Прощание с юностью

Ч. 1
      
     В середине 70-х прошлого века Володька Смирнов работал радистом на судах загранплавания в Дальневосточном морском пароходстве во Владивостоке. В то время там не хватало специалистов. Более семидесяти процентов выпускников его мореходки получили распределение во Владик, двадцать попали в Находку, на Сахалин и Камчатку, и только десять процентов остались в родном Черноморском пароходстве в Одессе. Почему родном? Потому что они были выпускниками Херсонского мореходного училища имени лейтенанта Шмидта. Все морские практики, которых за время учёбы у них было в общей сложности около полугода, проходили в Одессе. Володьке уже посчастливилось потоптать земли различных стран, побывал и на Ближнем Востоке, в Европе, Центральной и Северной Америке.

        Никто из курсантов тогда даже подумать не мог, что их пошлют работать на самый край нашей необъятной Родины. Все "дальневосточники" чувствовали себя обиженными на судьбу. К тому же на Дальнем Востоке по распределению нужно было отрабатывать три года, а не год, как везде.

        Пятьдесят с лишним молодых специалистов нужно было ещё как-то временно расселить. Парни жили на ржавом пароходе, который уже давно стоял на приколе. Его пока не списывали на гвозди лишь из-за того, что он питал электроэнергией морской вокзал и несколько подсобных построек на пирсе. На первых палубах жили осуждённые на малые сроки, так называемые "химики", работающие в порту на тяжёлых и вредных работах. Плавучая тюрьма, можно сказать. Бывших "детей лейтенанта Шмидта" расселили на остальных верхних палубах, изолированных от зеков отдельным трапом. За долгие годы в этой гостинице столько ихнего брата побывало, что её смело можно было даже в Книгу рекордов Гиннесса занести, потому что, выбросив пустую бутылку из иллюминатора, она не булькнется в воду, а разобьётся о другие, которых набросали уже столько, что они торчали из воды. А под ватерлинией о-го-го какая глубина. Сколько же надо бутылок выпить, чтобы образовать такой бутылочный остров? Можно сказать, что эта гостиница стояла на бутылках, а не на воде.

     Некоторым не досталось и такого блага, пацаны жили на рыболовных катеришках, которые через день-два одни уходили в море, другие приходили на их место. Ребятам приходилось постоянно перетаскивать своё шмотьё с места на место.

         Каждый день к восьми утра молодые специалисты должны были приходить отмечаться в "бичхолл" - отдел кадров, который занимал целый четырёхэтажный дом из белого кирпича. На двух верхних этажах была гостиница, где жили "бичи" - бывалые моряки, ждущие своего парохода. В "конторе" на нижних этажах формировались экипажи судов, оформлялись документы, выдавались рабочие дипломы, снова писались и переписывались всякие автобиографии, заполнялись анкеты. Само пароходство, где работало начальство, находилось рядом с бичхоллом, в двух архитектурно красивых зданиях. Там простому моряку обычно делать было нечего.
 
       У многих новоявленных моряков не хватало плавценза, так как у них были короткие рейсы на плавпрактике. Чтобы идти в море вторым радистом, нужно было наплавать чистых морских шесть месяцев. Без плавценза уходили на суда раньше, но только в должности практикантов, без зарплаты.

         Училище по окончании каждому выдало подъёмные деньги, и не малые по тем временам. Кроме того, наверное, каждому родители насовали денег в дорогу. Как же иначе? Любимое чадо уезжало на край света, в какую-то туманную неизвестность. Но все они, молодые и бесшабашные, прощаясь с юностью, предвкушая самостоятельную жизнь, полную романтики, ежедневно кого-то из однокашников провожая в свой первый рейс отмечали эти события, как и положено морякам загранзаплыва - спиртное лилось рекой. Деньги у всех почему-то быстро заканчивались, а подтверждение визы от кое-каких органов всё не приходило. Да и где было набраться сразу для всех и каждого столько заграничных пароходов, которые порой по году не заходят в свой родной порт? Все "дальневосточники" приехали в середине января, и только в начале марта одним из первых Володька ушёл в первый свой рейс.

         Ему повезло, достался приличный трамповый сухогруз, радиорубка которого была оборудована современной однополосной аппаратурой. Он и сам всегда мечтал попасть на трамповые рейсы - без определённого расписания. На трамповых судах обычно перевозят однородные грузы навалом. Моряк знает только первый порт захода, а потом можно очень долго скитаться по морям и океанам без захода в Союз, перевозя попутные грузы. Можно даже сделать кругосветку, пока снова не окажешься во Владивостоке. Но именно этот пароход обычно работал на рейсах в страны ЮВА (Юго-Восточной Азии).

         В первый отпуск Вовку отпустили только через два года. За это время он успел сменить уже несколько судов. В пароходстве тогда широко практиковалась система подменных экипажей. Когда моряк накапливал отгульных дней более дней отпуска, его просто выкидывали стравливать отгулы. Давали профсоюзную путёвку в дом отдыха «Моряк», и хочешь-не хочешь, а иди и гуляй.

        Обычно выкидывался весь экипаж трампового судна, но, не имея во Владивостоке ни кола, ни двора, отдыхать одному в доме отдыха Володьке не очень нравилось. У всех были семьи, всех встречали родственники, а у него здесь не было даже маломальских друзей. Где бы он их завёл, если за два года был во Владике не более восьми раз со стоянками в три-четыре дня? Уже через неделю он не выдерживал и шёл сдаваться. На доске объявлений в бичхолле ежедневно вывешивался список судов с вакансиями и расписанием. Выбираешь себе какой-нибудь пароход и предлагаешь свои услуги в отделе кадров. Не хочешь идти через Тихий океан на лесовозе в Канаду, выбирай себе другой пароход. Вот на подходе т/х «Осип Пятницкий», практически не вылезает с Австралийских рейсов. А вот тебе, пожалуйста, через два дня отходит на Индию т/х «Боцман Мошков».

        В доме отдыха скучно, молодёжи мало. Тогда Вовке сорокалетние казались уже стариками. Приезжал туда на такси из ресторанов только переночевать. Иногда не один.  Деньги у моряков загранзаплыва в те годы водились, каждый мог многое себе позволить, чтобы расслабиться. За эти два года Володька уже побывал во многих странах, куда в основном ходят суда ДВМП. Перешёл и Атлантику, и Индийский, и Тихий. Даже в Ледовитом успел сопли поморозить.


***

-    Смирнов! Вовка! - заметив знакомую физиономию за соседним столиком ресторана, закричал на весь зал молодой верзила прокуренным и пропитым голосом ныне популярного киноартиста Джигурды. - Твою ж в лаперузу по самые дарданеллы, - не обращая внимания на взгляды разношёрстной публики, улыбаясь во всё скуластое лицо, разведя наизготове руки, чтобы потрясти в объятиях виновника такого счастливого момента, подбежал к столику друга, - Сикамбр, чертяка ты эдакий! - сделал он от избытка эмоций своеобразное па перед его столиком, присев и хлопнув себя по ляжкам несколько раз, удивив и развеселив клиентов ресторана, наблюдавших за этой трогательной сценой, - Вот это встреча! Только в кабаке и можно свидеться с нашим братом.

-    Мора! Морик! - встал из-за своего столика молоденький паренёк, на вид совсем юноша. - Братан, дай обниму скорее, а то умру! - стали они тискать друг друга в объятиях, - Ты с кем здесь?

-    Да мы со вторым штурманом гуляем, хотим вон тех тёлочек снять. А ты с кем?

-     А я с одним парнем был. Он уже себе снял, а мне моя что-то не понравилась. Вот, сижу и пью в одиночку. Мы тоже хотели сначала ваших снять, но их трое оказалось. Я вон на ту беленькую глаз положил, влюбился с первого взгляда, Галей зовут. Студентками мединститута представляются. Мой Василий их уже окучивал, но они не хотят разделяться. Похоже, никто из них не хочет остаться лишней.

-     Да? Ну и тьфу тогда на них. Ты на каком сейчас?

-     Ни на каком, бичую третий день. Я в отпуске, Славка, впервые за два года. Уже и билет на самолёт взял, завтра вечером улетаю домой, в Горький. А ты был уже в отпуске?

-     Нет ещё, не отпускают, кровопийцы. Нехватка кадров, видишь ли.

-     Во-во, тоже еле вырвался. Соврал, что мать тяжело болеет. В кадрах одному подтолкнул блок жвачки, другому "Недельку" - набор женских трусиков для его молодой жены. Видел, наверное, в Сингапуре продаются, на самом главном месте на них вышито «Санди», «Манди», «Тъюзди». Это чтобы муж, когда будет их с неё снимать, знал, какой сегодня день недели. А ты на каком?

-     На «Орше», вчера только пришли, углём грузимся. Через неделю уходим в Японию, потом не знаем куда - трамп. Да-а, представляешь, недавно Лёху в Находке встретил. У него один рейс чуть ли не кругосветкой обернулся. Жениться собирается.

-     Да ты что? Не может быть! Он что, совсем с ума сошёл? Жизнь только начинается, а он себя уже свободы лишает.

-     Любовь, брат, тут уж ничего не поделаешь.

-     У меня тоже на одном пароходе рейс кругосветкой обернулся, - хотел было похвастаться Сикамбр.

-     Да? Расскажешь потом. После кабака, короче, идём ко мне на железяку. Пить будем всю ночь, хоть наговоримся вдоволь. Согласен?

 -    А куда ты от меня теперь денешься, Морик?

-     Ага, вон Саня мой всех троих за наш столик тащит. Вот и представился тебе случай познакомиться с этой Галей. Давай быстренько расплачивайся за свой столик, и к нам…


***


         Морик, Славка Морозов, один из лучших Вовкиных друзей по мореходке. Чем-то внешне смахивает на ныне известного артиста Джигурду.

         Как-то по весне шли они по аллее парка в субботнее увольнение, как Тарапунька и Штепсель, как крокодил Гена и Чебурашка, как Гуливер и лилипут.

-        Смотри, Мора, какая фотомодель проплывает. Вот бы тебе такую. Как раз для тебя.

         Вдруг эта «королева красоты», увидев их, меняет свой курс и подходит к Морику. Они обнимаются, и даже целуются. У Вовки в сознании вспыхнула даже гордость, что он имеет друга, который может целоваться с такими недоступными, как звезда на небе, девушками...

 -    Мне сейчас подругу навестить нужно, мы уже договорились. Давай вечером в этот парк на танцы приходи, ладно? Буду ждать, пока!..

 -    Ну ты даёшь, Мора. Я такой красоты ещё в жизни не видывал.

 -    Да ладно тебе, обыкновенная баба. Все они одинаково на унитаз по большому ходят.

 -    Какой же ты гад, Морик. Так бы по морде и врезал - всё опошлил...



  … Это было ещё на третьем курсе, а друзьями Вовка со Славкой стали после драки, вспыхнувшей между ними буквально на второй или третий день курсантской жизни.

       Утром, пока ещё никто не расчухался, Вовка пошёл в общий для всех умывальник, находящийся в самом конце длинного коридора роты. Никого из толпы здесь ещё не было, все пока только потягивались, отходя ото сна и заправляли свои кровати. Мыло лежало только на одной из двенадцати раковин. Каждый всегда приходил умываться со своим мылом. Своё мыло Вовка где-то уже умудрился потерять, а на новое пока денег не было.

       Вдруг вбегает Мора, глаза как у бешеной селёдки, и сразу орать: «Это моё мыло. Положи на место и вали отсюда». И раз - толкнул Вовку в грудь так, что тот отлетел с намыленной харей к писуарам. Вовка, конечно, понимал, что попал далеко не в институт благородных девиц, но, чтобы его толкали из-за какого-то сраного куска мыла? Такого он себе позволить не мог.

      Вовка рос во дворе, где все ровесники были настоящей шпаной. Развивался в таких условиях, где защищать себя было жизненно необходимо, где драки являлись нормальным явлением, за которыми наблюдали старшие, чуть ли не мужики. Как рефери в боксе они судили каждую драку «до первой крови». При этом разница в возрасте и росте совершенно не имела значения. Жестокость - вот самое первое правило в драке. Если ты боишься причинить боль своему противнику, смягчаешь свой удар, жалеешь испортить личико противнику - считай, ты уже проиграл. А если проиграл без особого для соперника ущерба, то над тобой все будут смеяться, даже те, кто когда-то проигрывал тебе самому. Жестокость должна кипеть, полное презрение к боли. Ты пропустил такой удар, что искры из глаз и голова кругом. Затошнило от сотрясения, но ты видишь цель, ты ещё способен хоть какой-то ущерб нанести своему врагу. Драка - не вид спорта, здесь нет никаких правил. Рви, кусай, пинай, бей в самое больное место без остановки, не давая очухаться.

       Славка, видимо, не знал, на кого нарвался. Первый пинок в пах со всей дури без малейшей жалости, и его морда уже доступна для ударов без подпрыгивания. Молниеносно Вовка нанёс по этой морде столько ударов, сколько смог на одном дыхании. Он успел сделать вдох, пока Морик ещё не рухнул, и повторил целую серию таких же ударов, после которых тот уже не смог устоять на ногах.

 -    Вставай, сучара, продолжим, я лежачих не бью.

      У Моры уже всё лицо было в крови, нос и верхняя губа разбиты, как фарфоровая посуда, фингалы под обоими глазами. У Вовки опух сразу правый кулак, с костяшек которого задралась кожа до самой кости, но он мог ещё бить левой.  Мора вставать не хотел, тянул время, чтобы очухаться. Умудрился быстро развернуться в лежачем положении и вцепиться зубами Вовке в икру левой ноги, которую тот не успел убрать. Вовка заорал от боли так, что сразу сбежалась вся толпа из ближайших кубриков. Их стали разнимать, но они вцепились в друг друга намертво. Славка, воспользовавшись моментом, нанёс Вовке по морде несколько ударов, разбив ему тоже верхнюю губу и поставил синяк под левым глазом. Все видели, что он бил Вовку, когда толпа уже держала Смирнова за руки. Видел это и вбежавший на шум старшина роты -  курсант, отслуживший три года на флоте и видевший таких драк не одну сотню раз. Старшина растолкал толпу и врезал Морику такую оплеуху, что тот отлетел метра на два и сел на задницу, не понимая, видимо, что с ним произошло. Старшина хотел было врезать и Вовке, но побоялся нечаянно убить. От такой оплеухи, которую схватил Мора, Вовчик мог бы стать инвалидом на всю жизнь.

      Будущие друзья получили по три наряда вне очереди - три дня мыли гальюны и раковины в умывалке, в которой до этого и подрались. Занятия по специальности тогда ещё не начались, толпа училась ходить строем на плацу, а друзья вылизывали гальюны и писуары. Как частенько бывает в жизни - от любви до ненависти один шаг и наоборот. Подружились они так, что стали не разлей вода. Вскоре Славка поменялся с Вовкиным соседом по кровати и переехал из своего кубрика в Вовкин…


 … С первой девчонкой, которая, собственно, и сделала Вовку мужчиной, он познакомился через Мору. Свои физические недостатки - малый рост, несколько удлинённый нос, прямой, как у греческих статуй, идущий сразу ото лба безо всякой ямки, Вовка, конечно, прекрасно знал. Он вспыхивал румянцем, как стеснительная красна девица, когда в компании что-нибудь говорилось лично про него, и ничего не мог с собой поделать. Всегда проклинал себя за стеснительность с представительницами слабого пола. Если даже была необходимость спросить о чём-то прохожих, он обращался только к мужчинам. А если девушка, не дай Бог, спросит его, как прохожего, о чём-нибудь, он сразу терял дар речи. До его сознания её вопросы не доходили, словно все речевые звуки ветер сдувал с его ушей напрочь. Он просто стоял и смотрел на неё, как идиот, покраснев от стеснения...


 -    Славка, я люблю её. Она самая лучшая на всём свете, хочу сделать ей предложение. Всё, Славка, я решил, женюсь. Как думаешь, она мне не откажет, а?

 -    Не сходи с ума, дурак, она же косит на один глаз, к тому же старше нас с тобой на целых пять лет. У неё столько парней было, что, если их всех превратить в иголки и повесить на тебя, ты был бы похож на ёжика. Твоя невеста сейчас только ещё в седьмом классе где-то учится. Не будь идиотом и не вздумай ляпнуть об этом кому-нибудь из толпы - засмеют...
 

  … Однажды на пятом курсе повёл Вовка одну свою подружку в ресторан. Деньги после практики у него уже кое-какие появились. У него с ней уже два раза было «это». Вовка даже не знал, сколько подруге лет. Она и не особенно нравилась ему, как женщина - так, лёгкая добыча. Пошёл в самоволку, переоделся в гражданку. Выпендрился шикарно по тем временам - белый кримпленовый костюм с брючками-клёш, пошитый в ателье, гипюровая рубашечка цвета морской волны с золотистым отливом. Что-ты?.. Аполлон Окоёмов рядом не стоял…


 -     Так, а ты куда, мальчик? Вы, девушка, можете пройти, а твоему братишке пока ещё рано в такие заведения.

