Уроки жизни

инсценировка  по рассказам  Джованни Моска  «Сорок чертей и одна зеленая муха»

Действующие лица:
Маэстро Моска, учитель
Директор
Инспектор
Ученики-
Гверрески
Мартинелли
Ронкони
Леонарди
Криппа
Антонелли

                Картина 1. День сегодняшний.

Школьный класс. Стоят парты. На доске надпись «До свидания, синьор учитель!». Учитель стоит возле стола, складывает учебники портфель, вещи в коробку. В класс заходит Директор.

Директор. Все исчезли. Как по мановению волшебной палочки. Стоило только выйти из класса и оказаться на улице. Разобрали ваших учеников мамы, папы и старшие сестры. Теперь до осени. Маэстро Моска, мне искренне жаль… Может быть, вы все-таки передумаете?
Учитель. Это невозможно, господин директор.
Директор. Они будут скучать по вам.
Учитель. Я понимаю. Но вы, же, знаете, что я переезжаю в другой город. Уже все решено.
Учитель продолжает складывать свои вещи в портфель и коробку. Директор обходит парты, останавливается у одной из них.
Директор. Мартинелли всегда угощал вас надкушенными пирожными. (Директор идет дальше по классу)
Учитель. Этот мальчишка вечно все пропускает мимо ушей, толком не учится, и все время ходит перепачканный  конфетами. Как-то он написал в сочинении, что  увидел на улице разрезанную пополам собаку, которая просила милостыню. Он решил ей помочь и склеил ее клеем. Мартинелли не знает ни истории, ни географии, но зато он знает все песенки, которые заставляют улиток вылезать из домиков, божьих коровок — летать, а бабочек — спокойно сидеть на цветах.
Директор (останавливается у парты). Леонарди вы все время наказывали, а он в отместку строил вам рожи, думая, что  их никто не замечает. (Директор идет дальше по классу)
Учитель. Да.
Директор (останавливается у парты). Ронкони…
  Учитель прекращает собирать вещи, подходит к парте, у которой остановился Директор.
Учитель. Ронкони был не ребенком, он был душой. Черные глаза на бледном худом личике казались мне  огромными, и все время о чем-то спрашивали. Часто о таких вещах, о которых я просто ничего не мог сказать. Как-то он у меня спросил: «Синьор учитель, а где находится небо?… Не то, которое мы все видим, не голубое, а то, на котором живут ангелы и куда попадают все, кто на земле были хорошими»
Директор. На такие вопросы никто не может ответить, даже учитель, который, казалось бы, должен знать все. (Директор идет дальше по классу)
Учитель (возвращается к столу, продолжает собирать вещи). Вы правы. Каждый день из школы Ронкони забирала бабушка. Щуплая старушка, укутанная в длинную темную шаль. Она целовала внука в лоб, а он подставлял  под ее руку свое худенькое плечо. Так они и уходили вдвоем. Я смотрел им вслед, и при виде маленького Ронкони и его бабушки, которая давно стала меньше его, у меня сжималось сердце. Я думал о том самом небе, которое было так близко от них обоих.
Директор (останавливается у парты). Криппа. Рослый и здоровый парень. Несколько лет он просидел в четвертом классе. И, честно говоря, никто уже не мог вспомнить, сколько точно.
Учитель.  И всегда было непонятно, что же он делал на уроках: то ли спал, то ли не спал.
Директор. Вы тоже будете по ним скучать, господин Учитель. Уверен, что еще очень долго вы будете вспоминать, как утром они входят в класс – опрятные, умытые и причесанные, а в полдень выбегают оттуда, лупя друг друга по голове портфелями, с черными от чернил руками и перепачканными мордашками, в галстуках, сбившихся набок.
Учитель. Мне нужно вам признаться кое в чем. Я ждал назначения в эту школу целый год. Если бы я и моя семья не нуждались так остро в учительской зарплате, может быть, тогда в первый день своего появления в школе, я  бы просто ушел потихоньку сразу же. Но мой отец, моя мать, мои братья и сестры ждали с нетерпением и с ножом и вилкой в руках, чтобы я наполнил их пустые тарелки. Именно это обстоятельство заставило меня тогда здесь остаться.
Директор. Не важно, каким вы пришлю сюда. Важно, каким вы отсюда уходите. Не забывайте этих мальчишек. Пока живешь среди них, остаешься в чем-то на них похожим, и маленькие комнаты кажутся огромными залами, смешные картинки на стенах – прекрасной живописью, а стеклянный шар с собором Святого Петра внутри видится, Бог знает чем – самой красивой вещью на свете. Если вам станет тоскливо, то знайте, мы всё тут, год за годом, день за днем, – всё те же мальчишки, только лица и фамилии меняются. Удачи вам, Маэстро Моска.
 Директор выходит из класса. Учитель берет тряпку и начинает стирать надпись на доске. Слышны голоса учеников.
- Сеньор учитель, я пришлю вам открытку!
- Синьор учитель, это я вам в ящик стола подложил ящерицу!
- Синьор маэстро Моска, учительница пения ждет всех во дворе, чтобы начать репетицию хора. Не хватает только нашего класса.
- Синьор учитель, можно я сниму пальто?
- Синьор учитель, а вот этот след древний римлянин оставил?
- Синьор учитель, вас вызывают к директору.
Учитель вытирает доску полностью. Берет портфель, коробку, идет к двери. Возле двери останавливается, оглядывает класс. Звенит школьный звонок. Свет гаснет.

            Картина 2. За два года до сегодняшнего дня.

          Школьный класс. Звенит школьный звонок. В класс вбегают ученики, шумят, громко разговаривают.

