! Третий на больничном."  Как-то утром померила ему давление - высоченное. Выпил лекарства, - и снова пошел на работу. Есть перестал совсем. Не хотел даже говорить про еду. И вот 11 ноября наконец-то уволился, кое-как съездил за трудовой книжкой (потом я пойму, как дальновидно он поступил! А тогда я ему твердила: "Да зачем тебе эта книжка?"). Перечислил мне на карту весь свой расчёт (неужели он всё-таки предчувствовал?). В парикмахерскую зайти не смог - не хватило сил. В тот же день пришёл и лёг. Я думала, - просто устал, пусть отдохнет. А он больше не встал. Температура поднималась постоянно до сорока! Сбиваю, - а она снова прёт! Ничего совсем не ел, только пил. Бросил курить, хоть без сигареты не мог раньше совсем. Как-то я попросила его выпить маленькую рюмку белого полусладкого вина, - для аппетита. Выпил нехотя, раскраснелся, закурил. Сделал пару затяжек - и потушил. Это была последняя его сигарета...
 Наконец настал день, - мой сын, Юля, я, Валера повезли его в больницу. Пришлось вести - Мастер едва шел. Около регистратуры была толпа. Я взмолилась: "Девочки! Температура более недели под сорок! Не ест! Проведите без очереди!" Завели его в кабинет. Врачу он сразу сказал, что мне полностью доверяет, что я могу остаться. Затем у него взяли кровь и велели приехать в понедельник. Еле довели его до машины, приехали домой. Снова лег. И - все по кругу: температура, - то озноб, то он потеет, с едой к нему даже не подходи - вес снизился до 48 килограммов. Но он при этом не доставил мне забот, - сам вставал в туалет. На мой вопрос: "Что болит?" - отвечал: "Ничего,"  Ждали понедельника. Дождались. Утром я встала, начала Мастера одевать, почти уже полностью собрала, - посмотрела направление, - О! Боже! - оказывается нас там ждут только в следующий понедельник! Хотелось выть, кричать, рвать на себе волосы одновременно! Надо было протянуть еще неделю!
 В течении этой недели пошла к участковому терапевту: "Делайте хоть что-нибудь! Дайте направление на рентген!" Врач сказал, что надо отправить его, вызвав скорую, в любую дежурную инфекцию. Теперь я очень виню себя, что не сделала этого.  На следующее утро к нам пришли терапевт и медсестра, взяли у Саши кровь из вены. Анализ не получился, - кровь свернулась в пробирке. 22 ноября, около одиннадцати утра, повели Мастера с Валерой на рентген. Результат ошарашил: "Туберкулез под вопросом." Еще один шок, но теплилась надежда. Наконец-то доползли до долгожданного понедельника, собрала Мастерочка, - поехали в ту самую, профильную больницу. Врач написала список кабинетов, которые мы должны были пройти - это нереально! Слава Богу, - сначала сказали пойти на КТ легких... Дальше, - все, как в тумане. У Саши открытая форма туберкулеза в стадии распада с обсеменением, правое легкое практически умерло. Нам тут же насовали упаковок двадцать таблеток и отправили на Вольскую, в тубдиспансер. Там далее изолятора Мастера не пустили. Взяли мокроту, поставили пробу... Лишь бы не госпитализировать. И - снова отправили домой... до четверга...Приехали домой, Мастер достал из сумочки скомканную тысячу ( она была у него последняя в жизни) - протянул её: "Купите что-нибудь себе с Валерой." Понимал, что быть в контакте с туберкулёзными больными - это не шутки.