 -     Да я... да мне... да это жена моя. Мы уже два года с ней замужем живем, - замямлил по-детски Вовчик.

 -     Надо говорить «женаты», а не «замужем». Иди, мальчик, домой, а то мама будет беспокоиться...

 -     Вот, блин. Чёй-то она, совсем уже? Чего делать будем?

 -     Тебя всё равно не пропустят, слишком молодо выглядишь. Слушай, раз уж мы пришли, дай мне пятнадцать рублей, если не жалко, сто лет в ресторане не была.

 -     Да, на, конечно, только... а я как же?

 -     Увидимся в субботу, буду ждать тебя в двенадцать у кинотеатра «Юбилейный». Пока, братишка!

 -     Прощай, сестренка!..


*** 


       В их роте было сначала сто пятьдесят человек, а выпустилось только около сотни. Морик родом из Керчи. Дважды собирался бросать мореходку, морзянка у него никак не шла - медведь на ухо наступил. Вовка вместе с ребятами чуть ли не силой его тренировали, даже по ночам. Тот ныл и стонал, но в какой-то момент -  раз, и его прорвало. Стал передавать морзянку более-менее чисто, принимать потихоньку. В конце концов, отдрессировали так, что всё у него пошло, стал скорость потихоньку наращивать.

         На первых курсах, как и положено, шла притирка. Молодые - дури хоть отбавляй, каждый в лидеры метит. Конечно, дрались почти все, фингалы под глазами не сходили. Многие, не выдержав суровости такой жизни, бросали училище. Именно на первых курсах большинство и отсеялось. Потом как-то притёрлись, драки стали редкостью, начиналась настоящая мужская дружба. Делились самым дорогим и последним. Пошла серьёзная учёба, тут уж не до драк.

         Надо отдать должное, в херсонской мореходке, основанной ещё по указанию Екатерины Великой, готовили специалистов для моря основательно. Военная дисциплина, плавательская практика с первого же курса. Училище имело свой парусник "Товарищ". Все преподаватели были мужского пола, хоть и гражданские, но все когда-то имевшие с морем самые серьёзные отношения. Уроки здесь не учили, здесь добивались полного понимания предмета. Преподаватель был не столько наставником, сколько настоящим другом, передающим тебе знания.


***

 -        Знакомьтесь, это Владимир - мой лучший друг, вместе учились, - представил Морик своего друга.

 -        Александр, второй помощник.

 -        Приятно! Коммерсант, значит?

 -        Почему, коммерсант?

 -        У нас Кэп нашего секанда всегда коммерсантом кличет. Ты ж за груз отвечаешь, все грузовые документы, коносаменты там всякие ведёшь, с фрахтователем договариваешься. Значит, коммерсант.

 -        Ну, можно и так сказать.

 -        Добрый вечер! Вас Галиной зовут? Мне уже разведка доложила, - приветствовал Володька девушку, которая ему сразу понравилась.

 -        Да? И что же она ещё доложила? - улыбнулась девушка в ответ.

 -        Что вы, все трое, перешли на третий курс медицинского института.  Незамужние, не имеете детей, что дали обет безбрачия до окончания института. Так?

 -        Ну, почти так. Кроме, может быть, обета.

 -        В таком случае лично я сейчас буду вылезать из кожи, чтобы доказать, что я есть самый первый кандидат в женихи. О, смотрите, Славка-то вперёд меня начал вылезать. Видите, как кожа на лбу натянулась? Скоро треснет...


***

           Владивосток. В то время закрытый город не только для иностранцев, но и для всех соотечественников, не имеющих в нём прописки. Город красивый, город-порт, главная база Дальневосточного Военно-Морского Флота СССР. Расположен по периметру бухты Золотой Рог. Каждый, или, по крайней мере, каждый второй житель Владика, сам, либо через своих родственников, связан с морем, с Тихим океаном. Огромный торговый флот, не уступающий Черноморскому в Одессе по количеству единиц судов. Крупнейший порт рыбопромыслового флота, ледокольная флотилия, соединение спасательных судов, флот научно-исследовательских и гидрографических судов.

       Но Вовка его почти не знает. Только вот район морвокзала, где в основном тусуются моряки ДВМП. Здесь находится главпочтамт, где обычно после рейса целых пару дней Володя отправляет авиапосылки с заграничными покупками домой своим родственникам. Там все эти шмотки являются редким дефицитом и стоят очень дорого. Вовкина мама часто приходила в смятение. Что делать, продать или оставить себе? Надеть такую шмотку, значит, выглядеть белой вороной. Но и вещь уж больно хороша, не налюбуешься.

      Здесь через каждые пятьсот метров сгруппированы рестораны-кабаки, посетителями которых в основном являются торговые моряки. У рыбаков свои кабаки, возле рыбацких причалов. Пока грузится или выгружается пароход, холостой моряк, словно по традиции, проводит свободное время в кабаках со своими друзьями, где можно весело посидеть, хорошо выпить, закусить. А можно даже и любовь свою повстречать. Душе праздника хочется. Тебя не было в Советском Союзе целых полгода, ты ложился спать и вставал уже на рабочем месте. Без тебя, как без специалиста, нельзя было обойтись на море - лишних людей здесь не держат. На тебя надеются и тебе доверяют, что ты не подведёшь ни как специалист, ни как человек в трудную минуту. Ты понимал это и делал свою работу на все сто, а если было нужно, то и на все двести процентов. Почему бы и не выпить, не посидеть с друзьями в кабачке после долгого рейса. За твой труд деньги тебе платят хорошие. Настолько хорошие, что за те четыре-пять дней, что стоишь у причала, как бы ты ни тратился на веселье и пьянство в дорогих ресторанах, убытка даже не заметишь.


***

        В кабаке было очень жарко. Зал огромный, столиков, наверное, на двадцать с лишним. Музыка гремела так, что приходилось чуть ли не кричать при разговоре. Играли неплохо, могли сбацать любую вещь популярных групп и солистов, от Аллы Пугачёвой до Бони-М. Табачный дым стоял туманом, как в одесском «Гамбринусе». Друзья танцевали щейк вшестером под модную тогда «Багама мама», образовав свой круг. Морик танцевать шейк так и не научился. Все над ним смеялись, когда он, широко расставив ноги, конвульсивно дёргался, как припадочный.  Медленные танцы, под "Смоки" - «Хотель Калифорния» или под Джо Дассена, определяли почти на сто процентов их "парообразование". Александр с Ольгой, симпатичной девушкой, круглолицей, немного пухленькой. Морик буквально в трёх словах дал очень точное описание её внешности - мордастенькая, грудястенькая и жопастенькая. Славка со Светланой, высокой, стройной, с осиной талией, отлично танцующей и очень сексапильной, на которую пялились в упор почти все посетители кабака мужского, а порой и женского пола. Ну, а Володька, понятно, с Галей.

    "Как она сюда попала, в этот кабак? - удивлялся Вовка. - Белый ангел! Что ей здесь надо, такой наивно-свежей, как школьница средних классов? Удивительно приятное личико, очаровательная улыбка. Хрупка и стройна, как... как дюймовочка из мультфильма. Мне с моим невысоким ростом из этих трёх девушек подходит только она. А может, и уже не девушек. Во всяком случае, нам с Мориком и Володей без разницы. Когда танцевал с ней медленные, то прижимал её к себе до наглости близко, но она, кажется, не только не возражала, а даже сама старалась приблизиться ещё ближе. Танцевать с ней легко и приятно. Зарываюсь своим длинным носом в её светлые, волнистые волосы и моментально возбуждаюсь от одного только этого запаха. Несколько раз не смог удержаться и поцеловал её в шейку. От этого поцелуя она вся затрепетала, как мне показалось. Обняла за спину и ещё крепче прижалась ко мне. Мы даже не танцевали, а просто почти стояли и топтались на месте в ритм музыки, тесно соприкасаясь телами, ощущая всеми своими нервными окончаниями желанную близость".


 -       Через пятнадцать минут начнут всех выкидывать, кабак закрывается. Надо допить всё, что откупорено, и доесть, что вкусно, - командовал Морик. - Что закупорено, заберём с собой. Чего у нас тут осталось?

 -       Две коньяка и одна шампуня. И вот эта почти целая. За пятнадцать минут допить не успеем, - констатировал Саня.

 -       Успеем, смотря как пить. Верно, девчонки? Вовка, наливай нашими дозами.

 -       Мы можем немного продлить это удовольствие, если наши девушки захотят, - закинул удочку Володька.

 -       Мы хотим. А как?

 -       Саня, ты не обратил внимание, какие экипажи сейчас здесь гуляют?

 -       Вроде, вон за теми сдвинутыми столами - с пассажирского "Григорий Орджоникидзе", а около музыкантов с какого-то ледокола. Оль, ты не помнишь, когда мы танцевали около них, они что-то орали?

 -       Это не с ледокола, а с ледокольного типа. С дизель-электрохода "Капитан Мышевский". А вон там...забыла. Свет, ты же мне говорила с какого.

 -       С лесовоза "Аргунь". У меня двоюродный брат на нём старпомом работал.

 -       А ты чё, Володь, задумал? - полюбопытствовал Славка.

 -       Сейчас увидите. Мне помощник нужен, а лучше помощница. Галя, пойдём, поможешь мне.

 -       Пошли, а что я должна делать?

 -       Ничего, просто стоять рядом со мной и улыбаться. Против твоей милой улыбки никто не устоит...


 -       … Дорогие друзья! Вот и подошёл к концу сегодняшний прекрасный вечер. К сожалению, наш ресторан закрывается. Но на посошок, от членов экипажа теплохода "Орша", прибывшего вчера в свой родной порт из далекой Австралии, для своих друзей - моряков теплоходов "Аргунь" и "Григорий Орджоникидзе", а также для экипажа дизель-электрохода "Капитан Мышевский" передаются наилучшие пожелания, семь футов под килем и всегда счастливого плавания. Для вас, дорогие друзья, прозвучит песня "В гавань заходили корабли"...


 -       Ну, Вовка, ты психолог, здорово придумал. Червонец выкинул, зато сейчас и они тоже начнут деньгами швыряться, - высказался Морик.

 -       Теперь у нас как минимум полчаса в запасе имеется. Девушки, вы ещё успеете не спеша выпить эту бутылку шампанского. Славка с Сашей сейчас будут слушать дифирамбы в свою честь, а мы им завидовать и пить за их здоровье. Мне кажется, нам имеет смысл взять с собой в долгую дорогу по паре коньяка и шампуси. Практика показывает, что запас обузой не бывает.

 -      Мудрая мысль, Володя! Рад знакомству и завидую Славке, что у него такие мудрые друзья, - высказал своё отношение к Вовкиному предложению второй штурман.

 -      Взаимно рад знакомству с единомышленником. Это опыт, Саша, а его не так-то легко пропить. Меня лично беспокоит, где мы будем продолжать наш банкет? Ну мы-то ладно, выкрутимся, а вот о наших девочках, наверное, мамы и папы будут беспокоиться.

 -      Не волнуйся на этот счёт, Вовчик, всё продумано, - быстро отреагировала Галина. - Мы со Светкой своим сказали, что ночуем у Ольги в общаге.

 -      Честное слово, Галочка, впервые в жизни вижу красивых женщин, блистающих умом. Раньше думал, что таких природа совсем создавать уже отказалась. Одна проблема снята. Слава, как насчёт второй?

 -      Могу предложить только свою каюту и радиорубку.

 -      А у меня вообще только каюта, - с сожалением вставил своё слово Саня.

 -      Ну вот, а у нас только женская общага, но вас туда не пустят. Нас и самих- то в такое позднее время - с трудом.

 -      Что-то мне не хочется сегодня расставаться ни с кем. Ладно, давайте пока просто выпьем за наше знакомство и зарождающуюся дружбу...


 -      ...Это вашему столику от вон того столика, где экипаж "пассажира".

 -      Спасибо! Принесите нам ещё два таких коньяка и пару шампанских. Это нам с собой. И рассчитайте нас, пожалуйста.

 -      Ты, чего, Славка, на закусь-то ничего не заказал? - возмутился Саня.

 -       А ты чего, салат хочешь тащить отсюда или цыпленка табака в кармане?

 -       Ну, не знаю, а пожрать всё равно за ночь захочется. Хоть колбасы.

 -       Я чего думаю. Нас всех толпой в порт не пропустят, у девчонок же пропусков нет, - зафиксировал факт Славка. - Одну пару ещё можно уговорить пропустить, а такой табор -  вряд ли. Надо как-то через забор.

 -       Вот и начались для вас, девушки, чисто морские приключения. Мора, вы стоите на угольном терминале? Это километров пять шлёпать по порту. И угольная пыль там летит, как зимой снег в пургу. Меня что-то не климатит ночью туда пешком тащиться, все ноги можно переломать.

 -      Хорошо, а ты чего предлагаешь? У нас что, выбор есть?

 -      Ну мальчики, милые, придумайте что-нибудь. Вовочка, ты же у меня умница.

 -      В настоящий момент я временно базируюсь в доме отдыха «Моряк», завтра с утра буду считаться уже выписанным. Да и не один я там в номере, а с одним парнем, с которым сюда пришел. А он тоже здесь с одной девушкой познакомился, наверняка сейчас там с ней. Явимся, как снег средь ясного летнего дня. Опять же туда только на тачке, а в одну мы все не влезем. Думайте короче, сейчас выгонять начнут. Александр?

 -      Ничего не поделаешь, придётся тащиться через угольные завалы, - немного поразмыслив, выдал штурман.

 -      Так, Саша, ты давно морячишь?

 -       Четвертый год. А что?

 -       У тебя на пассажирах из друзей кто-нибудь есть?

 -       На "Шаляине" только, но он сейчас в аренде, под австралийским флагом ходит, появится здесь через год, не раньше.

 -       Так, бери тогда пару коньяков и пошли со мной...
 


 - ... Слушай, тебе сейчас надо стать хорошим артистом, от тебя всё зависит, ты уж не подведи.

 -       А чё делать-то?

 -       Они на наш столик коньяк прислали. Как истинные джентльмены мы должны выставиться вдвое больше. Сейчас подсядем к ним, шлёпнем за морскую дружбу, и тебе придётся влезть в друзья и уговорить своего коллегу, кого-то из судоводителей. Там обязательно кто-то должен быть из твоих собратьев - или старпом, или второй, или третий. Объясни ситуацию, нам, мол, только ночь перекантоваться. Они же у морвокзала стоят, даже пропуска в порт не потребуется. Давай короче, уже выгонять начали...



 -  ...  Всё отлично. Морик, иди к официантам, бери ещё три коньяка, пару "Столичных" и батон колбасы для Сани. Девочки, давайте благодарить самого лучшего второго штурмана Дальневосточного пароходства. Благодаря ему, нам предоставляется историческая возможность провести сегодня эту ночь в каюте люкс белоснежного лайнера "Григорий Орджоникидзе", - объявил Володька приятную весть.

 -      Все в одной каюте? Ну, Володя, я так не смогу, давай лучше мы с тобой в дом отдыха поедем, - пропищала Галинка.

 -      Галочка, у нас ни у кого уже нет выбора. Этот пароход, во-первых, стоит у морвокзала, в пятнадцати минутах ходьбы, вам даже пропуска в порт не потребуются. Во-вторых, до дома отдыха больше сорока километров. Даже если мы прямо сейчас поймаем тачку, то приедем туда уже глухой ночью. Будем стучать, ломиться, но Василий всё равно может нас не впустить, он там не один. О таких вещах принято предупреждать заранее. А ты была когда-нибудь на морских пассажирских судах?

 -      Нет, не была, а чего там такого особенного?

 -      Нам и этот-то вариант в копеечку обошёлся, но дело не в этом. Лично я уже достаточно пьян. Разве не видно? Могу свалиться по дороге. Мне срочно нужно часок вздремнуть, второй день бодрствую без сна. Одна беготня - то в аэропорт, то в отдел кадров, то в паспортный стол. А каюта люкс на этом пассажире по площади раза в два больше, чем каюты у Морика с Сашей и радиорубкой в придачу. Там даже бассейн на открытой палубе есть с морской водой...

 - ... Всё, пошли, я затарился, - доложил Морик. - Как вам это удалось?

 -     На этом пассажире старпомом работает друг моего друга, мне просто повезло. Он велел приходить не раньше половины первого, будет встречать нас на трапе, - рассказывал Александр. - Ему нужно время, чтобы всё приготовить, придётся подышать воздухом немного. Пошли на морвокзал, там где-нибудь посидим. Остынем хоть чуток, а то Ольга меня совсем затанцевала, весь потный.

 -      А кто вообще это придумал?

 -      Твой Володя опять, не я же.

 -      Ситуация стала критической. У вас путных предложений не было, а лично мне очень не хотелось навсегда расставаться с тобой, Галка, - оправдывался Володька. - Я же завтра, вернее, уже сегодня вечером улетаю в Горький - отпуск у меня. Целых четыре месяца.

 -       Эх ай-яй, вот это отпуск.

 -       За два года с лишним. Морик, отойдём на минутку. Володь, и ты тоже. Девочки, Галь, мы на пару минут, пошептаться надо. Без обид?