Гверрески. Секретарь сказала, что нам дадут нового учителя.
Криппа. А у старого учителя, что нервы сдали?
Мартинелли. Посмотрим, сколько этот продержится!
Леонарди. Моя мама говорит,  что идеальный учитель – это пожилой господин, обязательно бородатый и с усами.
Гверрески. Нет у него ни бороды, ни усов. Секретарь сказала, что новый учитель, скорее похож на старшеклассника.
Мартинелли. А моя мама говорит, что у хорошего учителя,  дети учат наизусть торжественные патриотические оды и гимны, ну или, по крайней мере, стихи про сверчка.
Криппа. Терпеть не могу что-то учить.
Гверрески. А, ты и не учи! Продолжай спать на уроках.
Ронкони. Надо для начала увидеть нового учителя.
Гверрески. Увидим, обязательно увидим.
Антонелли. Гверрески, ты главное, не перестарайся.
Гверрески. У меня есть проверенные способы. (Вырывает из тетради лист, сжимает его в комок)  Готовы?
    Гверрески издает боевой клич. Мальчишки повторяют за ним. Все прячутся под парты. В класс заходят Директор и Учитель. Директор пристально оглядывает класс.
Директор (говорит не громко). О чем они там у себя думают, в управлении? Присылают мне мальчишку, когда мне нужен злой усатый великан с бородой, который поставил бы наконец на место этих сорвавшихся с цепи чертенят! Они же вас  живьем съедят, как только увидят! Вам уже исполнилось двадцать лет? Должно быть исполнилось, иначе бы вас не назначили. Но на вид вам самое большее шестнадцать. Вы смахиваете скорее на ученика старших классов, которого много раз оставляли на второй год, чем на учителя. И этот факт, не скрою, очень меня беспокоит. В управлении, часом, не ошиблись? У вас тут точно написано «Школа Данте Алигьери»?
Учитель (протягивает письмо).  Вот. Здесь так и написано: «Школа Данте Алигьери».
Директор. Ну, да поможет нам Господь! Этих мальчишек еще никому не удавалось укротить. Последний учитель ушел от них вчера чуть не плача, а он пожилой был и опытный… Попросил перевод в другую школу… Это настоящие бандиты, организованные и вооруженные. У них и главарь есть – Гверрески. Были бы у вас хотя бы усы…
   Директор, оглядываясь, выходит из класса. Из-под парт медленно выползают ученики, рассаживаются за парты. В руках у каждого бумажный комок. Учитель медленно поворачивается к ним лицом. Гверрески издает боевой клич, кидает бумажный комок в Учителя. Бумажный комок летит мимо. Весь класс начинает «гудеть». Гверрески протягивает руку, кто-то из мальчишек дает ему бумажный комок. Гверрески опять бросает комок в Учителя и опять промахивается. Все начинают стучать кулаками по партам. Гверрески  нервно начинает вырывать листы из тетрадки и сжимать их в комок. Гверрески резко замахивается, все замолкают. Слышится жужжание мухи. Все стоят неподвижно, наблюдают за мухой.
Учитель. Гверрески!
Гверрески. Ну, я…
Учитель. Ты как, смог бы ее убить с одного броска?
Гверрески. Еще бы!
Учитель. Тогда я жду!
     Гверрески прицеливается и бросает комок. Жужжание продолжается. Учитель протягивает руку.
Учитель. Сюда, комок!
     Мартинелли приносит Учителю бумажный комок. Учитель наблюдает за мухой, Учитель кидает комок, жужжание прекращается. В классе раздается общий вздох.
Учитель. Меня зовут Маэстро Моска, я ваш учитель. Садитесь. Мы начнем с глаголов. Гверрески к доске. Я бросаю, ты бросаешь, он бросает и так до прошедшего времени. Выполнять!
Мартинелли. Господин Учитель, а мы будем рисовать?
Гверрески (Мартинелли). Подлиза!
Мартинелли (Гверрески). Мозила!
Гверрески. Чего? Да, я промахнулся впервые в жизни!
Учитель. Прошу всех успокоиться и сдать свое метательное оружие. 
   Ученики нехотя друг за другом встают из-за парт, подходят к столу учителя, складывают на стол бумажные комки.  Затем рассаживаются за парты.
Учитель. Отлично. А теперь продолжим трудиться над глаголами. Гверрески записывайте! Я бросаю!
   Учитель поочерёдно показывает рукой на учеников. Ученики друг за другом отвечают.
Мартинелли. Ты бросаешь.
Ронкони. Он бросает.
Леонарди. Они бросают.
Мартинелли. Я бросил.
Криппа. Ты бросил.
Антонелли. Он бросил.
Гверрески. Они бросили.
       Звенит школьный звонок. Все ученики кроме Ронкони выбегают из класса. Ронкони медленно встает и подходит к Учителю.
Ронкони. Обычно Гверрески не промахивается.
Учитель. Я тоже. В школе никто не мог сравниться со мной в искусстве стрельбы по мухам.
Ронкони. Не бойтесь, синьор Учитель, все обойдется. Гверрески совсем не страшный.
     Ронкони выходит из класса. В класс осторожно заглядывает Директор.
Директор. Слава Богу, вы живы! В этом классе никогда не было такой тихой обстановки. Я даже испугался. Подумал, что эти дьяволята взяли вас в плен и засунули вам кляп в рот. Как вам удалось их укротить?
Учитель. Я просто вошел к ним в доверие, синьор директор. И потом, у меня особые педагогические методы. Правда, они не описаны ни в одном учебнике по педагогике, предусмотренном и рекомендованном Министерством образования
Директор. Не скрою, я удивлен и восхищен! Браво, маэстро Моска! (Директор направляется к выходу) И еще небольшой совет, господин Учитель. Не стесняйтесь, конфисковать у этих маленьких дьяволят все, чем набиты их карманы: игрушечные пистолеты, игральные кости, стеклянные шарики, колоды карт. Каждый новый день они будут, приносит их заново. В двух шагах от школы есть лавочка, в которой хитрец-хозяин продает не только бумагу, тетради и пеналы, но и  водяные пистолеты, бумажные солдатики, свистки и старые марки Гондураса и Гватемалы. Этот старичок-лавочник приносит школе больше вреда, чем пользы, да и родители частенько жалуются на то, что дети вместо бумаги покупают марки или солдатиков. Но он торгует на этом месте уже так давно, что старые учителя и не припомнят, чтобы его лавки там не было. А наши молодые  учителя, придерживают язык за зубами, чтобы не уронить свое учительское достоинство, и, уверен, вспоминают, как они сами еще школьниками покупали у старика водяные пистолеты и целые мешки солдатиков. Не так ли?
Учитель. И что мне со всем этим добром делать?
Директор. Вернете своим сорванцам в последний учебный день.  У нас здесь так принято.
                Директор с победоносным видом выходит из класса.
Учитель. Убийство мухи бумажным комком из листов тетради как способ поддержания дисциплины в классе. Достойная тема для целой диссертации. И, хоть какая-то польза от мухи. (Звенит школьный звонок) Ну, что ж, второй раунд!
      
                Картина 3. Полтора года назад.

Школьный класс. Ученики бегают по классу, громко разговаривают. Звенит школьный звонок. В класс заходит Учитель. Все рассаживаются.

