Друг мой, Пашка

       С самого раннего детства мне попадались какие-то странные друзья.  Начну с Мишки, с которым я сдружился в первом классе. Однажды к нам в класс пришёл директор школы и от всех потребовал сдать  жвачку.  Набрался здоровый комок, и Василий Андреевич ни до чего другого не додумался, как забросить его за старинный комод, стоящий в классе (здание школы принадлежало раньше богатому купцу). На перемене Мишка говорит: «Витька, ты самый маленький и сможешь залезть за комод, если мы его всем классом наклоним». Так мы и сделали. Я уже увидел комок, чтобы его взять, но дети не удержали комод, и он придавил меня к стене. На мой рёв прибежал здоровый завхоз, кое-как отодвинул комод и выволок меня, ревущего с хлещущей из носа кровью. Дружба с Мишкой на этом закончилась.
    Второй мой друг по имени Вовка вместе со мной гонял лошадей на водопой к Бие. Там в 1942 году в загоне отстаивались верблюды, привозившие из Монголии шерсть для Красной армии. Мы, сидя на жердях загона, рассматривали этих ранее не виданных животных. Однажды Вовка мне говорит: «Витька, дёрни вон того верблюда за хвост». Что я бездумно и выполнил. Верблюд повернул морду в мою сторону и смачно харкнул зелёными соплями (на самом деле слюной) прямо мне в лицо. Я с рёвом свалился с  жердей, и моя сестрёнка потащила меня в Бию отмывать.    Следующую пакость, которую мне предложил выполнить Вовка, было воровство арбузов с бахчи, охранявшейся собачкой неопределённой породы и старичком с ружьём.  Собачку мы прикормили и ночью пришли за арбузами.  Собачка с радостным лаем кинулась  в нашу сторону, а полуслепой старик выстрелил  из  ружья, заряженного каменной солью, и попал, конечно, именно в мою задницу. Опять сестрёнка вымачивала меня в Бие.
   Теперь о главном друге детства, о Пашке К. Познакомился я с ним в Белоруссии, мне было уже 8 лет, а ему  тринадцать с половиной. Во время немецкой оккупации  Пашка не учился, хотя школа работала.  Жил он с матерью и бабушкой в  бараке на сваях около «завода Коминтерн». А этот завод возглавлял мой отчим. И жили мы на территории завода.   Мне было запрещено выходить  с территории.  Пашка знал дырку в заборе и часто напрямую  через территорию  пробирался с удочками к Березине.  Тут-то мы с ним и познакомились. Он был на голову выше меня, гораздо крепче и сильнее.  – «У тебя есть закурить?» - это были первые слова, которые я от него услышал.  – «Не, я не курю». – «Так твой батя же курит. Я сам видел».   – «Василий Васильевич?» - спросил я. – «Откель я знаю, Василий Васильевич или не В. В.?  Ты же с ним всё время рядом ходишь. Ты в следующий раз стырь у него пару папирос. А я тебе перочинный ножик дам».  – «Так у меня и мама курит, -  сдуру заявил я. – У неё даже сигареты Мальборо есть».  – «Ну, лафа. И сигаретку прихвати».
      Так я стал приворовывать у двух курильщиков.  Потом и сам закурил. Пашка, конечно, меня обманул и трофейного ножичка не дал. Зато я так втянулся в курение, что воровать уже приходилось не одну и две, а гораздо больше, что  вскоре  обнаружилось. Василий Васильевич не стал со мной связываться, а просто перестал хранить папиросы дома. А мама учинила мне скандал, вооружившись ремнём. Но это не помогло. На сегодня у меня стаж курильщика 80 лет.  Лишившись хорошего табака, мы с Пашкой вынуждены были ходить на станцию и собирать чинарики, брошенные офицерами, едущими из Германии. Самая серьёзная акция случилась перед походом в школу. Мы должны были пойти в третий класс. Однажды он мне говорит: «Я добыл бикфордов шнур, стырь у отца пару толовых шашек и взрыватель. И мы с тобой глушанём  рыбы». Василий  Васильевич иногда баловался   глушением рыбы. Я знал, где он хранит толовые шашки и запалы.  Знал и другое, что за воровство взрывчатки могу быть наказан крепко. Тут мне подвезло. Василий  Васильевич уехал в командировку в Москву.  Две двухсотграммовые шашки и  взрыватель я приволок  на берег Березины, где в лодке меня уже ждал Пашка.  Мы  к шашкам привязали полкирпича,  Пашка вставил в запал кусок бикфордова шнура. Я сел на вёсла, и мы поплыли  к заветной яме. –  «Держи лодку на месте, чтобы её течением не сносило".  Он закурил, поднёс самокрутку к бикфордову шнуру, тот зашипел,  и Пашка бросил снаряд вниз по течению. Мы стали ждать взрыва, и вдруг метрах в двух от лодки всплывают эти шашки. Вот тут у меня впервые в жизни зашевелились волосы на голове. Ни о чём не думая, я прыгнул в воду и поплыл к берегу, ожидая  что вот-вот взорвётся.  Если бы взорвалось, то нам бы точно обоим был каюк. Спасло нас то, что бикфордов шнур в те времена был в страшном дефиците, и кусок его у Пашки был коротковат. Пашка не дал ему  как следует оплавиться, и в воде  он погас. Это-то нас и спасло.  Наш  взрывник сделал ещё одну громадную ошибку, он бросил заряд по течению, и лодку несло на него, как я не старался грести против течения. Да и кирпич он привязал абы как.