 -       Конечно, нам самим тоже самое нужно...



 -  ... Так, Морик, сначала давай решим шкурный вопрос. У тебя валюта есть?

 -       Какая?

 -       Давай, Саня, сам рассказывай.

 -       Чего тут рассказывать? Нет никакого друга моего друга, но есть барыга, который ободрал нас с Вовиком, как двух липок. Затребовал пятьсот тысяч йен или целую книжку чеков ВТБ, а это минимум двести пятьдесят рублей. Я с собой только три сотки взял. Нам бы этих денег на всех за глаза хватило, но ему именно валюта нужна. Хорошо, что у Вовчика книжка ВТБ почти целая с собой оказалась, без трех рублей только, но он её хочет домой отвезти. У меня есть пять тысяч йен, но я валюту на магнитофон коплю, ты же знаешь. А у тебя чего есть?

 -       У меня всего полно - и йены, и чеки, и доллары, но сейчас же за ними на железяку не побежишь, правильно? Давай тогда, Володь, выкатывай пока свою книжку. Чего там не хватает, отдадим этому прохиндею рублями тогда. Там мелкие гроши, уж не откажет, я думаю. А с тобой мы потом на моём пароходе рассчитаемся, я тебе целую книжку отдам, всё равно на чеки здесь ничего путного не купишь. Время у нас ещё есть, всё равно я тебя в аэропорт провожать поеду.

 -      Замётано!

 -      Погоди, а водку тогда ты кому заказал?

 -      Ему. Не возьмёт рублями - предложим водкой, а нет - сами выжрем. Теперь вопрос со студентками. Кажется, здесь всем всё понятно уже.

 -      Нормально всё срослось, лично я доволен. Светка только мне по росту подходит. Да и нравится она мне больше всех.

 -      Мне Ольга нравится, не буду скрывать.

 -      Отлично! На Галину, значит, никто претендовать не собирается, а то ведь мне по барабану, всё равно в отпуск улетаю.

-      А я сомневаюсь, - вставил реплику штурман.

 -      Какие ещё сомнения у тебя?

 -      Мне кажется, что никакие они не Гали, не Оли и не Светы. И вообще, от них мединститутом даже не пахнет.

 -      Мне тоже так кажется, только мне без разницы, кто они и как их зовут. Нормальные "сыроежки". Тебя чё, жениться на них заставляют, что ли? - рассудил со своей колокольни Морик.

 -      Спать хочу, умираю. Пойдём, я хоть коньяку глоток дёрну, - высказался Вовка. - Войдём в каюту, я сразу на массу замкнусь хоть на часок.

 -      Чё, прямо из горла будешь? Потерпи уж, двадцать минут осталось

 -       Целых двадцать минут? Не-е, не выдержу. Давайте прямо здесь, из горла, иначе вам меня волоком в люкс тащить придётся - вырубаюсь...


 -  … Девочки, нам ждать ещё целых двадцать минут. К сожалению, нам придётся вас сильно огорчить...

 -       Нет, мы никуда больше не пойдём, а в общагу нас уже не пустят.

 -       Речь не об этом. Мы должны вам откровенно признаться, как настоящим друзьям. Мы ведь уже друзья? Или нет?

 -       До гроба!

 -       Галя, Света и Оля! Простите нас, что мы вас сразу не предупредили, мы алкоголики. А для алкашей двадцать минут без выпивки - это смерть. Нам надо обязательно выпить прямо сейчас. Если ни у кого из вас не найдется при себе стакана или рюмки, нам останется либо погибнуть, либо пить прямо из горлышка.

 -      Тогда и мы. Мы ваши сёстры по несчастью. Что будем пить? Я буду водку, все коньяки пахнут клопами.

 -      Галина, ты мне нравишься с каждой минутой всё больше и больше. Ещё немного, и я влюблюсь в тебя так, что сойду с ума. Не делай этого, оно тебе надо? Предлагаю всё-таки откупорить сначала коньяк, а водку приберечь на чёрный момент. Вы даже не знаете, как скоро он может наступить.


***

         Получив уже некоторый опыт, Володька мог более-менее свободно общаться с женщинами, да и то не всегда и не со всеми. А раньше, будучи ещё курсантом, если кто-то его не познакомит, из-за своей робости, скованности и стеснительности сам он вряд ли бы смог познакомиться. Теперь научился шутить, острить, корчить из себя кого угодно - настоящий артист. Да и все парни к этому возрасту уже подсознательно понимали, что являются не последними кандидатами в женихи. Женщины знали, что у моряков могут водиться деньги, которых им не жалко. Подумаешь, не выгорит у которой-то с одним из них, как с женихом - не беда. Вполне можно довольствоваться лишь весёлым и беззаботным проведением этого летнего вечерка, ни к чему никого не обязывающего. Почему нет?  Просто поиграть в любовь, которую ждут все. Пока не пришла настоящая, то и от игрушечной грех отказываться. Это не пошлость, не разврат какой-нибудь - это природа, это жизнь...


... Шёл строем с вечерних занятий взвод курсантов мимо парка в свои казармы. Май месяц, вечер, запахи возбуждающие. Кажется, щепка на щепку уже вот-вот полезет. На лавочке сидел гражданский пацан с двумя симпатичными девчонками. Они просто сидели на лавочке и ели на троих одно мороженое - и всё. Весь взвод остановился поглазеть на это чудо. Тридцать с лишним рыл окружили их лавочку и глазели. Всем им, как молодым самцам стада каких-нибудь диких животных, это явление казалось, если не нарушением закона природы, то по крайней мере, каким-то редким его исключением. Сами внутри себя они, конечно, понимали, что это ненормально, что нужно всегда владеть собой, своими эмоциями и чувствами. Стыдно же быть человеком и не иметь такой способности. Пацан так перепугался, что уронил мороженое на землю. Старшина вовремя подбежал, скомандовал двигаться дальше. Все орали в сторону лавочки: «Ты чё, пацан, больной? Кусты же рядом. С мороженым не сравнить»...


***


... Стипендия - девять рублей в месяц, на конверты с ластиками не хватит. Кто неделю учился без троек, давали в субботу увольнение. Пацаны сразу в порт, подзаработать. Чего грузить или выгружать им было без разницы, только дайте рубль сломить. После работы смывали с себя муку и пот в Днепре, прямо на акватории порта. Купались, конечно, без трусов - никого же рядом нет.


 -       Морик, кинь мне трусы - справа от тебя на кедах лежат.

 -       Ты чё, домой уже?

 -       Слева смотри, какая-то краля похоже заблудилась, прямо сюда катит...

 -  ...  Мальчики, скажите, а здесь нет стекляшек? Я искупаться могу?..


         Их было семеро. Трое сразу плюхнулись в воду. От неожиданности все забыли, у кого где сложены трусы и роба. Лёжа на животе все пялились на это чудо природы - женщину. Напрочь потеряли дар речи и ждали развития событий.

 -       Мора, дурак, это мои трусы. Твои вон, у бревна лежат.

 -       Ну и чё? Надень мои, какая разница? Не пойду же я голый за своими?

 -       Ага, а я за твоими как пойду? Они мне как муравью со слона, по колена будут. Не знаю, как ты умудрился в мои влезть?

         Женщине на вид было уже лет тридцать с небольшим. Как она сюда попала, одному Богу известно. Нерешительно сняла панамку, из-под которой тяжело упали абсолютно рыжие, длинные волосы. Вся возня в воде в миг прекратилась. "Водоплавующие" ткнулись форштевнями в берег, совершенно не понимая, что делать.

 -       Ну как водичка, дружочек?

         Она обращалась к Кольке Вовненко, который хотел было уже выползать на берег по-пластунски. Но, проползя метров пять и услышав хохот толпы, вдруг опомнился и так же по-пластунски стал уходить к воде, оставляя за собой на песке след, похожий на след плуга, вспахивающего поле.

         Женщина носила очки. Видимо, была сильно близорука, потому что совершенно никак не реагировала на нашу форму одежды номер ноль.

 -       Здесь гражданским купаться нельзя, это акватория порта, а пляж находится вон там...

          Вовненко, получив увесистый подзатыльник от Валерки Киселя, сразу понял, что сболтнул не то, чего хочет толпа, и сразу ретировался:

 -        Ну, если не боитесь ракушек, то можете. Они только возле воды, а дно чистое.

 -        Я в бухгалтерии порта работаю, мне можно. У нас такая духота, жуть. Не могу выдержать, нужно искупнуться...


           О-о, Боже, как раздевалась эта женщина осталось в памяти на всю жизнь у каждого. Оказывается, юбку нужно снимать через голову. А под юбкой... Боже милостивый!.. обыкновенные семейные трусики. Потом она сняла свою маечку, а под ней... тоже...обыкновенный семейный лифчик. Если бы она была в купальнике, был бы, наверное, совсем другой эффект. Пока она восторженно бултыхалась на мелководье, ватага по-пластунски избороздила весь песок в поисках своих форменных трусов. А когда напялили трусы и поднялись, увидев, что натворили с песчаным берегом своими "плугами", им стало всем стыдно - стали быстренько разравнивать песок стопами ног.

          Когда она выходила из воды, её жёлтые трусики просвечивали. Глаза будущих моряков вылазили из орбит, упершись в тёмно-рыжий треугольник, который всех загипнотизировал, как удав лягушек. Мало того, с левого плеча у неё спала бретелька. Она этого даже не заметила, а пацаны, кажется, ахнули всем хором, увидев самую настоящую, возбуждающе прекрасную, сладострастно манящую женскую грудь. У всех пересохло во рту. У Вовки даже ноги подкосились, и он плюхнулся на песок. Следом за ним попадали все, пряча в песок свои бесстыдные, неподдающиеся сознанию, "плуги".

         Как Ленинградцы, пережившие блокаду и испытавшие настоящий голод, до конца жизни будут ценить даже зачерствевшую корочку хлеба, так и пацаны, обделённые общением с особями противоположного пола, видящие вокруг себя только таких же, как они сами голодных и диких молодых самцов, на всю жизнь будут обречены жаждать женской близости. И совершенно не важно, кто она, главное - она женщина.

         Вон жена, читая из-за моего плеча эти строки, предлагает их вычеркнуть. И про пьянки тоже. Стыдно, мол. Ничего стыдного и позорного здесь нет. Это всё жизнь, ушедшая в прекрасное прошлое.



***


 -      … Вова, Вовочка, ты ещё не выспался, а? Мы с тобой здесь одни, все ушли купаться в бассейн.

 -       Эх, им бы уйти минут через десять, мне как раз столько не хватило. Я что, как вошли, так сразу и отрубился?

 -       Да ты еле до кровати дошёл, бедненький. Мне даже пришлось тебя раздевать.

 -       Ты? Ты меня раздевала? Как тебе не стыдно? Слушай, Галь, по-честному, я что-то паршиво себя чувствую. От меня перегаром прёт, аж самому противно. Не знаешь, здесь душ есть?

 -       Есть, даже два. Если ты в душ, то я с тобой. Еле дождалась, пока ты выспишься.

 -       Ну ты даешь, мы же едва знакомы. А вдруг я сексуальный маньяк? Возьму и изнасилую тебя прямо в душе.

 -       Да? А не боишься, что это я сексуальная маньячка?

 -       Тогда мне теперь всяко необходимо выпить коньяку. Во-первых, прочищу рот вместо зубной пасты. Во-вторых, я со страшного похмелья. Ну, а в-третьих, для храбрости.

 -      Только скорее, а то они скоро придут. Заперли нас и ушли с ключами...



 -      … Ну вы чего там, умерли, что ли? Выходите немедленно, мы без вас выпивать не можем. Два часа уже моетесь, совесть надо иметь.

 -      Отвернитесь все, мы выходим. Морик, кинь нам хоть простыни... Ба-а, Морик, ты же лыка не вяжешь.

 -      Не, не-е, брат, я норма-альн-ыйя. Дава-ый-те выпьем.

 -      Ё-мое, Саня, и ты тоже уже готовый. Когда вы успели? Сколько хоть времени, а?

 -     Уже утро ещё. Я бы пожрал чёньть. О-о, у нас же сосиски были есть, колбаса тоисть. Олиньк, давай колбаски пожрем, а?

 -     Оля, Света, как же так? Зачем вы им позволили так запьянеть.

 -     Прости, Володь, но мы тоже обе пьяные. Было так весело, так хорошо, вот мы и напились.

 -     Так, давайте быстро все ложитесь спать, нас скоро отсюда попросят. И как мы будем отсюда выползать? Матрасы все на пол, чтобы с кроватей не свалиться. Где выпивка? Всё, хватит, через два часа всех разбужу…


 - … И правда все пьяные, я даже не заметила, когда они напились. Рядом с тобой прилегла, может, и уснула на пол часика.

 -     Надо дела делать, а они вдрызг.

 -     Какие дела? Они, мне кажется, до вечера уже не протрезвеют.

 -     Да вижу я. Мне нужно в аэропорт как-то съездить, билет хоть сдать, всё равно сегодня уже не улечу. Мне было хорошо в душе, спасибо тебе.

 -     Они уснули. Пойдём опять в душ, а? Пусть хоть маленько вздремнут...



 -      ...Володя, стучит в дверь кто-то...

 -   ...  Ты Вовка, кажется? – зашёл в каюту люкс барыга старпом. - Время пять, через час вам нужно будет покинуть борт, иначе вы меня здорово подставите.

 -      Уйдём, не волнуйся. Что ещё?

 -      Водка есть?

 -      Уже нет, всю угомонили.

 -      Ну и алкаши! Ладно, приберите только за собой немного...


 - … А-а, ух, башка трещит. У нас там что-нибудь осталось?

 -      Давайте, быстренько похмеляйтесь, через пятнадцать минут нас здесь не должно быть. Он уж два раза приходил. Галя, помоги мне порядок навести...

 - ... Где мои джинсы? А это, вроде, не моя рубаха.

 -     Что за черт? У меня в джинсовой куртке, в грудном кармане, лопатник был, а теперь его нет, - тревожно объявил для всех Володька. - Кто знает, где мой кошель? Черт, черт, кончайте уже шутить, отдайте мой бумажник. У меня в нем всё - документы, билет на самолет, деньги.

 -     Ты чё, Вовка, чё за базар?

 -     Так, девочки, отдайте добром. Деньги можете оставить себе, а документы отдайте, - не обращая внимания на вопрос Морика, обратился Володька к девчатам.

 -     А чё у тебя за документы были?

 -     Да всё - и рабочий диплом, и паспорт моряка, и военный. Да все документы, вплоть до метриков. А главное - партбилет.

 -      А денег сколько было? – спросил Мора

 -      Две тысячи с лишним. Ещё восемь тысяч японских йен и три целых книги ВТБ.

 -      Ни хрена себе, миллионер. И ты с такими деньжищами по кабакам таскаешься? - укорил его Славка.

 -      Билет на самолет, считай, уже пропал по времени. Вместе с ним ещё и квитанция из камеры хранения аэропорта лежала.

 -      А там у тебя чего?

 -      Да шмотки всякие, что посылкой не отправишь. Пара японских ковров, кримплен, трикотин, парча и всякая тряпча. Как говорится, всё, что нажито непосильным трудом. Подарки всем домой вёз...



 - … Ну вы чего, мужики? Линяйте короче, мне же влетит.

 -      Слушай, друган, у Вовчика лопатник пропал с деньгами и документами. Ты не брал случайно?

 -      Ну, начинается. Как я мог взять, если к вам даже не заходил, - доказывал своё алиби старпом. - Вы же на ключ запирались. Пить меньше надо, давайте короче.

 -      Ща, пять минут, ещё разок тут всё обшманаем...



 -      … Вот же гадство, а. Чё делать-то? А ты его в ресторане не оставил, случайно? - спросил Морик на всякий случай.

 -      Я же из него вчера ночью Сане книгу ВТБ початую выдал для этого прыща. Не помнишь разве?

 -      Башка ещё, как назло, трещит. Похмелиться бы малость, а то не хватило. И время только шесть утра, всё везде закрыто. Сань, будь добр, сбегай на стоянку такси. Нам всем похмелиться бы не помешало, - попросил Морик штурмана. - Может, хоть мозги прочистятся. У таксистов всегда выпивка есть. Я стакан в каюте предусмотрительно скоммуниздил.

 -      Мы не брали, Володя, честное слово, можем свои сумочки показать, - сочувственно проговорила Света. - Может, ты обронил где-то? Ты же очень сильно захмелел.

 -      Вот невезуха, а. Морик, ты бы чего на моём месте сейчас делал?

 -      Не знаю. Нажрался бы, наверное. Тебе ещё в дом отдыха надо или как?

 -      Да нет, не надо. Профсоюзный я забрал, а там Васька всё сам сделает. У меня только вот пропуск в порт остался. И сдача от кабака, аж целых сто пять рублей. Всё, банкрот, можно вешаться.

 -      Погоди, может ещё найдётся. Первым делом, я считаю, надо всё-таки похмелиться. Ну как успехи, Саня?

 -      Всё путём, давай свой графин...

 -      Надо теперь выспаться. Сейчас девушек проводим на тачку, а сами на железяку до вечера...