             ПОСЛЕДНЯЯ НЕДЕЛЯ

  Вечером этого дня мы поссорились с Валерой и я осталась с Мастером одна. Уже зная, что у него чахотка, - я не отходила от него. Брала планшет, лежала на соседнем диване. Мы почти не разговаривали, сил у него совсем не было, мучал кашель. Только и делали, что боролись с температурой. Бумажные полотенца, в которые он плевался, - единственное, что ему сейчас было нужно. Нужно было как-то постричь его перед больницей. Встал, начал садиться на стул и упал, - я не успела поймать его! Ударился копчиком, - и так одни кости! Господи, как же мне было тогда больно! Постригла, как могла. Мастер даже в зеркало не стал смотреться, - не до этого. Помыть его тоже не представлялось возможным, - просто обтёрла голову мокрым полотенцем. При этом я ему докладывала: "Мастер!Скорее всего будешь похоронен, если что, - в Исаклах. Маша Харымова, люди помогут." Несколько дней назад я бросила клич на своей страничке с просьбой собрать Мастеру на лечение и на погребение. Люди отозвались. Дай, Бог, всем здоровья! Я только говорила, кто сколько перевел, а он шептал: "Спасибо. Спасибо." Купила набор в храме, вещи для погребения. Мастер сказал, что терпеть не может костюмы. Если одевать на него, - только брюки и рубашку. Написал мне на листочек пин-коды своих карт - с одной я успею снять 1.300, с другой - уже нет.
  Потерялась в хронологии, - кажется еще до тубдиспансера уговорила Мастера, чтобы приехал к нему батюшка, - наш, родненький отец Владимир Кайгородов, который теперь живет и служит в Самаре. Он же и крестил Мастера. Священник прибыл точно по времени. Удивительно, но Саша встал, встретил его и даже попытался пошутить:
- Ну, что, Саша, пойдем?,- отец Владимир показал Саше на дверь его комнаты.
- Батюшка, ты прямо, как прокурор. 
 Отец Владимир Сашу соборовал, а потом мы пили чай, - батюшка, Мастер и я.
 Маслицем после соборования я мазала Сашу, давала потом ему по глоточку, оставшуюся свечу периодически зажигали.  Это такая благодать... Господи! Как же мы с Сашей благодарим Тебя и отца Владимира!
 В эти же дни я написала Наташке, что Саша плох. Она заблокировала мои номера, больше не проявилась. А Мастер просил меня никогда не произносить больше ее имя. Помню, как-то он сел на кровати, пытаясь встать (по нужде продолжал ходить сам), я вижу его худенькие плечики, лопатки, говорю: "Мастер, ты так и не попросил у меня прощения." "Ну, не умею я говорить. Ну, прости..." Мастер, родной мой Мастер, да, конечно же простила. Давно простила! Это ты меня прости за все, - наверное, я много, в чем ошиблась, - как медик, как жена, как человек, как христианка...
 В один из вечеров у меня зазвонил телефон. Я была в комнате с Мастером. Номер мне неизвестен. Выяснилось, что звонит первая жена Саши, мать его дочери. Ольга стала требовать, чтобы я удалила пост с просьбой, обращенной к людям о сборе средств. При этом она кричала: "Нам не нужен этот ханыга! Дочь не от него!..."
Мастеру и это пришлось принять, и эту горькую пилюлю проглотить, потому что у меня телефон всегда на громкой связи, - он все слышал. Ольге я только сказала: "Ты себя слышишь? Вы от него отказываетесь, но при этом ты требуешь, чтобы я об этом молчала. Нет, дорогая, - вот это и есть мой аргумент, с которым осмелилась просить помощи у людей. Отказались вы, отказалась Наташка. Родни ни у меня, ни у него нет. Так что, - механизм запущен. До свидания!" Дня через два Мастер попросит меня, чтобы я показала ему фотографии дочки, внука. Сил не было - посмотрел несколько штук и всё.
 В следующий день я выбрасывала ненужные вещи Мастера. Только показывала ему: "Вот эти джинсы выкину? А вот этот рабочий свитер?" Он  согласно кивал. В итоге почти все вещи были унесены мной в мусорный бак.
