Неведомое. Глава LXX IV

(продолжение. Предыдущая Глава LХХIII- http://www.proza.ru/2024/12/30/356)
(Начало. Глава I - http://www.proza.ru/2020/01/01/1248)

      Пока стражники взрывали люк и делали вылазку Проскурин и трое боевиков через служебный ход проникли в отсек, где находились каюты 1-2 класов. В коридоре никого не было. Одного боевика Проскурин поставил перед трапом с наказом держать под прицелом выход на верхнюю палубу, а сам прошелся вдоль дверей кают, прикладывая ухо к каждой. За одной ему послышались приглушенные голоса. Он собрался с духом и забарабанил в дверь кулаком.

      - Господа, господа! – закричал он. – Это судовой механик Никитин Сидор! Ваши ребята послали меня сказать, что пароход горит! Злодеи его подожгли! Выбирайтесь на палубу и несите груз к спасательной шлюпке на корме! Мы вам поможем. Со мной еще два кочегара и матрос.

      - Злодеи где? – спросили из-за двери.

      - Двух лиходеев, сказывают, взяли в полон, двоих еще, вроде бы побили насмерть,. а остальные, кажись, утекли на капитанском ялике.

      - А где унтер Михеев? Почему сам не пришел?

      - Не могу знать! Должно быть, пожар с экипажем тушит. Вы это… коли мне не верите, можете сами посмотреть, а нам с вами пропадать здесь нет резона, ребята. Больно уж шибко горит! Мы побегим, прощевайте пока!

      По его сигналу Зимухин и второй боевик бегом протопали по коридору, делая вид, что уходят, а Проскурин и Фиолетов остались на месте и приготовились к схватке.

      - Эй, механик, да постой же, черт бы тебя взял! – донеслось из каюты. Едва в двери щелкнул замок, как Фиолетов с размаху ударил в дверь ногой и она распахнулась, едва не сбив с ног стражника, открывшего дверной замок. Стрелок выронил винтовку и схватился за разбитое в кровь лицо. Боевик схватил его за ворот гимнастерки и втолкнул в каюту, прикрываясь им, как щитом..  Жандарм, стоящий как раз напротив входа, сразу же открыл  стрельбу. Он пытался точнее прицелиться и поймать боевика на мушку своего револьвера, но стражник почти полностью закрывал собой противника. Дважды сквозь грохот выстрелов слышался звук рикошета.. Надо отдать должное Проскурину, который сумел быстро сориентироваться. Не теряя времени, он уперся рукой в спину Фиолетова, потом, словно толкающий вагоны паровоз, с разгона бросил обоих на растерявшегося жандарма. Все трое рухнули на пол. Проскурин быстро наступил ногой на руку жандарма, в которой тот сжимал револьвер и торопливо выпустил две пули сначала в стражника, а потом тремя выстрелами прикончил и жандарма, распластанного на полу  под двумя навалившимися на него телами. Последнюю пулю анархист, грязно выругавшись, мстительно вогнал жандарму прямо в лоб.

      - Вы целы, Фиолетов? – спросил он и потряс боевика за плечо. Тот повернул к нему сморщенное от боли лицо: - Мне кажется, не совсем, Дмитрий Зенонович… Помогите поднятся…

      Опираясь на подставленную ему руку, Фиолетов с трудом встал на ноги и пошатнулся. От воротника  его рубахи быстро расползалось, стекая вниз, темное кровавое пятно. Одна из рикошетирующих пуль пробила ему шейную артерию.

      - Зажмите рану ладонью, сударь! – сразу все понял Проскурин. – Вас надо перевязать, иначе скоро истечете кровью!

      Фиолетов хотел, было, что-то сказать, но колени у него подломились и боевик без чувств  рухнул на пол.

      Несколько мгновений командир боевой группы анархистов смотрел на него, не зная, что предпринять, потом схватил один из ящиков с гелигнитом, стоящих в углу каюты, шагнул в коридор и крикнул стоящим там боевикам: - Что стоите? Живо хватайте по ящику! Уходим через машинное отделение! Быстро! Быстро! Время дорого!