 -      Ну всё, девоньки, как договорились, до вечера. Галя, не слушай Вовку, тоже приезжай. Он просто сейчас не в духах, мы его уговорим.

 -      Нет, я не приеду, он не хочет.

 -      Ну что вы, как дети, в самом деле?

 -      Вот, Володя, мой домашний телефон, - протянула Галя ему листок с номером телефона. - Позвони мне, когда всё у тебя наладится, буду ждать.

 -      Не надо мне ничего, прощайте все навсегда.

 -      Я тебя всё равно найду. На, Морик, мой телефон, передашь ему, когда он успокоится. Скажи хотя бы, где тебя можно будет найти?

 -      Нечего меня искать, умер я. На том свете ищи.



 Ч. 2



         Всё время, пока пароход Морика грузился углём, Володя не выходил из его каюты. Морик с Александром приносили ему из города спиртное и закуску, а он пил по-чёрному, чтобы хоть как-то забыться от своего горя. По вечерам парни гуляли со своими девчонками в радиорубке. Там два дивана, большой стол - есть, где разгуляться. Саня со своей Ольгой уходил спать в свою каюту, Славка со своей подругой спали в радиорубке. Вовке было не до веселья. Он даже не спал, а только грезил, как собака, всё это время. Душа изболелась так, что уже всерьёз начал задумываться, как лучше покончить с жизнью.

        "С какой рожей приеду домой? Как я вообще туда доберусь без документов? Выгнанный из партии, не пробыв в ней и года, лишённый визы на загранку, - мучился мыслями Володя. - Без паспорта, без диплома, без гроша в кармане. Опять сесть на шеи мамы с папой? Нет, лучше повеситься. Или броситься под машину. Можно прыгнуть с крыши высотного дома. А ещё лучше - утонуть в море. Вот Славка уйдёт в рейс, тогда я и утону".

        Страшно даже подумать, что люди, имея от Бога инстинкт самосохранения, вдруг нарушают самый главный закон природы. Что творится у самоубийц в их мозгу, в их каком-то особенном самосознании? Ощущение бесполезности бытия? Невыносимое страдание души от безысходности положения? Хочешь уйти из жизни, так уйди лучше уж героем, во имя какой-либо цели. Умри солдатом на войне хотя бы, если мужского пола рождённый. Ты уже испытал самое главное чувство в жизни, любовь к женщине. Настоящую, взаимную, вечную, первую и последнюю - любовь к маме - самой главной женщине Земли...


   "Господи, за что ты меня так наказал? Неужели я так сильно согрешил? Господи, прости мою душу грешную, - грезя по ночам, молился по-своему Володька. - Да, придётся топиться. Без моря, без своей радиорубки я уже жить не смогу. А как всё хорошо складывалось. Недавно получил корочки начальника радиостанции, зарплата выросла почти в два раза. Плюс ещё двадцать три процента от зарплаты валютой. Охо-хо, жить бы да жить.


   Вовка пил целых три дня, не выходя из Славкиной каюты, обливаясь потом в такую летнюю жару. Железяка внутри накалялась, как сковорода. Володька просыпался со страшного похмелья, не понимая, вечереет уже или только светает. Небритый, вонючий и поганый. Один раз даже обоссался в Славкиной постели, и не было силы подняться. Постель быстро высохла, но вонь, наверное, Славка не выветрит теперь до самой Японии. Мора даже не возмутился, понимал всё - друг, как-никак. Молча сменил простыни, а те сам застирал. Заставил Вовку вымыться в душе, накормил горячим, как тот ни упирался. Постоянно ухаживал за ним, как за больным, рассказывал ему разные смешные истории. Вовка просил водки, и он приносил, не смея отказать.

     Просыпаясь, а вернее очухиваясь от пьяной дрёмы, Володька снова хватался за бутылку, снова пьянел, и уже пьяный, со слезами, которые, как у крокодила лились ручьем, снова начинал вспоминать всё, что успел пережить за свою короткую жизнь. Рыдал, жалея свою грешную жалкую жизнёнку.
 

     "Двадцать три года, а вспомнить, кроме друзей по мореходке, кроме дома, кроме мамы с папой и сестры, и нечего - ничего святого не было. Все эти страны, что они мне? Сколько женщин было, а тосковать-то и не по кому. Друзья? У них своя жизнь, своя судьба. Разве что, вот по этой Галке. Надо же, девственницей оказалась. Вот же подарок на счастье перед утоплением. А все же какая она хорошая, даже прекрасная, просто идеал, который мог бы никогда и не повстречать за всю жизнь. Повстречал... перед смертью. Эх, завести бы с ней семью, заиметь и растить своих детей, как все счастливые люди. Как же я долго тебя искал, Галька! Где ж ты раньше была? Эх, опоздала"...


***


 - ... Вовка, твою ж в Попуа через Гваделупу, я пьяный уже от счастья. Саня, выставляй коньяк, праздновать будем. Лопатник твой нашёлся, со всеми документами и деньгами. Наливай, коммерсант!

 -      Правда? Не врешь, Мора? Где, как нашёлся? Покажи!

 -      Пей давай, сначала... Захожу сегодня в бичхолл. Нас всех заставили какие-то прививки тропические делать, а тут Михалыч из своего кабинета вылетает. Ну, Вертунов, наш инспектор кадров по радистам.
 
        Наорал на меня, даже не поздоровался. "Куда ты Смирнова дел, где его прячешь?". Хотел было под дурака смолотить. Мол, не знаю, разве он не в рейсе? А он: "Не ври мне. Он точно у тебя на судне. Как пить дать, пьёт беспробудно. Вешаться, наверное, собирается. Передай ему, чтобы завтра с утра - ко мне, как штык. Документы его у меня. И деньги, и просроченный билет на самолёт. Проконтролируй своего друга, чтобы беды какой не натворил".

        Я ему, мол, спасибо, Михалыч, по гроб жизни в должниках ходить будем. Ему твой лопатник, оказывается, какая-то старуха принесла. Ну вот, слёзы потекли. Из-за тебя ведь реву, как баба Сто лет с детства не ревел. Давай хоть обнимемся, чертяка.

 -      Давай и со мной, братан, мы теперь тоже друзья. И девчонки наши тоже всю дорогу плакали, ходили, горем убитые. Слава Богу, есть ещё честные люди на Земле, не перевелись. А Галина твоя вообще с ума сходит.

 -      Правда, правда, на вот её телефон, позвони ей завтра, успокой хоть только. А я со своей Светкой поссорился вдрызг. Расстались, как в море корабли. Да ну её, дуру ревнивую. Я пару раз всего с другой девчонкой в кабаке потанцевал. А Ольга здесь, на железяке, в каюте у Сани сидит.

 -     Пойдём, может, в моей каюте посидим, а, Володь? А то, чего она там одна-то.

 -      О, Господи, спасибо тебе, милостивый! Я уж, если честно, и в самом деле о самоубийстве задумываться стал. Конечно, пойдём, вы идите пока, я хоть в порядок себя малость приведу...



***



 -  ...Ну что, Смирнов, допился до потери документов? Надо же, а? Вот уж от кого бы никогда не ожидал. Лопатник я тебе не отдам, пока не подстрижёшься. Гляди, какие патлы отрастил, от женщины сзади не отличишь.

 -       Спасибо, Михалыч!

 -       Меня благодарить не за что.

 -       Скажите хоть, кого мне благодарить? Кто его принёс?

 -       Всё равно не найдёшь. Пожилая женщина какая-то принесла. Под лавочкой на морвокзале, говорит, нашла.  Не ошивайся больше с таким лопатником по морвокзалам. И чтобы через три дня духу твоего не было во Владике. Домой-то хоть звонил?

 -       Нет, они пока не знают, что я в отпуске, хочу предкам сюрприз сделать. А дайте мне из моего лопатника хоть одну купюрку, а то у меня даже на стрижку уже нет.

 -       На вот тебе на билет на самолёт, и на пока триста рублей, до отлёта тебе за глаза хватит. Если сможешь, приезжай из отпуска раньше. Я тут задыхаюсь, даже вторых радистов не хватает, не то, что начальников.

 -       Ладно, приеду раньше. Как же мне эту женщину разыскать? Мне бы её отблагодарить хотелось.

 -        Успокойся уже. Искать бесполезно, можешь считать её своим ангелом-хранителем. И пусть это тебе наукой будет на всю жизнь.

 -       Спасибо вам за всё, Олег Михалыч, ещё раз.

 -       Иди уже, Смирнов, с глаз долой...


***


 -     … Алло, Галя, это ты?

 -       Володя? Володенька, ты где, дорогой мой, я сейчас приеду.

 -       Галя, мои документы с деньгами нашлись. Ты... это... прости меня, если можешь. Сам не свой был от горя. Понимаешь, впору хоть в петлю было.

 -       Где ты сейчас? Я хочу тебя видеть.

 -       Да мы с Ольгой тут, у нашего бичхолла. Славка с Сашей бегают по делам, а мы их везде ждём. Они сегодня в рейс уходят, хотим их проводить.

 -       Я сейчас, уже одеваюсь. Куда мне подъехать?

 -       Даже не знаю. Давай мы у главпочтамта тебя будем ждать. Ты через сколько будешь?

 -       Минут через двадцать. До встречи!



 -    … Морик, ты ещё долго тут? Там Галина с твоей Светой приехали, хотят тоже вас в рейс проводить, платочками вам помахать.

 -      Чё, и Светка приехала? Ни фига себе! Мне ещё надо к начальнику порта, навигационные извещения и предупреждения переписать. Мы по всем районам берём. Трамп, сам понимаешь.

 -      Ну, это не меньше двух часов. Мог бы своего второго радиста послать. А Саша где?

 -      На железяке уже, вахта у него. И пить нам уже нельзя, отход назначен на семнадцать. Ладно, вот деньги, посидите пока где-нибудь, угости девчонок шампанским, а я в два часа буду ждать вас в ресторане "Арагви", раньше не получится...


 -    ...Здравствуйте, девочки! Здравствуй, Света, спасибо, что пришла проводить. Слушай, прости меня, а...

 -       И ты меня прости. Я сама, как дура себя вела.

 -       Значит, мир? Ура! А у нас отход на ночь перенесли. Сегодня, как раз в пять вечера, китобойная флотилия в бухту входить будет. Представляете, двадцать восемь судов. Они весь внутренний рейд займут, мы между ними не проскочим. Все корабли, даже военные, будут приветствовать их гудками. Вот шуму-то будет - уши затыкай. Это событие надо обязательно видеть. Надо нам на фуникулёре на сопку подняться, оттуда всё классно будет видно.

 -       Слав, а когда примерно вы во Владик вернётесь?

 -       К сожалению, этого никто не знает. Сейчас в Японию, в Иокогаму с углём. Там выгрузимся, и порожняком в Австралию, в Брисбен под зерно, а дальше никто ничего не знает. Во всяком случае, не меньше четырёх месяцев. Кстати, Вовка, через неделю Колька Вовненко приходит. Он у нас всё по поляркам, сопли морозить любит. Хотя, ты уже в Горьком будешь...


 -  ... Саня, на минутку можно тебя... Слышь, тебе ведь к двадцати уже на вахту?

 -      Да, к шести уже надо быть на борту. Китобойцев будете встречать уже без меня, а чего ты хотел?

 -      Сейчас уже три часа. Мне в бичхолле двухместный номер Михалыч на неделю выделил, до отлёта домой. Мой сокамерник с утра в Находку уехал, сегодня уже вряд ли приедет. Хочешь, можешь в моём номере с Ольгой проститься. Простыни новые, только сегодня устроился.

 -      Ну, друган, спасибо тебе!

 -      Вот ключ, номер двести два, моя кровать справа. Ключ можешь потом в дежурку отдать, а мы тогда к половине шестого ко входу в порт подчалим...

 -  ... Ну, давайте прощаться, я тоже с Саней пойду. До нашей железяки часа полтора добираться надо, а я ещё даже аппаратуру не проверял. Давай, Вовка, до встречи в эфире. Частоты на всех диапазонах мы с тобой определили. В рейс выйдешь после отпуска, сразу выходи на связь. Давайте девчонки, Галя, Оля! Удачи вам в учёбе и во всём прочем. Свет, отойдём на минутку...

 -      Давай, Володя, отдыхай. Всего тебе доброго, - пожелал Саня на прощание своему новому другу. - Бог даст, свидимся. Девчонок всех проводи, посади в такси, чтоб прямо до дома. Спасибо вам всем за всё!..


***


 -  ... Ну вот и разъехались все, кончился праздник. Скоро и ты уедешь в свой Горький, и останусь я совсем одна. Грустно.

 -      Почему одна? А Ольга со Светланой?

 -      Какие у тебя планы на оставшийся вечер?

 -      Какие могут быть планы? Деньги и документы мои в сейфе у Михалыча. Он выдал мне вот три сотни до отлёта домой, и живи как хочешь.

 -      У нас на эти деньги нормальная семья целый месяц более чем нормально прожить сможет, а тебе на неделю не хватает. Как-то неправильно ты живёшь, тебе не кажется? Нельзя же быть всегда пьяным. Я хочу пригласить тебя к себе домой. Посмотришь, как я живу.

 -      Ну, нет, я пока к знакомству с твоими родителями не готов. Давай уж лучше в кабаке скромненько посидим.

 -      Так и знала. Чего ты боишься?

 -      Да не боюсь я, просто не готов пока. Морально не готов, понимаешь?

 -      Родители у меня далеко и приедут не скоро. Я одна живу. Когда ты в последний раз суп ел? Поехали, я тебя хоть щами накормлю.

 -      Ну, если так... это меняет дело, - обрадовался сразу Вовка. - Хотелось бы отведать, что за щи ты умеешь готовить. Только, знаешь? К ним графинчик холодной водочки полагается. Тем более, я же сейчас в заслуженном отпуске. Давай купим всё недостающее и поедем.

 -      Не нужно ничего покупать, всё есть. Поехали, вон такси...



Ч. 3


 -      Хм, неплохо! Можно сказать, хоромы... не ожидал. А где у тебя родители?

 -      Папа - военный моряк, капитан первого ранга, подводной лодкой командует. Сейчас где-то в Тихом океане. А мама нас, можно сказать, бросила, живёт в Москве с другим мужчиной. Но они с папой официально не разведены. Мама там примой, первой скрипкой в филармонии работает. Вот я думаю, может, мне с тобой до Москвы слетать, маму навестить. Мы уже около года не виделись, соскучились.

 -      А тебе сколько лет, Галь, если не секрет?

 -      Не секрет. Чего мне скрывать? Двадцать один мне. А тебе?

 -     Я на два года старше. А ты одна у родителей?

 -     Да, папина дочка. А ты?

 -     У меня ещё сестра есть, на два года постарше. Замужем уже давно, двое детей. А это рояль? Ты умеешь играть?

 -     Это фортепиано. Когда-то училась в музыкальной школе. Мы раньше в Североморске жили, папа там служил. Только три года, как во Владик переехали. Ну, пойдём на кухню, щи мои пробовать... Шнапс есть, тебе налить?

 -     А ты со мной разве не выпьешь? Да и мне что-то уже расхотелось. Обстановка как-то к выпивке не располагает... У-у, вкуснятина! В ресторане таких щей не подадут... Ты прости меня, Галь, но я до последнего сомневался, что ты в самом деле студентка. Думал, что ты просто любительница гульнуть, мягко говоря. Такие девушки, как ты, по ресторанам обычно не ходят. У тебя папа вон, государственный человек. На нём ответственность за весь Союз, а может быть, даже за весь мир. Мама у тебя на скрипке в филармонии играет. Ты на пианино умеешь играть, а я на гитаре брянькаю безо всяких нот, на четырёх блатных аккордах. У меня папа всю жизнь шофером на самосвале в карьере работает, глину возит, а мама в газетном киоске прессу продает. Мы там, в Горьком, бедно живём. Ты хорошая девушка, а я, по сути, просто пьянь морская. Впереди у меня уже никакой перспективы, выше начальника радиостанции не бывает. Вот поморячу ещё годика три, чтобы до блевоты надоело, уйду на берег, а кем работать? Телевизоры в ателье чинить? Наверное, я тебе не пара. Ты мне очень нравишься, правда, правда, но тебе не такой муж нужен. Ты такая молодая, и восемнадцать на вид не дашь. Одень на тебя школьную форму - на старшеклассницу потянешь. У тебя всё ещё впереди. Тебе нужен такой мужчина, как твой папа, надёжный. А ты на какого врача учишься?

 -   На терапевта. Нас Светлана в этот ресторан уговорила пойти, она одна побоялась, своего парня всё ищет. Это не двоюродный брат, а парень у неё на «Аргуне» раньше работал. Любит она его, всё хорошо у них было, а он пропал куда-то. А в ресторане я впервые без родителей была.

 -    Смелые вы девчонки, не боитесь ничего, сразу раз - и в дамки.