 Наконец, пришел четверг. Разбудила Мастера рано. Дала хлебнуть капельку маслица, оставшегося от соборования. Одела. Кое-как обула его. Он сказал, что навряд ли спустится с пятого этажа. Мой сын вызвал такси, посоветовал обратиться в скорую помощь, чтобы нести его на носилках. Оделась сама. Такси стояло уже у подъезда. Мастер долго не мог выйти из туалета, я дёргалась. В голове моей пульсировала мысль: "Чего бы мне это ни стоило - заставить медиков госпитализировать Сашу!" Наконец выходим из квартиры. Советую ему сразу ухватиться за перила. Сама закрываю дверь, спешу за ним. Мне никогда не забыть эту его спину, эту куртку, - то, как он сразу схватился за перила. Я пошла впереди него, - в случае, если упадет (последние дни он стал падать), - то хоть я его поймаю. Мастером буду гордиться, пока живу. Он ни дома ни ныл, ни стонал, всегда говорил: "Ничего не болит", ни сейчас не сломался. Шел! Ступенька - за ступенькой! За перила держался двумя руками. Я только подбадривала: "Мастер, вот уже третий этаж! Давай как-нибудь! Остался последний этаж!" Кое-как доползли до такси. По темному ноябрьскому городу ехали молча. Вышли около тубдиспансера, - предстояло преодолеть еще эти пять-шесть метров. Время было начало восьмого утра. На крыльце толпился народ, внутрь пациентов еще не запускали. Я приехала в белом халате. Стала тарабанить в дверь и кричать: "Если вы не откроете - он сейчас у меня тут упадёт." Охранница открыла и впустила только нас. В регистратуре уже были медработники. Я раздела Мастера, сдала вещи в гардероб. Тяжело это все вспоминать. Выясняется, что мы забыли дома сумочку с документами, которую Мастер прикреплял к своей талии. При этом он мне стал говорить, что надевал сумочку и, возможно, обронил ее в такси. Я стала звонить Максиму: "Разыщи таксиста! Узнай!" Макс сказал, что в такси сумочки нет. В регистратуре упросила принять без документов, - мы же были вот только, в понедельник. Тут закатила целую истерику: "Я вот вам его привезла, Делайте с ним, что хотите, - назад я его забирать не буду! Он мне никто! В конце концов, я его не на улице бросаю, - довезла до медучреждения." Стала звонить в службу спасения и кричать в трубку: "У больного туберкулез! Его не кладут в больницу, а это - угроза моей жизни!" В регистратуре сказали, что наш понедельничный врач на учебе, что придется ждать заведующего. Мы его ждали часа три! Обессилевший Мастер лежал на спине, на железных стульях, под голову сам положил рулон бумажного полотенца. Попросил воды. Спасибо, девчонки дали одноразовый стаканчик, набрала ему в туалете из-под крана воды. Сама с ним почти не была - бегала с первого на второй этаж и обратно, ждала, когда придет заведующий. Меня трясло, подскочило давление, - спасибо медсестры нашли прибор, померили мне его, наглоталась таблеток. Когда спускалась на первый этаж - видела муки Мастера: лежал на этих злосчастных стульях, около двери и гардероба... Снова летела на второй. Наконец заведующий пришел. Но меня к нему не пускала секретарь. Пришлось ворваться к нему, минуя ее, как неимоверное препятствие. Заведующему я сказала все то же самое: что он мне никто, не заберу, делайте что хотите, а я - на гардероб! До свидания! Не знаю, как уж он меня услышал, - только говорит: "Сейчас дадим вам направление. Почему в понедельник-то не положили его?"...
 Направление ждали еще час. Я продолжала метаться между первым и вторым этажами, а Мастер оставался лежать внизу... Наконец отдали на руки направление. Я одела Мастера, позвонила Максу, чтобы вызвал такси. Ждать нужно было четыре минуты. Вышли с Мастером на улицу. Он сразу ухватился за железную ограду. "Мастер, прости меня, что я тут такое говорила,"- сказала я. Кажется он ответил: "Да, ладно..." - точно не помню. Медицинская маска съехала с его уха, он долго не мог ее надеть, я раздраженно сказала: "Ну, ты ухо свое что ли не чувствуешь?" В такси еще его ткнула в плечо, - снова маска слетала, а Мастер сидел рядом с водителем... Поехали в Стройкерамику, к нашему с ним дому. Саша и водитель остались в машине, а я - пулей!- поднялась на пятый этаж. Сумочка с документами была дома! Просто я положила ему ее на кровать, а не проверила, - пристегнул ее или нет. Но сумочка лежала на стуле, - не на кровати. Значит, если бы я не поторопила его из туалета - он забрал бы её. Но он больше не зашёл в комнату. Никогда. И ещё свет все это время был включен в его комнате,-тоже забыла утром выключить. Спускалась вниз, бежала к машине... Так Мастер в последний раз приезжал к нашему подъезду. Попрощаться...
