Игра судьбы -10

  Очень зримо в этот вечер на город опускались тёплые сумерки. Они наползали сперва розовыми тенями, потом сгущались до синевы в тёмных подворотнях. На небе в западной стороне было ещё светло, зато дворы и переулки уже утопили своё нехитрое пространство в синеватой мгле.
  Совещание у полковника Лазарева вечером вторника закончилось около девяти часов. Сашка Терещенко возвращался в общежитие военного городка, мысленно прокручивая в голове своё назначение в оперативную группу капитана Егорова, для выполнения специального задания в Краснодаре. Сегодня его просили быть на этом совещании, где ознакомили с основными материалами по делу краснодарских товарищей и получили его согласие на включение в Егоровскую группу. У Сашки было великолепное настроение, он быстрым шагом направлялся в старую часть города, вышел на улицу Карла Маркса, оттуда можно было быстрее попасть через сквер Моряков на территорию военного городка. Он ступил на пустую длинную улицу, пошёл вдоль забора первой школы... На его пути неожиданно выросла фигура человека среднего роста. Он перегородил ему дорогу, а потом сгрёб широкой ладонью ворот его синей рубашки. Терещенко в первые секунды не мог понять кто стоит перед ним и жарко дышит в лицо, но потом в полутьме разглядел знакомые черты Сергея Малофеева. Его приподнятые чёрные, густые брови зловеще сдвинулись над переносицей.
- Я никогда не думал, - низким басом заговорил Сергей, - что наша следующая встреча с тобой будет проходить именно таким образом...
- Товарищ Малофеев, - Сашка пытался отмахнуться и вырваться, - что с вами? Почему вы меня так ухватили? Это же я, Терещенко, не узнали?!
- Узнал... теперь я тебя по-настоящему узнал, но... к сожалению, поздно! - Малофеев с силой тряхнул парня. - И никакой я тебе теперь не товарищ, наглец!
  Удерживая Сашку впереди себя на весу, Сергей размахнувшись свободной рукой, нанёс парню сокрушительный удар в живот.
  Терещенко с криком согнулся, задохнулся и, шатаясь, опрокинулся на землю лицом вниз возле школьного заборчика, а Малофеев... стал со всей силой и дурной злости избивать его, лежачего, ногами во все части тела.
- За что?! - выкрикивал Терещенко, пытаясь подняться, но Сергей не давал ему это сделать. - За что вы меня бьёте?!
  Против старшего лейтенанта Малофеева, он оказался беспомощным. Сергей был хорошо тренирован, обладал навыками ближнего боя, долгое время занимался в спортивной секции краснодарского УВД, где хорошо изучил различные приёмы борьбы. Он пинал несчастного Сашку, лупил его руками, приподнимая от земли, стараясь попасть в пах и живот.
  Сколько могло это ещё продолжаться, неизвестно, но из школы выскочили сотрудники вместе со сторожем и кинулись их разнимать.
- Ты что, мужлан, соображаешь или нет? - крутил у виска сторож. - Ты что на парнишку напал, а? Как фашист напал, а?.. А ну-ка, беги, вызывай милицию, - крикнул он женщине-техничке, которая выскочила вместе с ним из школьных ворот, - пусть приедут и разберутся с этим охальником!..
  Из первого отделения наряд приехал быстро. Сашка лежал на земле, Сергей стоял над ним, готовый снова ударить. Сдерживал только сторож, который прижимал его плечи к забору.
- Что здесь происходит? - выскочил из машины дежурный по отделению сержант Степашин. - Гражданин, это вы избили парня? - склонившись над Терещенко, спросил сержант.
  У Сашки по лицу и вискам текла кровь. Он зажимал нос и губы ладонями, слегка постанывая и переворачиваясь на спину.
- Я избил... и за дело! - с издёвкой произнёс Малофеев, укоризненно при этом глядя на дежурного сержанта. - Готов написать объяснение, но... прежде, проедем в медпункт, на освидетельствование побоев этого... молодца. Чтобы был повод вам всё изложить, в том числе и моё заявление. Чтобы уж потом, не выкрутился...