Учитель. Сегодня у нас сочинение. Приготовьте два листочка: черновик и чистовик. (Учитель оглядывает учеников) А почему нет Мартинелли?
Гверрески. Потому что сегодня сочинение.
                Все ученики, кроме Ронкони, смеются.
Леонарди. Ага, завтра утром придет в школу и  скажет: «Синьор учитель, моя мама вчера была очень больна».
                Все ученики, кроме Ронкони, смеются.
Антонелли. Нет! Он придумает что-нибудь другое!
Криппа. Синьор учитель, я хотел поймать ласточку, но у меня не вышло!
                Все ученики, кроме Ронкони, смеются.
Гверрески. Молодец, Мартинелли! Самый умный! Наверное, бродит где-нибудь и разглядывает цветочки!
Учитель. Очень жаль Гверрески, что ты не умеешь этого делать.
Гверрески. Чего?
Учитель. Разглядывать цветочки. Представьте, как хорошо сейчас в лугах: ромашки сплошным ковром и спрятанные в траве фиалки. Всех их можно угадать по тонкому аромату. И деревья, цветущие красными, белыми, голубыми красками. Чтобы это видеть и чувствовать, нужен особый талант. Мартинелли пропустит сочинение, но зато у него будет возможность  увидеть порхающих в небе ласточек. Уверен, что он ужасно захочет поймать одну из них и  проверить, ест ли она шоколад.
Ронкони. Как-то Мартинелли сказал мне: «Ловить ласточек нельзя, потому что они – божьи творения. Дети, которые их ловят, – злые и бессердечные…»
Учитель. Злые и бессердечные. Записывайте в черновике число и слово «Тема». (Учитель задумчиво смотрит в окно)
Леонарди. Мы уже это сделали, господин Учитель. Какую тему вы нам дадите?
Антонелли. Самый прекрасный день в моей жизни!
Гверрески. Я могу написать, как в один прекрасный день я видел нашу толстую соседку, с зонтиком и сумкой для покупок, катившуюся кувырком по лестнице!
Учитель. Зачем сравнивать один день с другим – какой лучше, какой хуже. Все дни прекрасны, не важно, видели ли вы толстую синьору, споткнувшуюся на лестнице, или вам удалось поймать цикаду, поднести ее к уху и послушать, как она стрекочет.
Криппа. Предлагаю тему «Весна». Она самая легкая.
Леонарди. Опять? Как там: зима прошла, дует уже теплый весенний ветерок, зацвели деревья в саду, наконец-то можно бегать и играть.
Гверрески. Вранье! Мы не можем бегать и играть в классе.
Учитель. Очень хорошо, Гверрески, что ты, наконец, это понял. Итак, пишите тему: «Мой сосед по парте».
Роскони. Синьор Учитель,  у меня нет соседа по парте! Мартинелли же не пришел.
Криппа. Синьор учитель, можно мне написать, что у моего соседа по парте длинные светлые волосы и что у него красивые локоны до плеч?
Учитель. Если он тебе разрешит… Гверрески, скажи, ты не против, чтобы Криппа написал, что у тебя золотые локоны до плеч?
Гверрески. Еще чего! Пиши, что я бритый!
Криппа. Эх, ты! Могло получиться хорошее сочинение.
Антонелли. Господин Учитель, а Леонарди хочет написать в сочинении, что я ябеда и зубрила, и что я никогда ничему не научусь в школе, потому что мне ума не хватит.
Леонарди. А, ты вздумал писать, что я бедный. Ну да, я бедный, но зачем об этом в сочинении-то писать? Не все же богатые, как ты, и не все могут купить себе карманную чернильницу!
Гверрески (Крипе). Ладно, я согласен: пиши, что блондин с золотистыми локонами до плеч! Но за это с тебя фигурка офицера на коне!
Леонарди (Антонелли). Антонелли, дарю тебе пять гватемальских марок!
Антонелли. Пиши, что хочешь.
Гверрески. Леонарди, дай ему еще одну марку и можешь прямым текстом написать, что Антонелли балбес.
Учитель. Ребята, не забывайте, что вам еще нужно будет переписать сочинение на чистовик. А это дело сложное: переписать надо без ошибок, не чиркая, без клякс. И не забывайте, что надо написать сегодняшнее число, имя, фамилию, причем красиво и красными чернилами, у кого они есть.
Гверрески. А у кого нет?
Учитель. А у кого нет, можно одолжить, у соседа. Нужно помогать друг другу.
        Учитель проходит между партами, смотрит, что пишут ученики.
Учитель. Леонарди, а почему  ты написал «мама» с большой буквы?
Леонарди. Моя мама такая красивая, синьор учитель, и так меня любит…
Учитель. Ну, хорошо, я не буду считать это ошибкой.
Антонелли. Господин Учитель, послушайте, что я написал. «Я богатый, и поэтому у меня есть карманная чернильница. У моего соседа по парте, которого зовут Леонарди, ее нет, потому что он бедный. Но зато у него есть водяной пистолет, так что он все равно счастливый. Этот пистолет подарил ему я, потому что у моего папы много денег, и он купит мне еще один.»
Учитель. Молодец, Антонелли. Делать человека счастливым – тоже большой талант.
                В класс заходит Директор.
Директор. Господин Учитель, завтра утром, в десять, в школу придет с проверкой синьор инспектор.
Леонарди (воздевает руки к небу). Пусть он меня не спросит, и я обещаю, что не буду есть черешню целую неделю!
Гверрески. Пускай приходит!
Директор. Синьор учитель, вы укладываетесь в программу? Вы уже проходили чередование в корне глаголов?
Учитель. Разумеется. Мы прошли все неправильные глаголы, так что если вы хотите спросить моих ребят.
Директор. Нет, нет. Все завтра. И не забудьте про журнал. Его нужно будет показать инспектору.
             Директор уходит. В классе воцаряется тишина.  Все смотрят на Учителя.
Учитель. Ребята,  завтра утром придет синьор инспектор и, возможно, спросит у вас чередование в корне глаголов. Я согласен, что вы совершенно не обязаны этого знать, потому что я вам этого еще не объяснял. Но давайте попробуем, может, вы все-таки что-нибудь знаете? Вот ты, Леонарди, если, например, тебе синьор инспектор скажет завтра: «Леонарди, проспрягай мне глагол „будить“»,  что ты ему скажешь? Ну, давай просто представим…
Леонарди. Я будю, ты будишь, он будит…
Ронкони. Не бойтесь, синьор учитель, увидите — всё обойдется! Мы вас не подведем. Я подготовлюсь за ночь, синьор учитель. Эти неправильные глаголы я все назубок выучу. Пусть синьор инспектор спрашивает, можно даже самые сложные.
Учитель. Спасибо, Ронкони. Наверное, я не самый прилежный учитель, который день за днем идет точно по программе. Но мне очень нравится рассказывать вам о цветах или об освобождении Рима от галлов.
Леонарди. И нам это нравится, господин Учитель. А расскажите еще что-нибудь!
Учитель. Давайте допишем сочинение, и я обязательно расскажу вам какую-нибудь новую историю.
                Ученики старательно начинают писать.

            Картина 4. Полтора года назад, когда приходил Инспектор

Все ученики сидят в классе за партами. Возле доски стоят Инспектор, Директор и Учитель.

