Сентенции начала января 2025г

-1--     Тексты, язык.  Для меня – в тексте главное – это язык, Я люблю, когда не содержание параграфов текста, а блуждание в пространстве каждого предложения даёт радость осмысления нового, но трудно называемого, то есть чётко определимого. Оно и есть главное содержание для меня. Мне радостно, когда по белым листам книги бредут стада коротких, сложных предложений, каждое из которых – отдельная существо, божья коровка. Образцы такой прозы легко найти у Андрея Белого, Бориса Пастернака, Осипа Мандельштама и так далее, например, у Ольги Форш – «Сумасшедший корабль».  Такие тексты – подобны песням, в которых не только слова и сюжеты несут смысл для нас, но, и в большей степени, сама мелодия.  Почему они, такие тексты, мне нравятся?  Я догадываюсь, что и  сам я состою каждую следующую минуту из коротких бессмысленных предложений, значения которых мною слабо угадываются.  Книги с такими текстами представляются мне столами с южными деликатесами:  икрой, ананасами, хурмой, черносливом, грушами и дынями, и острым перцем, вонзающимся во внутренности. Я думаю, что любой язык дарит подобными переживаниями, и я удивляюсь богатству и доброте жизни, дающей столько способов и возможностей для обретения радости и даже счастья. И насытится угощениями языка невозможно. Предложения с белых листов книги, как одиссеевы Сирены, не отпускают от себя пока жив. А таких книг у меня – несколько книжных шкафов, богатство которых я собирал всю свою жизнь.

-2--    В продолжение предыдущего.  Я хочу сравнить язык А. Белого с языком Б. Пастернака. Оба они полны метафор, аллегорий. Но у Белого эти усилители текста более формальны, то есть они не возносятся на большую высоту нового понимания, а чуть возвышают над общим уровнем. Я сейчас приведу цитаты из Пастернака, чтобы доказать это.   «Проходит три года, на дворе зима.  Улицу на треть укоротили сумерки. Наследованью приличий, не раз прерывавшемуся и раньше, положен конец. Их смыло волной более МОГУЩЕНСТВЕННОЙ ПРЕМСТВЕННОСТИ   ЛИЦЕВОЙ» Как следует это понимать? Я предлагаю так: волна преемствованности – это возникновение ЛИЧНОСТИ из унаследованных от родителей свойств. Поэтому было бы лучше, если  Пастернак употребил бы  слово  «ЛИЧНОСТНОЙ»  вместо сказанных им  «ЛИЦЕВОЙ» Личность же часто отвергает и традиции, и принятые условности.  Ещё:  «Всем нам являлась традиция, всем обещало лицо …. Отчего же большинство ушло в облике СНОСНОЙ и только ТЕРПИМОЙ ОБЩНОСТИ?   Оно ЛИЦУ предпочло БЕЗЛИЧЬЕ, испугавшись жертв, которые требуются от детства. …»   Я понимаю это так: перед ребёнком в детстве встают проблемы: например к нему подошли во дворе хулиганы и требуют, чтобы он сказал, что он дурак и ничтожество. В противном случае они его зарежут вот этим тесаком и демонстрируют ему большой нож с откидным лезвием.   Что пятилетний мальчишка думает, услышав это? Если он поступит как личность и выберет смерть, то будет больно, а если он, как маленький дурачок, повторит просто слова, то, глядишь, всё обойдётся! Мальчик выбирает не личность, а общий шаблон поведения ребят его возраста и спасается этим.  Вот как я понимаю слова Пастернака: «большинство ушло в облике СНОСНОЙ и только ТЕРПИМОЙ ОБЩНОСТИ» У Белого таких прозрений почти нет. Он лишь подпрыгивает в тексте своём и совершает неожиданные телодвижения, изумляя своих читателей.