- Вы о чём это? - не понял Степашин. - Вы виновны, вы его избили, вам и отвечать... Что вы себе позволяете?
- Отвечу, за всё отвечу, но и он... ответит за изнасилование моей родственницы, Алевтины Зубковой. Прости, сержант, не удержался... шёл с ним объясниться, - кивнул он на Сашку, - а тут... нервы сдали.
- Что?! - выкрикнул Терещенко сквозь опухшие губы. - Я... Альку?! Вы что!
- Вот там и разберёмся, "что"! - Малофеев не стесняясь присутствия милиции, снова сгрёб Сашку, поднял его и затащил в машину за шкирку. - Он ещё, наглец, смеет мне отрицать... Девчонка лежит в поселковой больнице, еле-еле откачали... Он подмешал ей лекарства в вино, чтобы не сопротивлялась... Он её чуть не убил, подонок!.. Девка чуть живая, а он... "Что"!
  То что слышал сейчас Терещенко в свой адрес, было до того нелепо, что никак не могло уложится в его нормальное сознание. После медицинского освидетельствования, когда врачи зафиксировали все его синяки и ссадины, кое-где наложили швы, врач приёмного покоя городской больницы сам позвонил на Загорянку, 18.
- Тяжкое телесное повреждение, - громко произнёс он в трубку. - Потерпевший доставлен в приёмный покой дежурной бригадой первого отделения милиции. Парень находится сейчас здесь, мы его пока должны госпитализировать... Хорошо, ждём вашего приезда.
  Врач вышел в коридор к ожидавшим его сержанту и Малофееву.
- Я обязан сообщать о тяжёлых травмах в результате побоев, - угнув голову, произнёс доктор. - А вы ждите, сейчас приедут из городского УВД. Они уже в пути, - он пристально взглянул на сбитые в драке костяшки Сергея. - Это вы отличились? Вы парня избили, да ещё так зверски?!
- Да, это я... и что?! - дерзко ответил ему Сергей.
- Ну и ну!... Ничего не скажешь! - врач позвал к себе сержанта, чтобы отдать ему справку о побоях. - Подробный отчёт я передам оперативникам с Загорянки, - пояснил он, скорбно кивая головой в сторону палаты, куда отвели Сашку.

  Сергей строго и в тоже время как-то растерянно смотрел на вошедшего дежурного следователя Егора Зайцева. Он приехал сюда по вызову из управления вместе с лейтенантом Воеводиным. Малофеев сразу протянул вошедшим свои документы. Зайцев с ними ознакомился и поднял глаза:
- Сергей? - удивлённо вскинул он брови: - Сперва и не признал... Это ты два года назад приезжал к нам для подготовки мероприятия? Смотри, как изменился, и злой взгляд... Что у вас тут произошло?
- Я напишу объяснение... Арестуйте меня, я избил вашего парня, Терещенко! На освидетельствование приехал с ним сам, никуда бежать не собираюсь... Случай особый!.. Прошу разобраться, и... меня понять правильно!
  Зайцев был изумлён его словами не меньше, чем самим его появлением в городе на ночь глядя. Он, оставив Воеводина в коридоре рядом с Малофеевым, прошёл в кабинет к врачу, принявшему потерпевшего.

  Через несколько минут Зайцев в ординаторской грубым голосом говорил, стоя над сидевшим Малофеевым:
- Как ты мог, Сергей, опуститься до такого?.. Как ты мог так жестоко избить парнишку? Что, больше потренироваться не на ком, не на ком почесать кулаки и сорвать своё накопившееся зло?
- Вам легко говорить, а он... Он надругался над моей родственницей, и чуть не угробил её, накачав снотворным, чтобы легче было совершить с ней то, что он совершил... Права моя Зойка была, когда не доверяла этому... а я ещё не верил!
- Доказательства! - твёрдым голосом попросил Зайцев, сверкнув глазами.
- Как вчера вечером дед нам позвонил в Краснодар и рассказал всё, что произошло, так я полночи за пропуском пробегал в ваш город, а как получил, тут же с утра выехал... Весь день, как только прибыл в совхоз Первомайский, опрашивал свидетелей и говорил с местным участковым и его помощником Петром Ковалевским. Он, как раз и всё мне рассказал...