Инспектор. Прекрасно, синьор Учитель. Мне очень понравилась ваша программа. И журнал у вас заполнен идеально. Особенно хочу похвалить Ронкони. Молодец! Замечательный ответ. Представляю, синьор Учитель, как непросто вам пришлось, чтобы заставить их так хорошо выучить неправильные глаголы.
Ронкони. Синьор учитель уже целых три месяца нам их объясняет.
Инспектор. Все остальные тоже, разумеется, так же хорошо знают глаголы, как и Ронкони?
Директор. Разумеется, синьор инспектор, если вы хотите проверить…
Инспектор. Нет, нет, с глаголами хватит. Я бы хотел посмотреть, как у вас проходят уроки рисования. Например, как они рисуют людей.
Учитель. Мои ученики всегда рисуют людей строго определенным образом: одна нога на огромном расстоянии от другой, волосы дыбом, над волосами, едва их касаясь, шляпа, ушей, понятное дело, нет, но зато есть длиннющий ряд пуговиц, руки смахивают на высохшие стволы деревьев, из которых торчат пять, а иногда, по невниманию, и шесть тощих прямых веточек. В общем, те самые человечки, которых можно увидеть на стенах обычных городских домов.
Инспектор. Очень странный подход, господин Учитель. Согласно программе, вы должны объяснять ученикам технику рисунка и колористику.
Учитель. По-моему, объяснять детям  технику рисунка и колористику, то же самое, что всерьез рассказывать двухлетнему ребенку о том, что надо говорить не «динь-дон», а «бронзовый колокол», то есть «колокол, отлитый из сплава олова и меди».
Директор. Маэстро Моска!
Учитель. Это бесполезно и даже вредно.
Директор. Господин Учитель!
Инспектор. Интересная теория! Что ж, проверим ее на практике. Покажите мне рисунки, которые ученики рисовали на уроках.
                Учитель достает рисунки и дает их Инспектору.
Инспектор. Что это? (Инспектор протягивает рисунок Учителю) Что вы здесь видите?
Учитель. Полуразрушенные колонны, среди которых прогуливаются древнеримские дети, а над ними летают бабочки.
Инспектор. Это чей рисунок?
Ронкони (встает). Мой, господин Инспектор.
Директор. А это древние или современные бабочки?
Ронкони. Бабочки всегда одни и те же.
Инспектор. А эти дети, которые там играют, почему они не одеты как древние римляне?
Ронкони. Дети всегда одинаковые. Они всегда играют. И древнеримские дети были такими же, как и мы: они играли с мячом, с обручем и совсем не знали, что они древнеримские.
Инспектор. Это что за легкомыслие, что за распущенность такая!
Учитель. А, по вашему мнению, чем играли дети Древнего Рима.
Инспектор. Они не играли вовсе!  Ну, или играли… но отважно, не смеясь, и на головах у них должны были быть при этом маленькие шлемы, а в руках – мечи. Никаких бабочек в Древнем Риме не было, и быть не могло!  Синьор учитель,  вы совершенно не умеете преподавать рисование. То, что рисуют ваши ученики – это какие-то каракули! (Инспектор достает следующий рисунок)  Это чей?  Кто из вас Мартинелли?
Мартинелли (встает). Это я, господин Инспектор…
Инспектор. Кто же тебя надоумил изобразить зимний пейзаж с заснеженными горами и крышами и, выросшим посреди площади деревом, усыпанным разноцветными цветами. Разве зимой, под снегом, цветут деревья? Когда цветут деревья, а?
Ученики (все вместе). Весной!
Инспектор. Правильно, молодцы. А ты, Мартинелли, ты видел хоть одно цветущее дерево зимой?
Мартинелли (чуть не плачет). Видел.
Инспектор (кричит). Это где же? Синьор Учитель, вы должны усерднее исполнять свои обязанности. Учить детей рисованию – серьезное дело.
Учитель. Нам, взрослым, чтобы увидеть что-то прекрасное, нужно, чтобы оно было прямо у нас перед глазами; дети же, наоборот, видят красоту всегда – их воображение, мечты их и желания так живы, так сильны, что становятся реальностью.
Инспектор. Сделайте так, чтобы в следующий раз я не увидел здесь никаких цветущих кустов посреди зимы!
Директор. Мы проконтролируем!
        Инспектор и Директор выходят из класса. Ученики сидят расстроенные.
Учитель. Мартинелли, ты и вправду видел это дерево?
Мартинелли. Синьор Учитель, видел! Красивое такое, огромное, всё в цветах… Вы мне тоже не верите?
Учитель. Верю, конечно, верю.  Ребята,  синьор инспектор, конечно, прав: зимой на деревьях не растут ни цветы, ни листья, но если вы без них никак не можете обойтись, то так и быть, пусть будут – всю ответственность я беру на себя.
Ученики (все вместе). Ура!
Мартинелли.  Синьор учитель, можно мне нарисовать дом с красной-красной крышей?
Гверрески. А мне,  можно желтые и зеленые черепицы нарисовать?
Леонарди. А можно я нарисую синьора инспектора с усами, с бородой и с красными глазами, как у дракона?
Учитель. А у него все это было? Вы уверены?
Ученики (все вместе) Да-а!
Учитель. Ну, тогда рисуйте.
         Ученики подбегают к доске и начинают рисовать Инспектора. Учитель подходит к доске и пририсовывает Инспектору усы.
Учитель. Хотите, я вам расскажу про заколдованный сад?
Ученики (хором, кроме Гверрески). Хотим! Хотим!
Гверрески. Не бывает заколдованных садов.
Ронкони. У тебя, может, и не бывает.
Мартинелли. Рассказывайте, господин Учитель.
                Ученики рассаживаются за парты.
Учитель. Когда я был таким же, как и вы, и ходил в школу, после шести дней учебы, я ни о чем не мог думать кроме воскресенья.
Леонарди. Я тоже!
Криппа. И я!
Гверрески (Крипе). Зачем тебе воскресенье? Ты можешь и на уроках выспаться!
Антонелли. Не мешайте слушать!
Учитель. По воскресеньям родители водили меня в гости в какой-нибудь дом, где были ребята моего возраста, и, пока взрослые разговаривали о зарплате и безнадежных домработницах, мы играли в саду. Мне всегда нравилось самое начало весны, когда цветы вот-вот должны распуститься и кажется, что на кусте сейчас увидишь бабочку, хотя знаешь, что их время еще не пришло.
Мартинелли. Бабочек можно увидеть в любое время года.
Учитель. Конечно, Мартинелли. Сейчас, этот сад показался бы мне слишком маленьким, и даже вовсе не садом. Помню, там стояли четыре каких-то вазы с растениями, которые представлялись мне огромными деревьями. Еще там была дорожка из гравия, которого после каждого воскресенья становилось все меньше и меньше, каменная скамейка и фонтанчик, который можно было включить, нажав на рычажок, и забрызгать себе всю обувь. Не дай Бог, если кто-то из взрослых увидел бы, что мы шли к этому фонтанчику. Это было строго-настрого запрещено, но мы, мальчишки, все равно крутились вокруг фонтана, а девчонки смотрели на нас со страхом и восхищением. Мы на секунду нажимали на рычажок и со всех ног неслись подальше с бешено колотящимся сердцем.
Ронкони. Вы боялись, что ваши мамы могли это увидеть?
Учитель. Больше всего на свете! Нам, детям, нравилось сидеть одним, без взрослых: в саду было еще светло, а в дом, где взрослые вели свои разговоры, уже пробирались сумерки, но свет не зажигали из экономии. Как-то я там познакомился с одной девочкой… (В классе раздается небольшой гул) Да, да, с девочкой. Ее звали Мария. Она училась в четвертом классе, у нее были светлые волосы и косички, перевязанные ленточками. Мы играли с ней в лошадку. Она надела на себя уздечку, и мы бегали вокруг четырех ваз с цветами. А потом мы с другими детьми начинаем  в войну. (Учитель показывает игру «в войну») «В атаку! По коням!» — кричу я и, оставив свою даму сидеть на скамейке, с легкостью получаю полковничий чин.
Антонелли. Обалдеть!
Учитель. Одного мальчика мы берем в плен, но он отказывается это признавать, говорит, что не хочет. И тогда мы  безрезультатно пытаемся убедить его сдаться. Мария видит, что я уже стал генералом, и мне это приятно. Вдруг, кто-то из наших врагов кричит, что у него идет кровь из носа и пора объявлять перемирие. На крик прибегают родители, и так обрывается битва, которая сулила мне столько славы. На руке у себя я замечаю небольшую царапину с подсохшей капелькой крови. Мария перевязывает мне руку своим носовым платком. (В классе раздается небольшой гул) Я спрашиваю ее, хочет ли она быть медсестрой, когда вырастет. А Мария отвечает, что не хочет вырастать.
Гверрески. И что дальше?
Учитель.  К нам подходит мальчик, тот самый, что отказывался признать себя пленником, подходит  и показывает божью коровку, красненькую, с семью черными точками. Мария заворожено смотрит на нее и говорит, что это очень красивая букашечка.
Гверрески. Не букашечка, а божья коровка!
Учитель. Вот, вот, тот мальчишка сказал то же самое.
Мартинелли. Эти букашки, они по руке ползают, а ты их даже не чувствуешь.
Учитель. А еще он нам показал кремень, который нашел среди гравия. Мы хотели его потрогать, но мальчик нам этого не разрешил… Потом мы садимся с Марией на скамейку, и она мне рассказывает, что если посмотреть на звезды, а потом  в чьи-нибудь глаза, то в глазах тоже можно будет увидеть звезды.
Мартинелли. Правда?
Учитель. Я смотрю на небо, потом в ее глаза… В ее глазах  и вправду было сияние, как от звезд. «Если закрыть глаза, то звезды исчезнут», - говорит Мария. А я ей отвечаю: «Давай будем сидеть, не закрывая глаз, тогда звезд в них будет много-много…» И мы принимаемся смотреть на звезды, держась за руки, неподвижно, и даже сердца у нас потихоньку наполняются светом — тем самым светом, что тщетно пытаешься найти, когда становишься взрослым. Но тут волшебство заканчивается, приходят мамы и зовут нас домой. Мы с Марией не успеваем даже попрощаться: мамы растаскивают нас в разные стороны, и никто  не замечает, никто не догадывается, что у нас полные глаза звезд и что сердца наши переполнены светом… В этом заколдованном саду вокруг нас образовывался целый мир, где мы, как нам казалось, проводили бесконечно много времени. Мы думали, что он никуда уже не исчезнет, но хватило всего-то одного маминого голоса, чтобы разрушить волшебные чары. Вот так и во взрослой жизни: мы строим себе миры, наши собственные, наполняем глаза прекрасным, а сердца — надеждами и не думаем, совсем не думаем о конце… но достаточно бывает одного голоса, одного зова, и мы уходим от всего, навсегда…
Леонарди (подходит к Учителю, достает из кармана коробочку). Смотрите, господин Учитель, у меня тоже есть букашечка. Я ее  вчера тоже был в саду, меня туда папа с мамой водили. Там было еще много других детей. И Мартинелли тоже был, он кремень нашел.
Мартинелли. Я его на дорожке, в гравии нашел. Мы там замки строили и вулканы всякие. И еще мы там  в войну играли, а в лесу прятались враги.
Учитель. Все, как много лет назад. А была там девочка, которая играла роль медсестры?
Мартинелли. Была! Она лечила раненого генерала. После игры эта девочка рассказывала нам, что искры от кремня улетают на небо и превращаются там в звезды. Это правда, господин учитель?
Учитель. Нет, неправда. Эти искры — мельчайшие раскаленные частички, которые отделяются от кремня, и огонь тут же их разрушает. Ну, что ж, на сегодня наши уроки закончены. Вы можете идти домой.
          Ученики с радостью собирают портфели и выбегают  из класса. Остается Ронкони. Ронкони подходит к Учителю.
Ронкони. Вряд ли они вам поверили. Ведь дети никогда не меняются. Они, конечно, притворятся, что поверили, потому что ученикам положено верить в то, что говорит учитель. Но в глубине души они убеждены совсем в другом: в том, что искры долетают до самого неба и превращаются в звезды, в те самые звезды, что слабо мерцают на небе весенними вечерами, так, что хочется задержать дыхание, чтобы случайно не погасить их.
Учитель. Я знаю, Ронкони. А и сам в это верю.