 -    Знаешь, надоело одной в квартире сидеть. Уже скоро середина лета, а мы всего два раза на пляж ходили. Зато теперь на всю жизнь память останется, даже если ты меня бросишь. А я, как увидела тебя, когда ты ещё с Василием в ресторане сидел, сразу поняла, что ты, ну... настоящий. В общем, я о таком, как ты, всегда думала и мечтала повстречать. Ещё и девчонок своих уговаривала посидеть с вами, но Василий твой никому из них не понравился. Мы, женщины, все физиономисты, по выражению лица, по одной высказанной фразе можем определить, чего от мужчины можно ожидать. Ошибки бывают, конечно, но редко. Я как-то сердцем своим поняла... впору было хоть самой к тебе подойти.

   Мы уже уходить собирались, а когда вы с Мориком встретились, и Володя нас пригласил за их столик, я очень обрадовалась, что с тобой познакомлюсь. Уже знала, что с тобой буду. Это судьба! Может быть, все-таки выпьем чего-нибудь? Тут у папы целый бар. Выбери себе, а мне всё равно, я в алкоголе ничего не понимаю.

 -     У Саши к Ольге серьёзные чувства. Если будет взаимность, быть скоро свадьбе. Он тоже отличный парень, у Морика есть теперь мне замена, Саша должен быть хорошим другом.

 -    Вы все трое отличные парни, но для меня ты лучше всех. Ты красивый и умный, с тобой всегда весело и интересно.

 -     Спасибо, девочка моя, мне никогда никто не говорил таких приятных слов, особенно насчёт красоты. Так приятно, даже выпить захотелось…

       Вот, в баре ром нашёл. Ты пробовала когда-нибудь? Классная вещь! Где только твой папа его достал? Я покупал его однажды в торгсине в Находке, больше нигде не видел. Предупреждаю, он очень крепкий. Может, тебе разбавить?.. Как же ты одна живешь? Если ты к маме хочешь, то билет нужно брать за неделю.

 -     Здесь во Владике, через две остановки ещё бабушка живет, папина мама. Ей уже шестьдесят семь, мы с ней подруги, часто у неё бываю. Она очень умная женщина, работала консулом в Северной Корее. А ещё здесь мой дядя живёт, папин младший брат, в торгпредстве работает. В вашем пароходстве, между прочим. Четыре года работал и жил в Японии, в Токио, только вот этой зимой приехал. Представь, два родных брата, живут через дорогу, а уже шесть лет не виделись. Дядя вообще никогда не был женат, я вас обязательно познакомлю. Он такой юморной.

 -      Ой, нет, пожалуйста, не надо, я боюсь.

 -      Да он хороший, простой и всё правильно всегда понимает. Вы обязательно подружитесь, вот увидишь. Его любимая фраза - «Глубже ныряйте в жизнь, молодежь».

 -      Время уже одиннадцатый час. Ты когда меня выгонять будешь? А то я скоро весь ром у твоего отца выпью, - специально задал вопрос Вовка, надеясь, что Галя предложит ему ночевать.

 -      Как раз хотела тебе предложить остаться. Останься, пожалуйста, мне хорошо с тобой. А рому этого у нас полно, дядя Паша для папы всё запасает. В прихожей вся антресоль всякими ромами забита.

 -      Хм... это меняет дело, - сразу оживился Вовка. - Я сегодня добрый, придётся сжалиться над тобой и остаться. Если серьёзно, мне тоже с тобой хорошо, спокойно как-то, ни притворяться, ни выпендриваться не надо. Ты у меня уже как жена. Хотя я ещё не был женат, не знаю, как себя муж перед женой чувствует. Знаешь, а я ведь очень слабый на самом деле. Вот когда я все документы потерял, то хотел даже утопиться в море. Позора не могу вынести. В такие моменты моё существо полностью превращается в аморфное вещество.

 -     Представляю, что ты пережил. Все бы, наверное, на твоём месте от безысходности так себя вели. Я бабушке всё рассказала о нас, обе так плакали. Она всё заставляла меня пойти к тебе, но я боялась, что ты меня прогонишь.

 -     Значит, твоя бабушка всё обо мне знает. Если честно, мне это не нравится. Был я однажды в Северной Корее. Знаешь, там до сих пор ещё военное положение. Даже если она давно работала консулом, защищала интересы торговли и мореплавания нашей страны, то должна быть человеком со стальными нервами, а она почему-то плакала вместе с тобой за меня. Да кто я такой для неё?

 -     Она, может быть, не за тебя, а за меня, дуру, плакала. Не понял ты ничего, видно. Значит, ты был в Северной Корее? Я должна бабушке об этом рассказать. Ну? И как тебе эта страна?

 -     Не нужно ничего рассказывать, прошу тебя. Эта страна самая плохая изо всех, где я был. Ей это не понравится, но это на самом деле так. Во всяком случае, для меня, не хочу даже вспоминать про Северную Корею.

 -     Надо же, а мне бабушка эту страну так нахваливала. А где ты ещё был?

 -     Много где. А у тебя папа что, рынды коллекционирует? Какие маленькие, я таких не видел.

 -      Эти колокольчики? Ему их всегда все дарят на дни рождения, так уж повелось. Вот Слава в Японию пошёл, потом пойдёт в Австралию, потом в Канаду, а ты там был?

 -     Конечно, много раз. И тоже уголь в Японию возили, оттуда порожняком под зерно в Брисбен, штат Квинсланд. Пока экватор переходим, всем экипажем моем и драим трюма от угля. За это нам всем чеками ВТБ платят, помимо валюты.

 -     А расскажи про Японию.

 -     Ага, а ты потом своему дяде обо мне всё доложишь. Пусть он тебе сам про Японию расскажет. Он же там жил, а я только по магазинам бегал, дешёвый мохер да ковры искал, чтобы потом их продать за дорого. Ты уж прости за откровенность, но я чувствую себя обыкновенным морским барыгой. И я не один такой. Нас, как голодных собак, выпустили на минуту к миске с едой. Что успел заглотить, то и твоё. Ты, наверное, думаешь, что мы там по музеям да театрам ходим? Да на мою нищую зарплату я два месяца на билет в театр копить должен. Лучше я полтора кило мохера куплю за свои гроши. Ты знаешь, сколько в Горьком моток мохера стоит? Если посчитать, то чуть ли не двухсоткратная прибыль получается. Жаль только, что таможенники не разрешают нам больше полутора кило за рейс его привозить.

 -     Надо же, какой ты злой бываешь, оказывается.

 -     Злой? Ну прости меня, пожалуйста, не хотел. Конечно, краем глаза, бегая от магазина к магазину, успеваешь кое-чего увидеть из японских достопримечательностей. Сравниваешь их культуру с нашей и удивляешься, восторгаясь. Там здорово, и это всё, что я могу сказать. Вот если бы ты меня спросила, сколько стоит мохер в Кобе, ковер в Осаке или стереомагнитофон в Токио или Иокогаме, я бы тебе сказал с большой точностью. Могу сказать ещё, что ихняя Саке и Токара в сто раз хуже нашего дешёвого Портвейна, это пойло не для русского человека. А тебе, я гляжу, ром тоже по вкусу пришёлся. Хорошая вещь, правда? Давай ещё выпьем. Эх, сейчас запоём с тобой.

 -     А где ты ещё был?

 -     Да много где, я же тоже на трамповиках работал.

 -     А в Индии был?

 -     Был, конечно.

 -     Индия! Ну и как тебе там?

 -     Нормально, жарко только.

 -     А где ещё был? Ну расскажи.

 -     Не умею я рассказывать, Галь, извини. А это мама твоя на фотографии?  Красивая женщина! Ты, между прочим, очень на неё похожа. Вот и тебя от меня уведут, если мы поженимся и меня долго не будет. Вы же женщины, ждать долго не можете. Особенно такие красивые, как ты. У нас со Славкой ещё один общий друг есть, мы втроём всегда дружили. Он ещё на пятом курсе женился, перед самым выпуском. С женой сюда и приехал, квартиру здесь снимали. Через полгода он с рейса пришёл, а жена ему на порог его вещи вынесла. Вот так вот, другого успела полюбить. А он такой честный парень у нас, если с женщиной переспит, то считает, что обязан на ней жениться. За эти два года он уже третий раз женился. Одной дом отремонтировал, другой квартиру всю новой мебелью обставил. А недавно встретились с ним, он опять с рогами в рейс ушёл. "Как же так, - спрашивает, - я же её из глухой деревни взял. Она же кроме деревянной ложки и алюминиевой кружки никакой посуды не видела, а за полгода стала чуть ли не светской дамой. Ничего, кроме хрусталя из посуды уже признавать не стала".

 -     Много ты знаешь про женщин, моряк. Моя мама консерваторию заканчивала, всемирно известный скрипач, у неё талант от природы. Если хочешь знать, её музыка всех людей мира радует. Не может она без музыки жить, здесь бы она зачахла, как роза в болотной жиже. Папа сам её отпустил, так уж сложилось у нас, хотя они по-прежнему любят друг друга.
 
 -    Извини меня, Галя, пожалуйста. Свинья я некультурная, о людях сужу согласно своему невежеству. А давно она уехала от вас?

 -    Первый раз, когда я ещё в школе училась. Папы не было полтора года, такая у него работа. Мама забрала меня с собой в Москву. Потом папу перевели сюда, он же Владивостоковец коренной. Мы с мамой вернулись к нему. Вернее, он сам к нам приехал и забрал нас. Но два года назад она опять уехала, теперь, думаю, уже навсегда. Ты спать не хочешь еще?

 -    Я, как ты, можно ведь и лёжа болтать. Только сомневаюсь, что у нас это получится.

 -    Давай, попробуем...


***

 -    ... Значит, как договорились, обратно летим вместе. Встречаемся в Москве через месяц. Только телеграфируй заранее, чтобы я успел со всеми своими родственниками попрощаться. Не скучай, я всегда мысленно рядом. И я постараюсь не скучать по тебе...


        "Дома хорошо. Настолько хорошо, аж плакать хочется. Мамочка моя, дорогая, ненаглядная, сколько я у тебя нервов повыдергал, пока не стал взрослым. Нет, ты ещё не старая у меня, ещё и пятидесяти нет. Хотя вон, уже, седые волосы на висках. Ну погладь меня, пошевели мои длинные патлы. Давай, посидим так подольше".

        Только вдали от дома можно по-настоящему прочувствовать, насколько он тебе дорог. Только здесь тебя несомненно любят и ценят. Нигде больше не могут тебя так с нетерпением ждать, как великую радость. Аж сердце щемит.

        "Батенька, дорогой, труженик мой героический, как же ты, наверное, устаёшь. Улыбка вон с лица не сходит. И стараешься её спрятать, а не получается, редко тебя можно таким запечатлеть. Как же я тебя люблю, дорогой ты мой. Никогда я не скажу тебе вслух таких слов, знаю, не любишь ты «телячьих нежностей при нашей бедности». Я и сам такой, весь в тебя пошел"...


 - ... Что, сынок? Вижу, уже заскучал, затосковал, а ведь ещё и трёх недель не прошло. Да-а, все школьные друзья твои тоже поразъехались, поразбежались, кто куда. Девушка-то у тебя хоть есть там?

 -     Да нет, мам, никого. Так, подружки... Мы стоим-то во Владивостоке всего дня четыре, максимум неделю, и снова в рейс. Где ж за такое время путную найдешь? Да ты не беспокойся, если я надумаю жениться, то свадьба обязательно здесь будет, дома. Только вряд ли это скоро случится. Поеду я мам скоро, ладно. Не обижайтесь...



 - ... Познакомься, мам. Это мой Володя.

 -     Здравствуйте, Наталья Викторовна! Извините, что заставил ждать. Здесь у вас не так просто такси поймать.

 -     Здравствуйте, Владимир! Ваш вылет через час десять, можем уже идти регистрироваться.

 -      Давайте мне чемодан. Я налегке, у меня только дорожная сумка...


 -  ... Ну, давайте прощаться.

 -      Не плач, мамочка, а то я тоже сейчас вся зареву. Я приеду следующим летом, на все каникулы приеду.

 -      Прощайте, Володя! Попрошу, берегите её, она у меня хорошая.

 -      Она у вас самая лучшая. Я буду о ней заботиться, не беспокойтесь. Всё будет хорошо...


***

 -  ... Папа телеграмму прислал. Первую, за четыре месяца. Они сейчас в Могадишо с визитом вежливости. Ты был в Могадишо?
 -      Нет, не был. Наши суда редко в Африку ходят, это владения Черноморского пароходства.

 -     А где этот Могадишо? Разве в Африке? Папа говорил, что они в Тихом океане всегда работают.

 -     Место нахождения подводных лодок всегда военная тайна, а быть он может где угодно, хоть прямо завтра в Антарктиде. Могадишо, это Аденский залив перед Красным морем. У тебя что, плохо с географией? Карта есть? Давай, покажу.

 -     Нет у меня никаких карт. Надо бы купить, буду отмечать на ней, где вы у меня с папой находитесь. Сегодня нас с тобой бабушка в гости приглашает. Я уже пообещала, что придём.

 -     Пойти мы, конечно, пойдём, раз уж ты наобещала, только мне не нравится, когда за меня кто-то и что-то решает, уж прости. Предупреждаю, я там буду молчать как рыба, чтобы за умного сойти. Больше там, надеюсь, никого не будет?

 -     Дядя Павел будет. Как же? Он же её сын. Да не бойся ты, вот увидишь, они простые люди. Вы подружитесь с ним, как со Славкой будете...


***


 - … Здравствуйте, здравствуйте! Давно я уже хочу познакомиться с тобой, милок. Меня Еленой Александровной зовут, если забыл. Галинка, наверное, тебе обо мне уже что-то рассказывала. Дай-ка я тебя как следует разгляжу, чтобы понять, из-за кого моя Галинка свою голову потеряла. Хороший мальчик. Тапочки обувай! Обувай, нельзя босиком. А это вот сын мой младший, Пашка.

 -     Здравствуйте, Павел Сергеевич.

 -     Здравствуй, Владимир, проходи, проходи, рад познакомиться. Нам про тебя Галинка уже все уши прожужжала. Ну как, порадовал родителей? Какого они возраста у тебя?

 -     Маме сорок восемь, а папа на четыре года старше.

 -     Ну-у, молодые ещё, самый расцвет сил. А мне только сорок четыре, даже не женат ещё. Ну, для вас, наверное, уже старик, хотя ты меня всего на каких-то двадцать лет моложе. Эх, молодежь! Не успеешь оглянуться, как и у тебя лысина на затылке заблестит. Ну давай, пока они там на кухне колдуют, рому попробуем. Я слышал, ты ром предпочитаешь. Это я им Серёжку снабжаю. Хотя, бестолку, он так пить и не научился. А может, уже и научился, мы шесть лет с ним не виделись. Ты английский пил, а это кубинский, настоящий. Ах, аромат-то какой! Против этого английский просто неочищенный самогон...

 -     Давай я, Володюшка, за тобой поухаживаю. Чего тебе положить? Попробуй вот салатика нашего, семейного. Нам всем нравится.

 -      Кому чего налить? Ну, маме кагору, понятно, а тебе, красавица? Шампанского? Ну, за знакомство!..  Рассказывай, как мама?

 -    Всё хорошо у неё. Недавно с гастролей из Италии приехала, в самом Ла Скала в Милане выступала. В Риме была, впечатлений - целый чемодан. Столько всего нарассказывала...

 -    Чего необыкновенного тебе привезла?

 -    Ой, полно всего, в основном из одежды и обуви...

 -    А ты, Владимир, не бывал в Европе, не приходилось?

 -    Приходилось, ещё на практике, в Одессе. После Канады по Европе пробежались, - Володька сразу засмущался, покраснел, на лице нарисовалась растерянность, - в Риме тоже побывал, посчастливилось.

 -    Как ты туда попал? Он же, вроде, морями не омывается.

 -    Мы в Чивитавекьи стояли, недалеко от Рима. После перехода Атлантики у нас культфонд накопился. Приезжала жена консула, возила нас на автобусе Рим смотреть. Просто повезло.

 -    Вовка, ты в Риме был? Что же ты мне не рассказывал? Это же моя мечта.

 -    Она у нас о Риме знает больше, чем сами римляне, как ходячая энциклопедия. Ну, давайте теперь за тех, кто в море! Дай-ка нам другую посуду, мамань, из этих рюмок только губы помочить можно. Мы ром пьем, а его пираты раньше из ковшей пили. Ковшей нет, тогда вон те фужеры. Я сам возьму, сиди... Так, так, а ты, значит, уже настоящим моряком к нам сюда пожаловал, даже Атлантику переходил. Хорошая у тебя практика была.

 -    Да уж, на пятом курсе только за месяц до госэкзаменов прибыл, едва допустили.
 -    Чего ж тебя на самолете из Италии не отправили?

 -    Да мы ещё в Ливане долго на внешнем рейде Бейрута простояли. Пришли туда, когда там как раз эта военная заварушка началась. Никто не знал, как там события будут развиваться. Ждали, вот-вот всё прекратится, и прождали, пока пресная вода не закончилась. Так и пришлось, в конце концов, в Сирии этот груз скинуть. У нас в Атлантике, так уж сложилось, второй радист погиб, и меня в штат вместо него вторым поставили, до прихода в Одессу нельзя было списаться. Это-то меня и спасло, а то бы на второй год остался. Армию бы пришлось сначала отслужить, три года на флоте, только потом бы дали возможность окончить мореходку.