- Ковалевский? Вот это неожиданность, - взмахнул руками Зайцев. - И что же он рассказал? Когда всё это произошло?
- В воскресенье ночью. Сашка влез в окно к Альке в спальню и надругался над ней, спящей! - Сергей вытер взмокший лоб рукой, губы его при этом дрогнули.
- В воскресенье? Когда же он успел?! - Зайцев с негодованием рассматривал Малофеева. - Он, действительно, был с ребятами в кафе Первомайского на центральной усадьбе совхоза, но потом приехал в Приморск для встречи с сестрой к пяти чесам вечера. После этого мы с ним до одиннадцати часов были на спорт площадке городка и в тире... отрабатывали стрелковую тактику. Там и записи есть у дежурного, можешь проверить... Да, я там с ним лично был! Что смотришь, не веришь? Всё у дежурного отмечено! Повторяю, всё!.. И как же ты себе представляешь, чтобы потом он сломя голову побежал в ночь и для чего, чтобы залезть на твою Альку? Мощное удовольствие бежать от города за пятнадцать километров ради такого смутного дела... Потому что транспорт уже туда не ходит в эти часы. Во сколько всё произошло, есть свидетели?
- Её соседка Серафима сказала, что видела, как кто-то полез к Альке в окно в половине двенадцатого, - неуверенно произнёс Сергей. - Она точно запомнила время, придя домой взглянула на часы.
- Та-ак!.. Ты соображаешь, гусь лапчатый?! Мы из тира вышли в одиннадцать часов, а потом ещё минут десять шли до его общаги, я его провожал туда с разговорами. Нас комендант впустил и захлопнул дверь самолично за ним. А тут в половине двенадцатого... То есть, мы вышли в одиннадцать, где-то минут десять ещё накинь на дорогу. Значит, ему оставалось двадцать минут, чтобы попасть в Первомайский за пятнадцать километров без транспорта, а оттуда ещё пять километров до Илютина пиликать? Да он бы пришёл туда, при всех благополучных раскладах, только к часу ночи, да и то бы не пришёл!.. Ещё факты! - Зайцев подрагивал от злости еле удерживаясь, чтобы самому Малофееву не накостылять. - Ну, что молчишь?!
- Погодите... я соображаю!... Но, если так, то, что же это? - Сергей вскинул свои глаза. - Там ещё показания Петра Ковалевского есть... Вот, - он сунул руку во внутренний карман своей спортивной кофты. - Он написал показания, где указано, что в пять утра встретил Терещенко, идущего от дома Лагуткиных. На дороге через подсолнуховое поле. Тот быстро мимо него прошмыгнул, и даже не откликнулся на Петькин окрик.
- А что сам Ковалевский на этой дороге делал в такую рань, в пять утра? - переспросил Зайцев.
- Он там проживает недалеко от своего места работы. Не спалось, говорит, вот он раненько в сарай зашёл, чтобы починить свой велосипед. Менял проржавевшую цепь... Я говорил с его квартирной хозяйкой, она подтверждает этот факт, что постоялец её в то утро, на самом деле рано встал.
- Из далека мог и перепутать Сашку с кем-то, - ответил на это Зайцев. - Так или иначе, а Терещенко физически не мог там оказаться в половине двенадцатого ночи. И я это могу подтвердить под присягой... Ну, что же, очевидные факты подлога и клеветы. Так мы это дело не оставим. Я сам поеду туда с утра и начну расследование, вот, вместе с Воеводиным... И благодари Бога, что Егоров пока не знает о твоих художествах. Они утром с Рузаевым в порт едут, а оттуда к военным в оперштаб, документы отчётные везут для комиссии, их Лазарев направил. А я пока, до выяснения всех причин, им не буду об этом докладывать, а вот полковнику доложить придётся, и получить его разрешение на выезд в Первомайский. Где лежит твоя Алька?
- В поселковой больнице... Я еду с вами, тоже хочу принять участие в разборе дела, - глаза Малофеева загорелись нехорошим огоньком, он с недоверием посмотрел на Зайцева, будто тот был способен на служебный подлог.