               Картина 5. Год  назад, когда наступила весна.

Школьный класс. Идет урок, ученики выполняют письменную работу.  Все время от времени поглядывают в окна. Мартинелли постоянно встает из-за парты, подходит к мусорной корзине, которая стоит у одного из окон, и что-то бросает в корзину. Криппа, как всегда, спит. Леонарди подходит к окну, стоит у окна.

Учитель. Леонарди, сядь на место. (Леонарди не слышит) Леонарди, повторяю, садись на место. Хватит, стоят у окна. (Леонарди нехотя идет к парте) Мартинелли, чего ты прилип к мусорной корзине? Что у вас за постоянное шуршание за партами? Я запрещаю вам подходить к мусорной корзине.
Леонарди. Господин Учитель, я не могу писать, потому что Антонелли ударил меня по руке!
Гверрески. Господин Учитель, я тоже не могу писать! У меня перо затупилось!
Учитель. Отчего вы все время смотрите в окно? Там все, как обычно, ничего не изменилось: гравий, лужи, высокие серые стены с одинаковыми окнами в них. Нет абсолютно ничего нового! Или вы думаете, — кто-то должен прийти оттуда, со двора, и постучать в окно? (Ученики смеются и перешептываются) Хватит шуметь! Начинаем писать диктант! (Учитель берет книгу и диктует) «Из окна моего класса видно только кусок серого неба и верхушку дерева с высохшими ветками…» Мартинелли, что я продиктовал?
Мартинелли. Из окна моего класса видно только кусок серого неба…
Учитель. А дальше?
Мартинелли. И всё. Я только досюда дописал.
Учитель. …и верхушку дерева с высохшими ветками… Зима еще не закончилась. В прошлом году в это время на ветвях деревьев уже набухали почки. А в этом году весна еще далеко… Мартинелли, ты написал? (Мартинелли кивает) Продолжаем: «весна еще далеко». Двоеточие. Вы поставили двоеточие? «…Еще далеко: ни одного цветущего дерева, ни одного куста, на котором раскрылись бы первые листочки…»
Мартинелли (поднимает руку). Синьор учитель…
Учитель. Ты закончил писать?
Мартинелли. Нет еще.
Учитель. Выйдешь, когда закончишь. (Мартинелли смотрит с удивлением)  Иди.  (Мартинелли выходит) А, я  посмотрю на  ваши ошибки. (Учитель  подходит к партам и смотрит в тетради) Антонелли, вынужден поставить тебе тройку. Ты очень небрежен. И не стоит начинать плакать. Виной всему, ваша невнимательность, ребята. Ваше поведение меня сегодня удивляет.
                В класс заходит Директор
Директор. Напоминаю вам, что сегодня после уроков у нас в школе намечается марш-парад с бегом. И ваш класс, господин Учитель,  обязательно в этом участвует. Все ученики  должны быть в соответствующей форме. Надеюсь, вы помните об этом? А где Мартинелли? Почему его нет в классе?
Учитель. Он вышел на пару минут.
Директор. Куда?
Учитель. Сейчас я схожу за ним.
             Учитель выходит из класса. Директор внимательно осматривает класс
Директор. Кто из вас повредил географическую карту, и пробил дырку на месте Греции? (Антонелли хихикает) Это что такое? Антонелли, тебе не стыдно? Ты же воспитанный мальчик из очень хорошей семьи!
Антонелли. Простите, господин Директор.
                В класс заходит Учитель
Директор. И где Мартинелли?
Учитель. Не знаю. Дежурный его не видел. Вахтер тоже.
Директор. Двери школы закрываются на время уроков, поэтому Мартинелли никак не мог выйти за территорию. Дело усложняется. Скоро об этом узнает вся школа. И обязательно об этом каким-нибудь образом узнают и выше.
Учитель. Простите, господин Директор. Это я во всем виноват. Я разрешил Мартинелли выйти.
Ронкони (подходит к окну). Господин Учитель, Мартинелли во дворе, смотрите. Он рассматривает маленькое деревце, растущее в каменной вазе.
                Все ученики, Учитель, Директор бросаются к окнам
Учитель. Я разберусь с ним. Пусть только вернется.
Леонарди. Он уже бежит обратно.
Директор. Все по местам! Вы, господин Учитель, должны понимать, какую ответственность я несу за этих детей. Вы, наверняка думаете, что быть директором – это хорошо? А что такого? Сидишь за красивым письменным столом с серебряным пером и серебряной чернильницей — подарком от учителей. Рядом с пером и чернильницей стоят большие настольные часы, их держат в руках две бронзовые женщины. Посередине стола лежит директорская печать — та самая волшебная печать, чье прикосновение делает действительными справки, аттестаты и дипломы. Некоторые только из-за этой печати и хотят стать директором, чтобы с силой нажимать на нее в конце года девятьсот раз подряд. Но я вас уверяю!...
                В класс забегает Мартинелли. Директор выходит из класса.
Мартинелли. А вы говорили, что весна еще далеко, синьор учитель.
Учитель. Что?
Мартинелли. Там, во дворе! На маленьком дереве в каменной вазе появились первые зеленые листочки! Значит, весна пришла!
Учитель. Мартинелли, ты знал про это дерево в саду?
Мартинелли. Мы все знали, синьор учитель. Мы сегодня перед уроками его заметили. И ждали, когда листочки распустятся. И загадали: десять ластиков тому, кто увидит первый листок. Я был первым, кто их увидел и даже погладил.
Учитель.  Это поэтому вы сегодня смотрели в окно?
Ученики (радостно, хором). Да, синьор Учитель!
Учитель. Понятно, вы ждали весну, которая должна была прийти на школьный двор и показаться на дереве.
Ученики (радостно, хором). Да, синьор Учитель!
Ронкони (смотрит в окно). Смотрите, господин Директор разглядывает наше дерево. Он тоже заметил зеленые листочки!
Учитель. Это замечательно, ребята! Иногда взрослым требуются подсказки от детей. А мы можем начать готовиться к параду. Переодевайтесь!
      Ученики надевают специальную форму. Ронкони подходит к вешалке надевает пальто, берет.
Мартинелли (показывает на Ронкони). Смотрите, бегун в пальто!
Ронкони. Бабушка сказала, что я могу простыть. Ветер еще очень холодный!
Гверрески (Ронкони). Ты похож на старичка.
Учитель. Гверрески!
Антонелли (Ронкони). Так и вспотеть можно!
Мартинелли. У меня вообще рубашка на голое тело!
Гверрески (Мартинелли). Сгораешь от нетерпения покрасоваться перед директором в строю?
Учитель. Гверрески!
Леонарди (Ронкони). Этот берет тебе великоват, он съезжает на твои глаза.
Криппа. Я вижу только рот Ронкони.
Гверрески. А ты проснись, может, чего еще увидишь.
Учитель.  Все во двор!
     Ученики выбегают из класса. Ронкони и Учитель остаются в классе.
Ронкони. Я, наверное, не справлюсь. Мне бы так хотелось быть таким, как Мартинелли, — ходить в рубашке на голое тело, с распахнутым воротом, но я не могу. Вы же знаете, синьор Учитель, моя болезнь… Директор сейчас меня увидит и прогонит, потому что на парад не ходят в пальто.
Учитель. Не бойся, Ронкони, вот увидишь — всё обойдется! (Учитель поправляет берет на голове Ронкони) Выпрями голову, не наклоняй ее вправо. Твоя бабушка говорит, что ты слишком много учишься, все читаешь и читаешь, а для тебя это вредно. Тебе нужно чаще играть, веселиться, как все остальные мальчики. Я специально посадил тебя  рядом с Мартинелли, потому что он — самый веселый и озорной мальчик в классе. Скажи мне, Ронкони, теперь, весной, мы будем гулять? Я вас всех отведу на поляну, мы разобьемся на команды и будем играть в футбол. Я встану в ворота, а ты будешь центральным нападающим. Ты будешь играть в футбол со своим учителем? Сейчас весна, и тебе обязательно нужно как можно больше гулять. (За окном раздаются сигналы трубы)
Ронкони. Весной я чувствую себя хуже, синьор Учитель.
Учитель (берет Ронкони за руку). Мы будем гулять с тобой долго-долго, и потихоньку ты тоже станешь сильным — таким как все, как Мартинелли, и сможешь носить рюкзак. А потом мы пригласим на парад твою бабушку. «Посмотрите на вашего внука, — скажем мы ей, — как он марширует вместе со всеми. Кто, он устал? Да какое там устал! Для него рюкзак — все равно, что перышко». Так обязательно будет. Пойдем к ребятам.
Ронкони. Синьор учитель, а где находится небо?… Не то, которое мы все видим, не голубое, а то, на котором живут ангелы и куда попадают все, кто на земле были хорошими»
Учитель. Не стоит тебе думать обо всех этих вещах. Даже взрослые об этом не думают. Даже я не думаю, хоть я и учитель. Я по твоим сочинениям вижу, что тебе очень одиноко… тебе нужен друг, Ронкони. Чтобы проводить с ним время, играть… Мартинелли, например. Почему ты не играешь с Мартинелли?
Ронкони. Мартинелли вообще ни о чем не думает, синьор учитель. Да и потом, он со мной играть не хочет, говорит, что я ненормальный…
                В класс вбегает Мартинелли.
Мартинели. Синьор Учитель вас господин Директор ищет.
Учитель. Мартинелли, поди-ка сюда. Почему ты не играешь с Ронкони?
Мартинелли. Потому что он ненормальный, синьор учитель. Он и дома занимается все время. Я не хочу стать таким же. Он мне такие вещи говорит, которых я вообще не понимаю. Вот недавно, в оранжерее — мы там цветы рвали, чтобы потом букетов из них наделать и вам принести, — он сорвал один цветок всего, малюсенький такой, и сказал, что это все равно, что много цветов.
                Мартинелли выбегает из класса.
Учитель. Ты устал, Ронкони?
Ронкони. Как обычно, синьор Учитель.
Учитель. В последнее время ты стал очень бледным, под глазами появились синяки. Ты завтра оставайся дома. Я тебя сам навещу, после уроков.
Ронкони. Синьор учитель, я завтра приду, я, пока смогу, приду. Вы идите. Вас ждут. А я постою здесь, у окна.
Учитель. Хорошо, Ронкони. Мы обязательно тебе помашем. А когда бег закончится, я тебя заберу.
           Учитель выходит из класса. С улицы раздается звук трубы, команда «Направо!», шум марширующей колонны.
Ронкони. Не суждено мне носить рюкзак, синьор Учитель. Вы скажите Мартинелли, что я его ценю, хоть он и считает меня сумасшедшим. Скажите, пусть он бегает, пусть собирает много цветов, и марширует перед директором, и слишком сильно не учится. И пусть вспоминает меня иногда… А я все неправильные глаголы знаю, синьор Учитель: я бужу, ты будишь, он будит…
     С улицы доносится команда «Бегом!». Слышится шум бегущей толпы, подбадривающие возгласы. Затем все постепенно затихает. Ронкони стоит у окна и машет рукой. Раздаются голоса:
Голос Учителя. Доброе утро, ребята! Антонелли.
Голос Антонелли. Здесь, господин Учитель.
Голос Учителя. Гверрески.
Голос Гверрески. Тут.
Голос Учителя. Криппа. Криппа!
Голос Криппы. Да, здесь я, здесь.
Голос Учителя. Леонарди.
Голос Леонарди. Здесь, господин Учитель.
Голос Учителя. Мартинелли.
Голос  Мартинелли. Здесь, господин Учитель.
Голос Учителя. Ронкони. Ронкони…Ронкони…