 И вот мы уже подъезжаем к больнице, похожей на тюрьму - это туберкулезная больница в Зубчаниновке. Не зря муж как-то до этого дня сказал: "Сюда только попади - не выйдешь больше." С большим трудом мой Мастер вышел из такси. Нас встретил мрачный охранник, посмотрел направление, пояснил, куда нам идти. При этом указал на корзину на колесиках, стоящую  неподалеку: "Передачки будете привозить - вот в нее тут будете класть, предварительно подписав." Я повела Мастера к приёмному покою, держа его за руку. Еле-еле переставлял ноги... Вошли, усадила моего дорогого человека на кушетку. Вышла медсестра, забрала документы. Окинув взглядом худющего, тяжелого пациента сказала: "Ничего, через два месяца поправишься. Не таких вытаскивали." Тут я в мыслях снова смалодушничала: "Как? Опять его домой? С таким заболеванием?" Слава Богу, что это было лишь сиюминутное малодушие. Медсестра записала мои данные, номер моего телефона. Я сказала, что я его бывшая жена. А ведь это неправда. До сих пор считаю его своим мужем. Затем Максим снова мне вызвал такси, позвонили, что оно уже ждет около пропускного пункта. Как же я сейчас жалею, что едва раздела Мастера, передала вещи медсестре, - как сразу поспешила уйти. Не знаю, что мной тогда управляло - надежда, что заберу его оттуда? страх находиться в туберкулезной больнице? понимание того, что скоро меня попросят уйти? Или я просто хотела убежать от надвигающейся и непоправимой беды, которую мы с Мастером оба чувствовали подсознанием? Я пожала Мастеру руку и сказала: "Ладно, Мастер! Давай, держись!"  Что же со мной тогда было-то? Я даже не помню, что он мне ответил. Только, кажется, я видела в его глазах слезы, когда в последний раз взглянула в них...
 Выйдя оттуда, я почти бежала до такси. Что я одна делала в тот вечер - тоже помню слабо. Вечером зазвонил телефон. Звонил Мастер! Я плохо его слышала, поэтому перезвонила. То же самое, - связь отвратительная, как из погреба. Оказывается, у них там всегда так. Толком ничего не слышала. Мастер попросил привезти ему стакан. С нетерпением ждала утра, чтобы поехать к нему, почти всю ночь не спала. Ночью я твердо решила, что Мастера заберу, независимо вылечат его до конца или нет. Написала ему СМС-сообщение: "Мастер, я тебя люблю. Я тебя заберу домой, как станет полегче. Поскорее поправляйся." Я не знаю, прочел он его или нет...

               ПЕРЕХОД

 Утром 29 ноября сходила в поликлинику, рассказала медикам о своих злоключениях в тубдиспансере, о том, с каким трудом удалось положить Сашу в больницу. Выйдя из поликлиники, где-то в 8.25 позвонила Мастеру, уйдя за гаражи, чтобы не мешал посторонний шум. Он взял трубку. И - О, Господи!, - опять эта проблема со связью. Вроде бы, он сказал, что температуры в эту ночь у него не было. Больше... больше я не расслышала ни одного слова, хоть он что-то говорил слабым голосом, говорил... Я кричала в трубку: "Мастер! Попроси из палаты мужчин, пусть мне скажут погромче!" Была какая-то пауза, но никто ничего мне не сказал. Я снова кричала: "Мастер! Я - рядом!" Домой идти не хотелось, - там пустота. Решила, что сейчас съезжу ко Дворцу Спорта на открытие мемориальной доски, посвященной Владимиру Высоцкому, а оттуда поеду к Мастеру. Дорогой обдумывала, что я ему повезу - мандаринки, виноград... На площади около Дворца Спорта собирался народ, начиналось торжественное мероприятие.
 Телефон зазвонил в одиннадцать с небольшим. Сухой, казенный голос реаниматолога
заявил: " Вы - Мира Николаевна? Салангин Александр Николаевич скончался в 10.55. Остановка дыхания." Я сразу помчалась домой. Пока бежала до сквера Мичурина, - ревела в голос, в маршрутке тоже не могла себя сдержать. Всю дорогу звонила - Максиму, Валере, в Исаклы, снова в туббольницу... Доктор меня спросила:
 - Будете ли вы его забирать?
