Языческие страсти

Авторы: Рэндалл Гарретт и  Лоуренс М. Дженифер.
***
Научная фантастика для взрослых,
 в которой сверхъестественное обретает смысл.

Боги и богини Древней Греции и Рима вернулись на Землю
со всеми своими удивительными способностями в целости и сохранности, и Земля преобразилась
почти за одну ночь. Война любого масштаба была объявлена вне закона, наряду с
экономическими циклами взлетов и падений и ханжеством - никакие изменения не были более поразительными
чем облик Нью-Йорка, где, например, Эмпайр-Стейт
Здание превратилось в Башню Зевса!

В этом полностью изменившемся мире Уильям Форрестер был послушником
Афина, богиня мудрости, а значит, и учительница, в данном случае полностью изменила историю — и у Майи Уилсон, ученицы, очевидно, был
совершенно измененный способ оценки в уме - но что еще может быть у поклоняющегося
Венере, богине Любви, на уме?

Это был лишь первый из многочисленных судебных процессов Форрестер, так же
могущественные и опасные, как подвиги Геракла. Влюблен в Герду Саймс,
как и он, приверженец Афины, как и он, завсегдатай великого Храма
Афины Паллады (ранее известной как Библиотека на 42-й улице) - преданный,
короче говоря, к удовольствиям разума - Форрестер находился под мягким,
непреодолимым давлением мягких, неотразимых поклонников Венеры, Бахуса и
Подобное, нуждающееся во всех силах, которые он и его Богиня, прекрасная и умная Афина, могли собрать, чтобы спасти его от бесконечных соблазнов этой новой Земли.

И в эту чувственную борьбу вступили храмовые мирмидоны — религиозные полицейские,
клявшиеся беспрекословно выполнять приказы, — с приказом забрать Уильяма Форрестера.

Куда его забрали, что с ним случилось, какие поистине фантастические
открытия он сделал о себе и богах и богинях — вот составляющие этого научно-фантастического романа, полного напряжения,
Интрига, тайна и опасность. Для научной фантастики это нормально,
сверхъестественное имеет смысл, и это весело, несмотря на дамоклов меч,
нависший над головой Форрестера!

 _Рэндалл Гарретт и Ларри М. Харрис_




 П
 а
 г
 а
 н

 П
 а
 с
 с
 и
 о
 н




 Роман из серии «Галактика»
 Для
 BEACON BOOKS




 P
a
g
a
 n

 P
a
s
s
i
o
n
 s

 _Би
 Рэндалл Гарретт
и
 Ларри М. Харрис_

 _ Опубликовано
 Издательством Galaxy Publishing Corp.
 Нью-Йорк, 14, Нью-Йорк_




 ВСЕ ПЕРСОНАЖИ В ЭТОМ ПРОИЗВЕДЕНИИ ЯВЛЯЮТСЯ
 ВЫМЫШЛЕННЫМИ, И ЛЮБОЕ СХОДСТВО С ЖИВЫМИ ИЛИ УМЕРШИМИ
 ЛИЦАМИ ЯВЛЯЕТСЯ ЧИСТО СЛУЧАЙНЫМ

 Авторское право 1959 г. принадлежит издательству Galaxy Publishing Corp.

 _Романы «Гэлакси»_ — это прочные, недорогие издания избранных
 произведений в жанре психологического триллера, как оригинальных, так и переизданных,
 отобранных редакторами журнала _«Гэлакси»_ для издательства Beacon Books.

 ЭТО КНИГА-МАЯК № 263

 _Обложка Роберта Стэнли_

 Напечатано в США компанией
 THE GUINN COMPANY INC.
 Нью-Йорк 14, штат Нью-Йорк




 Примечание переписчика

 Тщательное исследование не выявило никаких доказательств того, что авторские права США
на этой публикации была обновлена. Незначительные орфографические и типографские ошибки
были исправлены без примечаний.




 ГЛАВА ПЕРВАЯ


Девушка подошла к нему через тихую комнату. Она была молода. Она была
прекрасна. Её рыжие волосы, словно пламя, обрамляли взволнованное лицо в форме сердца. Она протянула к нему руки. Она коснулась его. Её глаза горели чистым светом любви. «Я твоя, — продолжали говорить её глаза. — Делай со мной всё, что захочешь».

 Форрестер смотрел в эти глаза с каким-то восхищением.

 Теперь девушка приоткрыла рот, слегка раздвинула губы, и её хриплый голос произнёс:
Голос тихо прошептал: «Возьми меня. Возьми меня».

Форрестер моргнул и отступил назад.

"Боже мой, — сказал он. — Это нелепо."

Девушка прижалась к нему. Ощущение было, как подумал Форрестер с благоговением, несомненно, приятным. Он попытался вспомнить имя девушки, но не смог. Она слегка изогнулась, и ее руки поднялись
вокруг него. Ее ладони сомкнулись у него на затылке, а рот
приблизился к его уху.

"Пожалуйста", - прошептала она. "Я хочу тебя..."

Форрестер почувствовал, как у него закружилась голова. Он открыл рот, но ничего не смог сказать.
что бы ни вырвалось. Он закрыл рот и попытался придумать, что делать с
руками. Они глупо свисали по бокам. Девушка подошла еще
ближе, что Форрестер счел бы невозможным.

Время остановилось. Форрестер плавал в розовой дымке ощущений. Только один
маленький уголок его мозга отказывался растворяться в великолепии
момента. В этом углу Форрестер чувствовал себя лихорадочно неуютно. Он
снова попытался вспомнить имя девушки и снова потерпел неудачу. Конечно,
на самом деле не было причин, по которым он должен был знать её имя. В конце концов,
это был всего лишь первый день занятий.

— Пожалуйста, — храбро сказал он. — Мисс…

Он остановился.

"Я Майя Уилсон, — прошептала девушка ему на ухо. — Я в вашем классе, мистер
Форрестер. Вводный курс мировой истории." Она слегка укусила его за ухо.
Форрестер подпрыгнул.

Ни один из учебников по правилам приличия, которые он когда-либо видел, не описывал ситуацию, в которой он оказался. Что делать, если на тебя напала (приятно, конечно, но нападение есть нападение) милая девушка, которая оказалась одной из твоих студенток-первокурсниц? Она назвала его мистером
Форрестером. Это было правильно и уместно, даже если немного глупо. Но как ему называть её? Мисс Уилсон?

Это звучало совсем не так. Но, по другим причинам, Майя звучала
еще хуже.

Девушка сказала: "Пожалуйста", - и добавила к силе слова еще одно.
слегка заерзала в объятиях Форрестера. Это решило его проблемы. Теперь оставалось сделать
только одно, и он это сделал.

Он оторвался от своего занятия и обнаружил, что находится по другую сторону своего стола, глядя
на нетерпеливую студентку-первокурсницу с влажными губами.

«Ну что ж», — сказал он. По его лбу, над переносицей и по щеке стекала одинокая капелька пота. Он
смело не обращал на неё внимания, пытаясь сообразить, что делать дальше. «Ну что ж», — повторил он наконец,
тоном, который, как он надеялся, был мягким и отеческим. "Так, так, так,
так, так". Похоже, это не возымело никакого эффекта. Возможно, подумал он,
попытка вернуть отношения на уровень учитель-ученик могла бы привести к
лучшим результатам. "Вы хотели, чтобы я вас увидел?" - спросил он серьезным,
ученым тоном. Затем, коротко сглотнув, он поправил это голосом, который
внезапно вырос на октаву: "Вы хотели меня видеть? Я имею в виду, вы..."

"О, - сказала Майя Уилсон. - Боже мой, да, мистер Форрестер!

Она сделала внезапное чувственное движение, которое показалось Форрестеру, что она
внезапно исчезли кости. Но это было не неприятно. Совсем наоборот. Совсем
наоборот.

 Форрестер облизнул внезапно пересохшие губы. "Ну, — сказал он. — Что насчёт, мисс... э-э... мисс Уилсон?"

"Пожалуйста, зовите меня Майей, мистер Форрестер. А я буду звать вас..."
Последовала секундная пауза. — Мистер Форрестер, — жалобно сказала Майя, — как вас зовут?

— Зовут? — Форрестер попытался вспомнить своё имя. — Вы хотите знать, как меня зовут?

— Ну, — сказала Майя, — я хочу вас как-то называть. Потому что, в конце концов...
Она выглядела так, будто собиралась перепрыгнуть через стол.

— Вы можете называть меня, — сказал Форрестер, хватаясь за остатки здравого смысла, — мистер
Форрестер.

Майя тихо обошла стол. — Мистер Форрестер, — сказала она, протягивая к нему руку, — я хотела поговорить с вами о вводном курсе по мировой истории.

Форрестер вздрогнул, как будто кто-то окатил его холодной водой.

— О, — сказал он.

 — Верно, — прошептала Майя. Её губы снова были близко к его уху.
 Другие части её тела снова были близко к другим частям его тела. Форрестеру было трудно сосредоточиться.

 — Я должна пройти курс, мистер Форрестер, — прошептала Майя. — Я должна.
просто _got_ сделай это."

Каким-то образом Форрестер сохранил достаточно самообладания, чтобы
вспомнить стандартный ответ на подобные протесты. «Что ж, я уверен, что
вы так и сделаете», — сказал он, как ему казалось, спокойным,
сердечным, полным надежды голосом. Он был почти уверен, что это
было не так, и ещё более уверен, что это было не всё сразу. «Вы
кажетесь... довольно умной молодой леди», — неловко закончил он.

"О, нет", - сказала она. "Я уверена, что не смогу запомнить все эти
старомодные даты и прочее. Никогда. Никогда." Внезапно она дико прижалась
к нему, слегка потеряв равновесие. Запертый
Они вместе прислонились к столу. Форрестер почувствовал, как он впивается ему в поясницу. «Я сделаю всё, чтобы пройти курс, мистер
 Форрестер!» — поклялась она. «Всё!»