      Согнувшись под тяжестью груза, трое боевиков спустились в машинный зал.

      - Что с Фиолетовым, Дмитрий Зенонович? Ужели убит?

      - Нет, серьезно ранен, но рана у него смертельная. Ему уже ничем не помочь!

      - Жаль! Хороший ведь человек. Неужели ничем нельзя помочь?

      - Ничем! Абсолютно ничем! Но его имя напишут золотом на памятнике, который поставят благодарные потомки всем героям революции!

       Когда анархисты открыли служебный выход на корму, сразу за дверью их встретила плотная сероватая стена густого тумана. Почти ощупью боевики добрались до шлюпбалки.

      - Как работает эта чертова штуковина? -  громким шепотом спросил Проскурин, в замешательстве ощупывая руками малопонятный ему механизм.

      - А хрен его разберет, Дмитрий Зенонович! Нам с этим самим не справится… Только Фиолетов знал, как правильно шлюпку на воду спустить.

      - Судя по всему, мы совсем близко от берега. Пароход сидит на мели. У него довольно малая осадка. Здесь не может быть глубже двух, двух с половиной аршин.

       - Вы предлагаете перебраться на берег вплавь? А как же взрывчатка?

      - Я же говорю, что глубина за бортом небольшая. Можно не плавать, а вполне пройти пешком. Ящики с гелигнитом сбросим в воду, а потом вынесем на берег. Гремучий студень обладает прекрасной гидрофобностью. Вода не оказывает на него заметного воздействия. Взрывчатку спрячем на берегу. Вернемся за ней, когда будет возможность.

      - С нами только три ящика, Дмитрий Зенонович.

      - Ну, больше нам и не унести.

      - С левого борта на шлюпбалках подвешен двухвесельный капитанский ял. Мы запросто спустим его на воду с помощью лебедки. На него и погрузим все шесть ящиков. Только придется еще раз спуститься за ними в трюм.

      - Слишком опасно! В таком тумане можно натолкнуться на стражников. В рукопашной нам с ними не совладать. Лучше бы не рисковать. хватит с нас и трех ящиков!

      - Как скажете, Дмитрий Зенонович! Продвигаться придется ощупью. Не видно ни зги!*

      С противоположного борта донеслись голоса стражников и топот их сапог по палубе.

      - Вернее будет, если пойдем вдоль борта до ялика. Погрузим гелигнит и спустим лодку на воду. Главное, не потерять друг друга в тумане… Пошли!

      Стараясь не издавать шума, анархисты медленно продвигались вдоль борта. Наконец, Зимухин нащупал шлюпбалку и днище висящего на талях капитанского ялика.
 
      -   Кто здесь? – раздался вдруг у него над головой испуганный  женский голос.

      - Бог мой! – не сдержался Зимухин. – А это еще кто?

      - Авдотья я, со мной Маремьяна…

      - Должно быть, это те две бабы, что везут пряжу на базар в Тверь. – догадался Проскурин. – Где вы, бабы?

      - Мы в лодке. Как стали воевать, так мы сразу в лодку забрались…

      - Сидите смирно, бабы. Мы крючники, что помогали пароход грузить. Сейчас лодку на воду спустим и уедем отсюда от греха подальше!

      Зимухин добрался до лебедки и попытался ощупью определить, как она действует. Скорее случайно, чем разобравшись в конструкции, он освободил стопор, удерживающий барабан в неподвижности. Едва боевик повернул ручку, как механизм пришел в движение. Ялик качнулся и опустился примерно на пядь. Бабы одновременно вскрикнули.

      - Тихо вы, бестолковые! – громким шепотом предупредил он. – Злодеи услышат!

      Однако, изрядный шум, которая производила работающая лебедка, был хорошо слышен на значительном расстоянии. Унтер-офицер Михеев сразу же догадался, что происходит и крикнул:  - Эй, анархисты, мать вашу! Стой или будем стрелять!

      Бабы тотчас же заголосили: - Ой, не стрели нас, касатик! У нас дети малые!