 -     Ой, Господи! А как же радист то погиб? – Сразу заволновалась Елена Александровна.

 -    О-о, это долгая история. Во время шторма.

 -    Ну расскажи, нам же интересно.

 -    Не мастак я, Павел Сергеевич, рассказывать, честное слово. Там у нас двое в этот шторм погибли.

 -    Нет уж, ты нас уже заинтриговал. Давай-ка ещё по фужерчику рома, и вперёд. Как можешь, так и рассказывай, мы с маманей большие любители морских рассказов.

 -    Мы в Монреале как раз этот груз для Бейрута загрузили. Зашли ещё на Ньюфаундленд за асбестом для Испании и Италии. В середине Атлантики как раз попали в шторм. Дня три нас хорошо так пошкубало. На баке кожух с брашпиля волной начало срывать. Боцман и ещё два матроса, связавшись канатом, пошли устранять неисправность. Боцман чего-то там копошился, не доставал, видимо, из-за каната до какой-то детали. Перевязал себя, накинув удавку на левую ногу. Рулевому удерживать курс на волну не получалось, она появлялась неожиданно, отовсюду. Вылетел шток стопора, правый якорь пошёл в воду, вытягивая всю длину цепи. Боцман успел воткнуть шток стопора, но в этот момент кожух совсем оторвался, и ему этим кожухом перерубило как раз левую ногу. Самого волной за борт выкинуло, погиб в пучине. В Одессу доставили одну только вот правую ногу. А когда шторм уже начал немного стихать, у нас оборвало главную антенну. Без неё мы не смогли бы передать даже сигнала SOS в случае чего. Капитан приказал установить новую, и нужно было кому-то залезать на самый верх мачты, чтобы её закрепить. А кто полезет? Начальник радиостанции уже старый, два года до пенсии осталось. Меня капитан не пустил, как практиканта. Пришлось Андрею, а он у нас такой увалень, под центнер весом. Надел пояс страховочный. Пока наверху работал, руки устали, наверное. Когда уже стал спускаться, в момент перецепления страховочного замка в борт ударила мощная волна. Он с такой высоты упал на палубу и расшибся насмерть.

 -    Господи, какой ужас! Господи, спаси! Не ходил бы ты, Володенька, больше в море. Чего вас туда всё тянет? Женился бы на нашей Галинке, пристроили бы мы тебя кем-нибудь при штабе.

 -    А что? Маманя дело говорит.

 -    Ну дядя, я же вас всех просила не поднимать эту тему. Мы тогда сейчас уйдём от вас.

 -    А чего я такого сказал? Это вон, маманя, начала.

 -    Нам и так хорошо, мы дружим. Это, в конце концов, наше личное дело.

 -    Извините, Елена Александровна, Павел Сергеевич, я откровенно скажу, мне Галина очень дорога. Нам действительно хорошо вместе, и я уже начал думать о нашем будущем. Но мне всё равно по закону надо ещё целый год отплавать, чтобы сохранить морской рабочий диплом. И Галине нужно ещё три года учиться. Давайте не будем пока торопиться. Честно признаюсь, сам в себе пока не могу никак разобраться. Мне кажется, я ещё не до конца вызрел, чтобы стать мужем, не вся дурь из меня до конца вышла. А за Галину не беспокойтесь, я её никогда ничем не обижу.

 -     Вот молодец! Как хорошо сказал, а. По-мужски сказал, уважаю. Хочу с тобой выпить. Знаешь, я ведь тоже моряком всегда мечтал стать, да медкомиссию не мог обмануть - гипертония с детства. Всю жизнь Серёжке завидую. Знаете что? А давайте я вас всех приглашу к себе на обед в следующее воскресенье. Между прочим, у меня катер морской есть. Тебе Галинка не говорила? Только он сейчас в ремонте, недельки через две можем на рыбалку рвануть, на Русский остров. Как ты, Володя, насчёт рыбалки?

 -     Что ты врёшь, ну что ты опять врёшь, Пашка. Какой же он твой? Не слушай его, Володюшка, он как выпьет, так хвастать начинает. Это катер всего торгпредства.

 -     Ну что у тебя за привычка, маманя, меня позорить перед людьми? Не знаешь ведь. Сейчас нас во Владике только три торгпреда осталось. Виталий Семёнович через неделю в отпуск на Байкал уедет, а с Васильевичем я уж как-нибудь сумею договориться. Да он и сам тоже любитель порыбачить.

 -    Мы на это реагируем положительно. Правда, Галь?

 -    Посмотрим, ещё дожить надо. Может, мы уже пойдем, а? Бабуль?

 -    Ну посидите ещё маленько, куда торопитесь? И не поели ничего. Погоди, я хоть пирогов вам заверну.

 -     Погоди-ка, Володя, присядь. Давай ещё по одной с тобой выпьем, на посошок, а то одному как-то не хочется. Посидели бы ещё, в самом деле.

 -     Нет, дядя Паш, пойдем мы, ладно? Бабуль, я забегу на днях. Пока!

 -     Спасибо за тёплый прием. Всего доброго, до свидания...



***



 -  ...Пашка, ты в Риме был. Боже мой, это моя мечта. А в Колизее был?

 -      Это где гладиаторы дрались? Да, нас туда возили.

 -      А собор Святого Петра видел? А у Ватикана? А у Пантеона? А в музее Боргезе был? Ой, Вовка, ты счастливчик. А вас в собор Сан Джованни ин Лотерано водили? А в фонтан Треви монетку бросал, чтобы снова побывать в Риме? И у Алтаря Отечества был? А по Святой Лестнице поднимался? Чего тебе больше всего понравилось?

 -     Всё понравилось, только у меня все эти музеи-колизеи в голове перепутались. Больше всего понравилось из окна автобуса на этот Рим пялиться, устал я по этим музеям шастать. В автобусе комфортно, удобно, мягко, кондиционер, музыка в наушниках. Надоело смотреть на всякие статуи, Папа Преклоненный и прочее.

 -     Да-а, ты действительно у меня полный тюфяк в искусстве. А чего ты там себе на память купил?

 -     Представь себе, ничего. Все лиры на пиво истратил.
 
 -     Эх, мне бы там побывать...

    
 -    … Ох, что-то объелся я, как дурак на поминках, аж в сон клонить начало. Полежать не хочешь часок?

 -      Уже раздеваюсь. Мне дядя Паша не понравился сегодня. Это он перед тобой начал выпендриваться. А ты молодец, спасибо тебе за всё.

 -      За что спасибо-то, друг мой дорогой? Я правду сказал, не готов я пока на тебе жениться.

 -      А я и не требую. И я правду сказала, мне и так с тобой хорошо. У меня, вообще, за всю жизнь впервые такие чувства. Хочу, чтоб ты знал - если надумаешь меня бросить, то сделай меня сначала беременной. Я хочу иметь ребёнка только от тебя и больше ни от кого.

 -     Господи, какая же ты ещё глупенькая у меня. Никогда я тебя не брошу, я же люблю тебя. Ты моя первая настоящая любовь в жизни. Всё, что было раньше, это был только мой поиск. Я так долго искал тебя, думал, что уже никогда не найду. Другой такой у меня уже никогда не будет, ты - эталон, ты подлинник, и останешься им навсегда. Ну вот, слёзки...

 -  ... Какое сегодня число, Галь?

 -      Двадцать первое августа, у тебя ещё два месяца отпуска. А что?

 -      Так просто. Мы с тобой уже третьи сутки из постели не вылезаем. Если по правде, я хлеба хочу. И пять последних пельменей я сегодня ночью сожрал, нечаянно. В холодильнике остались только три яйца и две сосиски. Давай их прямо сейчас сожрём, а? Скоро мы с тобой умрём с голода в обнимочку.

 -      Ой, и правда. Вот ты сказал, и я только сейчас поняла, что голодна. Надо же, как время летит. Всё на свете с тобой забыла, и день, и ночь - всё перепуталось.

 -      Слушай, Галь, я вот знаешь о чём всё думаю? Не буду я, пожалуй, свой отпуск до конца догуливать, меня уже в море тянет, спасу нет. Живу у тебя, как какой-то альфонс поганый. Может, возьмёшь у меня денег хоть сколько-нибудь, а?

 -      Что за мысли дурацкие. Да у меня, если хочешь знать, этих денег больше, чем у тебя с твоим Славкой вместе взятых. Мне и папа, и мама, и бабушка с дядей Пашей деньги дают. У бабушки пенсия, больше чем ты за три месяца нафарцуешь. Даже не знаю, куда их девать. Украшения всякие носить не люблю, мои потребности очень отстают от возможностей. И вообще, я очень перспективная кандидатка в невесты, если хочешь знать.

 -     А у меня денег совсем мало осталось, дома всё оставил. Надо бы как-то съездить на Вторую речку, я там угол снимаю, шмотки всякие храню. Пора туда наведаться, забрать пару шмоток, чтобы толкнуть. Да и с хозяйкой квартиры пора расплатиться. Тебя с собой не возьму, чтоб ты не видела, как я фарцую. Самому противно этим заниматься.

 -    Подумаешь, а то я фарцовщиков не видала. Да у нас во Владике каждый второй фарцовщик. Не понимаю, что тут противозаконного? Если кресло старое продаёшь, то это законно, а джинсы, которые тебе не нужны, уже преступление. Они же твои, хочешь - сам носи, не хочешь - продай. Я тебя одного не пущу, боюсь, ты от меня удерёшь.

 -    Куда я удеру, что ты выдумываешь? Я уже так прирос к тебе, что скоро, кажется, без тебя, даже в туалет не смогу сходить. К тому же, посмотрись в зеркало, какие губы у тебя от поцелуев? Особенно верхняя.

 -    Ой, и правда! А я ещё думаю, чего это у меня верхняя губа чешется? А у самого-то посмотри. Ах, всё равно надо вставать. Нужно нам в первую очередь запастись провизией на целый месяц, чтобы никуда не выходить. Если хочешь, могу Светке позвонить, она у нас фарцовщица экстра класса. И тебе бегать не нужно, и она на тебе немного наварится. Чего у тебя есть?

 -    Да много чего. Пару джинсов она сможет толкнуть?

 -    Какая фирма?

 -    Да разные есть - «Вранглер», «Левис», «Труссарди». Есть пару дипломатов, парики. Надо чего-то продать, деньги нужны. Чего ей лучше предложить?

 -    Джинсы, я думаю. Звонить?

 -    Ну, звони...

 -  … Сказала, что сейчас приедет, сам с ней будешь разговаривать...



***


-     Привет! Рада видеть тебя, Сикамбр! Как отдохнул?

 -    Гулять, не работать. Деньги вот кончаются, дома всё свалил. Помощь твоя нужна, пару джинсов надо пульнуть.

 -    Да мне Галька уже сказала. Ай-яй, ну и видок у вас обоих, будто вы друг другу по губам били всю ночь. Сделаем, не вопрос, только давайте выпьем сначала чего-нибудь. Мы вчера гульнули малость, никак не оклемаюсь. Можно, Галь, я у твоего папашки в баре пошебуршу?

 -    Ну пошебурши, и мы за компанию с тобой выпьем. Ты не против, Володь?

 -    Слушайте, девчонки, а вы не сделаете для меня ещё одно доброе дело, пока я за шмотками езжу? Светка, ты же была со Славкой в нашем бичхолле. Помнишь, на первом этаже доска объявлений висит? Там в одной графе «вакансии» нужно переписать все суда на подходе, где требуются начальники радиостанций. Я бы сам посмотрел, но если меня там инспектор кадров увидит, то мне уже минимум через три дня придётся в рейс уходить.

 -    Ну уж нет, не пущу. Сейчас свяжем тебя здесь, и никуда не вырвешься. У нас седьмого сентября занятия в институте начинаются, вот тогда и пойдёшь смотреть свою доску. Ну Вовка, не пугай меня.

 -    Что за тюрьму ты мне тут устраиваешь? Я просто хочу узнать, где какие суда у нас на подходе. Может быть, Лёшка Кирилаш, ещё один мой хороший друг, скоро причалит? Нас осталось-то здесь всего пятнадцать человек из пятидесяти. Может, уже Морик скоро объявится?

 -    Не-е, Славка позавчера радиограмму прислал. Они сейчас в какой-то Порт-Кланг идут.

 -    Это Малайзия. Ну и что? У меня и кроме Славки друзья есть. Что же я, не могу с ними увидеться?

 -    Ладно, давайте тогда так сделаем. Вы с Галькой езжайте за шмотками, а я в ваш бичхолл. Сейчас двенадцать, во сколько вы приедете? Двух часов хватит?.. Тогда через пару часов и я к вам сюда приеду...


 -... Вы как хотите, а я водочки купила, не могу эту иностранщину из бара пить. Вот список, всё переписала. Сам выбирай, что тебе нужно.

 -    Ага, спасибо Светик, большое дело для меня сделала.

 -    А зачем тебе деньги, Вовчик? У Гальки же их миллионы.

 -    Я что, на альфонса похож? Вторую неделю на её шее сижу. Это задевает мое мужское достоинство.

 -     Сказала бы я тебе, где оно у тебя, это достоинство, да боюсь, Галька обидится. Давай водку пить лучше. Эх, сейчас нажрусь, и стриптиз буду показывать. Любишь смотреть стриптиз, счастливчик?

 -      Грех отказываться, тем более бесплатно. Фигурка у тебя, конечно, класс, запросто могла бы стать звездой стриптиза. Считаю, что Морику просто повезло с тобой. Только, извини, я на твоей подруге крепко приторчал, ни на кого глаза больше смотреть не хотят. Как с ума сошёл, прирос, минуты без неё уже прожить не могу.

 -     Все ясно с вами. Показывайте товар, голубчики... Сколько хочешь за них?

 -     Сколько дашь, столько и хочу.

 -     Это не серьёзно! По сто двадцать за каждые устроит?

 -     Вполне.

 -     Тогда вот, держи, здесь двести пятьдесят, сдачи и благодарности не надо. Может, вечерком в кабачке посидим? Как вы?

 -     Да мы с Галиной планировали сегодня в сауну сходить.

 -     Да? Так и я с вами.

 -     Ты чего, Светка, уже спьянилась совсем, или как? Он же со мной там голым будет.

 -     И чё такого? Я что, голых мужиков не видала? Или ты думаешь, он девственник у тебя? Могу и купальник напялить... Ладно, шучу я, скучно мне просто, скорее бы хоть в институт.

       Эх, мне бы, как вам со Славкой, попутешествовать. В разных странах побывать. Слышь, Сикамбр, а расскажи нам что-нибудь интересное про свои путешествия.

 -     Мы не путешествуем, Света. Мы работаем...


***

        «Эх, глупые вы девчонки», - подумал про себя Володька. - Знали бы вы, что труд моряка не из лёгких. И не так опасен жестокий шторм или какая-нибудь тропическая депрессия, когда скорость ветра достигает до тридцати узлов. Конечно, это опасно и неприятно, только за всю свою морскую жизнь у меня и было-то всего пяток таких опасных случаев, о которых и вспоминать-то даже не хочется, потому что сам тогда был далеко не героем. А уж если откровенно, то просто, как и многие, обыкновенным бздуном».

 -     Однажды, помню, шли мы из Брисбена с зерном во Владивосток. Уже входили в Торресов пролив, огибая мыс Кейп-Йорк, ползя вдоль побережья Австралии милях в двухстах по Большому барьерному рифу черепашьим шагом в узлов пятнадцать, не больше. Утром меня разбудил на завтрак начальник радиостанции. Шкубало уже прилично, перед завтраком успел уже пару «смык кинуть».

 -     Давай, Володь, крепи всё, как полагается. Наш Кэп рискнуть решил, через тропическую депрессию прорваться хочет, а это жопа полная для всех будет. Готовься, дело серьёзное.

        По-нашему осень, а на пятом континенте весна, стало быть - самое время жестоких штормов. Аппетита нет совсем, но надо заставить себя набить желудок жратвой, чтобы было чем блевать. Карту погоды уже сам отовсюду берешь, безо всякого распоряжения свыше. Да, вот он, прямо из Папуа выходит. Мы из центра на периферию попали. Волна накрывает с головой и выше. В штурманской рубке забегали, все штурмана сбежались. На полу одна блевотина, того и гляди поскользнешься, и мордой в непереваренный омлет. Кэп уже и сам не рад, что рискнул. К штурвалу привязался сам старпом, а что толку? Против волны всё равно не удержишь, они отовсюду прут, недуром. Уже крен на правый борт градусов восемь всяко схватили. Зерно в трюмах ссыпается на правый борт. Шестнадцать тысяч тонн сыпучего груза - дело серьёзное.

 -     Уйди на хрен с руля, волну, что ли, не видишь? Пусть Петруха лучше привяжется. Ещё пару таких волн схватим, и готовься к оверкилю, твою мать, - капитан забегал по мостику, как бешеный, крича и матерясь так, что на нижних палубах его мат слышали. - Вот же припёрло, и спрятаться уже некуда, одни островки кругом. Ты чего, Петруха, делаешь, твою в Гонолулу мать через Канберру? С ума сошёл, что ли? Ты ж нас потопишь, засранец. Ну всё! Уже градусов десять на правый борт точно схватили. Надо срочно где-то яшки сбрасывать.