 Настойчивое давление столешницы лишило момент части его
естественного великолепия. Форрестер осторожно отстранился и немного сдвинулся в сторону. — Ну-ну, — сказал он, быстро двигаясь по комнате к пустой стене. — Обычно так не делают, Майя. Я имею в виду, мисс Уилсон. Я имею в виду…

 — Но…

 — Люди просто так не поступают, — строго сказал Форрестер. Он подумал
убежать через дверь, но картина, которая сразу возникла в
его разум отговаривал его. Он видел, как Майя преследует страстно его через
по залам, любуясь студенты и преподаватели смотрели им вслед.
"Во всяком случае, - добавил он, подумав, - не в начале
семестра".

"О", - сказала Майя. Она медленно приближалась к нему. — Вы имеете в виду, что я должна сначала посмотреть, смогу ли я пройти курс самостоятельно, а _потом_…

— Вовсе нет, — вмешался Форрестер.

Майя печально шмыгнула носом.  — О, вы просто не понимаете, — сказала она.  — Вы же
афинянин, не так ли?

— Афинянин, — автоматически поправил Форрестер. Это было исправление, к которому он прибегал по десять-двенадцать раз в неделю. — Афинянин — это житель Афин, а афинянин — это тот, кто поклоняется богине Афине. Мы...

— Я понимаю, — сказала Майя. — Полагаю, это похоже на нас. Мы не любим, когда нас называют афродизиаками, знаете ли. Мы предпочитаем «венерианцев».

Она наклонилась над столом. Форрестер, хотя и предполагал, что некоторые люди могут быть привередливыми, не видел никаких возражений против термина «афродизиаки». Дикая мысль, связанная со сферами влияния
Эта мысль пришла ему в голову, и он решительно её отбросил.

Девушка была венерианкой. Последовательницей Венеры, богини любви.

Он подумал, что её выбор религии был необычайно подходящим.

А что касается его...




ГЛАВА ВТОРАЯ


Трудно было поверить, что всего час назад или около того он был спокоен и умиротворён, полностью поглощённый своими обязанностями в великом храме Афины Паллады. Его разум внезапно охватила паника, и он снова оказался там, в глубине огромного зала, сосредоточив на нём всё своё внимание.

Горящие угли в золотых курильницах для благовоний уже угасали, но
тяжёлые клубы ладана, всё ещё источающие сладкий аромат
бальзама и гвоздики, тяжело висели в тишине над главным алтарём. В
мерцающем свете газовых светильников, расставленных вдоль стен,
фигуры на огромных гобеленах, казалось, жили своей собственной
жизнью.

Несмотря на то, что большой медный гонг прозвучал в последний раз двадцать
минут назад, возвещая об окончании службы, на скамьях всё ещё оставалось
несколько прихожан, склонивших головы в молитве.
Богиня. Форрестер внимательно рассмотрел их: люди среднего возраста,
несколько подростков, а в дальнем углу — девушка, которая была немного похожа на...

 Форрестер присмотрелся повнимательнее. Это было не просто лёгкое сходство; девушка действительно была похожа на Герду Саймс. Её длинные светлые волосы блестели в полумраке. Форрестер не мог разглядеть её как следует, но его воображение работало на полную. Её великолепная фигура, её прекрасное лицо, её пылкий характер были такой же частью его мечтаний, как и кровать, на которой он спал.

Если бы не её брат...

Форрестер вздохнул и заставил себя вернуться к своим обязанностям. Его руки благоговейно покоились на груди. Что бы ни происходило в его голове, те немногие, кто остался в большом зале, не видели ничего, кроме того, что подобало видеть. В любом случае, сказал он себе, в своих одеждах он выглядел довольно внушительно и, с проблеском тщеславия, которое, как он молил Афину, должно было его усмирить, он этим гордился.

Он был довольно высоким мужчиной, чуть ниже шести футов, но из-за небольшого
пузика казался ниже ростом. У него было круглое и гладкое лицо.
и приятный, и от этого он выглядел моложе своих лет: двадцать один
вместо двадцати семи. Как и подобает прислужнику Богини Мудрости
, его темные вьющиеся волосы были довольно длинно подстрижены. Когда он поклонился
уходящему прихожанину, опустив голову в изящной благодарности за
их почтительные кивки, он почувствовал, что представляет собой поразительную и властную
картину.

Хотя, конечно, верующие не оказывали ему никакой чести. Этот лук
был направлен не на него, а на Сову, символ Богини, вышитый на груди белой туники. В конце концов, он был послушником.
он едва ли был выше обычного человека; у него не было никаких способностей.

Афина, конечно, знала об этом. Но почему-то ему было трудно осознать это в своей, несомненно, слишком толстой голове. Он часто мечтал о власти. Например, быть жрецом или жрицей — вот это что-то значило. По крайней мере, люди обращали на тебя внимание, если ты был членом иерархии, избранником богов. Но Форрестер знал, что теперь это невозможно. Либо тебя выберут до того, как тебе исполнится
двадцать один, либо тебя не выберут вообще, и это всё, что можно было сделать
IT. Несмотря на свою внешность, Форрестеру было на шесть лет больше положенного.

И поэтому он стал послушником. Иногда он задавался вопросом, насколько это
было искренним желанием служить Афине, а насколько подачкой его
мирскому тщеславию. Конечно, у преподавателя истории в колледже было достаточно дел,
не добавляя к своей работе неоплачиваемые религиозные услуги послушника.

Но это были мысли, недостойные его положения. Они напомнили ему о
его собственном детстве, когда он мечтал стать одним из Младших
Богов или даже самим Зевсом! Зевс дал лучший ответ на эти
Форрестер знал, что это мечты. "Теперь я мужчина, - сказал Зевс, - и я отбрасываю прочь
детские штучки".

Что ж, подумал Форрестер, ему тоже следовало отказаться от ребячества.
 Простое тщеславие, простая любовь к зрелищам были недостойны той
Богини, которой он служил. И его костюм и манера держаться, конечно, не завели его слишком далеко.
Герда.

Он оторвал взгляд от ее снова, и вздохнул.

Прежде чем он смог довести свой ум обратно в Афины, была
прерывания.

Другой одетый в белое послушник вышел из тени справа от него и
тихо подошел к нему. - Форрестер? - прошептал он.

Форрестер обернулся и узнал молодого Бейтса, юношу без подбородка, которому было, наверное, лет двадцать два, с широко раскрытыми невинными глазами прирождённого фанатика. Но Форрестер напомнил себе, что слуга Афины не должен плохо думать о других её слугах. Отогнав от себя мысль о грубом ответе, Форрестер просто сказал: «Да? В чём дело?»

- Снаружи вас ждет пара мирмидонцев из Храма, - прошептал Бейтс.
- Я заступлю на ваш пост. - Я сам.

Форрестер ответил не более чем простым кивком, как будто это событие
происходило каждый день. Но дело было не только в мысли о
Герда тронула его. Когда он повернулся и направился к маленькой двери,
ведущей в боковую комнату, отделившуюся от главного зала, он яростно
размышлял, скрывая свои мысли за спокойным внешним видом.

Храмовые мирмидоны! Что им от него нужно? Как послушник, он, по крайней мере, был
неподсуден гражданской полиции, и даже храмовые мирмидоны
не имели права брать его под стражу без ордера от самого Понтифика.

Но такой ордер — это серьёзно. Что он сделал не так?

 Он попытался придумать причину для ареста. Богохульство? Кощунство? Но
он не нашёл ничего, кроме своих мыслей. И они, сказал он себе с яростью, которая сама его удивила, не были ничьим делом, кроме его собственного и Афины. Ни менее личные, ни более временные власти не имели права вмешиваться в мысли.

 Кроме них, ничего не было. Никакого неуважения ни к одному из богов в его личной жизни, религиозных обязанностях или преподавательской деятельности, по крайней мере, насколько он мог вспомнить. Боги знали, что, например, неортодоксальность в курсе вводной истории была не только неразумной, но и чертовски сложной.

Конечно, он знал об истинном положении Богов. Они не были
всемогущими. Их место в мироздании было высоким, но они
определённо не были равны тому, кто создал Вселенную и самих
Богов. Возможно, Форрестер всегда считал, что их можно
приравнять к неопределённым «ангелам» религий, которые были
популярны во времена его деда, шестьдесят лет назад, до возвращения
Богов. Но это было сомнительное теологическое представление, и
Форрестер был готов отказаться от него перед лицом веских аргументов
против.

Кем бы они ни были, теперь Боги, несомненно, были Богами Земли.

Всемогущий Создатель, очевидно, оставил это им, чтобы они бежали, в то время как он
занимался своими собственными таинственными делами, далекими от понимания или
жизни людей. Боги, всемогущие или нет, управляли миром и
всем в нем.

И если, подобно Форрестеру, вы знали, что всемогущество не было их сильной стороной
, вы просто не упоминали об этом. Это было бы невежливо —
говорить о зрении со слепым. И «невежливо» — не единственное слово,
подходящее для этого случая. У богов было достаточно сил,
все знали, чтобы отомстить за любое богохульство против них. И неосторожное
упоминание об ограничениях их власти наверняка было бы истолковано как
богохульство, правдивое или нет.

Форрестер никогда даже не думал о подобном.

Так чего же, подумал он, хотели от него мирмидонцы из Храма?

Он подошел к приемной и, войдя внутрь, сразу увидел их двоих.
Это были крупные, мускулистые парни с суровыми лицами, и пистолеты, которые
висели у них на поясе, казались совершенно ненужными. Форрестер глубоко
вздохнул и сделал шаг вперёд. Там он остановился и уставился на них.