-3--  Новый год позади. Всё хорошо, но есть и осадок: всю ночь 31 декабря – 1 января в округе не унималась стрельба, петарды, фейерверки – оглушительные взрывы всю ночь.  А как быть тем, кто привык спать ночью?  Взрывающие петарды уверены – лишь бы им было хорошо, на остальных – наплевать. Им, по паспарту могущим покупать и оружие и голосовать, и управлять автомобилем, но озлобленным на всех: на старых, больных, на собачек, которых нельзя вывести на прогулку из-за постоянных взрывов, - ни до кого дела нет. – Перетопчутся, как терпели они, когда не понимали, зачем их обижают: в армии ли, на работе, ли, во дворе и так далее. То что,  это у них ума не достало понять свои обиды – им это неинтересно. Нормальные люди скажут про таких:  «Ублюдки» и будут правы.  Бессмысленные жизни, никому не нужные люди, от которых всем – только урон. Но они есть и долго будут  мешать и вредить каждому.  Даже мальчишки, взрывающие петарды в парке днём,  и те сразу убегают, когда прохожие отыскивают их глазами. Они, маленькие, но понимают, что взрывы досаждают, но никак не радуют. Но самый главный вред от таких беспардонных нарушителей тишины и нормального течения жизни – в другом.  Наши власти, организующие течение жизни в стране, видят таких людей и понимают, что если не заставить их работать хотя бы 5 дней в неделю и поменьше им платить, то они «достанут» всех: превратят жизнь в блатной беспредел. То есть если бы не было таких примитивных и опасных существ, то власти бы дали больше свободы остальным. Может быть, создались бы условия для творчества любого: то есть было бы и время и деньги на жизнь, а уж результаты творчества бы были предъявлены: никто в стол, впустую не мечтает творить. Но признать, что в народе есть, живёт всегда, некая группа примитивных сознанием людей,  никакая страна не решается и заставляет, на всякий случай, всех с утра до ночи бежать за конвейером имея целью отнять у дебилов время их жизни. То есть причина в нескольких процентах отморозков, а страдают все.

-4--      Цитата из Лескова:   «Я люблю литературу как средство, которое даёт мне возможность высказать всё то, что я считаю за истину и за благо; если я не могу этого сделать, я литературы уже не ценю: смотреть на неё как на искусство не моя точка зрения... Я совершенно не понимаю принципа «искусство для искусства»: нет, искусство должно приносить пользу, — только тогда оно и имеет определённый смысл. Точно так же и в литературе: раз при помощи её нельзя служить истине и добру — нечего и писать, надо бросить это занятие».   Очень категоричное и чёткое суждение. И оно меня задевает.  Но в нём есть послабление в пользу «искусство для искусства», а именно: истина, благо, польза, служить истине и добру – это такие широкие понятия, в которые влезет и маркиз де Сад.  Так что с Лесковым я не поссорюсь.  Нужно признать, что Лесков во многом прав. Что за литература будет, если она вся наполнена такими строками: «Вчера я забыл позвонить приятелю. Зато я хорошо погулял, поужинал и выпил рюмку. А сегодня с утра голова моя пуста и это меня раздражает. …»  Зачем подробности, только тебе важные?  Текст обязан, должен принести нечто интересное для многих.  Афоризмы, например, долго не читаются, хотя они могут  быть полезны. Но в них нет некой специфики художественного текста и, поэтому, такой хлеб – пресен. Очевидные достоинства для текста – это понятность, но не занудность,  волнующий язык и форма, метафоры, аллегории и другие средства художественности. Я бы сказал, что текст, проза должны обладать достоинствами поэзии. Такую прозу писал Мандельштам: Шум времени, Феодосия,  Египетская марка,  Четвёртая проза,  Путешествие в Армению. Великий был человек и поэт. Литература – как земля, а произведения – как растения: есть сорняки, яблони, розы, - нет мёртвых поделок человеческих рук, всё дышит и живёт.