      Мой шеф тоже бегает от одного локатора к другому.

 -     Только бы рупоры не сорвало. Надо было, Вовчик, нам резину на редукторы наложить. Не дай Бог, вода туда попадёт, заклинит на хрен.

 -     Надо как-то правый борт под волну подставить, да разве тут угадаешь? Пока разворачиваешься, сломаешь железяку пополам... А вы чего все сюда сбежались, ну-ка ушли все лишние с моста! Ещё доктора мне тут не хватало. Тебе что, больше смыки кидать негде? И ты, радист, давай, дуй на вахту, к себе в радиорубку. Объяви всем, чтобы спасательные жилеты напялили. Кого увижу без жилета, в морду дам. Так и передай.

 -     Вовчик, можно я у тебя в каюте посижу. У тебя хоть иллюминатор на палубу смотрит.

 -     Иди, Док, только на кровать не блевани. Там у меня уже человек пять в иллюминатор пялятся...

       Бросили якоря с подветренного бока какого-то островка, но волна гуляла по нему, полностью перекатываясь через его жидкую растительность. Яшки не держали, судно срывало мористее. Трясло при ударе волны так, что на ногах не устоишь. Слышно было, как на камбузе, четырьмя палубами ниже, все баки и кастрюли со сковородками летали и бились с грохотом о перегородки. Через полчаса оборвало левый якорь, и буквально через минуты три и правый.

 -    Полный вперёд! В море, в море уходим! Петруха, только на восток держать, только на восток! Третий штурман, Валерка, стой и смотри на эхолот, докладывай о глубине постоянно. Не дай Бог ещё на меляку напоремся... Ты чего, секанд, в окно всё пялишься? Кто сейчас на вахте, я или ты? Отмечайся постоянно! Мы, похоже, идём полным вперёд, а отмечаемся почему-то на двадцать кабельтов сзади...

       Вот так, почти целые сутки экипаж боролся за непотопляемость. Страшно было, чего и говорить. Все коммунисты вдруг о Боге вспомнили, молитвы себе под нос бубнили. Особенно страшно было, когда пароход с гребня волны в пучину скатывался. Винты на корме воздух месили, а хлебнув моря, утапливали судно вглубь. В иллюминатор, как в аквариум можно было смотреть. Блевать уже было нечем, желчь одна. Тогда без жертв обошлось, только поварихе, Татьяне Фёдоровне, ногу в коленке раздробило. Пришлось в Дарвин на ремонт идти, крен убирать да два потерянных якоря с цепями восстанавливать. Пароход тогда сразу весь поржавел, клочка краски даже не осталось.

      Но опасности бывают и на берегу. И на заводах бывают трагедии и несчастные случаи со смертельным исходом. Ну вырвет тебя несколько разков, смыки покидаешь, как говорят моряки. Все блюют, даже собака наша блевала. Кто-то притащил её на борт ещё кутёнком. Выросла на пароходе, стала настоящим моряком. В шторм ложилась на самой нижней палубе, на середине её ширины, где качка наименьшая. Никто её этому не учил, сама догадалась. Потом она сбежала с парохода где-то в Индонезии. Предательница Родины, удрала с каким-то кобелем, будто русский кобель для неё хуже.

       Не опасности составляют главную трудность в работе моряка. А что?.. Правильно! Разлука и долгое ожидание встречи с родными и близкими для тебя людьми. Болезнь может привязаться, ностальгия называется. А болезнь души намного серьёзнее физической, всем это известно. Вот такие у нас путешествия, девочки…


***

-     Слушай, Вовчик, а расскажи нам с Галкой ещё о каких-нибудь интересных случаях во время своих странствий. Ну пожалуйста, Володенька.

-     Да не умею я рассказывать. Да и не было у меня никаких интересных случаев вовсе. И не странствуем мы вовсе, а работаем. Даже обидно как-то стало.

-     Зачем ты говоришь неправду, Вовка? Умеешь ты рассказывать, да ещё как, - вступила в полемику Галя. - Представляешь, Света, он как-то раз моей бабушке с дядей Павлом рассказал о своей плавательской практике, так бабушка чуть было не разрыдалась после его рассказа. Правда, Володенька, расскажи ещё хоть что-нибудь. Неужели ты никогда не видел «Летучего голландца»?

-    А-а, вон что вас, оказывается, интересует. Ну, «Летучего голландца» я, к сожалению, ни разу не видел, но что-то похожее из этой серии наблюдать приходилось. Давайте выпьем ещё по одной, и приготовьтесь внимательно слушать…



***



      Шли мы как-то из Мадраса в Куала Лумпур, в Малайзию. Торчу на вахте, время около двух ночи по судовому. На улице штиль полный, железяка плывёт где-то посередине Бенгала. Звонит Кэп:

 -   Володя, у тебя кофе есть?.. Давай, угощай, у нас кончился...

        Всё, что нужно было по вахте, я уже принял и передал. Просто следил на вызывной частоте, как положено по инструкции. Из штурманской в радиорубку имеется маленькое окошечко с дверцей, в которое радисты выставляют переносной динамик от приёмника, чтобы слышать и не пропустить, если что, своего позывного сигнала, а сами могут торчать у штурманов на мосту. Если что-то важное услышат - сразу бегут к себе. На мостике темно, свет включать нельзя, только топовый огонь на мачте светит. Два локатора, один всегда в работе крутится. Вахтенный поглядывает в него, вдруг встречное судно или фигня какая-нибудь мимо продрейфует.

       Я частенько на вахте на мостике торчу - там всяко повеселее. Мужики чай или кофе дуют, в темноту из окошек пялятся, языками чешут о том, о сём.

      На мосту, кроме Кэпа, находились ещё третий штурман, Васёк, и матрос-рулевой, живущий на этой железяке под псевдонимом Бидон. Васёк чего-то за ширмой у стола на карте рисует, Бидон с кружкой кофе на диване в носу ковыряется, потому что железякой авторуль управляет. Для Бидона лафа без руля. Только завтра, к обеду где-то, Кэп курс на несколько градусов подправит, и дальше кайфуй. Кэп ещё совсем молодой мужик, компанейский, свои басни мне травит:

 -   ... Ну и вот, значит. Двух тёлок сняли, а куда их вести? Пошли в сауну. На всю ночь номер взяли. Ну, бухла, закусь там, всё, как положено. Пока бассейн наливался - мы в парилку. Я там за десять минут угорел, находился уже под хорошим подпитии. Выскочил, гляжу, бассейн уже наполовину налился. А там две трубы на противоположной стенке торчали. Из одной холодная вода, а из другой кипяток льёт. Ждать, когда бассейн полностью нальётся не стал, нырнул. И представь, выныриваю прямо правой жопиной под кипяток. Выскочил, как ошпаренный, и давай орать. Кожа на булке прямо до мяса слезла. Банщицу позвали, она бутылку масла растительного припёрла. Меня кое-как полотенцами всего перебинтовали. Мне уже не до секса, скорее бы на железяку. В тачке всю дорогу на брюхе ехал. С тех пор ни в какие сауны ни Боже мой...

 -    Виктор Палыч, здесь в локаторе чё-то вылезло, милях в двадцати, - оборвал его рассказ Васёк, третий штурман.

 -    Каким курсом едет?

 -    Пока не пойму. Похоже, поперёк курса тащится.

 -    Ну так покликай его по УКВшке... Молчит? Ладно, скоро светать начнёт. Может, это и не судно вовсе?

 -    А точка-то жирная, пожирнее нас будет. Большое чё-то.

 -    Ну так определи, куда он едет-то. Ну-ка, пусти! Да... действительно чего-то большое. Хрень какая-то. Стоит на месте, похоже. Через час к нему подойдём, светло уже будет...

      Уже забрезжил рассвет. Километрах в пятнадцати появилась впереди какая-то чёрная фигня. Все уставились в бинокли. Мне бинокля не хватило, я то и дело вырывал бинокль у Бидона, но ничего определённого пока об объекте никто сказать не осмеливался.

 -   Какая-то фигня чёрная. - высказался Бидон.

 -   Чёрная или с белизной? - спросил Кэп, не отрывая глаз от бинокля.

 -   Да, похоже, чёрно-белая.

 -   На тебе тельняшка какая? Чёрно-белая или бело-чёрная? А может, чёрная с белизной?

 -   Полосатая, - утвердительно ответил рулевой.

 -   Значит и эта фигня полосатая, получается?

 -   Не-е, она чисто чёрная. Наверно.

 -   Бидон, он и в Африке Бидон. Включи-ка, Васёк, другую УКВшку, что с фазовой модуляцией. Может, они на ней следят? Вызови пару раз!

      Когда Васёк включил радиостанцию и сделал пару вызовов, в ответ послышалась какая-то сущая белиберда. Было непонятно, что это вообще за звуки. Речь - не речь, и на атмосферные помехи не похоже. Что-то такое булькало, квакало, сопело и кашляло. Кэп вопросительно уставился на меня, а я и сам ничего не понял. Чтобы не ударить лицом в грязь, решил запудрить Кэпу мозги.

 -   Либо атмосферные помехи с антенны усиливаем, либо идёт самовозбуждение во втором каскаде буферного усилителя. - выдал я Кэпу, чтобы тот от меня отцепился.

 -  Сейчас начальника разбужу, и полезете у меня с ним на пару вениками с антенны атмосферные помехи сметать. Глянь хоть, чё тут?

 -  Ну правильно! Ты чего, Васёк, на симплекс-то поставил, на дуплекс надо. Деловой! Вот, и булькать сразу перестало.

«Зе шип кросинг май курс, ай эм юниформ папа джюльет хотел, оувер"...  Хм, молчат, как рыбы.

 -  Ты в окно глянь, чё тут подплывает.
 
     Впереди уже чётко обозначился силуэт чего-то огромного, чуть ли не с девятиэтажный дом, чёрного цвета. Капитан перевёл машинный телеграф на самый малый вперед. Пароход сразу заметно перестало трясти. Все любопытствующие, кто не спал или привык вставать с петухами, поднялись на мостик.

 -   А чё это, а? Чё за хрень плавает, а? - спрашивает у всех наш боцман Дрюк.

 -   Чё, сам не видишь? Это этот ... как уж его... аэрострат резиновый. Ща как лопнет только - и нас опять в Индию удует,- ответил с уверенностью ему рулевой Бидон.

 -   А чё он какой огромный? Я таких дирижобелей ещё ни разу не видел.

 -   А каких ты видел, Дрюк? - спросил Виктор Павлович. - Ну-ка, скажи на свой выпуклый глаз, какая у этого твоего «дирижобеля» длина и высота?

 -   Высота - двадцать три метра тридцать пять сантиметров, а в длину... так... сто пятьдесят один метр восемьдесят пять сантиметров, - без зазрения совести, уверенно назвал цифры боцман.

 -   Так Дрюк, давай, спускай сейчас шлюп на воду. Поедете у меня с Бидоном этот пузырь измерять. Рулетку вам дам. И не дай Бог, если ты хоть на сантиметр у меня ошибёшься.

 -   Чё, Виктор Палыч, моему глазу не веришь? Я уже, слава Богу, двадцать три года в боцманах. А если он, сволочь, лопнет сейчас? Мы же с Бидоном погибнем. Не жалко нас будет?

 -   Не бойся, не лопнет, если ты в него своим багром тыкать не будешь.

 -   Так чё, нам идти, или чё?

 -   Погоди, малость. Чего ж это за хрень такая? Ну-ка, Бидон, возьми руль, подойди к нему малость поближе. Только уж не вплотную совсем.

      Уже и вахты сменились давно. Первые члены экипажа уже успели отзавтракать. Вся толпа торчала на мостике, гадая, что же это за хрень такая перед ними?

 -  Где третий? Васёк, а ну-ка, подай мне на подпись навим с описанием этой хреновины!

( Навим — навигационное извещение мореплавателям. Передаётся БЛИНДом всем судам «без согласия», т.е. без подтверждения о приёме. Не хочешь - не принимай, но, если на мине подорвёшься, пеняй на себя. Третий штурман как раз и должен подавать навимы капитану, кратко и чётко описав главную суть извещения).

 -  Давай, диктуй, я записывать буду. "В точке с координатами... обнаружен...", - что обнаружен? Ну, диктуй!

 -   Обнаружен... предмет.

 -   Так, записал. Обнаружен предмет. Дальше давай! Какой предмет?

 -   Предмет чёрного цвета, - мямлил, гнусавя бедняга Васёк.

 -   Так... предмет чёрного цвета. Записал. Далее давай!

 -    Размерами... эй, Дрюк, продиктуй ещё раз капитану размеры этой хрени.

 -    Ну записал. Всё? Или ещё чего выдашь?

 -    Надо бы ещё всунуть туда, что предмет предположительно из резины.

 -    Так, всунул. Всё?

 -    Напишите ещё - дрейфует.

 -    Так, толпа, слушайте, чё мы тут за хрень видим по определению нашего Васи:

«В точке с координатами... обнаружен предмет чёрного цвета, предположительно из резины, размерами... дрейфует».

      Теперь посмотрите внимательно ещё раз на этот «дирижобель». Все согласны с определением, которое Васёк мне выдал? Может, кто добавить чего-то сможет? М-да! А где помполит? Позовите-ка его сюда…

 -    Всем доброе утро! Чё это у вас тут за собрание? А это чё за хрень посреди Индийского океана? Ёмкость какая-то? Для транспортировки газа, что ли? – сразу предположил помполит. - Она что, брошенная? Дрейфует? Надо бы когти рвать отсюда, от греха подальше.

 -    Так! Ну-ка, все лишние ушли отсюда быстро! Доктор, ты уже позавтракал? Иди, покушай, дорогой! Ну, кому чего не ясно? Остаются только штурмана и радисты, остальным покинуть штурманскую рубку!

 -    Думаешь газ в ней? Хм, вполне может быть. Пожалуй, действительно, надо когти рвать. Давай, рулевой, поехали в Малайзию на хрен. Полный вперёд! Чего там у нас на завтрак? Так, через час всему комсоставу собраться в кают-компании…


      Пока завтракали, над судном со страшным рёвом один за другим пролетели очень низко два каких-то сверхзвуковых реактивных самолета. Пока толпа выбегала на палубу с набитыми омлетом ртами, эти самолеты уже подлетали к линии горизонта. Кэп рванул на мост, за ним штурмана и все, кому не лень.

 -   Кто чё видел? Чьи самолеты? Чего на крыльях нарисовано?

 -   Они так быстро пролетели, что я не успел ничего разглядеть, - докладывал второй штурман.

 -   Ты на кой хрен здесь поставлен, а? «Секанд», твою мать! Они сейчас на разворот пойдут. Чтоб все у меня с биноклями были. Где моя подзорная труба? Поставь четырех матросов, чтоб во все четыре стороны на горизонт пялились. Может, у кого фотоаппарат есть? Васёк, время фиксируй до секунды.

 -   Вон, летят, с северо-востока.

 -   Японцы! Это япошки!

 -   Прямо на нас прут. Чёй-то они разлетались тут? Да низко летят-то как, чуть нам за мачты не задели. О-о, крыльями машут. Чего бы это значило?
 
     Минуты через три все увидели на горизонте за кормой, куда улетели самолёты, мощную вспышку, а через некоторое время и громкий хлопок. В небе образовался столб серо-голубого дыма, высотой в метров около двухсот.

 -   Думаешь это самолеты упали? Вряд ли! Скорее всего, они этот "дирижобель" взорвали. Вон они! Вон, вона! На север уходят. Ну точно! Нет больше никакого «дирижобеля», и ничего тебе, Васёк, на подпись мне подавать уже не нужно. Не будем ломать голову, что это за хрень была. Пошли, толпа, омлеты доедать...


-  … Ну и? И чё дальше было? – вопросительно уставилась на
Володьку Светлана. – Чё это за «дирижобель» такой у вас был.

-    Вы, кажется, просили рассказать что-нибудь, типа, про «Летучего голландца»? Сказки любите? Ну вот вам тогда и настоящая лапша на доверчивые уши.




***

               
 - ... Ты что делаешь? Зачем это?

 -     Сиди в кресле и не дёргайся. Сядь, как тебе удобнее. Вот так, сейчас я тебя покрепче привяжу к спинке и руки свяжу. Давай уж и ноги свяжу, на всякий случай... Ну-ка, пошевелись... Нормально! А теперь я с тебя трусики спущу.

 -     Ты... ты... чего ты задумала, Галька? Не вздумай фотографировать. А ну развяжи! Развяжи, сказал!

 -      Да не буду я тебя фотографировать, не бойся. Расслабься, сейчас ты будешь у меня смотреть мой стриптиз. Бесплатно. Так, какую мы музыку включим? Давай Глорию Гейнор. Вот, нашла «Никогда не говори «Прощай». Расслабься, расслабься...