Мирмидоны были ему незнакомы, и теперь он понял почему. Ни на одном из них не было нашивки в виде совы Минервы/Афины. Оба гордо
носили молнию Зевса/Юпитера, самого Всеотца.

«Что бы это ни было, — с упавшим сердцем подумал Форрестер, — это серьёзно».

Один из мирмидонов окинул его небрежным,
полупрезрительным взглядом. «Вы — Уильям Форрестер?»

«Верно», — сказал Форрестер, зная, что выглядит довольно спокойным, и в то же время гадая, доживёт ли он до следующего дня.
несколько минут. Мирмидоны Зевса / Юпитера не заходили в другие храмы
по незначительным поручениям. "Могу я вам помочь?" - продолжил он, чувствуя себя
глупо.

"Давайте посмотрим ваше удостоверение личности, пожалуйста," приспешником сказал в том же тоне, как
перед. Что озадачен Форрестер. Он сомневался, что проверка документов была частью процедуры, предшествующей аресту — или казни, если уж на то пошло. Обычно — и, вероятно, всегда — сначала действовали, а потом извинялись, если вообще извинялись.

 Может быть, то, что он сделал, было настолько важным, что они не могли позволить себе ошибаться.

Но неужели мирмидонец действительно думал, что самозванец может расхаживать в тунике прислужника в самом храме Афины Паллады, не будучи пойманным одним из афинских мирмидонцев, другим прислужником или жрецом?

Может быть, такое могло случиться в одном из других храмов,
подумал Форрестер. Но здесь, в храме Афины Паллады, люди серьёзно относились к мудрости богини. Что могут сделать дионисийцы, размышлял он, было невозможно
предсказать. Или, если уж на то пошло, венерианцы.

 Но он достал своё удостоверение личности и протянул его мирмидонцу.
сравнили с карточкой, которую Мирмидон достал из своего мешочка, и отпечатки
пальцев на обеих карточках сравнили.

Через некоторое время Форрестер получил свою карточку обратно.

Мирмидон сказал: «Мы...» — и начал кашлять.

Его товарищ подошёл и ударил его по спине, раздробив кости.
Форрестер наблюдал за происходящим без всякого выражения на лице.

Прошло несколько секунд.

Затем мирмидонец поперхнулся, сглотнул, выпрямился и сказал с побагровевшим лицом:
«Все эти благовония. Не то, что у нас в храме Всеотца. От них можно задохнуться».

Форрестер вежливо пробормотал:

— Вернёмся к делу, верно? — Он одарил Форрестера довольно свирепой улыбкой, и Форрестер позволил своим губам слегка и почтительно изогнуться вверх.

В конце концов, не похоже было, что его собираются убить.

"Важные инструкции для вас, — сказал мирмидонец. — От понтифика
Максима. И не повторять это ни одному смертному — понятно?

Форрестер кивнул.

"И это значит _любого_ смертного, — сказал мирмидонец. — Подругу, жену — или вы, афиняне, не увлекаетесь подобными вещами? А теперь, в храме Всеотца, мы..."

Его спутник резко ткнул его локтем в бок.

— О, — сказал Мирмидон. — Конечно. Что ж. Инструкции повторять не нужно.
 Верно?



— Верно, — сказал Форрестер. — Инструкции? От Понтифика Максима? _Секретные_ инструкции?

 У Форрестера закружилась голова. Это был не арест. Это было что-то
очень особенное и уникальное. Он ещё раз попытался представить, что это будет, и в изумлении отступил.

Мирмидон достал из сумки ещё одну карточку. На ней не было ничего, кроме золотого Громовержца Всеотца, но этого было вполне
достаточно.

Форрестер молча принял карточку.

"Вы явитесь в Башню Зевса в восемнадцать ноль-ноль
точно," приспешником сказал. "Понял?"

"Ты имеешь в виду сегодня?" Сказал Форрестер, и проклинал себя за звучание
глупо. Но мирмидонец, казалось, ничего не заметил.

"Сегодня, конечно", - сказал он. "Тысяча восемьсот. Просто предъявите эту карточку".

Он отступил назад, очевидно, собираясь уходить. Форрестер наблюдал за ним
одну долгую секунду, а затем взорвался: "Что мне делать после этого?"

"Просто будь хорошим мальчиком. Делай, что тебе говорят. Не задавай вопросов. Так будет лучше
.

Форрестер подумал о шести отдельных ответах и остановился на седьмом. "Все
хорошо", - сказал он.

— И запомни, — сказал мирмидонец, подходя к входной двери, — никому об этом не говори. Никому!_

Дверь с грохотом захлопнулась.

Форрестер уставился на карточку, которую держал в руках. Он убрал её в свой кейс вместе с удостоверением личности. Затем, ошеломлённый, он вернулся в ризницу, снял белую тунику и надел
уличную одежду.

Что им было нужно от него в Башне Зевса? Это не было похоже на арест. Если бы это было так, его забрали бы
сами мирмидоны.

Так что же Понтифик Максимус хотел от Уильяма Форрестера?

Он некоторое время размышлял об этом, а затем, глубоко вздохнув,
выбросил это из головы. Он узнает в восемнадцать сотен, и таковы
пути богов, что он не узнает ни на секунду раньше.

 Так что нет смысла беспокоиться об этом, сказал он себе. Он почти
заставил себя поверить в это.

 Но, выбросив размышления из головы, он ощутил
неприятную пустоту. Форрестер заменил его мыслями об утренней службе в
Храме. Такая преданность, вероятно, была ценна в духовном
смысле. Она приближала его к Богам...

Боги, на которых он отчаянно хотел быть похожим.

Это, резко сказал он себе, было самой бессмысленной глупостью.

Он стряхнул с себя это наваждение.

Богиня Афина сама явилась на службу — достаточная причина, чтобы думать об этом сейчас. Статная красавица-богиня с зачёсанными назад светлыми волосами и глубокими серыми глазами была воплощением мудрости и силы, о которых особенно молились её почитатели. Ее красота была почти неземной, невозможной для
существования в мире, где были смертные.

Она напоминала Форрестера, совсем немного (и, конечно, в благоговейном
способом), из Саймс Герда.

Как представляется, многие запретные мысли, витающие вокруг этого
день. Решительно, Форрестер вернулся к размышлениям об утреннем
услуги.

Богиня появилась лишь для того, чтобы передать свое благословение, но
ее спокойный, прекрасно контролируемый контральто принес ощущение
мира всем в зале. Если быть дотошным практиком, то невозможно было понять, было ли присутствие Богини явным — в
виде человека или «явлением» Божественного Взора. Но это действительно не
имело значения. Эффект всегда был одинаковым.

Форрестер вышел из главного входа в Храм Мудрости и спустился по
длинным широким ступеням на Пятую авеню. Мимоходом он отдал дань уважения.
бросил взгляд на огромных Сов, стоявших по бокам от входа. Они символизировали Афину.
они заменили каменных львов, которые раньше стояли там.

Улица была заполнена спешащими толпами, оживляемыми то тут, то там
Храмовые мирмидоны — от Всеотца, от Вакха, от Венеры — даже
от самой Афины Паллады, широко улыбающийся нахал, которого Форрестер
знал и недолюбливал. Мужчина поднялся по ступенькам, поздоровался с Форрестером
Он едва кивнул и со всех ног бросился в Храм.

Форрестер вздохнул и посмотрел на юг, в сторону 34-й улицы, где возвышалась огромная Башня Зевса высотой в сто четыре этажа,
нависавшая над всеми остальными зданиями в городе.

В восемнадцать ноль-ноль он будет в этой башне — зачем, он не
представлял.

Что ж, это было в будущем, и он...

Голос сказал: «Ну что ж! Привет, Билл!»

Форрестер обернулся, точно зная, чего ожидать, и заранее не одобряя этого. Фальшивая сердечность голоса соответствовала грубому
и волосатая фигура, которая предстала перед ним. В некотором замешательстве, выглядя так, будто ему одновременно нужно было принять ванну, побриться, продезинфицировать себя и принять слабительное, фигура приблизилась к Форрестеру раскачивающейся походкой, слишком неуклюжей для кого-либо, кроме слона.

 «Как поживает мальчик-сова сегодня?» — спросил голос, и фигура протянула дряблую, волосатую белую руку.

 Форрестер поморщился. — Я в порядке, — спокойно ответил он. — А как поживает любитель вина?

 — Хорошо, — сказал незнакомец. — Немного вина для твоего желудка, как всегда говорит добрый старина Бахус. Только мы делаем его много, да? — Он подмигнул.
и ткнул Форрестера под рёбра.

 «Конечно, конечно», — сказал Форрестер. Ему отчаянно хотелось схватить этого грубого идиота и разорвать его на кусочки. Но всегда была Герда. А поскольку этот конкретный идиот оказался её младшим братом, Эдом Саймсом, любое насилие было немыслимо.

Мнение Герды о своём брате было трогательным, благоговейным и — Форрестер
яростно подумал — ни в коей мере не подкреплённым какими-либо обнаруженными фактами.

И поклонник Вакха! Не то чтобы Форрестер имел что-то против
оргиастические обряды, которым предавались дионисийцы, паниты,
аполлонисты и даже самые худшие и дикие из них — венераны. Если
боги хотели, чтобы им поклонялись именно так, то так им и следовало поклоняться.

 И, по правде говоря, это казалось забавным — если, по мнению Форрестера, не слишком публичным.

Если он предпочитал более спокойные обряды Афины, Юноны, Дианы или
Цереры — и даже церерианцы немного сходили с ума во время весенних
обрядов плодородия, особенно в сельской местности, где фермеры зависели от
на ее успешного культур--ну, это была не более чем личной
предпочтения.

Но мысль о том, что Эд Саймс вовлечен в вакхическую оргию, была просто чуточку
чересчур для нормального разума или нормального желудка.