- С нами не поедешь, ты лицо заинтересованное, нельзя тебе даже близко подходить к этому вопросу. А пока... я тебя в КПЗ закрою, за хулиганку. Посидишь у нас денёк... может быть поумнеешь!.. И чтобы сбежать не смог, а то ищи тебя потом... Умный какой!.. И как додумался до такого?! Не разобравшись, такое учинить с парнем? Что, не нравится он вам, твоей Зойке, и что?! Убить его теперь за это?! И как только глаза твои наглые на меня смотрят? - Зайцев вскочил с банкетки, выбежал из кабинета, попросив Воеводина доставить задержанного в первое отделение милиции.

  Лейтенант Пётр Ковалевский был на месте, когда к ним в кабинет вошли представители второго следственного отдела с Загорянки, 18. Его начальник, у кого стажировался Пётр, местный поселковый участковый, старший лейтенант Ладейников, поднялся для приветствия и протянул руку вошедшим.
- Нехорошие дела у нас, Егор Афанасьевич, - начал он. - Девчонку местную изнасиловали прямо дома. А перед этим, врачи установили, её накачали снотворным, сильным... Если бы дед во время не пришёл к ней в комнату и дал бы ей ещё поспать, то возможно, девочки бы не было в живых.
  Зайцев при этом посмотрел на Ковалевского, тот весь покрылся испариной. Он сидел, поджав плечи, сжавшись весь в комок, смотрел перед собой невидящими газами, изображая жертву нападения. Это его Альку так, это с его девушкой так недостойно поступили, говорили его глаза. Зайцев оценил его усердие казаться обиженным, но промолчал о своих ощущениях на этот счёт. Егор Афанасьевич достал записанные на бумаге показания Петра, которые он отдал Малофееву, сунул ему под нос:
- Твои опусы? - грубо спросил он.
- Почему вы так со мной разговариваете? - тут же полез в бутылку Ковалевский.
- Как я разговариваю, позволь тебя спросить?!
- Грубо и не суразно данной ситуации, я написал всё, как было...
- Да, а ведь Сашка тебя за друга считал! - Зайцев поцокал языком, осуждающе.
- Я люблю Альку, а он... а она!.. - Петька отвернулся.
- Так, понятно!.. Поможете нам разобраться в этом любовном треугольнике? - обращаясь к зеленоглазому, круглолицему Ладейникову, спросил Зайцев.
- Да, всё что в моих силах, - ответил тот, козырнул, взял со стола планшет и блокнот, приготовился выйти в посёлок вместе с приехавшими гостями.

  В палате стояла печальная тишина. Сквозь приоткрытое окно с улицы доносились отдалённые звуки и запахи начинающегося летнего дня. Алька лежала на постели с закрытыми глазами, её ресницы чуть подрагивали. Она уже пришла в себя, и как сказал доктор, была в состоянии говорить.
  Егор Зайцев прошёл к её кровати, отодвинул стул, сел рядом, положив блокнот на колени:
- Алевтина Зубкова? - тихим голосом спросил он. - Мы можем с вами поговорить? Вы доставлены были в больницу в тяжёлом состоянии. Что произошло, расскажете?
  Девушка медленно повернула голову на подушке и приоткрыла веки. На её скулах, подбородке и вокруг губ, очень явно проступили следы от надавливания пальцев, превратившихся в характерные синяки и продольные ссадины. Видно было, что кто-то сильно зажимал ей рот.
- Я не помню ничего... Зачем вы пришли? Кто вас сюда позвал? - глядя на милицейский китель Зайцева, проговорила Алька. - Зачем дед вас вызвал? Если бы не мой обморок, то ничего бы и не было... Я бы никому ничего не сказала. Никто бы ничего не узнал, - по её щекам заструились капельки из глаз. - Я много выпила вина и водки накануне, только и всего... Отключилась, утром не могла проснуться, вот и всё... Что вам ещё нужно?
- Это не правда, Аля, - твёрдым голосом возразил Зайцев. - Ваш лечащий врач рассказал мне в каком состоянии вы были сюда доставлены. Вам зеркало дать?
