Роман Камень одиночества Полифония. Музыкалка

В вечерней музыкальной школе вместе со школьниками начинали учиться взрослые люди ,  которые мечтали учиться музыке, но в детстве у них не получилось. Со мной пошла учиться моя мама. Как она объясняла: "Чтобы контролировать меня". Это была какая - то авантюра! Инструмента у нас не было. И этому мама нашла оправдание: "Начинай, а там посмотрим, стоит или нет покупать пианино в нашу однокомнатную квартиру. Родители вспоминали свою первую попытку учить меня игре на фортепьяно и как они поспешили купить громоздкий инструмент, стоявший несколько лет без дела. Маминого желания учиться в музыкальной школе хватило на 2 месяца. Дальше я мучилась в одиночестве, почти год "училась" без своего фортепьяно, скитаясь по друзьям и знакомым, по клубам, иногда, просто стучала по бумажной клавиатуре. Говорят так можно укрепить пальцы, если стучать по дереву.

Несколько раз занималась у маминой подруги дома. Подругу звали Шолпан. Шолпан была необыкновенной! Казашка с серыми глазами и веснушками на лице! Шолпан красилась в блондинку, у неё были красивые длинные пальцы и длиннющие ногти с ярким маникюром.
Когда она играла самый известный вальс Шопена, её ногти стучали по клавишам : "Клац, клац..." Шолпан окончила музыкальное училище по классу кларнета. В юности танцевала на сцене Кремлёвского Дворца Съездов в национальном ансамбле. Сейчас ,будучи замужней женщиной, мамой, продолжала танцевать на смотрах художественной самодеятельности. Я видела танец Шолпан на сцене, её красивые рука извивались как змеи.

Пока я ,с большим трудом, разбирала домашнее задание за пианино в большой комнате - Шолпан готовила обед, по всей квартире  был сильный сладковатый запах варёной баранины.Мне от этого запаха становилось дурно. Дурно мне ещё становилось от мысли о предстоящем позоре, который меня ждал на занятиях по специальности и уроках сольфеджио. В обычной школе я училась хорошо, а в музыкальной - была серенькой троечницей , да и тройки мне ставили из жалости, знали - занимаюсь где придётся.

Неудачи в музыкальной школе немного отвлекли от неприятностей с Григорьевым и его соратниками, да и одноклассники давно всё поняли: кто есть кто. Тогда он начал меня преследовать после уроков. Когда я шла в "музыкалку", шёл за мной и свистел, когда возвращалась - выкрикивал всякие гадости мне в след. Я старалась идти домой в компании попутчиц. При светлых вечерах было не так страшно, но наступала поздняя осень и темнота. Одной возвращаться становилось жутко. Я просила родителей освободить меня от мучительных походов в музыкальную школу, но мама была строга и непреклонна.

Наступила зима, подошло время первого экзамена, в нашей музыкальной школе он назывался "Академический концерт". На нём я исполняла пьесу "Воробей", кажется композитора Эшпая."Воробей" - единственное, что я смогла выучить за академический период. Мой "Воробей"был хром, испуган и очень неуверен в себе, прямо как я. Мой преподаватель уходила в декретный отпуск и с радостью меня передавала другому учителю. А моей маме очень советовала освободить меня от занятий музыкой или музыку от меня, ввиду моей бесперспективности. тут к нам подошла кареглазая худенькая женщина: "Я ваш новый учитель, Ирина Николаевна Бешляга". Она погладила меня по голове: " Так жалко их, они такие маленькие воробышки!" И моя судьба с тех пор круто изменилась, благодаря этой горячей доброй руке, которая накрывала мою руку, если я играла фальшиво : "Таня , не спеши, играй думая" Благодаря её тихому
 голосу, я думала, у меня всё получалось. Не сразу, но получалось!

Не получалось защитить себя от Григорьева, который не унимался. Пойти что ли в секцию бокса?! Галка Ушакова ходила,но ей отказал тренер, сказал, что в нашей стране нет женского бокса, только - хоккей. Очень хотелось врезать этому козлу так, чтобы больше не встал!Здесь мне помог мой папа, которому я никогда не жаловалась на своих обидчиков.Просто, знала, какие последствия могут быть. Папа увидел всё сам, он проходил мимо школьного стадиона, на котором проходил урок физкультуры. Учитель был занят с группой, отрабатывал прыжки в длину, записывал результаты, кто - то уже освободился и ждал в сторонке окончания урока. В это время, представители шайки Григорьева: Горбов и Фукс дёргали меня со всех сторон, мазали мою форму грязью , толкали в грязь меня. Я отбивалась от них портфелем и ногами. Мой отец коршуном налетел на этих подлецов.Одного схватил за шкирку, поднял высоко над землёй, потом опустил и сказал ему такие слова, от которых Фукс побелел. Отец бросился за вторым.Недоросль Горбов бежал от моего папы  и орал :"Мама!" Но отец бегал очень быстро и догнал.Горбов трясся от страха, закрывался руками и лепетал, что больше так не будет. Учитель физкультуры видел этот "олимпийский забег", ребята ему всё рассказали, моего отца никто не осудил, наоборот, физкультурник пообещал защищать меня от этих хулиганов и вызвать их родителей на педсовет. Григорьев в это время стоял и улыбался, у него некого вызывать на педсовет.Отец - в тюрьме, а матери- не до него, у неё ещё трое детей. Однажды я встретила его с матерью на узкой дорожке. Он опустил глаза при встрече, у женщины в вязаном берете, которая была его матерью - помятое, опухшее лицо. Теперь я знала его "страшную" тайну: откуда его злоба на меня, на весь мир, на всё хорошее и нормальное, что не укладывалось в его сознании,искалеченном алкоголизмом матери.

Теперь улыбалась я, он только шипел, как гиена в клетке. В конце мая, стоя у окна кухни, думала:"Вот и закончился, наконец, четвёртый класс..." Тут заметила Григорьева, он знал где я живу и посмотрел на второй этаж. Увидел меня, запнулся, растянулся прямо под моими окнами. Я отбежала и долго хохотала, приятно всё же видеть своего врага поверженным!