 - Конечно! что за вопрос? Только просьба: померьте его рост и разрешите забрать во вторник, а не в понедельник, так как машина из Исаклов придет за ним во вторник.
  Когда приехала в Стройкерамику - я пошла в поле. Была там, наверное, долго, потому что помню, как замерзла. Плакала, кричала, говорила с Мастером. Дома читала молитвы, пытаясь как-то помочь ему и себе.  Ночевать вторую ночь одной было еще труднее, - теперь я знала, что Мастера нет. Это была пятница. Одно знала и знаю наверняка, - он не умер, просто перешёл. Он есть.
 В субботу ходила в Смышляевку, была на кладбище у родителей, рассказала им свое горе. Очень просила принять Мастера на том свете, как своего. Идя оттуда, закупила продуктов для похорон. Сил дотащить сумки почти не было. На следующее утро поехала в свой любимый храм Иоанна Богослова, - молиться было для меня соломинкой. В понедельник уже с Валерой поехали в туберкулезную больницу. Мне выдали вещи Мастера... Сумку, которую я с ним собрала, он, кажется, не успел даже посмотреть. С непонятным чувством я все швыряла в мусорный контейнер на территории больницы, - летели в бак курточка Мастера, его сапожки, новое полотенце, которое я давала с ним, новые шерстяные носки, связанные мной, какой-то небольшой сверток, сумочка... Оставила только его телефон и документы. Уже дома я вспомнила, что было в том небольшом свертке, - иконы! Мастер брал с собой небольшой образок Николушки Чудотворца, Луки Крымского. Конечно, исповедовалась в этом, но все-равно покоя мне это не дает. Потом снова ездила в больницу, но мусор из контейнеров был уже увезен...
 А в тот день пошли с Валерой в морг при больнице. Я попросила показать мне Салангина. Патологоанатом развернул черный мешок. Сказал, что шансов у Саши не было, - поражения во всех органах. Жил исключительно на силе воли. Я это знаю. Таким настоящим Мужиком он был.
 - Кто бы мог подумать, что я увижу тебя, мой Мастер, - таким - вскрытым от подбородка и до лобка и грубо, через край, зашитым...
Мы отдали вещи и церковные принадлежности для подготовки тела к завтрашнему дню.
  Вечером мне позвонили, сказали, что нужны листья для подушки в гроб, - пришлось бежать в ближайшую пивнушку за веником,- купила эвкалиптовый, ободрала с него листья. Но их все-равно не хватит, - спасибо в морге Мастеру подарят новую подушку, а эвкалипт своим ароматом будет ему там просто напоминать о земной жизни.
  Утром следующего дня, - это был вторник, 3 декабря, - погода не изменилась. Прохладно, но снега нет. Кстати сказать, уже на следующий день на землю ляжет снег. Исаклинскую машину ждали у пропускного пункта больницы. Ритуалка прибыла рано, - уже около восьми утра была на месте. Погрузить легонького Сашу не составило большого труда. Помог водитель машины Александр, (которому я несказанно за всё благодарна) санитар и Валера. Машина направилась в храм Жен Мироносиц, который расположен на Московском шоссе, напротив Клиник медуниверситета. Служба закончилась и батюшка наш, - протоиерей отец Владимир Кайгородов сам помог занести гроб с телом в храм для очного отпевания. Надо же, Мастер, - тебя тут батюшка крестил и тут же отпевает. Саша лежал лицом к алтарю. По окончании отпевания, отец Владимир дал земельку, помог вынести гроб и погрузить его в машину, благословил нас в дорогу.
 В Исаклах Мастера проводили те, с кем он был наиболее близок и дружен, - Татьяна Павловна Цыкова, Евгений Акинин... По большому счету, - проводили его все, кто оказали помощь в проведении и организации похорон: глава районной администрации Валерий Дмитриевич Ятманкин, Мария Геннадьевна Харымова, каждый, кто помог деньгами, независимо от суммы, подготовил могилу, кафе для поминания... Вот, Мастер, - мы всегда с тобой сокрушались: "Ну, зачем мы уехали из Исаклов?" Теперь туда и возвращаемся. Ты уже там, а для меня - готово место рядом с тобой. Максим уже сварил ограду и они с Юлей ее установили.