- Не надо... - она отмахнулась рукой.
- Вы были ночью избиты неизвестным, который совершил над вами акт насилия. К тому же, после взятых у вас анализов крови, стало очевидно, что некто подмешал вам сильное снотворное в вино. А это уже криминал, потому что такая смесь грозила вам летальным исходом.
  Алька вскинула ресницы на Зайцева, округляя глаза.
- Как это?! Зачем это?! - всхлипнула она.
- Вот и я спрашиваю, зачем? Кто был с вами ночью, помните? - настаивал Зайцев, раскрыв блокнот.
- Нет, ничего не помню... Перед глазами всё замелькало, - она не хотела говорить, что видела перед собой Сашкино лицо сперва, а потом... - Ну-да, всё было, как в бреду!
- Мне говорил ваш врач, что могли быть галлюцинации, что в зрительном поле могли возникать лица и фигуры... Так кто конкретно там возник?
- Я сперва просто его вообразила...
- Кого?!
- Моего друга, Сашу Терещенко... Мне показалось, что он ко мне пришёл, и я его обняла, а потом... Мне кто-то накрыл лицо платком, стал душить, давить на горло, зажимать губы и я поняла, что так грубо Сашка меня взять не мог... Он на такое не способен. Он всегда очень тактично относился к девчонкам... Нет, только не он!.. Хотя сперва, мне так казалось... Но под конец - обратно бред... Уже когда рассвело, я увидела перед собой лицо Петра Ковалевского... Он вылез в окно, и я отключилась уже на долго... Но, то что вы говорите? Зачем вы пришли? - приподнявшись, снова спросила девушка. - Это мои личные дела...
- К сожалению, уже не только ваши, - ответил Зайцев, захлопывая блокнот. - Сергей Малофеев, приехавший вчера по вызову вашего деда, посчитал виновником всех ваших неприятностей Терещенко и... напал на него. Парня госпитализировали, у него серьёзные ушибы и повреждения. В больнице он ночью находился, а под утро там не захотел больше оставаться, я его отвёз обратно в его общежитие. Сам приехал сюда, чтобы прояснить этот момент. Теперь понятно, почему это не только ваше дело?!
- Вот как?! - Алька опустилась на подушку и устало произнесла. - Уехать хочу, домой к родителям в Ростов... Пусть мне дадут справку, что я отказываюсь от дальнейшего прохождения практики и возвращаюсь в город... Не могу тут оставаться, не хочу! - она закрыла лицо ладонью и замотала головой.
- Значит вы не уверены, не можете точно подтвердить, кто был у вас ночью в комнате? Понимаете, это очень важно. Ведь этот человек вас чуть не убил.
- Я сама виновата во всём, - покачивая головой сквозь слёзы произнесла девушка. - Дразнила их обоих, Сашку и Петьку... Вот и доигралась! - она снова поднялась на локте. - Кто бы это ни был, а я... писать на него заявление не буду. Не хочу никаких разборов, не хочу портить ему жизнь.
- Значит, заявлять не будете об изнасиловании?
- Нет... Считайте, что всё было по обоюдному согласию, - Алька закрыла лицо ладонями и зарыдала.
- По согласию, говорите? С такими-то синяками, с подмешанным снотворным? Этот человек почувствует свою безнаказанность и в следующий раз повторит тоже самое, но уже, возможно, более изощрённо. Вы хотите, чтобы ещё кто-то пострадал от его действий? - грозно спросил Зайцев.
- Я не хочу никого наказывать... А, что до вашей правоты... Я понимаю, - она убрала ладони с лица. - Если Сергей думает на Сашку, он не прав...
- Вот и помогите нам разобраться, но без вашего заявления, это будет трудно сделать. Хотя, вы сами толком вспомнить ничего не можете...
- Могу только подсказать... Наш сосед Кондратий Пашков, он всегда в тёплое время на улице спит, во дворе... И в тот вечер тоже был там, сидел до поздна со своими приятелями. Они там в шахматы играли, когда мы в кафешку шли. Его топчан стоит под навесом напротив нашего огорода, и мои окна хорошо оттуда просматриваются. Он мог что-то видеть в ту ночь. Сходите к нему...