                Картина 6. Через полгода, когда не стало Ронкони.

Школьный класс. Ученики готовятся к уроку. Входит Учитель. Ученики сразу замолкают, спокойно рассаживаются, внимательно смотрят на Учителя. Учитель чем-то расстроен.

Учитель. Я должен очень серьезно с вами поговорить, ребята. Синьорина Марини, ваша учительница из группы продленного дня, жалуется на вас.
Мартинелли. Она такая строгая, синьор учитель, не разрешает нам разговаривать.
Леонарди. Во время перемены запрещает нам играть. Говорить надо шепотом, а если мы обувь запачкаем, она на нас кричит.
Гверрески. И еще она говорит, что вы слишком добрый и слишком мало нам задаете.
Антонелли. А сама нам задает что-нибудь дополнительно.
Криппа (зевая). Заставляет нас учить длиннющие стихи…
Мартинелли. Она никогда не гладит детей по голове, как вы.
Учитель. Учительница Марини убедительно попросила меня призвать тебя, Мартинелли, к порядку. Она утверждает, что ты недисциплинирован, совсем не занимаешься и подаешь плохой пример другим ученикам — вместо того чтобы делать домашнее задание,  ты все время возишься с фольгой! Целых три дня она  пытается добиться, чтобы ты выучил «Когда гремела в долах Ломбардии…», но ты до сих пор,  не знаешь, ни слова. Тебе не стыдно, Мартинелли?
Мартинелли. Нет, синьор Учитель.
Учитель (подходит к двери, немного открывает ее, говорит громко, делает вид, что ругается). Полное безобразие! Я лично обещал синьорине Марини, что ты никогда больше не посмеешь играть с фольгой! И что ты уже завтра будешь знать в совершенстве «Когда гремела в долах Ломбардии могучим эхом слава геройская».
Гверрески. Завтра?
Учитель. Именно, завтра! Синьорина Марини вернет тебе фольгу только в конце учебного года!
Леонарди. В конце года?
Антонелли. Кошмар!
Криппа (проснувшись). Уже конец года?
Гверрески (Криппе). Спи!
Криппа. Сам спи! Это у меня от природы веки всегда опущены. А так-то, я все вижу и слышу.
Гверрески. Ага, от природы! Твои веки, как железные ставни в витринах магазинов после восьми тридцати, прикрыты, но не слишком низко. Вот ровно настолько, чтобы покупатели поняли, что магазин закрыт, а оставшиеся внутри продавцы не должны были бы вылезать из магазина на четвереньках со связкой ключей в зубах.
           Все ученики смеются. Учитель делает им знак «прекратить».
Учитель (закрывает дверь, говорит тише). Мартинелли, мне очень жаль, дружище, но твою золотую фольгу ты, похоже, не увидишь до конца года… Постарайся вести себя хорошо, если можешь. Может быть, она отдаст ее тебе раньше. Может, если ты выучишь «Когда гремела в долах Ломбардии…», она тебе сразу ее отдаст.
Мартинелли. Синьор учитель, я там ни слова не могу понять.
Учитель. Неважно, все равно выучи.
Леонарди. Господин Учитель, но ведь вы не заставляете нас учить стихи наизусть.
Учитель (улыбаясь). Не заставляю.
Антонелли. Почему другие учителя не такие, как вы?
Учитель (Мартинелли). Что ты делал с этой фольгой?
Мартинелли. Я монетки из нее делал, синьор Учитель.
Учитель (садится рядом с Мартинели). Я прекрасно понимаю, как тебе сейчас обидно. В детстве я тоже делал монетки из золотой фольги.
Мартинелли. Правда?
Учитель. Правда.
Мартинелли. Вы понимаете, господин Учитель: одна медная монета, лист оловянной фольги, и, надавив на монету пальцем, можно  сделать себе целую гору золотых монеток, почти невесомых, на которые можно  купить все что угодно: заколдованные замки, белых крылатых коней, семимильные сапоги, сияющие доспехи, волшебный щит — в общем, все те сказочные вещи, которые нельзя  купить на обычные, настоящие деньги.
Учитель. Я тебя понимаю, Мартинелли.
Мартинелли. У меня был целый пакет с листами фольги!
Учитель. Представляю! Ты был самым богатым ребенком на свете.
Леонарди. А синьорина Марини конфисковала все его богатство.
Антонелли. И как будто этого ей было мало, она заставила Мартинелли еще и учить наизусть «Когда гремела в долах Ломбардии…».
Учитель. Успокойтесь, ребята! Послушай, Мартинелли, ты учи пока стихи. А я постараюсь тебе как-нибудь помочь. Может, у нас и получится заполучить назад фольгу.
Гверрески (Мартинелли). Знаешь, что я тут подумал. Если бы ты не отвлекался на бабочек и мух за окном, то, может быть, и справился со стихотворением.
Мартинелли. Отстань…
Учитель. Мартинелли, я верну твою фольгу, вот увидишь. (Учитель берет со стола букетик цветов, стоящий в небольшой банке) Завтра, ребята, вам придется собрать новый букет цветов.
Антонелли. Это зачем?
Учитель. И послезавтра, тоже.
         Учитель выходит из класса. Гверрески подходит к двери и выглядывает в коридор.
Гверрески. Не думаю, что это поможет.
Мартинелли. Что поможет?
Гверрески. Она же не красит волосы! Вы видели, какое у нее бледное вытянутое лицо!  Она ходит на низких каблуках и говорит почти шепотом. Вид у нее строгий, как у монашки. Если  однажды она не придет в школу, то никто  даже и не заметит. Ничего из этого не выйдет.
Леонарди. Чего не выйдет.
Гверрески. Парни, неужели вы не поняли. Господин Учитель пошел к синьорине Марини менять цветы на фольгу.
Антонелли. Обладеть!
Гверрески. Все по местам! Он возвращается.
        Ученики рассаживаются за партами. В класс входит Учитель.
Учитель. Продолжим урок.
Гверрески. И что она сказала?
Учитель. Кто?
Гверрески. Синьора Марини.
Учитель (не сразу). Поначалу отказывалась брать цветы, потом взяла, поблагодарила кивком головы, даже не взглянув на меня… (Мартинелли) Но я ей обещал!
Мартинелли. Я буду стараться, синьор Учитель!
Гверрески. Может быть, что-то и получится…
Учитель. Продолжим урок.
Леонарди. Господин Учитель, покажите нам лучше Землю, которая вращается вокруг солнца.
Антонелли. Да, да покажите!
Учитель. Я вам это показывал уже много раз.
Леонарди. А мы еще хотим!
Учитель. Ну, хорошо. Выключайте свет, задергивайте шторы. У кого есть апельсин?
Гверрески. У меня!
           Ученики задергивают на окнах шторы, выключают свет, Гверрески отдает Учителю апельсин, Учитель  ставит на стол свечу и зажигает ее.
Учитель (показывает на свечу). Итак, это…
Ученики (хором). Солнце!
Учитель (берет апельсин в руку). А это…
Ученики (хором). Земля!
Учитель (водит апельсином вокруг свечи).  Земля вращается вокруг солнца.
Ученики (хором). Земля вращается вокруг солнца.