 Возвращались с Валерой в тот же день. Уже на следующий - я снова была в больнице, стараясь хоть что-нибудь еще узнать: долго ли Мастер находился в приемнике, когда я ушла? как ему стало плохо и когда? из палаты соседи позвали медиков или они сами заметили ухудшения? Вопросов - тьма, ответов - мизерное количество.

          ЖИЗНЬ - НА "ДО" И "ПОСЛЕ"

 Узнать удалось только то, что в приемном покое долго не держат. Положили его во второе отделение. Мужчин, которые с ним лежали, опросить не представляется возможным. Вечером ему сделали гормональный препарат, возможно поэтому и не было температуры. В реанимацию поступил в 10.18. В 10.55 констатирована смерть от остановки дыхания... Я сейчас немного даже успокоилась, что не отдала Мастера раньше в больницу, раз уж у него не было шансов, - он был дома, а не в этой "тюрме", как он всегда говорил ( не хотел, вероятно, смягчать это слово). Вспоминаю, как он был потрясён, когда узнал про эти заболевания. "Я же раньше и в контакте был, - и ничего"... После похорон Мастера нам всем было велено пройти медицинское обследование. Квартиру мою обработали. А мне было так досадно, что это приключилось с Мастером. Как и тогда мне было досадно говорить ему: "Пожалуйста, свою посуду держи около своей кровати, на столике. Соблюдай немного гигиену." Я боялась его обидеть этим. Дорогой читатель, будь снисходителен ко мне, прости мне маленькую слабость: дозволь сейчас обратиться непосредственно к Мастеру.

 Мастер! Ты мне не снишься. Прости меня, если что не так. Может и правда надо было звонить и экстренно отправлять тебя в дежурную инфекцию. Обидела тебя, когда в последний день говорила медикам: "Он мне никто. Я его оставлю."? Прости... Хотела, чтобы положили тебя. Нервы сдали. Прости за то, что я тебя замучила в жизни - приди, помоги... За то, что я держала тебя квартирантом,- тебя, - самого близкого мне человека, родственную душу. Но я радовалась, что ты хоть так - но со мной. Это же ты мне показал, какими могут быть отношения и что страсть - это ещё не единство душ. Я очень виновата перед тобой. Я тебя давно простила за всё. Даже и не думай больше про это, пожалуйста. Как тебе стало плохо там, в больнице? Помнишь ли ты, как тебя отправляли в реанимацию? Что ты мне говорил по телефону? Я тебя не слышала ни вечером, ни утром. Переходить в другой мир тебе было сильно мучительно? Не тоскуй там. Молимся. Господь милостив.
 Сейчас я чувствую, что жизнь моя раскололась на "до" и "после". Сколько всего обрушилось на тебя,- страшные диагнозы, осознание того, что силы  покидают, расставание с людьми, которые тебе дороги... Мастер, поверь,- мне не легче. Иногда я даже думаю, что лучше перейти туда, чем терпеть здесь. Жорик, - ты же котейку опять так назвал,- подрастает. Помнишь, я взяла его 22 октября? Ты еще был со мной. Прости, что он докучал тебе совсем маленьким котёнком. Ты же сказал: "Привыкнет он, привыкнешь ты. Пусть хоть кто-то в доме радуется жизни."
 Мастер! Ты же не чувствовал себя ненужным мне? Ты же знал, как ты мне дорог и необходим? Ты мне мужем был - и им останешься. Как ты говорил? "Наворочал я в этой жизни." Все мы наворочали... Помнишь, как часто мы жалели, что уехали из Исаклов? Ну, вот будем там лежать с тобой, мы - родственные души.
 Мне без тебя очень плохо. Ты давал жизненную энергию, радость. Ты и правда очень всем похож на моего отца. Я вас всех очень люблю. Пока я тут, в земной командировке, а потом я приду к вам. Молюсь, чтобы быть нам там вместе...