      - Кой черт вас принес, бестолковые! – закричал раздосадованный Михеев и разразился ругательствами.

       Между тем, спускаемый ялик поравнялся бортами с палубой парохода. Анархисты мигом погрузили в него все три ящика с гремучим студнем и сами, кроме Зимухина, попрыгали в лодку. Боевик продолжал крутить ручку лебедки, пока не услышал громкий всплеск. Тогда и он, в кровь обдирая ладони рук, спустился в лодку по тросу, на котором опускался ялик.

      Едва  он спрыгнул в лодку, как с парохода ударил хлесткий винтовочный выстрел, за ним второй. Проскурин торопливо оттолкнулся от борта парохода веслом и крикнул: - Эй, кто-нибудь, найдите бомбу в моей сумке и бросайте ее на палубу!

      - Не могу, Дмитрий Зенонович! Сам черт здесь не разберет, где, что лежит! – ответил Зимухин, растерянно обшаривая руками днище ялика. На их голоса еще два раза громыхнули винтовки. Бабы истошно завизжали.

      - Прекратить огонь! – скомандовал Михеев. – Черт с ними, пусть уматывают! Баб жалко, ни за что пропадают!

      Едва анархисты выгребли на фарватер, как утренний ветерок, потянувший с берега, стал сносить туман вдоль реки.

      Проскурин перестал грести, рассчитывая, что течение отнесет ялик подальше от парохода.

      Вскоре, выглянувшее из-за горизонта солнце пронизало остатки тумана своими яркими лучами, и анархисты увидели высокий обрывистый берег и частокол острога на его краю, а под берегом, у самой кромки воды, севший на мель пароход.

      - Что это за место? – спросил Зимухин, ни к кому конкретно не обращаясь.

      - Так это Севки Воронина усадьба! – ответила одна из баб. – В полуверсте отсюдова ключ бьет, с коего Гремячий ручей начинается, что в Чертов овраг стекает.

       Неожиданно. из быстро редеющего тумана выступила целая флотилия из нескольких десятков разнообразных лодок и шлюпок, битком набитых вооруженными людьми.  Самые большие из них шли под парусами, но большинство суденышек были весельными. Гребцы дружно налегали на весла под счет кормчего или мерные удары бубна. Ялик анархистов оказался в самом центре флотилии. Со всех сторон послышался человеческий говор и плеск весел

     Эй, на лодке! – окликнули с одной из шестивесельных шлюпок, когда поравнялись с яликом. Спрашивающий выглядел, как настоящий щеголь среди окружавшего его вооруженного сброда. Он был одет в модное европейское платье с котелком на голове,  сидел в кресле под мачтой с бокалом красного вина в руке и с любопытством рассматривал  тех, кто находился в ялике. - Кто такие?

      - Суши весла!  - раздалась команда, В шлюпке перестали грести и подняли весла.

      - Пароход наш сел на мель в тумане. Пассажиры мы! – быстро ответил Проскурин.

      - Вот как? На мель, говорите сели, а стрелял здесь кто? Над водой звуки далёко слыхать!

      - Вроде бы, из команды люди сигнал подавали.

      - А чего ж вы не на берег сошли, а аж на середину Волги выгребли?

      - Заблудились в тумане, уважаемый.

      - Да брешут они,  Федор Дормидонтович! – вмешался кто-то из гребцов. – Должно быть. это бегунцы с воронинского хутору! Мизгирь-то к восходу должОн был к острогу подступится, как договаривались. Вот и побегли чинуши судейские!

      - А тебя не спрашивают, Колун! И рот свой закрой, пока я не приказал язык тебе отрезать, скотина! – прикрикнул франт. Потом лучезарно улыбнулся: - Ну, что же! Каждый джентльмен обязан помочь терпящим бедствие! Я, так сказать, нынешний хозяин здешних мест – Пупырев Федор Дормидонтович. Милости прошу на мою фелюку!**

      Ялик подцепили баграми и притянули к борту шлюпки. На анархистов навели с десяток разнообразных стволов.