- Эй, - внезапно сказал Эд. - Где Герда? Все еще в Храме?

"Я ее не видел", - сказал Форрестер. Там была женщина, которая
была похожа на нее. Но это была не Герда. _ Она_ ждала бы его
здесь.

И--

- Забавно, - сказал Эд.

"Почему?" Спросил Форрестер. "Я ее не видел. Я не думаю, что она присутствовала на
утренней службе, вот и всё.

Ему очень хотелось ударить Саймса. Всего один раз. Но он знал, что не может.

 Во-первых, там была Герда. А во-вторых, как послушник, он был
законом отстранён от драк. Никто бы не ударил послушника, а если бы
послушник был сложен как Форрестер, удар по другому мужчине мог бы
равноситься убийству. Один хороший удар кулаком Форрестера мог бы сломать челюсть
среднему мужчине.

Это была, как он обнаружил, на удивление приятная мысль. Но он заставил себя
замолчать, пока жирный дурак продолжал говорить.

"Странно, что она не пришла," сказал Саймс. "Но, может быть, она решила, что
она сама. В храме Пана в Центральном парке было празднование.
Оно началось в полночь и продолжалось до утра. Весенние
Обряды. Возможно, она ходила туда."

"Я сомневаюсь", - сказал Форрестер мгновенно. "Это не ее тип
поклонение".

"Правда?" Сказал Саймс.

— Ей это не подходит. Что-то в этом роде...

— Я знаю. Герда похожа на тебя. Немного чопорная.

— Это не чопорность, — начал объяснять Форрестер. — Это...

— Конечно, — сказал Саймс. — Только она не такая ханжа, как ты. Я бы не смог её выносить, если бы она была такой.

 — С другой стороны, она не...

 — Не такой мальчик-сова, как ты.

- Не пьяный болван, - торжествующе закончил Форрестер. - По крайней мере,
она уважает мудрость и ученость.

Саймс отступил на шаг, движение по которым Форрестер чувствовал себя благодарным. Нет
как бы далеко Ред Саймс был, он был еще слишком близко.

"Кого ты называешь болваном, парень?" Сказал Саймс. Его глаза сузились до
свинская маленькие разрезы.

Форрестер сделал глубокий вдох и напомнил себе, что не должен бить другого
человека. «Ты, — сказал он почти мягко. — Если бы мозги были из радия, ты бы не смог
заставить сцинтилляционный счётчик мерцать».

Было немного сомнительно, что Саймс понял оскорбление. Но он
очевидно, знал, что это было оскорбление. Цвет его лица изменился на какой-то
серовато-фиолетовый, а руки медленно сжались в кулаки. Форрестер
стоял, спокойно наблюдая за ним.

Саймс издал звук, похожий на _Ррр_, и перевел дыхание. — Если бы ты не был
приспешником, я бы врезал тебе просто так, чтобы посмотреть, как ты отлетишь.

 — Конечно, врезал бы, — вежливо согласился Форрестер.

 Саймс снова издал «Ррр», и повисла долгая пауза.  Затем он сказал:
 — Не то чтобы я ударил бы тебя, приятель.  Это было бы против моих принципов.  Не то чтобы
— Если бы ты не был так похож на Вакха, я бы рискнул.

У Форрестера заныла челюсть. Через секунду он понял почему: он крепко стиснул зубы. Возможно, он действительно немного походил на
Вакха, но не настолько, чтобы Эд Саймс мог шутить по этому поводу.

 Саймс ухмыльнулся ему. Саймс, несомненно, подумал, что ухмылка придает ему
приятное и беззаботное выражение. Это не так. "Допустим, я пойду и погляжу
для Герды себя", - сказал он небрежно, направляясь вверх по лестнице к
вход в храм. "В конце концов, ты так занят, просматривая книги, что мог бы
соскучиться по ней".

И что, спросил себя Форрестер, было ответом на это — кроме удара в челюсть?

В любом случае, это не имело значения. Саймс направлялся в храм,
и Форрестер мог просто проигнорировать его.

Но, чёрт возьми, почему он позволил этому молодому идиоту вывести себя из себя?
Неужели ему не хватило самообладания, чтобы просто проигнорировать Саймса и его грубые оскорбления?

Форрестер с грустью предположил, что это не так. Что ж, это просто ещё одно качество, за которое ему придётся молиться Афине.

Затем он взглянул на наручные часы и перестал думать о Саймсе.

Было двенадцать сорок пять. Ему нужно было быть на работе в тринадцать ноль-ноль.

 Все еще злясь, но чувствуя внезапную потребность в скорости, он развернулся и
побежал к метро.

 * * * * *

«И вот, — устало сказал Форрестер, — попытавшись стать равным богам, человек был наказан за такое высокомерие». Он сделал паузу и перевёл дыхание, оглядывая двадцать с лишним студентов в аудитории (и некоторых, как он с иронией сказал себе, _очень_ странных)
 со своего рода добродушной скукой.

 «История I, вводный обзор мировой истории» была достаточно простым предметом
Конечно, его можно было бы научить, но сама простота погубила бы его, подумал Форрестер. Смертельная скука повседневной рутины была достаточно сильна, чтобы измотать даже самую сильную душу.

  Первокурсники, казалось, с каждым годом становились глупее. Конечно, когда ему было семнадцать, он был совсем другим. Учёным, серьёзным,
сомневающимся...

 Затем он остановился и ухмыльнулся. Вероятно, его собственным преподавателям он казался ещё хуже.

Где он был? Он медленно взял себя в руки. С переднего сиденья на него с интересом смотрела молодая блондинка. Как её звали?
Форрестер попытался вспомнить и не смог. Ну, это был только первый
день семестра. Скоро он узнает их всех - достаточно хорошо,
во всяком случае, чтобы большинство из них ему не понравились.

Но нетерпеливое выражение лица девушки немного нервировало его.
Остальная часть класса не уделяла этому такого пристального внимания. На самом деле Форрестер подозревал, что двое молодых парней сзади находятся в трансе.

Что ж, он мог это остановить. Но...

Она была действительно очень привлекательной, сказал себе Форрестер. Конечно, она была всего лишь свежей, симпатичной, энергичной семнадцатилетней девушкой с фигурой, которая...

Форрестер строго напомнил себе, что она была студенткой.

А он должен был быть инструктором.

Он прочистил горло. "Мужчина обезумел от своей вновь обретенной свободы"
от божественного руководства", - сказал он. "Женщина, по правде говоря, тоже".

Итак, какой нечестивый дьявол заставил его сказать это? Это не было частью обычной лекции в первый день нового семестра. Это было... ну, это было немного рискованно для студентов. Некоторые из их родителей могли бы пожаловаться, и...

Но девушка в первом ряду одобрительно улыбалась. Интересно, что
она делает в своем вступительном course_, Форрестер подумал, что, прыгая с
никаких доказательств к выводу, что разум девушки был слишком
изысканные и образованные подвергаться генеральный прогон классов.
_приватное обучение _ ... начал он, но затем резко оборвал себя, снова нашел
свое место в лекции и продолжил:

«Когда Боги решили расслабиться и понаблюдать за происходящим в течение нескольких тысяч лет,
они позволили Человеку идти своим путём, просто чтобы преподать ему урок».

Мальчики в дальнем конце комнаты явно были в трансе.

Форрестер вздохнул. «И случилось неизбежное», — сказал он. «С самого начала».
восьмой век до нашей эры по старому стилю, до 1971 года нашей эры по старому стилю,
Судьба человека становилась все хуже и хуже. Без помощи Богов, которые направляли бы его, он порождал
все большие и большие войны и все большие и большие империи - начиная с
завоеваний безумного Александра Македонского и заканчивая
противостоянием советской и американской сфер влияния в течение последнего
столетие".

Сферы влияния....

Взгляд Форрестера снова упал на блондинку. У нее определенно была
хорошо развитая фигура. И она действительно казалась такой нетерпеливой и внимательной. Он
неуверенно улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ.

- Ург... - произнес он вслух.

Класс, казалось, ничего не заметил. «Наверное, потому, что они не слушают», — кисло подумал Форрестер.

  Он сглотнул, оторвал взгляд от девушки и сказал: «Советско-американское противостояние — а это было именно оно — скорее всего, привело бы к уничтожению человеческой расы». Это не произвело никакого впечатления на класс. Уничтожение человеческой расы никого не интересовало.
«Однако, — смело сказал Форрестер, — эта форма безумия была слишком
тяжёлой для богов, чтобы они могли её допустить. Поэтому они...»

Прозвенел звонок, означающий конец урока. Форрестер не знал, что
испытывать облегчение или раздражение.

"Хорошо", - сказал он. "На сегодня все. Твоим первым заданием будет
прочитать и тщательно изучить Первую и вторую главы учебника".

Тишина сменилась грохотом шума, как студенты начали файл
из. Форрестер видел в первом ряду поднимаемся блондинка медленно и грациозно. Все
сомнения, которые могли у него возникнуть (то есть, как он с иронией сказал себе, все
_возникающие_ сомнения) по поводу её фигуры, развеялись как дым. Он
почувствовал, как вспотели ладони, сказал себе, что ведёт себя глупо, а
потом ответил, что, чёрт возьми, так оно и есть.

Блондинка одарила его медленной, милой улыбкой. Улыбка обещала многое,
больше, чем Форрестер предполагал, удовлетворения.

Он улыбнулся в ответ.

Было бы невежливо, уверил он себя, не сделать этого.

Девушка вышла из класса, и оставшаяся толпа студентов поспешила к выходу
вслед за ней. В толпе были два моргающих мальчика, разбуженных звонком
от того, что, несомненно, было трансом. Форрестер сделал мысленную пометку
узнать об их успехах и поговорить с мальчиками, когда у него будет такая возможность.

Нет смысла беспокоить весь класс, чтобы наказать их.