  Действительно, со стороны улицы под окнами были видны одни пышные кустарники, но придя на соседний двор, Егор обратил внимание, что Алькины окна прямо на самом виду, их было видно от покатого навеса с гамаком посередине и со стоявшим в углу топчаном, покрытом старой попоной.
  Хозяин был на дворе, что-то чинил у себя в сарае. Пашков поднял голову, когда к нему обратились с вопросами Зайцев и Воеводин. Он сразу понял о чём идёт речь, сперва немного напрягся, потом встал у маленького заборчика, разделявшего два огорода, взглянул на Алькины окна ещё раз.
- Не могу знать сколько было времени, но уже петухи пропели и рассвело, - начал он. - Я плохо в ту ночь спал, что-то спину прихватило... Слышу под утро створка окна стукнула у соседей. Парень вылез из окна, щупловатый такой... Ну, думаю, от Альки кавалер полез... Понятно, дело молодое, я ещё рассмеялся... А потом, как дед ейный прибёг к нам за помощью, тут и смекнул, что не хорошо всё получилось-то...
- Описать можете этого типа? Хоть в потёмках, но уже ведь рассвело, было видно его? - спрашивал Воеводин.
- Щупловатый такой, быстрый... Спешил, спотыкался... У забора на колышек налетел, обернулся... Точно, он мне на нашего мильтона похожим показался, что в помощниках у Ладейникова, участкового.
  Зайцев с Воеводиным переглянулись.

  Они, вернувшись в каморку участкового, попросили их обоих, вместе с Ковалевским, подойти на двор к Пашкову.
- Мы будем сейчас проводить следственный эксперимент в присутствии понятых, - командовал Зайцев. - Ковалевский, встаньте у окна Зубковой, вот у этого самого... Подойдите туда ближе и возьмитесь за створку. Ну же, смелее!
  Петру ничего не оставалось делать, как повиноваться.
  Сосед Пашков не долго сомневался, он сразу узнал по фигуре и облику Петра, вылезавшего из окна Алевтины утром понедельника. После подобного опознания, Петька был в негодовании, он весь скукожился, огрызнулся Пашкову, но ему ничего не оставалось, как принять этот факт при свидетелях и признать свою вину. Он долго сидел потом во дворе, под пристальным взором Алькиных соседей, осуждающих его проступок. Сам он боялся лишь одного, что делу дадут ход, а девушка на него напишет официальное заявление.

  Вернувшись в город, Зайцев с Воеводиным долго не выходили из кабинета полковника Лазарева. Выйдя оттуда, они проехали в первое отделение милиции за Сергеем Малофеевым, а потом в общежитие военного городка. Они втроём вошли к Терещенко, толкнув дверь в его комнату. Он находился там один, его соседи были на спортплощадке. Сашка бледный, с опухшими щеками, раздетый сидел на своей койке. Он молча взглянул на стоявших у порога, переведя взгляд на Сергея. Тот ссутулился, зло сверкнул глазами на парня и приглушённо произнёс:
- Извини! - бросил он короткую фразу, быстро развернулся и пошёл по коридору на выход. Он покинул общежитие, направившись на остановку трамвая, который ехал к вокзалу.
  Его состояние было непонятно ему самому. Сергей будто бы остался недоволен тем, чем закончилось данное расследование. Ему хотелось, почему-то, чтобы этим виновником в Алькином бесчестье был Терещенко. Сергею было досадно, что им оказался именно Ковалевский, которого так уважала его жена Зоя. Гордый интеллигент, знающий иностранные языки, тактичный и обходительный.
  Зайцев и Воеводин прошли в комнату, разглядывая Сашкино лицо. Он сидел по-прежнему молча, внимательно смотрел на вошедших и ждал результатов. По короткой фразе Малофеева было уже понятно, что произошла чудовищная ошибка. И, что теперь? Как же Алька-то?!
