Книга 1. Глава 24. Зверь. Охота. Россия, 1986 год

Слабина

Он еще раз прошелся по комнате, сел на стул возле окна, одобрив место дислокации стрелка. Странно, почему тот промахнулся, и дело явно не в мастерстве, тут что-то личное, сильные эмоции. Это явно слабая сторона противника, нужно ее использовать.

Похоже, это кто-то из близких Кирилла. Он на мгновение задумался, спасибо бывшему владельцу, память у тебя отменная, так это твоя племянница. О, как ты ею дорожишь, восхищаешься и доверяешь только ей, потому выбрал ее и… подверг опасности, что же, тем приятнее будет с нею расправиться.
 
Теперь поздно кричать и размахивать кулаками, дело сделано, и к тому же тебя уже никто не услышит, а мне только в кайф наблюдать твои метания и угрызения совести.

Зверь мчался на предельной скорости в дачный поселок. Снова началась охота, ему не терпелось увидеть стрелка и закончить начатое.

Восстановление

Прасковья чувствовала, как наполняется светом, как возвращается ее солнечное сияние с яркими оранжевыми оттенками в тон ее рыжей шевелюре, согревая и разжигая огонь в груди. Она жива только благодаря Артему, внезапно появившемуся и столь же внезапно исчезнувшему.

Не успела Прасковья толком обдумать случившееся, как Артём снова появился, буквально нарисовался, постепенно оживая, словно под пером искусного мастера живописи. Она согрела его руки в своих ладонях, с лихвой возвращая истраченное на нее сияние и тепло.
 
Артем быстро восстанавливался и через считанные минуты уже прекрасно себя чувствовал. Он рассказал Прасковье обо всем случившемся после своего исчезновения. Все действующие лица были ей известны, кроме Лики, о которой слышала от Кирилла, но лично не была знакома.

Прасковья знала, что Кирилл отвел племяннице роль стрелка, и потому уже заочно ненавидела Лику, хотя была благодарна за незапланированную осечку. «Главное, что Кирилл жив, и я не позволю его убить. Должен быть другой выход, и я его найду». Прасковья, стиснув зубы, упрямо вскинула голову, сжала кулаки, уже готовая к отпору. Она, так же как и Кира, чувствовала приближение Зверя, его нетерпение и азарт.

Мощный натиск

Опасность уже витала в воздухе, все более сгущаясь с каждой последующей минутой. Все зло, запертое в сторожевой крепости, вся эта черная орда активизировалась, стремясь вырваться наружу. Беспорядочные метания превратились в организованный мощный натиск.
 
Зверь подчинил их, руководил ими, бросал на сияющую амбразуру, первые ряды сгорали, на их место становились другие, еще более усиливая натиск. Он хотел измотать сияющих, ослабить мощь светового воздействия, и тогда нанести сокрушительный удар, уничтожив ненавистное царство света.

Вокруг стола, за которым не отрываясь рисовал Кира, вздымались белоснежные сияющие волны изрисованного им холста, пригвождая ко дну, не давая всплыть не на шутку разгулявшейся нечисти. Кира продолжал укреплять крепость все новыми и новыми сияющими, чтобы свет не иссякал ни на минуту. Заслон должен быть многослойным и прочным, но Кира не успевал, на сияющей стороне все еще оставались недостаточно укрепленные зоны, которые уже подверглись атаке.
 
Зверь шел по следу, безошибочно определяя слабые места, сосредоточивая там основные силы, тем самым еще более усиливая натиск. А Кире приходилось направлять основную мощь светового воздействия в возможные места прорыва за счет ослабления в других. Черное полчище множилось и свирепело. Не успевали избранные поджарить одних, на их место вставали следующие и следующие…
 
Проклятое Зазеркалье снабдило черную орду – нечисть всех мастей – чем-то вроде зеркальных доспехов, отражающих световые лучи, забирая часть тепла на себя. Поэтому Сияющим приходилось тратить вдвое больше света, что еще быстрее приводило к его истощению и требовало гораздо больше мощности и времени на восстановление. Предыдущие заслоны из плотно сомкнутых рядов Избранных не успевали восстановиться перед следующей сменой. Это вело к неминуемому снижению эффективности общего светового воздействия. Заслоны постепенно истончались, появилась большая вероятность прорыва.
 
Зверь ликовал, его армия наступала, изматывая противника. Тьма наполняла его, поддерживала, восхищалась им и, наконец, спустила его с поводка. Осталось совсем немного до последнего сокрушительного удара, и он нанесет его сам.

Он, наконец, посмотрит в глаза этому зарвавшемуся мелкому гаденышу, чтобы увидеть в них свою победу, прежде чем потушить их навсегда. Он прикончит на его глазах и неугомонную мамашу, и надоедливого папашу, и вдоволь полакомится его болью, страхом и безысходностью. А потом превратит мальчишку в своего верного раба, самого отъявленного и ненасытного.

Он уже стоял у двери в его комнату, слышал его учащенное сердцебиение, но не чувствовал ни запаха страха, ни отчаяния. Он взбесился, резко распахнул дверь и ворвался в комнату.