Он аккуратно сложил свои бумаги, потратив на это достаточно много времени, чтобы расслабиться и дать ладоням высохнуть. Его мысли вернулись к блондинке, и он с трудом взял их под контроль и позволил им блуждать по более безопасным темам. Сам урок... на самом деле, подумал он, ему нравилось преподавать. Несмотря на мелкие раздражающие факторы, связанные с тем, что приходилось вбивать необходимые знания в головы упрямо сопротивляющихся студентов, это была приятная и важная работа. И, конечно, для него было честью занимать ту должность, которую он занимал. С тех пор, как это стало известно
что богиня Колумбия была еще одним проявлением Афины Паллады
сама Афина, Университет чрезвычайно вырос.

И в конце концов ...

Тихо насвистывая сквозь зубы, Форрестер застегнул "молнию" на своем набитом до отказа кейсе
и вышел в холл. Он проигнорировал толпу студентов,
кружащих взад-вперед по коридорам, и, найдя лестницу, поднялся
в свой кабинет на втором этаже.

Он нащупал ключ, нашел его и открыл дверь из матового стекла.

Затем, войдя внутрь, он резко остановился.

Девушка ждала его — Майя Уилсон.

 * * * * *

И вот она здесь, говорит о Богине Любви. Форрестер
сглотнул.

- В любом случае, - сказал он наугад, - я афинянин. Он вспомнил, что у него
уже говорил, что. Не все ли равно? "Но какое отношение все это имеет к
с вашей проходящих, или не проходящих курс?" он пошел дальше.

"О", - сказала Майя. «Что ж, я молилась Афродите, чтобы она помогла мне пройти курс. И храмовая жрица сказала мне, что я должна принести жертву богине. В некотором смысле».

 «Жертву?» — сглотнул Форрестер. «Вы имеете в виду…»

 «Не первую жертву», — рассмеялась она. «Это было сделано с соблюдением торжественных
церемоний, когда мне было семнадцать».

- Подожди минутку...

- Пожалуйста, - сказала Майя. - Ты что, не хочешь меня выслушать?

Форрестер посмотрел в ее прозрачно-голубые глаза и прелестное лицо. - Конечно.
К сожалению."

"Ну, значит, это так. Если человек любит предмет, это гораздо
легче понять это. И Богиня пообещала мне, что если я полюблю
преподавателя, я полюблю и предмет. Это как симпатическая
магия - понимаешь?"

Ее объяснение было таким быстрым и простым, что Форрестер отшатнулся. "Подожди
", - сказал он. "Просто придержи коней. Ты хочешь сказать, что влюблен в
меня?"

Майя улыбнулась. — «Думаю, да», — сказала она и вдруг оказалась на
Форрестер сидел за столом, прижавшись к нему. Её рука ласкала Она провела рукой по его шее и запустила пальцы в его волосы. «Поцелуй меня, и мы это выясним».




ГЛАВА ТРЕТЬЯ


Сопротивление, каким бы слабым оно ни было, быстро сошло на нет. Форрестер с жаром подчинился. Время тянулось бесконечно, прерываясь лишь на короткие вздохи между поцелуями. Руки Форрестера начали блуждать по телу Майи.

 Как и руки Майи по телу Форрестера.

Она начала расстегивать его рубашку.

Не отставая от неё, он занялся пуговицами, молниями, крючками
и другими временными креплениями, которыми изобилует женская одежда. Он плыл в красном море страсти, и египтяне
их нигде не было видно. Он рассеянно вытащил руку из-под рубашки и в то же время
каким-то образом сумел расстегнуть последнюю пуговицу из ряда.
Блузка Майи упала свободно.

Форрестер чувствовал, что счастлив Кортес.

Он притянул девушку к нему, чувствуя удивление прохладное прикосновение ее
плоть против его. Под блузкой и юбкой, как он обнаружил, на ней почти ничего не было, и это было к лучшему; его начинали одолевать тревожные мысли о сомнительной уединённости его кабинета.

Тем не менее он не сдавался.  Майя была так же страстна, как он и мечтал.
бытие, и их объятия достигли вершины страсти и начали подниматься
и взбираться к доселе неизведанным вершинам ощущений.

Некоторое время Форрестер был занят, открывая для себя то, чего он никогда не знал,
и многое из того, что он знал раньше, но никогда так хорошо. Каждое движение
встречало реакцию, которая была более чем равной и противоположной, каждое
ощущение открывало двери в целые галереи новых ощущений.
Все выше и выше поднимался его эмоциональный термометр, все выше и выше, и
все выше и выше, и ...

Внезапно он понял, как снова дышать, и всё закончилось.

— Боже мой, — сказала Майя после короткой паузы. — Полагаю, я
должна тебя любить. Боже мой!

 — Конечно, — сказал Форрестер. — А теперь, если вы простите меня за бестактность и передадите мне мои брюки, — он обнаружил, что всё ещё немного пыхтит, и сделал паузу, прежде чем продолжить, — у меня назначена встреча, которую я просто не могу пропустить.

 — О, хорошо, — сказала Майя. — Но, мистер Форрестер…

 Он перевернулся и посмотрел на неё, пока надевал брюки. — Полагаю, будет
нормально, если вы будете называть меня Биллом, — осторожно сказал он.

"И в классе тоже?"

Форрестер покачал головой.  — Нет, — сказал он.  — Не в классе.

— Но я хотел спросить…

— Да? — сказал Форрестер.

 — Мистер… Билл… как вы думаете, я сдам вводный курс по мировой истории?

Форрестер обдумал этот вопрос.  Он мог придумать множество ответов.  Когда он застегнул рубашку, то остановился на одном.

«Не вижу причин, почему бы и нет, — сказал он, — если вы будете регулярно выполнять свои
задания».

 * * * * *

Почти два часа спустя, чувствуя лёгкое головокружение, но в остальном пребывая в
прекрасном расположении духа, Форрестер оказался в центре города
метро. Он принял душ и переменилось, и он насвистывал какую-то мелодию, гей
как он проверил свои часы.

Время было без пяти минут пять. У него оставалось чуть больше часа до того, как он
должен был появиться в Башне Зевса, Всеотца, но лучше было
прийти на несколько минут раньше, чем опоздать хотя бы на секунду.

Поездка на поезде была немного тряской, но Форрестер на самом деле не возражал. Он уже почти ни на что не обращал внимания. Тем не менее, он с лёгким беспокойством размышлял о том, что Понтифик Максимус хотел от него. Что его ждёт на этом странном приёме?

И к чему вся эта секретность?

Его размышления были прерваны. На Сто первой улице в автобус вошёл бородатый старик и сел рядом с ним. Он толкнул Форрестера в бок и пробормотал: «Посмотри-ка на это, папочка. Посмотри-ка на это».

«Что?» — спросил Форрестер, вынужденный вступить в разговор.

— Проклятое метро, вот что это такое, — сказал старик. — С каждым годом всё хуже.
 Кочки, медленнее и хуже. Просто оглянись вокруг, папочка. Оглянись вокруг.

 — Я бы не сказал, что... — начал Форрестер, но старик снова ткнул его под рёбра и перебил:

— Не скажу, не скажу, — пробормотал он. — Послушай, приятель, тут нечего
за эти годы стало лучше. Ты это понимаешь?

"Ну, я..."

"Никакого прогресса, чувак, за последние полвека. Послушай, когда я был
королём-подростком — я был военным советником у Бопперов, и, скажу я тебе,
это было круто, папочка-О, — когда я был королём-подростком, мы многого
добились. По-настоящему многого. Марса. Венеры. У нас собирались быть
космические корабли, чувак.

Форрестер судорожно улыбнулся старику. "Я уверен, что ты ..."

"Но что случилось?" старик перебил: "Расскажу тебе, что случилось,
чувак. Мы так и не добрались до Марса и Венеры. Вместо этого к нам прилетели Марс и Венера.
Вместе с Юпитером, Нептуном, Плутоном и всеми остальными
Богами. И с того дня у нас не было никакого прогресса, папочка, совсем никакого прогресса
и ты можешь в это поверить ".

Он выкопал Форестер под ребра еще раз и откинулся назад с тоской
удовлетворение.

— Что ж, — мягко сказал Форрестер, — какой в этом прок? Старик, как он
убедился, поразмыслив, на самом деле не говорил ничего богохульного. В конце концов, Боги не ожидали, что их
почитатели будут безмозглыми рабами.

  Почему-то эта мысль сделала его счастливее. Ему бы не понравилось сообщать об этом
старик. Что-то в устаревшем сленге заставляло его чувствовать себя... почти
патриотом. Старик был частью Америки, уважаемой и важной
частью.

Уважаемая часть Америки снова дала о себе знать в ребрах Форрестера
. "Прогресс?" сказал старик. "Что хорошего в прогрессе? Послушай,
Папочка-О... как человеческая раса может чего-то достичь без прогресса? Ответь мне
на это, ладно, чувак? Потому что это точно правда, что мы никуда не
движемся. Никуда вообще.

— Послушайте, — терпеливо сказал Форрестер, — прогресс — это устаревшая идея.
Мы должны идти в ногу со временем. Мы должны спросить себя, что
Что прогресс сделал для нас? Как мы себя вели, когда вернулись Боги? На мгновение он вернулся в класс истории, но продолжил: «Половина мира была готова сражаться с другой половиной с помощью оружия, которое уничтожило бы обе половины. Вы должны быть благодарны, что Боги вернулись тогда, когда они это сделали».


 «Но мы заходим в тупик, приятель», — пожаловался старик.«Мы не на орбите. Мы не можем продвигаться вперёд».

Форрестер вздохнул. Зачем он вообще разговаривает со стариком? Ответ пришёл к нему, как только он задал этот вопрос. Он хотел сохранить
отвлекись от Башни Зевса и его собственной неизвестной судьбы там. Это был
неприятный ответ; Форрестер пропустил его мимо ушей.