-5--      Объективное и субъективное, что для нас главнее? Есть гордые, утверждающие, что их интересует только истина и они презреют субъективность во имя неё, истины. Когда мы спим – мы выбираем субъективное, когда мы выпиваем рюмку коньяку,  мы выбрали субъективное, когда читаем книгу – мы во власти субъективного и часто не нашего, когда решаем больше не общаться с предавшим нас человеком – здесь опять субъективное и скорее всего ошибочное.   Где же есть объективное? Оно в наших хвастливых речах и гордых мыслях. Кто докажет, что нечто есть объективное? Любой рядом стоящий уверен, что это ошибка, что это есть субъективное. Е= МС*2,  это объективное?  Может быть, но оно не наше, а Энштейна. Другие уравнения типа F=M*A – принадлежат не нашей субъективности, мы как попугаи повторяем эти законы, а принадлежат они Ньютону и другим гениям, а мы – далеки от понимания законов и от гениальности субъектов. Есть большие секты, цеха – учёных, УТВЕРЖДАЮЩИХ ЧТО-ТО ПРО ОБЪЕКТИВНОСТЬ ИХ СТАТЕЙ, ТРУДОВ. Нужно сказать, что вначале эти люди обосновались на некоторой парадигме, как на фундаменте своих дальнейших размышлений. А ЧТО, ИХ УВЕРЕННОСТЬ в ПРАВИЛЬНОСТИ ПАРАДИГМЫ не подлежит сомнению?  Они ведь не сделали шаг назад от парадигмы не сказали нам, что если летописи, книги, статьи великих верны, то я, имярек,   заметил некую финтифлюшку в истории религии, искусстве, литературе. Это-то понятно и достойно уважения, чего не скажешь о самомнении этих деятелей, подобных Александру Владимировичу Серебрякову, отставному профессору из пьесы Чехова «Дядя Ваня»  Мой пост - во славу и объективности субъективного - единственной и уважаемой правде, истине нашего мира.

-6--    Что мы потеряли за последние несколько десятков лет?  Конечно – это множество прекрасных людей: учёных, артистов, военных,…, но Мы потеряли и целый  город – прекрасный Ленинград!  Многие идеологически заряженные люди: диссиденты,  либералы, предатели Родины,  ориентированные на Запад учёные, артисты, писатели, художники и поэты и прочие сразу заклеймят меня сталинистом, дураком и так далее. Я Сталина не уважаю, считаю преступником. Дураком и я себя часто считаю. Но послушайте о том, как хорошо жилось большинству простого народа в Ленинграде. Квартиры давали бесплатно. Лечили, учили – бесплатно. Метро – 5 копеек, хлеб – 14 копеек, молоко – 30 копеек, варёная колбаса – 3р 60 копеек, водка – 2, 87 рубля и никогда не «палёная» Коньяк – 4р. 12 копеек, на улицах нет засилья машин с грохотом и вонью, нет бандитов и наймитов Украины с взрывными самоделками в портфеле. А что было плохого? Для меня – невозможность купить нужные мне книги, невозможность противопоставит и даже поспорить о своём мнении с коллективом и начальством, которые вообще ничего не аргументировали, а говорили: «Слушай сюда, будет так и так, иначе – в тюрьму» Интересно, что под дудку такого подлого начальства плясал весь комсомол. Сгибали молодых сотоварищей, внушая им, что сопротивление – бесполезно. Как говаривал Сталин – народ, это винтики. А винтики себя такими не считали. Самые беспредельщики: уголовники и коммунистическая номенклатура представляла из себя при каждом удобном случае баев и ханов, слово которых для всех всегда – последнее, иначе – к «стенке» В общем, потеряли мы прекрасный город Ленинград, правда с могучей кучкой бандитов в коммунистической номенклатуре.

-7--            Судьба…, что формирует её иногда?  На примере Бориса Пастернака я хочу это показать. Его мать, Роза Кауфман была пианисткой, и мальчик Боря с детства был увлечён музыкой,  сочинял её, и гений Скрябин положительно отозвался об этих опусах и способностях юного музыканта.  Перед юношей Борисом стоял вопрос о профессии, и он решил его не в пользу музыки, которую очень любил и глубоко понимал.  Его увлёк на траекторию науки философии зов слова. Словесный океан мыслей, вещество мысли – слово призвали студента философии в Германию учиться у главы Марбургской школы неокантинианства Германа Когена. Учёба была успешной, и профессор Коген предложил своему студенту остаться в Германии и быть философом. Но тут случилась вторая метаморфоза, уточнившая дальнейший путь Бориса Пастернака. Он отказывается получать диплом и становится поэтом. Мы все любим, когда в доме прибрано и уютно.  Это обеспечивает наука. Она наводит порядок в восприятии мира, но вполне определённый, я бы сказал – казарменный.  Есть взгляд художника, каким был отец Бориса – Леонид Осипович Пастернак – художник и одессит, уехавший в Мюнхен учиться на юридическом и  в Королевской Академии изобразительных искусств у немецкого художника Иоганна Каспара Гертериха.  И Борис становится гениальным поэтом и писателем, лауреатом Нобелевской премии по литературе в 1958 году. Борис писал, что в рамках самосознанья сила восприятия становится чувством и поэт демонстрировал своё видение мира и человека своей поэзией и гениальной прозой. Вот что содеяло судьбу русского гения еврейского происхождения. Я не знаю, что больше  облегчает неотвратимый уход из жизни любого человека: трезвый взгляд учёного или излишне чувствительное видение мира поэта.