 -     Ты... где ты этому научилась, бесстыдница, развратница эдакая. Посмотри, что ты со мной наделала... И не стыдно тебе, а?.. Всё, развязывай, не могу больше... Ты мёртвого возбудишь, нахалка...

 -     Ну как, понравился стриптиз?

 -     Здорово, ты просто королева стриптиза, куда там до тебя всяким Светкам. Кто тебя этому научил?

 -     Никто не учил. Я же женщина, владеть своим телом ещё не разучилась. Вы же, мужчины, глазами ощущаете, а мы ушами. Пару раз перед зеркалом потренировалась, конечно. Знала, что когда-нибудь мне это пригодится. Вот и пригодилось... Погоди, телефон... 
      Алло!.. Вовка, это тебя кто-то.

 -     Кто? Я же никому твоего телефона не давал. Нашли всё-таки... Алло... Да, здравствуйте, Олег Михайлович... Понял... Хорошо, завтра буду... До свидания!.. Ну вот и всё, как верёвочка не вейся, а конец всё равно будет. Как они меня вычислили, ума не приложу. Разведка работает, куда там ЦРУ.

 -    Когда?

 -    Не знаю, завтра скажет. Скоро, наверное. Эх, только я во вкус семейной жизни вошёл. Мне и самому уже никуда не хочется. Впору тебя в чемодане с собой на борт пронести, как контрабанду. Пойдем в фотоателье сходим, хоть фотография хорошая у меня на память будет.

 -    Вовка, Володенька, я же умру без тебя. И дня не переживу, милый мой, любимый. Откажись, пожалуйста, а. Или не ходи совсем. Скажешь потом, что заболел...


***


 -   ...  Что, Смирнов, успел уже обзавестись покровителями?

 -        Как понять?

 -        Не знаю! Я ждал тебя хотя бы на пару недель пораньше, надеялся на тебя, а тут вдруг звонок с самого верху. Просят продлить тебе отпуск. Ты что, не нагулялся?

 -        Какой звонок, Олег Михайлович? Мне ещё больше месяца отпуск гулять. Но я готов выйти в рейс хоть завтра. Не понимаю...

 -        Вот и я не понимаю. Как фамилия твоей последней девушки хотя бы помнишь?

 -        Волнова, Галина Волнова, мы буквально перед отпуском с ней познакомились. А в чём дело?

 -        Понятно... хорошую ты рыбку из моря выудил, сам, наверное, не ожидал.

 -        К..какую рыбку, вы о чём? Я не знаю ничего.

 -        Павел Сергеевич Волнов - это её дядя, работает в нашем пароходстве торговым представителем. Можно сказать, является заместителем начальника пароходства, а ты не знал?

 -        Так это он вас просил? Мы мало знакомы. Я знал... но не знал... Да мне наплевать, я хоть завтра готов. Хоть в Дудинку, хоть на Панаму.

 -        Ладно, не кипятись, счастливчик. Значит так, трамповый флот больше не для тебя, будешь на линиях работать, на самых коротких линиях. Пошлю тебя на пассажирский, на «рысака», на «Ольгу Садовскую». Будешь ходить по треугольнику Токио - Сингапур - Находка, двадцать два дня рейс. После Находки на четыре дня сюда, домой. Это пока самые короткие рейсы, меньше не бывает. Так и передай своему Павлу Сергеевичу.

 -        Да вы что?..  Да я же...

 -        Все, Смирнов, иди. Иди, иди, жених...


***


 -    ... Ну, что? Что сказали, когда?

 -        Пойдем в кабак, я напиться хочу.

 -        Что сказали? Погоди, Володя.

 -        Ах, Володя, даже, а почему не Володенька?

 -        Да что случилось?

 -        А ты не знаешь? Спасибо твоему дяде Павлу.

 -        Что, что дядя Павел? Объясни толком, я не понимаю ничего.

 -        Твой дядя Павел очень большая шишка у нас в пароходстве, и он лишил меня дальнего плавания. Теперь я буду на линейных работать, на самых коротких, по три недели рейс.

 -      Три недели? Как хорошо-то, Володенька. Ты разве не рад? А что дядя Павел?

 -       Ах, ладно, Галя. Просто твой сердобольный дядя Павел всё это устроил. Лично меня уже никто ни о чём не спрашивает. Сейчас давай в кабак, а вечером пойдём к твоему дяде. Хочу лично ему спасибо сказать…


***


 -   ... О-о, какие гости! Заходи, Володя. Вижу, пьян уже, значит, ругаться пришёл. Только погоди, давай спокойно посидим, выпьем сначала. Галинка, приготовь-ка нам пока на кухне чего-нибудь... 

      ...Она ведь, как дочь мне, нет у меня никого ближе. Практически без отца всё время, да и с матерью у них не всё, как у людей. Любит она тебя. Может, и есть за что, не знаю, это уже не моё дело. А то, что я у тебя желания не спросил, так знал, что трудно тебе будет отказать нам обоим. Она не знала, её не кори. Эх, молодежь! Да и тебе легче будет, тоже ведь втюрился в неё по самые уши. Нашу Галинку нельзя не любить. Я ж не на берег тебя высадил...Помяни моё слово, ещё спасибо скажешь. А я не один сегодня. Вот познакомься, Валентина.

 -       Здравствуйте, Владимир. Извините...

 -       О-о, а я вас видел, вы в нашем пароходстве, в финансовом отделе работаете. Таких красивых женщин трудно сразу из памяти выкинуть. Я, извините, маленько выпил для храбрости. Ругаться вот пришел с вашим Павлом. А у меня Галя есть, любимая, на кухне она. Галя, Галь, иди сюда скорее. Гляди, какие красивые женщины бывают. Извини, Валентина, я немного пьян, не прими комплимент за пошлость. Вот, Галя моя! Галь, пойдём домой, а? Я уже всё, готов. Валя, Паша, друг, спасибо! Ты хороший мужик, я бы выпил с тобой, но больше не могу. В другой раз, извини...



***


          "Прав оказался Паша Волгин, я действительно благодарен ему, - вспоминает Володька. - Неужели я способен так любить, что каких-то двадцать два дня разлуки для меня уже стали невыносимы? А что бы я делал на трампе? С ума бы сошёл, наверное. Вот уже третий рейс делаем. Да-а, неплохо я пристроился. Паша на самые выгодные рейсы посадил, о которых многие только мечтать могут.
    

  Ч. 4               
 

         «Ольга Садовская» -  маленький пассажирчик. Суда такого типа называют «рысаками». Они мало могут взять на борт пресной воды, поэтому на длинные рейсы не годятся. Но пароходик весьма комфортабельный. Хотя, при малейшем шторме его уже качает прилично. Возит в основном японцев. Они часто все зелёные, укаченные от малейшего шторма.

         Капитан и «Помпа», помощник капитана по политчасти, уже знали, что Володька "блатной" и относились к нему всегда чересчур любезно. В Токио к начальнику радиостанции Смирнову постоянно с визитом приходил некий товарищ, типа «шишка». Передавал презенты и подарки для Паши и Галинки. Да и Вовке каждый раз кое-чего перепадало. Подкатывал обычно на шикарной машине прямо к борту, совал в нос вахтенному удостоверение, после чего Кэп и Помпа вставали перед визитёром чуть ли не по стойке «Смирно!».

 -      Здравствуйте, капитан! Распорядитесь, пожалуйста, чтобы из моей машины кое-какие коробки в каюту начальника радиостанции перенесли, если не трудно.

 -      Конечно, Вадим Петрович.

 -      Ну как тут у вас, всё нормально?

 -      Все хорошо, Вадим Петрович. Работаем.
 -      Я к вашему радисту пройду. Можно?

 -      Да, да, конечно! Помполит, проводи!

 -      Здравствуй, Володя! Я Вадим. Мы с твоим Пашей большие друзья и коллеги, хочу через тебя ему кое-какие гостинцы послать. Ты не возражаешь?

 -      Спасибо, Вадим! Надеюсь, в этих коробках контрабанды нет? Шучу.

 -      Не волнуйся на этот счёт. К тебе в каюту таможенники даже заходить не будут. Ну? Как там мой Паша поживает?

 -      Нормально, привет тебе огромный передаёт. Просит ещё кубинского рома. Мы с ним оба любители этого напитка.

 -      Я привез пару ящиков. Что за гадость вы пьёте? Он же весь желудок может сжечь. Я вам тут посылаю ящичек сётю-хайболл. Не пробовал? Ну, Паша-то всякого здесь перепробовал. Попробуй ты, может понравится. Уж не сравнить с ромом. Я там подписал всё. Кое-что пусть Пашка моим передаст. Тебе сколько лет?

 -     Двадцать четыре, а тебе?

 -     А мне тридцать четыре. Что-то молодо ты выглядишь, как пацан совсем.

 -     Да и тебе на вид тридцати не дашь. Мне двадцать четыре, тебе тридцать четыре, а Павлу сорок четыре. Разница по две пятилетки на каждого...Что за машина у тебя? Какая низкая посадка.
 -     Самому нравится. Как там невеста твоя? Скучает, небось, без тебя?

 -     Ой, да я и сам весь истосковался уже, хотя ещё только неделя прошла.

 -     А ты раньше в Японии бывал?

 -     Я третий год уже морячу, конечно. Как мимо Японии проскочишь? В Токио четвертый раз, но удалось посетить только музей восковых фигур, что под телебашней - филиал лондонского музея мадам Тюссо.

 -    Ну и как? А как тебе вообще Япония и Токио в частности? Нравится?

 -    Не то слово, как в сказку попадаешь. Но знаешь, сама культура японская мне что-то не очень. Поглазеть интересно, конечно, а вот жить здесь я бы не хотел. Как ты среди них тут живешь?

 -     В самую точку попал, причём в самую больную. Я здесь ещё меньше года, а любое европейское лицо уже, как родное кажется. А язык японский, эти звуки, раздражать начали. Я ещё ничего, терплю, а супруга у меня уже вся изнывает. Домой хочется очень, а что сделаешь? Работа есть работа! Кстати, напомнил, мне уже пора. Ты вот что, напиши мне список, чего тебе нужно здесь купить, я привезу. Зачем тебе рыскать по магазинам? У нас в посольстве всё намного дешевле. Сейчас я спешу, а в следующий раз я тебя обязательно по Токио покатаю. Лады? Ну, давай! Рад был познакомиться...


***


 -      Галька, ты даже не представляешь, какая мне лафа подвалила. Чтоб я так жил! Во-первых, таможня нос свой не сует - хоть контрабанду вези. Так, заглянут в каюту для приличия. А раньше-то - всё везде обшманают. Даже потолки однажды вскрывали, когда в трампе работал.

        Во-вторых, дёшево. Вадим через свою контору мне всё достаёт. Дешевле, чем в Гонконге или Сингапуре выходит, и бегать никуда не надо с котомками.
 
        В-третьих, Токио хоть разглядел по-хорошему. Вадим повозил на экскурс. Класс! А машина у него - вообще отпад полный. Мы и в Кавасаки, и в Иокогаму успевали сгонять на ней. Чего видел? Да всё. И Императорский дворец с садом Фукиагэ. На телебашню поднимались. Это у них, как у французов Эйфелева. Под башней сходили в музей восковых фигур, типа, как в Лондоне у мадам Тюссо. Там же ещё и музей ужасов посмотрели до кучи. Из фигур там, помню, Гитлера, Сталина, Черчилля, даже Битлы в форме ефрейторов в натуральную величину, как живые стоят.

       Ещё мне там ужастики понравились. Вернее, не понравились, а удивили и ужаснули. Представь, идёшь ты по тёмному узкому проходу, и вдруг раз - слева или справа вспыхивает панорама, где человека пытают. Помню, одному связанному по рукам и ногам, в глотку воду льют, а он, бедный, уже чуть живой, захлёбывается. В другом месте к огромному деревянному колесу по окружности во всю длину человек спиной привязан. Колесо крутится, а снизу под колесом гвозди натыканы, которые у этого человека прям куски мяса вырывают. Ужас, страшно смотреть. Кишки у него прямо уже из живота вылезают, глаз один на ниточке болтается. В третьем - индейцы с бледнолицего скальп снимают, а тот орёт благим матом. Стоны мук везде, звуки такие душераздирающие, аж жуть. Там ещё японские школьницы в своих формах, похожих на нашу матросскую, всем классом, видимо, этот музей посещали. Визгу от них было! Мне кажется, зря они детей на такие ужастики пропускают, с ума сойти можно.

       Где еще... Храм Асакуса, остров Одайба, с берега, правда. Сады там всякие меня не интересовали. И ихнее Сумо - дурь какая-то. Боровы откормленные выталкивают друг друга из круга, и всё. Интересно, как такой сумоист на женщину ложится? Он же её раздавит в лепёшку. А японцы этих спортсменов боготворят прямо. Дурь!

     Ну, на рынке Цукидзи я и раньше бывал. Там нашему брату ловить нечего, дорого всё.

      Ну, а в-четвертых, на этом пароходе я просто отдыхаю. Никто меня не дёргает по пустякам. «Помпа» вообще меня даже побаивается. Сколько я для всех этих «Помп» их партийных отчётов на пишущей машинке перепечатал, разбирая их корявые почерки - целые тома. Сами печатать не умеют, да и машинки на судне только две - в радиорубке, да у Кэпа. Капитан же ему не будет перепечатывать. Такую хрень коммунистическую пишут в своих отчётах, будто кто-то читать их будет.
 
      Времени свободного - завались, как-то непривычно даже. От нечего делать посетил судовую библиотеку, в надежде найти хоть что-то от скуки. Детективчик, например. Ага! Нема такого чтива. Не держим-с.  Вот В. И. Ленина, пожалуйста -  все тома. Кырлы-Мырлы -  пожалуйста. Энгельса - сколько угодно. Пришлось классиков взять. Больше - хоть шаром покати. «Войну и мир» в школе проходили. Будто я как раз болел в это время, ничего не помню, и фильм даже ни разу не смотрел. Так зачитался, что пару раз аж слезу пустил, во как пробрало. Чего ж я раньше то, дурак, читать не хотел? Сильная вещь! И пошло у меня. Куприна - всего, Чехова - всего, Толстова Льва - по второму заходу. До слёз, до истерики. С книгой ложился, с ней же, родимой, и вставал. За всю жизнь столько не прочёл, сколько здесь. Куприновский «Поединок» только раз десять перечитывал, пока не перестало слезу вышибать. Ну и Александр Иванович, ну и психолог души человеческой!..


***


     «Теперь и меня есть кому встречать. Наконец-то и я дорос до такого людского блаженства, - радовался всегда Володька по приходу в родной порт. - И мне тоже рады. Даже Пашина Валентина чуть не со слезами на глазах однажды встречала. А цветов мне раньше вообще никто никогда не вручал. Приятно, ёкарный бабай, хоть я и не женщина. Пашу, как великую «шишку», на чёрной «Волге» возят. И я тоже, как маленькая «шишечка», с боку-припёку затесался. Не-е, нам с Пашей этот сётю-хайболл не понравился. Ром лучше»…



 -     … Володя, Володенька! Прости меня, любимый мой, но я... я беременна. Только ты не думай, я ничего в нашей жизни менять не хочу и мне ничего больше не нужно. Я счастлива! Спасибо тебе за всё, за всё...

 -       Счастье моё, радость моя, это тебе спасибо! За что же ты меня благодаришь?

 -       За всё... за... жизнь, за то, что ты есть у меня...

 -       Галька, родная! Вот же счастье-то привалило! Давай, рожай. У нас с тобой будет много детей - три парня и три девочки. Ты согласна?

 -       Да! Сколько хочешь, столько и будет. Я не могу без тебя жить, я люблю тебя.

 -       И я тебя люблю...


***


 Радиограмма:

ЛЮБИМАЯ МОЯ ДОРОГОЙ МОЙ ЧЕЛОВЕК КАК ТЫ СЕБЯ ЧУВСТВУЕШЬ МЕНЯ ВСЕ ХОРОШО НЕ ВОЛНУЙСЯ ТОСКУЮ ТЕБЕ БЕРЕГИ СЕБЯ СКОРО УВИДИМСЯ НЕ СКУЧАЙ ЦЕЛУЮ ТВОЙ СИКАМБР

 Радиограмма:

ВЛАДИМИР ГАЛЯ УМЕРЛА ПРИ РОДАХ РЕБЁНОЧКА СПАСТИ НЕ УДАЛОСЬ ПОХОРОНЫ 26 СЕНТЯБРЯ СОБОЛЕЗНУЮ ПАВЕЛ



   Прибыв с очередного рейса Володя сразу приехал на кладбище, положил на могилку цветы, сел на лавочку, поставил на столик бутылку водки, выпил стаканчик и горько заплакал, уронив голову на столик. Даже не заметил, как вошёл в калитку ограды контр-адмирал и сел на лавочку рядом с Володей.

-      Вы Александр Сергеевич Волнов, папа моей Галины? -  поднял Володька на него своё заплаканное лицо. - Я Володя Смирнов, мы просто не успели с ней расписаться…

-     Да, я знаю. Вот, значит, как нам предоставилась возможность встретиться, - тоже утирая носовым платком слёзы, проговорил контр-адмирал. – Нальёшь?..