      - Поднимайтесь сюда, господа! – любезно обратился к ним Пупырев, делая приглашающий жест свободной рукой. – Правда, сразу предупреждаю, оружие и прочие опасные предметы лучше сдать моим людям, во избежание больших неприятностей. Кроме того, дабы исключить соблазн, сохранить у себя что-либо на память из стреляющих и режущих предметов, вынужден дать моим людям обыскать вас, господа. Уж не обессудьте! Такое время – никому верить нельзя! Увы!

     Анархисты переглянулись, но, видимо, посчитав сопротивление бесполезным, подняли вверх руки и дали себя обыскать. Клевреты атамана похлопали ладонями по карманам пленников, нашли и отобрали у них оружие. У Проскурина тоже отобрали револьвер, но оставили без внимания рукава сюртука, левый из которых  скрывал привязанный к предплечью тяжелый охотничий нож в кожаных ножнах.

      Когда атаману показали отнятые у пленников револьверы и ножи, атаман засмеялся: - Ого! Изрядный же у вас арсенал, господа пассажиры! А в ящиках что? Надеюсь, не фамильные драгоценности кого-либо из вас?

      Дмитрий Зенонович, которого в этот момент продолжали обыскивать, не успел ответить. Во внутреннем кармане его сюртука нашли предписание, на гербовой бумаге, подписанное Московским генерал-губернатором Долгоруковым В.А.

      - Царица небесная! Вот так пассажир с налетевшего на мель парохода! – с изрядным изумлением воскликнул Пупырев, передавая бокал с вином стоящему рядом разбойнику и еще раз перечитывая документ. – Скажи на милость - чиновник по особым поручениям Московского генерал-губернатора титулярный советник Проскурин!  Однако!

      - Я всё вам объясню, господин Пупырев!.. – начал, было, оправдываться анархист, но атаман грубо прервал его: - Еще слово и я пристрелю вас, господин титулярный советник! Будете открывать рот, только когда я вам разрешу! Это понятно?

      Атаман подал знак, и анархистов без лишних слов сбили с ног и крепко связали по рукам и ногам.

      - Что в ящиках, господин титулярный советник? – крикнул Пупырев и, наклонившись к связанному пленнику, вдавил ему в щеку короткий ствол маленького никелированного револьвера.

      - Гремучий студень или, как его еще называют, гелигнит. Это взрывчатое вещество большой мощности. Мы члены боевой группы анархо-коммунистов сегодня ночью отбили его у стрелков полицейской стражи. Надеялись взорвать царский поезд на Николаевской железной дороге. По нашим данным на этом поезде будут перевозить несколько пудов золота в слитках и золотых монетах.  Мы намеревались получить гелигнит по подложному документу в месте его хранения. Но не получилось. Пришлось решать вопрос силовыми методами

      - В предписании сказано. Что всего ящиков – шесть! Где еще три ящика?

      - На пароходе. В бою со стражниками погибли все наши люди. Остались только мы трое…

      - А бабы кто? Тоже революционерки?

      - Обе бабы оказались в нашей лодке случайно. Они совершенно ни при чем!

      - В Тверь мы ехали, батюшка! На рынок направились с пряжей! – тут же заголосили бабы. – А тут война! Еле живые остались!

      Пупырев сердито махнул на баб рукой: - А ну, замолчать! Потом повернулся к пленникам:

      - Ладно, поверю! А на пароходе сейчас кто?

      - По всей видимости, только экипаж парохода и стражники.

      - Сколько всего стражников?

      - По моим расчетам, человека четыре. Мы убили четверых из их команды и одного жандарма, который сопровождал взрывчатку.

      - Федор Дормидонтович! - один из разбойников указал рукой в сторону острога.

      - Что такое, Шкворень? – недовольно спросил Пупырев.

       Разбойник с поклоном подал  атаману подзорную трубу: - Глянь-ка, отец наш, что там возля ограды творится!

      С десяток людей собирали приготовленные к штурму лестницы и уносили их к воротам усадьбы.

