Вор-рецидивист Кол. Гл. из романа Дети Авеля

                Вор-рецидивист Кол

          За годы скитаний по этапам, изоляторам, тюрьмам и зонам в голове рецидивиста Кола, по паспорту Кузина Федора Ивановича, сложилась особая христианская мифология, частью подкрепленная воровскими законами, частью арестантскими традициями, частью личным опытом. Кол верил в Бога, но верил по-своему.
          Бога он представлял, как самого главного Смотрящего, грозного и справедливого. Богородицу звал мамой, доброй и заботливой (свою родную мать Кузин раньше срока свел в могилу). Она всегда поможет, заступится за бедного каторжанина перед Богом.
          Святых Кол представлял по рангу ниже Богородицы, как верных помощников в сложной и опасной жизни вора – они и на деле пособят или от ментов уберегут. Еще при первой ходке один из сидельцев, не анархист, не баклан, а старый трудяга зоны, научил его короткой молитве или заговору на удачную кражу. С тех пор Кол всегда шептал эту молитву, будь то обносил чью-то хату или лез в сельский магазин.
          Рай виделся Федору Кузину огромной прекрасной страной без границ с горами, реками и озерами. Он не верил в молочные реки в кисельных берегах, это казалось ему детским и наивным. Не верил Кол и в моря из водки или реки из пива. В его воображаемом Раю росли сады и пели птицы. Иногда в мечтах и сам он становился легким как перышко и летел вслед за птицами.
          Кол верил, что после смерти в Рай попадут босяки и честные арестанты, те кто не предавал, не крал у своих, а положил жизнь за товарищей.
          В Ад же, ничего не выдумывая, Кол помещал ментов, следаков, судий и прокуроров. Его фантазия рисовала самые изощрённые пытки, каких не было даже в самом страшном, китайском Аду.
          Тех же, кого при жизни он убил, ограбил, избил до полусмерти или просто обругал матерно, короче говоря, «терпил», рецидивист Кол отпускал в никуда, отсылал в пустоту. Совесть говорила, что все пострадавшие достойны Рая, но, помня старую зэковскую мудрость, что невинных нет (разве только, дети), он отводил им самый темный уголок Ада.
          «Вот порешил случаем мужик свою бабу,   рассуждал он про себя,   ей, стало быть, в Раю место. Ан нет! Эта стерва при жизни на лево ходила и два аборта сделала. В Ад ее!».
          Последний свой срок вор-рецидивист Кол отбывал в Коми. Как подарок из солнечного Сыктывкара он привез благородную воровскую болезнь – туберкулез.
          Стоял сухой холодный май, безжалостно цвели черемухи, когда Кол вернулся домой. В городе, на хазе, снабдили его кореша баблом, стакан налили. Кол сразу пошел в магазин, приоделся. Потом нанял тачку и поехал в родную деревню.
          В сушняке пырея и прошлогодней крапивы стоял, ссутулившись, родной дом. Немытые окна затянуло паутиной, забросало дорожной пылью. В одном окне вместо стекла торчало серое одеяло. Тяжело доживала жизнь в одиночестве мать Федора Кузина…
          Дом был на простом копеечном замке, в ржавой железной петле. Ключ отыскался тут-же – мать всегда клала его в одно и то же место.
          Пришли соседи. Приковылял дед Полушкин, прилетела бабка Сорока.
          - Ты на нас не серчай, Федя, -  сказал Полушкин. – Мы твою маму хорошо проводили.
          В доме было пусто и тихо. Оставшись один, Кол заплакал.