"Итак, друг", - сказал он. "Что у тебя есть? Только то, что люди
глядя на все эти столетия. Безопасность. У вас есть охрана. Никто не
будет удар тебя завтра на куски. Ваша работа не исчезнет
ночь. Я имею в виду, если вы...

"У меня есть работа", - сказал старик.

"Правда?" Вежливо спросил Форрестер. "В чем дело?"

"На пенсии. И это тоже тяжелая работа".

"О, - сказал Форрестер.

— И вообще, — продолжил старик, — какое отношение всё это имеет к
прогрессу?

Форрестер задумался. "Ну..."

"Ну, ничего, - сказал старик. "Послушай меня, парень. Я ничего не говорю
против Богов, верно? Совсем ничего. Не хотел бы ничего подобного делать
. Но в то же время, мне кажется, мы должны быть в состоянии
пожинать плоды наших трудов. Я где-то читал об этом ".

"Но..."

"За те три тысячи лет, что Боги ушли, мы не были полной потерей
Чувак. Ничего подобного. Мы многое открыли. О природе и
науке и тому подобном. Мы сами изобрели науку. Так почему же
Боги не позволяют нам использовать ее? Старик еще раз ткнул локтем в
Ребро Форрестера. "Как же так?"

"Боги ничего у нас не отняли", - сказал Форрестер.

"Разве нет?" требовательно спросил старик. "Как насчет телевидения? Хочешь
ответить на этот вопрос, папочка? Много лет назад у каждого были телевизоры.
Цветные и 3D. Больше всего. Конец. Теперь вообще нет телевизора. Почему? Что с ним случилось?

— Ну, — рассудительно сказал Форрестер, — что толку от телевизора?

— Что толку? — Форрестер снова почувствовал, как старик толкает его локтем. — Позволь мне
рассказать тебе...

— Нет, — перебил Форрестер, внезапно разозлившись на всё происходящее.
разговор. «Позволь _мне_ сказать _тебе_. Проблема твоего поколения в том, что
всё, чего они хотели, — это сидеть на своих _максимальных ягодицах_ и
развлекаться. Как стая загипнотизированных гусей. Они не хотели
ничего делать для себя. Половина из них даже читать не умела. А теперь
ты хочешь сказать мне, что...»

- Погоди, папочка, - сказал старик. - Ты хочешь сказать, что Боги
отняли телевидение только потому, что мы были стадом загипнотизированных гусей.
Это все?

"Вот и все".

"Хорошо", - сказал старик. "Итак, скажи мне - кто мы теперь? С Богами
и всем остальным. Я имею в виду, чувак, на самом деле ... Кто мы такие?"

"Сейчас?" Сказал Форрестер. "Теперь вы на пенсии. Вы кучка отставных
загипнотизированных гусей".

Двери поезда со скрипом открылись, и Форрестер вышел на платформу
34-я улица, сердито направляясь к лестнице, не оглядываясь
назад.

Конечно, старик не совершил богохульства, но в конце концов это было очень близко к тому. И если тычки локтем не считаются богохульством или, по крайней мере, злонамеренным вредительством, подумал он, то в мире нет справедливости.

 Настоящая проблема заключалась в том, что этот человек не уважал богов.
Многие представители старшего поколения были похожи на него. Казалось, они считали, что человечеству жилось лучше, когда Боги были далеко. Форрестер не мог этого понять и чувствовал себя неуютно в присутствии тех, кто в это верил. В конце концов, человечество действительно было на грани массового самоубийства, и Боги, к счастью, вернулись из добровольного изгнания и взяли всё в свои руки. Изгнание было задумано для того, чтобы в суровых условиях трёхтысячелетней лаборатории доказать, что человек сам, как лемминг, стремится к самоуничтожению. И для Форрестера это было доказано.

И всё же теперь, когда человечество было спасено, остались люди, которые
ворчали по поводу богов и их возвращения. Форрестер молча желал им
оказаться в Аиде, наслаждаясь обществом Плутона и ему подобных.

  На углу 34-й улицы и Бродвея, выходя из туннелей метро, он купил
номер «Ньюс» и быстро просмотрел заголовки. Но, как всегда, сенсационных новостей было мало. Марс, конечно, неплохо справлялся: в Азии шли две войны, в Европе — одна, а в Южной и Центральной Америке — три революции.
Америка. В последнем случае, похоже, немного перестарались, но не всерьёз. Форрестер пожал плечами, смутно гадая, когда же настанет очередь Соединённых Штатов.

 

Но он не мог сосредоточиться на газете и через некоторое время отложил её и посмотрел на часы. Без двадцати шесть. Форрестер решил, что ему не помешает выпить, чтобы взбодриться и успокоить нервы.

Только один.

На Шестой авеню, недалеко от 34-й улицы, был бар, который по какой-то непонятной причине назывался «Лодочный дом». Форрестер направился туда, вошёл внутрь и прислонился к барной стойке. Бармен, высокий мужчина с короткой стрижкой,
Рыжеватый парень вопросительно приподнял брови.

"Что будешь пить, дружище?"

"Водку с имбирным элем," — сказал Форрестер. "Двойную."

«Это всего лишь один напиток, — с тревогой сказал он себе. — И это всё, что я выпью».

Бармен принёс его, и Форрестер отпил немного, наблюдая за своим отражением в зеркале и желая, чтобы ему стало легче от всей этой истории с Башней Зевса. Затем он вдруг заметил, что мужчина, сидевший рядом с ним, странно на него смотрит. Форрестеру не понравился этот взгляд и, если уж на то пошло, сам мужчина, костлявый великан с глубоко посаженными глазами.
У него были карие глаза и копна иссиня-чёрных волос, но пока никто его не трогал,
Форрестер не собирался ничего начинать.

К сожалению, кто-то его тронул. Высокий мужчина наклонился и громко сказал:
«Что с тобой, приятель? Ты что, неверующий или что-то в этом роде?»

Форрестер замешкался. Обвинение в том, что он не верит в обряды, установленные самими богами, было раздражающим. Но он мог видеть и другую сторону вопроса. Высокий мужчина, несомненно, был дионисийцем и, более того, членом небольшой секты внутри общего _корпуса_ почитателей Вакха/Диониса. Он придерживался
что неправильно перегонять виноградные или зерновые продукты «слишком сильно», пока
не останется ничего, кроме спирта.

 Это означало неодобрение джина и водки на том основании, что, в отличие от виски или бренди, из них была «выжата» «жизнь».

 Однако Форрестер не очень любил бренди и виски. Он
решил объяснить это высокому мужчине, но в то же время у него возникло
тягостное предчувствие, что это ни к чему не приведёт.

Что ж, ещё есть время набраться терпения.  «Не стреляй, — как сказал где-то Марс, — пока не увидишь белки их глаз».

— Нет, я не неверный, — вежливо сказал Форрестер. — Понимаете, я...

— Не неверный? — взревел высокий мужчина. — Тогда я скажу тебе, что ты должен сделать. Вылей эту дрянь и выпей что-нибудь покрепче. Он потянулся к стакану Форрестера.

Форрестер отдернул руку, немного расплескав содержимое, и несколько капель попало на руку собеседника.

"А теперь послушай, — сказал Форрестер спокойным тоном. — Я..."

"Ты что, пролил на меня это? Какого черта ты это сделал?
Я был готов..."

В перепалку вмешался ещё один мужчина. Это был коренастый,
— мужчина с квадратной челюстью, выглядевший одновременно агрессивным и нетерпеливым. — В чём дело, Херб? — спросил он высокого мужчину. — Этот парень доставляет тебе неприятности или что-то в этом роде? — Он свирепо посмотрел на Форрестера. Форрестер вежливо улыбнулся в ответ, не зная, как поступить.

 — Этот парень? — сказал Херб. — Неприятности? Сэм, он безбожник!

Форрестер сказал: "Я..."

"Он пьет водку", - сказал Херб. "И, я думаю, он пьет и джин".

"Великий Бахус," сказал Сэм таким тоном удивления. "Вы столкнетесь с ними
повсюду в эти дни. Не могу уйти от сыновей--"

- Итак... - начал Форрестер.

"И не только это, - сказал Херб, - но он еще и проливает эту дрянь на меня. Просто
потому что я прошу его выпить как мужчина".

"_Spills_ это на тебя?" Сказал Сэм.

Херб сказал: "Посмотри", - и протянул руку. На рукаве пиджака
несколько пятен медленно сохнет.

— Что ж, это уже слишком, — тяжело вздохнул Сэм. — Просто чертовски слишком. — Он снова нахмурился, глядя на Форрестера. — Знаешь, приятель, кто-то должен преподать таким, как ты, урок.

Форрестер сделал глоток и неторопливо поставил стакан на стол. Если бы Херб или Сэм набросились на него, он знал, что его клятва
он позволил ему дать отпор. И после того дня, что у него был, он с нетерпением ждал этого шанса. Но он должен был сделать всё возможное, чтобы избежать настоящей драки. «А теперь послушай, друг…»

 «Друг?» — переспросил Сэм. «Не называй меня своим другом, приятель. Я не завожу друзей среди неверных».

И в этот момент Форрестер понял, что он не собирается драться ни с Хербом, ни с Сэмом. Он собирался драться с Хербом _и_
 Сэмом, а также с третьим джентльменом, лохматым, мускулистым мужчиной, которому не мешало бы побриться.
Он подошёл к ним сзади и спросил: «Проблемы?» — голосом, который
указала, что проблема именно то, что он искал.

"Может быть, это беда, в том, что" трава плотно сказал, Не поворачивая
вокруг. "Этого безбожника вот совершает кощунство".

Трое против одного - не такая приятная мысль, как равный бой,
но отступать было слишком поздно. - Это ложь! Форрестер огрызнулся.