      - Та-ак! – зловеще протянул атаман, - Я намеревался утром взять штурмом этот острог. Ночью мои люди разнесли вдоль частокола десятки штурмовых лестниц с таким расчетом, чтобы одновременно поставить их к ограде и начать штурм сразу со всех сторон  perimeter***. Но, похоже, что вы, господа революционеры, спугнули гарнизон и тем самым разрушили все мои планы. Внезапного налета уже не получится!

      - Зато теперь у вас есть семь с половиной пудов мощной взрывчатки, с помощью которой можно сравнять с землей всю эту деревянную крепость! Все не так плохо, господин Пупырев! – сказал Проскурин. У нас большой опыт работы с взрывоопасными веществами. Мы могли бы вам помочь!

      Атаман раздумывал недолго. Он еще раз навел подзорную трубу на острог, потом решительно сложил ее и сунул в карман сюртука.

      - Выходит, что у нас с вами общий неприятель, господа революционеры. Я принимаю ваше предложение! Поможете проделать проходы в частоколе вокруг острога – отпущу на все четыре стороны. Согласны?

      - Разумеется, господин Пупырев! С одним условием…

      - Что еще за условие?

      - Вы отдадите нам весь остаток гелигнита после того, как мы выполним ваше поручение.

      - Вы получите ровно половину из оставшегося количества гремучего студня, господа анархисты. Дело в том, что  мне тоже очень пригодится это взрывчатое вещество! Устраивает ли вас такой вариант нашего с вами уговора?

      - Вполне! Прикажите развязать нас.

      Пупырев кивнул стоящим рядом разбойникам: - Развяжите их и поднесите господам мальвазии, чтобы не заскучали.

      В подзорную трубу атаман тщательно осмотрел берег и приказал: - Сворачиваем и высаживаемся здесь, молодцы. Песчаная отмель, место удобное. Отсюда до острога версты две. Вскоре должен подойти Мизгирь со своими ребятами. Штурмовать там, где сейчас стоит пароход, нет смысла. Там нас всех перестреляют, пока будем подниматься к частоколу. Судейские-то уже начеку. Внезапного налета не получится.

      Вскоре флотилия подошла к отмели, и разбойники стали высаживаться из лодок и вытаскивать их на берег.

                ***
       Атаман Пупырев был совсем не дурак и отлично понимал, что неожиданного штурма уже не получится.

       Он рассуждал так: в густом тумане пароход сел на мель, прямо под  частоколом. С него разнеслись звуки скоротечного боя. Без всякого сомнения, гарнизон никак не мог не услышать шум и не приготовился к отражению нападения. На это указывало, что обитатели острога обнаружили и заблаговременно убрали все штурмовые лестницы вокруг тына.

      Тем не менее, нужно послать людей в близлежащий лесок, чтобы те принесли хлыстов для изготовления хотя бы полудюжины лестниц. Без осадных лестниц штурмовать острог представляется совсем безнадежным делом.

      К тому же, можно предположить, что экипаж парохода и оставшиеся в живых стражники сошли на берег и присоединились к гарнизону острога, а это немного усложняет задачу. Именно усложняет, но не делает ее невыполнимой! Сложности для того и существуют, чтобы их успешно решать! -  сам себе сказал Пупырев.

Федор Дормидонтович свято верил в свою исключительность.

 
ПРИМЕЧАНИЕ:

Не видно ни зги!* - автору пришлось испытать в туристическом походе на себе, что чувствует человек, находящийся на берегу реки в очень густом тумане, когда не видно даже кисти собственной вытянутой руки.

Фелюка или фелука** - небольшое быстроходное морское парусно-гребное судно. Часто использовался пиратами. Федор Дормидонтович, вероятно, был несколько романтически настроен, называя свою шестивесельную шлюпку «фелюкой».
 
perimetre*** - периметр  (франц.)  - это общая длина границ любой фигуры на плоскости. Слово «периметр» — греческое. Оно означает «измеряю вокруг»: пери — «вокруг, обходить», метрос — «мерить, измерять». В русский язык попало из французского языка в XVIII веке.

  (Продолжение следует.  Глава LXХV - http://www.proza.ru/2025/01/14/1688)