-8--          Искренность ..., что это?  Это правдивое сообщение о своём сокровенном, глубоких чувствах и мыслях.  И это небезопасно, ибо приоткрывает Вас для недоброжелателей или смешит  незнакомцев, вовсе не принимающих Ваши чувства. Но искренность и привлекает  друзей и тех же незнакомцев, чьи души готовы воспринимать Ваши мелодии. Именно поэтому на ток-шоу приглашаются артисты и писатели, а не военные или рабочие, или инженеры, или юристы и политики, или учёные.  Именно артистические души умеют распускать цветы своей души перед публикой, умеют и рады этому, не жалеют ни себя, ни других, признаваясь в своей истории жизни. Мы, публика  интуицией постигаем ценность искренности и аплодируем авторам её. Такая искренность сравнима с поэзией в прозе и сразу обнажает редкий талант артиста.

-9--      Просыпаясь, мы надеваем на себя каждый день почти одну и ту же одежду. И наше состояние ежедневно нами переживаемое повторяет себя. Во-первых, нам лень и не хочется делать обязательные процедуры: мыться, зарядка, … Чуть позднее, когда мы захвачены броуновским движением контактов со знакомыми и незнакомыми на первый план вылезает другое, например – обидчивость и настороженность. Мы качаемся на батуте неприятия чужого: мыслей и чувств. Интуиция нам говорит иногда, что что-то есть в этих чужих словах,  нейтрального, разумного, но чаще мы улавливаем, что  сказано не точно, и не ясно, и даже глупо. Есть во мне нечто от цепного пса, облающего каждого, но я объясняю  это не злобностью натуры, а фантазиями: как все они меня сильно обидят сейчас или в прошлом, или в будущем. Особенно этим глупостям подвержены эмоциональные натуры, которые мысли мгновенно переводят в эмоции,  прежде всего выпускаемые на сцену из  привычной засаленной колоды. Но вечерами наступает моё время. Мне интересны  новые чувства и мысли, меня зовёт вперёд запах тайны и удивительного. Хочется и читать, и писать сентенции.  И улица, опустевшая ночью и видимая  далеко по сторонам  мигающими светофорами,  становится таинственной декорацией загадочной жизни.  Люди же все становятся мне милы и родственны.  И  всё бы хорошо, но для сна остаётся слишком мало времени. А утром всё начнётся с начала.

-10--        Каждый из нас поневоле видит себя, свои мысли и чувства.  Я бы сравнил это с невскими водами.  Они способны играться своими маленькими как яблочки или блюдца волнами, превратившими всю поверхность Невы в лоскутное одеяло. И вдруг от проплывшей тяжёлой баржи с песком от берега до берега распространяются большие волны, поверхности которых усеяны множеством яблок или блюдец, рождённых невской в воде ранее больших волн. Большие волны быстро достигают берегов, отражаются от их гранита и бегут обратно. При этом яблочки маленьких волн остаются на месте: большие их не затрагивают.  Наше состояние подобно этой картине. Обычно в нас шевелятся множество мелких чувств, эмоций, воспоминаний, соображений.  Это и есть яблочки в невской воде. Вдруг нас посещает яркая мысль, вспоминаются чувствительные события. Они бегут по просторам нашей души. Это большие волны от баржи.  Они никак не захватывают с собой мелкие же наши переживания, они их просто качают, ничего не двигая на новое место. Эти волны вскоре улягутся, и всё продолжится, как и было ранее. Так природа вокруг нас – Нева, повторяет игру нашей природы внутри нас.