- Назовешь меня лжецом? Сэм взревел. Он шагнул вперед и замахнулся похожим на окорок кулаком
на голову Форрестера.

Форрестер пригнулся. Тяжелый кулак просвистел у его уха, не причинив вреда, и он
почувствовал странную новую смесь восторга и испуга. Он схватил свой
достал из бара водку с имбирем и взмахнул ею по одной широкой дуге
перед собой. Жидкость пролилась на лица троих мужчин.

Сэм все еще немного терял равновесие. Форрестер ударил его ребром ладони
правой в бок, и Сэм, споткнувшись, рухнул на пол. Тем же
движением Форрестер выпустил в воздух теперь уже пустой стакан. Косматый мужчина встал
прямо у него на пути. Стекло ударило его по лбу и отскочило на пол, где разбилось,
оставаясь незамеченным. Лохматый мужчина моргнул, и
Форрестер, двигаясь вперед, обнаружил, что у него нет времени
разбираться в происходящем.

Херб что-то нечленораздельно рычал, вытирая глаза от водки с имбирем.
Он преградил Форрестеру путь к косматому мужчине. Форрестер мягко улыбнулся
и сильно ударил Херба кулаком в солнечное сплетение. Высокий мужчина
согнулся пополам в совершенно беззвучной агонии.

Форрестер перевел дыхание и снова двинулся вперед. Косматый мужчина
тряс головой, пытаясь прийти в себя.

Затем в голове Форрестера помутилось. Что-то ударило его по правому виску, и комната внезапно наполнилась болью и маленькими твёрдыми звёздочками. Сэм, как обнаружил Форрестер, сумел подняться на ноги.
что-то было маленькой латунной пепельницей, которую Сэм бросил в него.

Каким-то образом он устоял на ногах. Вокруг него всё ещё кружились звёзды, но он начал различать их и посмотрел на фигуру лохматого мужчины, который снова приближался к нему. Он слегка согнул колени, как будто собирался упасть в обморок. Лохматый мужчина, казалось, обрёл от этого уверенность и осторожно шагнул вперёд, чтобы ударить Форрестера в живот.

Форрестер отступил назад, схватил приближающуюся ногу и выпрямился, подняв ногу и вздёрнув её в воздух.

Косматый мужчина с выражением удивления на небритом лице резко повалился
на спину. Его голова ударилась об пол со звучным и приятным
стуком, а затем его конечности расслабились, и он остался лежать
на полу, растянувшись во весь рост и очень тихо.

 Форрестер тем временем развернулся, чтобы встретить Сэма, который приближался,
как медведь, с распростертыми руками и ненавистью в глазах. Форрестер,
ничего не выражая на лице, поднырнул под размахивающие руки мужчины и ударил его кулаком в живот. Живот оказался крепче, чем он ожидал;
 в отличие от Герба, у Сэма были хорошие мышцы, и бить по ним было всё равно что бить
толстый каучук. Удар не сбил Сэма с ног. Он лишь заставил его судорожно вздохнуть.

 Этого было достаточно. Форрестер сжал правый кулак и позволил Сэму нанести еще один удар, на этот раз в лицо. Рот Сэма открылся, а глаза
закрылись. Его левая рука бесцельно взмахнула в воздухе на долю секунды.

 Затем он упал, как пустое пальто.

На секунду воцарилась абсолютная тишина. Затем Форрестер услышал шум позади себя
и обернулся.

Но это был всего лишь Херб, который лежал на полу, скрючившись, и его тихо рвало.

Переведя дыхание, Форрестер огляделся. Драка закончилась
Это привлекло внимание других посетителей бара, но
ни один из них, похоже, не хотел продлевать это, присоединившись к ним.

Все они старались делать вид, что заняты своими делами,
а бармен...

Форрестер уставился на него. Бармен был в другом конце бара, далеко
от места действия.

Форрестер увидел, что он как раз вешает трубку.

Форрестер положил на стойку бара купюру, повернулся и вышел на улицу.
У него не было абсолютно никакого желания связываться со светской полицией.

В конце концов, у него была назначена встреча. И теперь, после спокойного вечера,
который превратился в королевскую битву втроём против одного, ему нужно было
идти и сдержать своё обещание.




 ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ


От «Лодочного домика» до Башни Зевса было не очень далеко, но достаточно долго. К тому времени, как Форрестер добрался до Тауэра, он чувствовал себя намного хуже, чем когда выходил из бара. Если быть до конца честным с самим собой, он признавал, что чувствовал себя ужасно.

 Удар латунной пепельницей больше не причинял острой боли. Она превратилась в приятную, ноющую боль, которая распространилась по всему боку
его голова. И его правый глаз начал опухать, вероятно, по той же причине. Он также содрал кожу на костяшках правой руки, вероятно, о лицо Сэма, и они тоже болели.

 . Да, это был неплохой список травм, учитывая, с чем ему пришлось столкнуться. Но дело было не в этом.

Вы просто не подойти к башне Зевс, глядя, как бэк-стрит
скандалист.

Тем не менее, не было никакой помощи для этого. Он поправил пиджак и вошел
через вход на Пятую авеню в башню, направляясь к первому ряду
лифтов.

Зевс-Всеотец узнает всё о его битве и поймёт, что это не его вина. (Но разве не так? — спросил себя Форрестер. Он вспомнил радость, которую испытал при мысли о битве. Насколько это будет против него?) Зевс-Всеотец через своих жрецов сделает необходимые поблажки.

Форрестер надеялся, что Божество пребывает в добром и милосердном расположении духа.

Он подошёл к ряду лифтов и к стоящему там дородному мирмидону с нашивкой Всеотца в виде молнии на плече.
Перед ним стояла болтающая компания из пяти человек: мать, отец и двое детей.
Дочери и маленький сын, явно приезжие. Башня Зевса всегда была популярной туристической достопримечательностью. Мирмидон проводил их к лестнице, которая вела на второй этаж, в Аркаду, главную достопримечательность для большинства посетителей Башни. Там располагался Храм жертвоприношений, а на первом этаже находились стеклянные кабинеты секретарей различных высокопоставленных лиц.

Весело болтая и оглядываясь по сторонам с каким-то радостным благоговением,
семейная группа отошла в сторону, и Форрестер подошёл к Мирмидону, который
сказал: «Лестница вон там, прямо к вашему...»

— Нет, — сказал Форрестер. Он сунул руку в карман пиджака, чувствуя, как болят мышцы. Он достал бумажник и сумел извлечь простую карточку, которую ему дали в храме Афины Паллады, — карточку, на которой не было ничего, кроме молнии.

  Он протянул её мирмидонцу, который посмотрел на неё, нахмурился, а затем поднял взгляд.

"Что это?" сказал он.

"Ну ..." Форрестер начал, а потом спохватился. Ему говорили, что не
пояснить про карту любого смертного. И мирмидонец, безусловно, был
таким же смертным, как сам Форрестер или любой другой прислужник Богов.
Правда, всегда существовало предположение, что он мог быть самим Зевсом
Переодетым Всеотцем.

Но в настоящее время это соображение не имело никакого значения. Даже если бы
Мирмидон оказался переодетым Богом, Форрестеру не было бы
прощения, если бы он сказал что-нибудь о карте. Вы должны были руководствоваться
внешним видом; это был принцип, на котором все зиждилось, и к тому же
очень хороший принцип.

Не то чтобы вокруг не было нескольких беспринципных молодых людей, которые притворялись
переодетыми богами, чтобы соблазнять местных наивных девушек. Но Зевс всегда узнавал об этом. И ...

Форрестер осознал, что его мысли начинают еще раз травить.
Не меняясь в лице, он ровно сказал: "Ты должен
знаю", и стал ждать.

Мирмидонец изучал его, как ему показалось, около трех дней. Наконец он
кивнул, внимательно посмотрел на карточку, поднял голову и снова кивнул
. "Хорошо", - сказал он. "Возьми машину номер один".

Форрестер двинулся дальше. Первый вагон был не первым лифтовым вагоном. На самом деле
он находился в среднем ряду и был обозначен только маленькой табличкой.
 Ему потребовалось почти пять минут, чтобы найти его, и к тому времени, как он вышел
к его часы были срочно тикать в голове.

Это пойдет ему абсолютно не годится опаздывать.

Но еще одним приспешником стоял возле закрытой двери
автомобиль лифта. Форрестер прошипел в его дыхании с нетерпением ... ничего
которые отражались на лице, - а потом спохватился. Конечно, Зевс
Всеотец знал, что делал, и если Зевс устроил эти задержки
на его пути, то не ему было жаловаться.

Эта мысль успокаивала. Тем не менее Форрестер резко, словно в нетерпении, показал свою карточку
мирмидону. Этот мирмидон
просто бросил на него скучающий взгляд и нажал кнопку на стене
позади себя. Двери лифта открылись, Форрестер вошел внутрь, и
двери закрылись.

Форрестер был один в маленькой бронзовой кабина который сразу начал
быстро расти. Как быстро, он не смог сказать. Нет
индикаторы на лифте, и непрозрачные двери, изготовленные нем
невозможно увидеть пол порхают мимо. Но в ушах у него звенело от скорости, и
когда машина наконец остановилась, она сделала это с небольшим рывком, который
выбил Форрестера, напряжённого и взволнованного, из равновесия. Он чуть не выпал из машины
когда дверь открылась, он схватился за что-то, чтобы не упасть.

 Этим чем-то оказалась рука мирмидона. Форрестер разинул рот и огляделся. Он находился в простом коридоре из полированного мрамора. Невозможно было сказать, на каком этаже он находится.

Мирмидонец казался более дружелюбным, чем его соотечественники внизу.
кроме обычной нашивки в виде молнии, он носил на плечах мундира
двух серебряных капитанских муравьев. Он почти улыбнулся Форрестеру.
Но не совсем.