Учитель. Вы всё поняли? Кто не понял, поднимите руку.
                Все ученики поднимают руки, смеются.
Ученики (хором). Земля вращается вокруг солнца, земля вращается вокруг солнца, земля вращается вокруг солнца!
                В класс заходит Директор.
Директор. И что здесь происходит, маэстро Моска?
Учитель. Земля вращается вокруг солнца.
Директор. По расписанию у вас урок арифметики. Не забывайте, что скоро у вас экзамены! Экзамены  — это вам не шутка: из-за простой невнимательности можно остаться на второй год. Надеюсь, все хотят, чтобы вас перевели в следующий класс?
Ученики (хором). Да!
Директор. Тогда не стоит тратить время впустую. Занимайтесь арифметикой.
             Директор уходит. В классе воцаряется тишина.
Мартинелли (достает из портфеля часы-будильник, подходит к Учителю). Господин Учитель, возьмите эти часы. У них есть одно преимущество, которого нет у настоящих часов: их можно поставить на любое время, и, пока кто-нибудь снова не переведет стрелки, время это не изменится. Вообще, время с этими часами или не идет совсем, или бежит так быстро, что за минуту может пройти целый месяц. Иногда я просто крутил стрелки, чтобы время побыстрее прошло.
Учитель. Ты считаешь, что мне нужны такие часы?
Мартинелли. Конечно! Такие часы есть только у детей. У вас, у взрослых, все часы настоящие и показывают они самое настоящее время — то, что идет неуклонно вперед, минута за минутой, и если вдруг останавливается, это может означать только одно: часы сломаны. А с такими часами время невозможно потратить впустую.
Учитель. Спасибо тебе, Мартинелли. Итак, займемся арифметикой.
Леонарди. Моя мама говорит, что сейчас задачи по арифметике стали скучными, из них исчезла…эта…фантазия.
Учитель. Наверное, твоя мама права. Когда я учился в школе, у нас был учитель Маэстро Гарбини. У него был перештопанный пиджак, серый галстук, прохудившиеся туфли и потертый воротничок. Он мечтал об автомобиле, но его зарплата позволяла ему надеяться только на велосипед. У него всегда был грустный вид человека, который давно смирился с тем, что жизнь его никогда уже не изменится. А его  голос, который когда-то громко и уверенно призывал учеников к порядку,  едва слышно просил нас не шуметь. Я очень хорошо помню его дрожащую руку, которой он пытался показать нам на карте Францию, но вместо этого  все время указывал,  то на Англию, то на Германию. Мы обожали задачи, которые он нам давал по арифметике.
Антонелли. Расскажите нам про эти задачи.
Учитель. Маэстро  Гарбини был  из тех учителей, кто учил арифметике на старый манер. Мы, затаив дыхание, ловили буквально каждое слово его задачек, открывавших нам волшебный мир, полный странных чудаковатых персонажей. Для него же, для бедного маэстро Гарбини, чей конвертик с зарплатой весил меньше пушинки, эти задачки открывали мир, существовавший вне времени и пространства, тот мир, где самый бедный из бедняков может жить в полном довольстве и даже купить себе лошадей, а жене своей соболиную шубу. Маэстро выдумывал такие задачки, чтобы не умереть. Это и был его секрет, который позволял ему  защититься от слишком тяжелой реальности, укрыться от которой можно лишь в придуманном волшебном мире. Чтобы никто не потревожил его в этом мире, маэстро Гарбини закрывал на ключ дверь класса и, прикрывая рукой глаза, чтобы ничто не могло вернуть его к реальности, от которой он хотел убежать, начинал диктовать задачу — медленно, смакуя каждое слово. (Учитель по ходу своей речи превращается в старого Маэстро Гарбини, начинает говорить другим голосом) Синьор Альберто входит в мясную лавку и покупает себе на 0,25 лиры большой широкий ломоть ветчины весом в триста семьдесят пять граммов.
Гверрески. Но синьор учитель, это же невозможно! Такой ломоть ветчины невозможно купить за такие деньги.
Учитель (своим голосом). Гверрески, у синьора Гарбини возможно было все.
Мартинелли (Гверрески). Ты что не понимаешь, это же игра…
Гверрески. Продолжайте, синьор Учитель.
Учитель. У Маэстро Гарбини было четверо сыновей, и все они напоминали восковые свечки, которые погасил бы и самый легкий ветерок, тот самый, что запросто поднял бы в воздух конвертик с зарплатой их отца. В школе, думая о них, маэстро диктовал задачки, от которых у его учеников текли слюнки. (Голосом Гарбини)  «В кондитерскую в центре города входит синьор с четырьмя сыновьями и предлагает им выбрать пирожные, которые они хотят. Джилберто выбирает десять пирожных, Мауро восемь, Луиджи девять, а Дзено, самый сластена, выбирает пятнадцать. Если три пирожных стоят 1 чентезимо, то, сколько всего заплатит этот синьор?»
Леонарди. Двенадцать чентезимо!
Антонелли. Десять чентезимо!
Мартинелли. Четырнадцать чентезимо!
Учитель. Правильно, Мартинелли. Иногда задачки были такими: «У синьора Бальтазара четверо милых и резвых мальчиков ростом не больше майских жуков. Скоро зима, и его сыновьям нужна теплая одежда. Он заходит в магазин к старому продавцу тканей и приобретает у него двадцать один сантиметр теплой и мягкой шерстяной ткани…»
Гверрески. Мальчики ростом не больше майских жуков?
Мартинелли. Ну, ты чего, это же просто фантазия!
Учитель (голосом Гарбини). Каждый вечер в течение трехсот шестидесяти пяти дней синьор Бальтазар откладывал в шкатулку из слоновой кости 0,05 лиры. Сколько всего денег он скопил за год? Учитывая, что в его намерения входит купить коня стоимостью семнадцать лир, сможет ли он, не прибегая к займу, приобрести также пару никелированных стремян, наподобие серебряных, по цене 1,25 лиры?
Ученики (хором). Сможет, сможет!
Мартинелли. Синьор Бальтазар скопил за год восемнадцать лир и двадцать пять чентезимо. После того как он купит коня, у него останется одна лира двадцать пять чентезимо, их хватит как раз на то, чтобы купить стремена наподобие серебряных.
Антонелли. Синьор учитель, а какой он, этот конь?
Учитель (голосом Гарбини). Белый!
Ученики (хором). Ура!
                В класс заходит Директор.
Директор. Чем вы так увлечены, что даже не слышите звонок с урока?
Мартинелли. Занимаемся арифметикой, господин Директор! Решаем задачки про синьора Бальтазара!
              Ученики со смехом выбегают из класса.
Директор. А кто такой синьор Бальтазар?