       В школе мы с ним попали в один класс. Хорошие оценки он получал таким способом. Училка   говорила: «Ты, Павел, опять ничего не выучил. Ставлю тебе двойку».  Он подходил к её столу  втыкал в столешницу финку и говорил: «Ставь, сука, четвёрку, а то зарежу». Его вскоре выгнали из школы. А я свалился на три месяца с серьёзной болячкой. Пашка, навещая меня, приносил чинарики покурить и однажды весной 1945 года  рассказал, что  из плена вернулась его двоюродная сестрёнка, которую в 42 году немцы угнали в Германию.  – «Она много чего интересного порассказала. У какого-то бюргера на ферме проработала все три года. А вернулась беременная». – «А от кого?»  - «Ну не от немца же. Там уже наше офицерьё было и солдат полно. Я с двумя  хлопцами собираюсь туда за трофеями поехать. А тебе принесу одну штуку на сохранение».  Перед самым отъездом Пашка принёс мне в промасленной тряпке пистолет «Вальтер». Взял с меня клятву, что никому кроме него я не отдам пистолет. – «А как вы поедете?» -  «За литруху самогона нас паровозная бригада с собой возьмёт».    В это время объявили победу над Германией.  Пашка исчез на три недели. Появился в Борисове на мотоцикле и стал рассказывать, что они в Германии делали.  – «Мы же не могли ничего большого оттуда брать. Это офицерьё всякое вагонами воровало. Мы искали часы, золотишко, велосипеды и всякую одежонку, в основном женскую, лёгкую». – «А как же ты мотоцикл-то умудрился привезти?» - «А его у железнодорожника в Гродно стырил». – «Это как?» - «А вот так.  Один подполковник торговался с этим железнодорожником, чтобы тот прицепил его вагон к литерному составу»  - «А что это такое?» - «Это когда два десятка вагонов набитых барахлом, под охраной идут быстрее всех остальных, ему дают зелёный путь».  Гораздо позже я узнал, как обогащались  наши генералы и маршалы. И как тов. Сталин за это  испортил кое-кому настроение.
     – «Мы возвращались в эшелоне с дембелями. Солдаты нас кормили, не обижали. Спали мы под нарами. Золотишко прибрали до нас. И наручных часов мы тоже не смогли добыть.  А  вот настольных часов, будильников  по паре штук мы прихватили.  Немцы дико голодали. Мы выпросим у солдат по несколько банок американской тушёнки  (а её у них было хоть задницей ешь),  и немцы за неё отдают  всё, что у них осталось.  Я  матери, бабуле и сестре привёз  шелковые ночные рубашки. Так сеструха на радостях напялила её на себя и подалась в ней на танцы».   – «Погоди, а как ты мог всё это привезти, когда ты на мотоцикле приехал?» - «А я Витьке Косому оставил свой мешок. Он и привёз. А я вскочил на мотоцикл и погнал на  Минск. Этот хрен даже стрелял мне вдогонку». – «Где ты научился на мотоцикле ездить?»  - «Ну, ты даёшь. У моего соседа  «цундап» был трофейный. Я ему его обслуживал, так  и научился. Мы, когда ехали обратно, с  польскими пацанами сцепились. Они норовили грабить эшелоны с трофейным барахлом. Охрана эшелона их не жалела. Нас же не трогала. Один парень, Юзик,  пообещал мне  часы, если мы отвлечём охрану в тот момент, когда они заберутся в какой-нибудь вагон. Операция прошла успешно,  а когда стали делить добычу, тут мы и подрались. И нам пришлось без всякой прибыли скорее уносить ноги. Моя бабуля ещё раньше рассказывала, что пшеки нас ненавидят.  Тут и я убедился, что она была права. Придётся мне ещё раз ехать. У этого мотоцикла магнето сгорело уже  в Борисове. А без магнето  - это куча железа. Так что «Вальтер» пусть ещё у тебя полежит».
      В конце августа 1945 года они опять подались в неметчину. Двое вернулись почти инвалидами, а Пашка сгинул где-то около Гданьска. Так я стал владельцем «Вальтера», из которого ни разу не стрельнул. Приехав на каникулы из Сибири, я не обнаружил пистолета в своём тайнике. Мама мне сказала: «Зря ищешь. Я его отнесла в милицию и ещё кучу бумаг писала, выгораживая тебя из этой глупой истории».  Прошло много-много лет, а Пашку я никак не могу забыть. Вроде бы в нём ничего положительного не было. Из-за него я мог погибнуть, сесть в колонию для малолетних преступников.  Чему я у него научился? Курить, обманывать, воровать,  торговать табаком из чинариков, вырезать тросточки из лозы, рыбачить. Однако, что-то  в нём было такое, что притягивало меня к нему. Не случись войны, оккупации, он  бы  вовремя пошёл учиться, и кто знает,  как бы сложилась его судьба.  Хотя он  был малообразован, его пытливость, активность, сметливость выделяли его среди  других. Он  явно родился лидером.  Не от него ли и моей сестрёнки Лили у меня   в характере  стремление рисковать,  ставить авантюрные, с точки зрения окружающих, цели (http://proza.ru/2024/12/30/1249).
      А  Пашкина двоюродная сестра родила белобрысого пацана. И старухи на лавочке судачили, то ли это немчурёнок, то ли  наш.  Таких, как Пашка и его друзья,  было сотни. Поживиться не всем удалось. Многие сложили головы  чаще всего на польской территории. Мне ни разу не попалось  ни одного повествования,  освещавшего  этот   опасный промысел, который затеяли белорусские пацаны в послевоенный год.
     С момента гибели Павла прошло почти 80 лет, а я часто вспоминаю о нём. Мне становится как-то не по себе. За что погиб этот неординарный паренёк?
  08.01.2025 г.  Минск