  Сашка слушал Зайцева, смотрел перед собой не моргая, молча. Ему не верилось в то, что он слышал здесь. Эти жестокие реалии ему казались лишь дурным страшным сном. Вот, теперь у него на одного друга стало меньше, он лишился Петьки навсегда.
- Ты что думал, что в жизни всё бывает постоянно? - точно угадав его мысли, произнёс Зайцев. - Нет, милок, всё меняется, всё течёт, как бурная река в половодье. Сегодня он друг, завтра враг... Так бывает, смирись с этим. Много ещё тебе на пути придётся попадать в неприятные моменты, это жизнь, и разочарований будет ещё до фига!.. А вот что теперь делать с твоим припухшим лицом, с синяками, что?! Вот Алёшка-то приедет сегодня вечером из порта, обрадуется... Мы же через неделю вылетаем в Краснодар! - он подошёл к Сашке, покрутил его за подбородок, прикидывая в уме, как будет выглядеть парень через неделю, невесело хмыкнул, кинув взгляд на Воеводина.
- Дай ему отдохнуть, - низким басом произнёс тот, - пусть сам Егоров и разбирается, а мы, давай пойдём... Потом с Алексеем сюда приедете.
  Они вышли из комнаты, прикрыв за собой дверь. Сашка тут же прилёг на койку. Зажимая руками уши, он слышал звучащую мелодию монгольской песни, которую любил петь Ковалевский, "Тоска по матери" звучала вокруг и не хотела уходить, не хотела покидать Сашкино жилище. Он стонал, переворачивался с боку на бок, а она всё звучала и звучала в голове, разламывая виски, тягостными мыслями заполняя его душу. "Билиенжи, чан аягжи, камчи дошими..." - пела песня, мелодично врываясь в безмолвие его комнаты.

  Он не заметил, как стемнело, как над ним выросла фигура растерявшегося Егорова. Его мысли и чувства были перемешаны, они вопили и страдали вместе с песней о матери. "Витува-а чивы сатан, шими..."
  Алексей стоял рядом с койкой с лежавшим на ней вздрагивающим Терещенко. Когда парень заметил рядом с собой Зайцева и Алексея, он вдруг расплакался, как ребёнок. Как же горько он всхлипывал!.. Стоявшие рядом с ним понимали, что не от физической боли парень плачет, нет, он может её перетерпеть, не давая воли чувствам, но здесь была боль иная, она вонзилась в сердце, как осколок стекла, проливая по тонким струнам души горячую кровь... Егоров коснулся Сашкиной руки, сел к нему на койку, обхватил за плечи, приподнял голову, прижимая её к своей груди, повернул к себе его лицо... Внимательно и молча стал разглядывать синяки и яркие отметины на нём, припухшие щёки и веки. У Егорова жилы на шее напряглись, он вдруг в неистовой ярости подскочил на ноги, бросился к порогу, силой удерживаемый Зайцевым, который понял, что у Алексея начинается припадок.
- Что ты, Алёша, что ты?! - вцепился ему в плечи Зайцев.
- Убью!.. - взревел Егоров. Он одним махом откинул от себя несчастного приятеля, буквально лбом вышиб дверь комнаты, выскочил в коридор и бросился вдоль занавешенных тонким тюлем окон к лестнице.
  Он сильно покраснел, натужно дыша и расстёгивая ворот своей белой сорочки. Сейчас он готов был порвать на куски этого Малофеева, а с ним и Петра Ковалевского заодно. Он мощно, размашисто двигался по коридору, будучи в сильном нервном перенапряжении, но вдруг... за его спиной из комнаты, которую он только что покинул, раздался надрывный Сашкин крик:
- Не надо-о!.. Алексей Михайлович!.. Не-ет!
  Он тут же остановился. Этот отчаянный крик его отрезвил и заставил повернуться назад. Алексей прижался плечом к стене, точно падая и ища опоры, он повернул голову в сторону Сашкиной комнаты, проведя по лицу ладонью, унимая свою нервную дрожь... Постояв так немного, он повернул обратно, осторожно наступая на половицы.
  А за окнами бушевал майский сиреневый сумрак, с моря подул солёный, игривый ветер, принося в город приятную и долгожданную прохладу.

  КОНЕЦ.