              Картина 7. День сегодняшний, последний день школы.

Учитель стоит у окна. С улицы доносятся голоса учеников, родителей. Учитель подходит к столу, вынимает из него конфискованные за все время вещи. В класс вбегают ученики, рассаживаются за парты. В классе тишина.

Учитель. Ну, что, ребята… Вот и наступил этот день. Я очень рад, что вы сдали все экзамены. Мы прожили с вами бок о бок целых два года. Теперь у вас будет новый учитель…
Мартинелли. И что, мы больше не увидимся?
Гверрески. Говорят, что вы переезжаете в другой город.
Учитель. Да, это так… Прощайте, ребята. Мы с вами провели вместе так много времени. Но сейчас прозвенит звонок, и мы разойдемся: я отправлюсь в одну сторону, вы — в другую. Кто знает, когда мы снова встретимся и встретимся ли. Может быть, много лет спустя мы пройдем мимо, даже не узнав друг друга, и вы забудете своего учителя начальной школы…
Ученики (все, наперебой). Нет, мы вас не забудем, синьор учитель!
Учитель. Тише, тише, дайте я скажу. Ведите себя, как надо, продолжайте учиться — теперь, с нового учебного года, у вас будут учителя построже. Тебе, Мартинелли, уже никто не разрешит приносить в класс ни цветы, ни бабочек, ни светлячков в коробке. Тебе, Криппа, нужно будет меньше спать на уроках. Давайте сейчас попрощаемся с вами, потому что потом, внизу, будет слишком много народу. Прощайте, мальчишки, я всегда буду о вас помнить. То, чему я учил вас, было от чистого сердца. Не забывайте этого. И если я бывал к вам несправедлив… (Ученики медленно встают, подходят к Учителю) У тебя, Антонелли, я отобрал волчок, а у тебя, Гверрески, твои швейцарские марки. Леонарди, прости, что из-за меня твой отец таскал тебя за уши. У тебя, Мартинелли,  я отобрал солдатиков…(Учитель раздает трофеи ученикам)
Мартинелли. А я… синьор учитель, это я вам в ящик стола подложил ящерицу.
Антонелли. Синьор учитель! Помните, вы никак не могли понять, кто это трубит на последней парте? Ну, вот… в общем… это я трубил.
Учитель. Давай-ка покажи, Антонелли, а то я что-то тебе не верю. (Антонелли надувает щеки, излает ужасный звук. Учитель хлопает в ладоши.). Молодец, Антонелли! Браво!
Гверрески. Я тоже, я тоже умею так делать!
Леонарди. И я!
Криппа. И я тоже, синьор учитель!
Учитель. Тогда давайте все вместе.
Все ученики, обступив со всех сторон Учителя, надувают щеки и трубят изо всех сил.
Мартинелли. А вы умеете так делать, синьор учитель?
Учитель. Наверное, мне сегодня тоже можно! (Учитель вместе с учениками трубит) Ну, что ж, садитесь, я раздам вам табели с оценками. (Учитель проходит между партами, раздает ученикам табели).  Мартинелли! Переведен. Спасибо тебе, Мартинелии, за то, что дарим мне карамельки и воровал для меня из оранжереи. Криппа! Переведен. Но знай, это лишь  потому, чтобы старость не застала тебя  школе. (Ученики смеются) Леонарди, переведен! Передай, пожалуйста. Своей маме, что я всегда выполнял ее просьбы.
Леонарди. Чтобы я не бегал, ни в коем случае не снимал пальто и на солнце долго не сидел, не пил из фонтанчиков пусть не пьет, и не стоял в тени… Спасибо, господин Учитель, что позволяли все это мне делать.
Учитель. Антонелли, переведен! Гверрески, переведен!  А теперь медали. Серебряная медаль самому лучшему ученику, тому, кто больше всего ее заслуживает…  Вы не будите против, если серебряную медаль мы отдадим бабушке Ронкони?
Ученики (хором). Правильно, правильно.
Мартинелли (достает из портфеля один цветок, кладет его на место Ронкони). Он не был ненормальным, синьор учитель. Букет цветов или один только — это одно и то же.
Учитель. Давайте попрощаемся, ребята, и с нашим деревом: мы целых два раза видели, как на нем распускаются первые листочки и первые цветы, а сейчас, в полдень, на нем, как всегда, полно цикад, которые своим пением так раздражают взрослых. Уже зимой они умрут: коротка жизнь у тех, кто только и знает, что петь, длинна же у тех, кто трудится в мудрости и тишине. Но я не старался учить вас  тому, чему принято учить: уважать муравьев и презирать цикад. Я не учил вас восхвалять Ахиллеса. Ведь еще неизвестно, бросался бы он так охотно врукопашную, если бы не был абсолютно неуязвимым.  Вы все очень  славные и мне жаль расставаться с ними…Прощайте, ребята…
Ученики (бросаются к Учителю). Прощайте, синьор Учитель! До свидания!
                Все стоят обнявшись. Звенит звонок. Ученики бросаются к своим портфелям. Выбегают из класса с криками «Прощайте, синьор Учитель! До свидания!». Учитель начинает складывать вещи в портфели и коробку. Слышны голоса Учеников.
- Сеньор учитель, я пришлю вам открытку!
- Синьор учитель, это я вам в ящик стола подложил ящерицу!
- Синьор маэстро Моска, учительница пения ждет всех во дворе, чтобы начать репетицию хора. Не хватает только нашего класса.
- Синьор учитель, можно я сниму пальто?
- Синьор учитель, а вот этот след древний римлянин оставил?
- Синьор учитель, вас вызывают к директору.
- Прощайте, синьор Учитель.
               
Свет медленно гаснет. Звенит школьный звонок.

               
конец