          Свое возвращение Кол отмечал с размахом. Пацаны сгоняли на моцике в Пшеничную, накупили водки и жратвы. Из Коркиной приехал Леня Осин, привез трехлитровую банку самогона. В деревне нашлись у жителей всякие соленья-варенья.
          Места за столом были чуть ли не по билетам. Во главе стола Кол усадил двух пожилых воров из Пшеничной и Терениной. Дальше рассадил городских корешей с марухами, что не поленились приехать. За ними места достались деревенским: Ивану Кузину, Ермилу, Вальке-продавщице с мужем Юркой и старикам Полушкиным и прочим. Всяким убогим, вроде бабки Сороки и Костяни, за столом места не нашлось. Их посадили на лавку возле двери, чтоб глазели да облизывались.
          - Выпьем за арестантское наше братство, -  начал Кол на правах хозяина дома, -  и за братьев наших старших!
          Начался, как в сказках сказано, пир горой. Воры пили водку красиво, хоть в ладоши хлопай.
          Деревенские сначала робели да стеснялись, но после двух-трех рюмок, освоились, зашумели. А когда молодой вор Чика достал гитару и начал петь про то, как голуби летят над зоной, совсем освоились.
          Убогим у двери тоже поднесли по рюмке и пару соленых огурцов на тарелке. Они обрадовались, уши навострили и лапы протянули.
          В одной песни поется «если ты пьешь с ворами, опасайся за свой кошелек». Но слышал ее только малопьющий Ермил. Он немного посидел за столом, потом вышел, будто бы по нужде, и не вернулся. Пьяного Полушкина, c которого успели снять дешевые часы и подчистить мелочь из карманов, бабка увела домой.
За столом уже неслась разудалая феня. 
          В разгар застолья Юрка вышел из дома, чтобы отлить, и обомлел. Возле забора Кол ракообразно имел Вальку. Валька стонала да подмахивала.
          - Валя, ты чего? – прошептал Юрка.
          - Чего надо?! – Кол повернул к нему голову и осклабился. – Посмотреть пришел?
          Другой мужик в такой ситуации схватил бы полено и надавал тумаков обоим. Но Юрка всегда Кола побаивался, поэтому остолбенело смотрел, как тот, хрипя и дергаясь всем телом, кончил, натянул штаны, а после хлопнул Вальку по жирному заду.
          - Будешь? – спросил Кол, проходя мимо Юрки. Валька так и стояла, согнувшись, со спущенными трусами. Белели толстые ляжки.
          Дома Юрка попытался жену проучить, но Валька дала мужу неожиданно яростный отпор. Дралась с ним на кулаках, царапалась, а когда в ее руке оказалась чугунная сковородка, итог боя был предрешен.
          Юрка собрал вещи и ушел. Ночь провел у Ермила, а утром навсегда уехал из деревни. Еще через два дня Кол поселился у Вальки. Баба она была чистоплотная и хозяйственная, держала корову.

          Марьин ходил за грибами в дальний лес. За весь день набрал с полведра – в сухмень попадались лишь редкие подберезовики и хилые сыроежки. Короче говоря, убил время и ноги.
          Возвращался через Кузину Дальнюю. На улице были люди. Немного, но были. Две незнакомых женщины, видимо, дачницы, прошли мимо него по другой стороне улицы, глядя в сторону. Пацан лет двенадцати и девчонка – то ли его подружка, то ли сестра – выкатили из ограды велосипед. Возле дома Ивана Кузина орали и матерились трое мужиков.
          Марьин проходил мимо дома Полушкиных, когда его окликнул Кол. Окликнул негромко, как окликают старого знакомого, который забыл поздороваться, пройдя мимо.
          Марьин остановился. Кол подошел и принялся с любопытством его разглядывать, изучать. Сергею стало не по себе.
          - Ты чей будешь, фраерок? – спросил Кол, более чем дружелюбно.
          - Бабы Зины Марьиной внук, -  ответил Сергей.
          Кол почесал в затылке, вспоминая.
          - Серый? – уточнил он.
          Марьин кивнул.
          - А тетя Зина как? Работает еще?
          - Да нет! Она уже давно на пенсии!
          - Посиди тут …  - как-то глубокомысленно изрек Кол и замолчал.
          Впрочем, молчал он недолго.
          - Слушай, Серый. Сходи к бабе Нюре, возьми полторашку самогона.
          - А сам что?
          - Мне она не даст. А тебе – даст…
          Не успел Марьин ничего сказать, как Кол сунул ему в ладонь ком бумажных денег и пошел вразвалочку на скамейку под старым тополем.
          Сергей развернул разноцветные бумажки. Денег явно не хватало. Пришлось добавлять свои (в кармане куртки отыскались три десятки).
          Марьин подошел к дому Полушкиных. В ограду заходить не стал, постучал в окно.
          - Чего надо? – подала голос бабка Полушкина.
          - Самогона полторашку.
          - Деньги давай, -  бабка отворила створку и протянула пухлую руку. Марьин отдал ей весь комок.  - Сейчас.
          Минутки через три высунулась таже рука с пластиковой бутылкой мутной жидкости.
          Бутылку Марьин отдал Колу.
          - От души, -  сказал Кол и мгновенно потерял к Сергею всякий интерес. Больше он никогда и ни о чем не просил Марьина.
          В начале августа у Кола начались долгие и мучительные приступы кашля, во время которых он харкал кровью. Напуганная Валька вызвала бригаду врачей. Эскулапы примчались очень быстро и увезли Кола в больничку, из которой он уже не вернулся.


Иллюстрация: Панишев Евгений. Воротечки. Холст, масло. 2023