- Вы Уильям Форрестер? - спросил он.

Форрестер кивнул. Он достал удостоверение личности и вручил его вместе со специальной
картой мирмидонцу.

"Направо", - сказал мирмидонец.

Форрестер повернул направо.

Мирмидонец уставился на него. "Нет", - сказал он. "Я имею в виду, что все в порядке.
С тобой все в порядке".

"Спасибо", - сказал Форрестер.

"О..." Мирмидонец посмотрел на него, затем пожал плечами. "Тебя
ждут", - сказал он наконец ровным голосом. - Пойдем со мной.

Он направился по коридору. Форрестер последовал за ним за угол к
богато украшенной бронзовой двери, покрытой барельефами, изображающими действия
о Богах между собой и среди людей. Мирмидонец, казалось,
не был впечатлен великолепием этого предмета; он толкнул его и
низко поклонился, насколько мог видеть Форрестер, никому в отдельности.

Не желая рисковать, Форрестер скопировал его поклон. Он всё ещё стоял нагнувшись, когда
Мирмидон почтительно объявил: «Форрестер здесь, Ваша похотливость», — и отступил на шаг, едва не задев
самого Форрестера.

Он махнул рукой, и Форрестер вошёл.

Дверь за ним закрылась.

Комната была совершенно невероятной. Её богатые занавеси были фиолетовыми
бархат, занавешивающий большое окно, выходящее на...

 Форрестер сглотнул. Невозможно было находиться так высоко. Нью-Йорк раскинулся внизу, как игрушечный город.

 Он оторвал взгляд от окна и оглядел остальную часть комнаты. Она была обставлена в основном диванами: большими, маленькими, мягкими, жёсткими, из фетра, бархата, меха и других материалов.
Форрестер не мог придумать, что ещё сказать. Комнаты были отделаны бледно-розовой тканью, а на
полу лежал тёмно-фиолетовый ковёр с более длинным ворсом, чем Форрестер когда-либо
видел.

 И на одном из диванов, самом большом и мягком, она лежала.

На ней были только прозрачные одежды ее призвания, и она была
сложенной. Рядом с ней маленькая Майя Уилсон выглядела бы лет на восемь
. Ее волосы были рыжими, как внутренности доменной печи, и оказывали
примерно такое же воздействие на частоту пульса Форрестера. Ее лицо было слегка округлым овалом.
Тело представляло собой серию математически неописуемых изгибов.

Форрестер сделал единственное, что мог сделать.

Он снова поклонился, ещё ниже, чем прежде.

 «Входите, Уильям Форрестер», — сказала верховная жрица
Венеры/Афродиты, настоящая примадонна Венеры в Нью-Йорке.
голос, который умудрялся быть одновременно царственным, приятным и соблазнительным.

Форрестер, уже вошедший, не мог придумать, что сказать. Взгляд ее
Похоть обрушилась на полуоткрытую дверь. "Вы можете удалиться, капитан", - сказала она
ожидающему мирмидонцу. "И не позволяйте никому входить сюда, пока я
не уведомлю".

— Очень хорошо, Ваше Вожделение, — сказал Мирмидон.

Дверь закрылась.

Форрестер выпрямился, держа в руках лук, а затем понял, что ничего не может сделать, кроме как стоять на месте, пока не получит больше информации.  Что делала верховная жрица Афродиты в Башне Зевса-Всеотца?
В любом случае, что она там делала? И — если предположить, что у неё было право находиться там, а
она, конечно, должна была его иметь, — что ей было нужно от Уильяма Форрестера?

Он тяжело вздохнул. День выдался крайне загадочным.
Сначала было сообщение и пропуск, открывающий ему путь в
Башню. Затем была (вздох изменился по интонации) Майя Уилсон.
А потом (вздох снова превратился в слабое эхо стона)
драка в «Лодочном домике».

Теперь он встречался с примасом Венеры в Нью-Йорке.

Зачем?

Улыбка верховной жрицы ни о чём ему не говорила. Она поднялась на
села и похлопала по дивану. "Садись сюда", - сказала она. "Рядом
со мной". Потом она передумала. "Нет", - добавила она. "Сначала просто подойди"
подойди сюда, встань и повернись. Медленно.

Мозг Форрестера крутился как волчок, но его лицо было, как обычно,
ничего не выражающим. Он сделал, как она велела, лихорадочно размышляя о том, что
происходит и почему?

После того, как он полностью развернулся и снова встал лицом к ней,
Верховная жрица просто сидела и изучала его почти целую минуту,
оглядывая с ног до головы непроницаемым взглядом.
Форрестер ждал.

Наконец она медленно кивнула головой. "Ты сойдешь", - сказала она задумчиво.
и снова кивнула головой. "Да, ты сойдешь".

Форрестер больше не мог сдерживать свои вопросы. "_До?_" - вырвалось у него.
 "Я имею в виду, - продолжил он более спокойно, - что я сделаю для вашего
Вожделение?

"О, ради какой бы чести наша возлюбленная Богиня ни оказала тебе эту честь"
"небрежно сказала Верховная жрица. "Я, конечно, вижу, что ты
подходишь. Немного пухловат в середине, но это мелочь, и
вряд ли имеет значение. Важные вещи есть. Ты, очевидно, сильный
и быстрый ".

В этот момент Форрестер уловил первое предложение из ее объяснения.
 "Богиня?" - Богиня? - еле слышно переспросил он.

- Конечно, - сказала Верховная жрица. "А иначе, зачем я даю вам
аудитория? Я не неразборчивость в отношениях с Lay мир".

"Я уверен," Форрестер сказал С уважением.

Верховная жрица насмешливо посмотрела на него. «Конечно, ты», — сказала она. «Однако важно то, что наша возлюбленная Афродита
избрала тебя, Уильям Форрестер, для высокой чести».

 Форрестер уловил в её словах упоминание богини и вспомнил, поблагодарив своего
К счастью, у него не было возможности проговориться, что здесь, в Башне, принято обращаться к богам и богиням только по их греческим именам.

"Полагаю, — осторожно сказал он, — вы не представляете, что это за высокая честь?"

"Вы, Уильям Форрестер, — начала Верховная жрица в некотором гневе, — осмеливаетесь сомневаться..." Её тон изменился. — О, что ж, полагаю, я не должна злиться на... Нет, — она пожала плечами, но в её голосе слышалось лёгкое раздражение.
"Честно говоря, я не знаю, в чём заключается эта честь."

— Что ж, тогда, — сказал Форрестер совершенно спокойно, хотя и
почувствовал, как его желудок опустился до уровня земли: "Откуда ты знаешь, что это
честь?" Мысль, которая пришла ему в голову, была слишком ужасной, чтобы ее удержать
но он должен был это сказать. "Возможно, - продолжал он, - я оскорбил Богов
каким-то необычным способом - каким-то способом, очень оскорбительным для них".

"Возможно, ты оскорбил".

— И, возможно, — сказал Форрестер, — они придумали какой-нибудь изощрённый способ
наказать меня. Что-то вроде наказания, которое они назначили Танталу, когда
он…

 — Я довольно хорошо знаю пути богов, спасибо, — холодно сказала верховная жрица. — И могу сказать вам, что ваши страхи беспочвенны.

— Но…

— Пожалуйста, — сказала Верховная жрица, поднимая руку. — Если бы Боги хотели вас наказать, они бы просто послали отряд Мирмидонов, чтобы забрать вас, и на этом всё бы закончилось.

— Возможно, — сказал Форрестер голосом, который показался ему чужим. Он звучал слишком беззаботно. "Возможно, у меня есть
обижаются только сама богиня." Эта мысль казалась более правдоподобной с
больше он об этом думал. "Конечно, Всеотец поддержал бы свою
любимую Дочь в наказании смертного".

"Конечно, он бы так и сделал. В этом нет сомнений. И все же мирмидоняне
мог бы...

- Не обязательно. Ты хорошо знаешь о случайных спорах и
ссорах между Богами.

- Да, - не без иронии ответила Верховная жрица. "И это не
появляются прилично, что простым смертным следует упомянуть."

"Я преподаю историю", - сказал Форрестер. "Я знаю, что таких ссор. Особенно
между Афиной и Афродитой.

"И?"

"Это очевидно. Поскольку я послушница Афины, возможно, Афродита
хотела сохранить мой арест в секрете.

"Я сомневаюсь в этом", - сказала Верховная жрица.

Форрестеру хотелось бы верить ей. Но его собственная теория выглядела
Неприятно правдоподобно. «Похоже, я прав».

«Что ж...» На секунду Верховная жрица заметно побледнела, веснушки,
которые так шли к ее рыжим волосам, ярко выделялись на лице, придавая ей
тревожный вид одиннадцатилетней девочки. Однако ни одна одиннадцатилетняя
девочка, напомнил себе Форрестер, никогда не была сложена так, как Верховная
жрица.

Затем она снова раскраснелась и рассмеялась, и всё это в одно мгновение. «На
минуту, — сказала она непринуждённым тоном, — ты почти убедил меня в своих
предчувствиях. Но в них нет ничего такого. И не может быть».

Форрестер открыл рот, и не _Why?_ был на его губах. Но он никогда не
есть шанс сказать слова. Верховная жрица моргнула и вгляделась
повнимательнее в его лицо, и прежде чем он успел заговорить, она спросила
его: "Что с тобой случилось?"

"Небольшой аварии", - сказал Форрестер быстро. Это была ложь, но он думал, что
это простительно один. Правда была слишком сложной, чтобы ее раскрывать; у него не было
реального намерения вводить в заблуждение.

Но Верховная жрица покачала головой. "Нет", - сказала она. "Не несчастный случай.
Драка. Твои руки ободраны и в синяках."

— Хорошо, — сказал Форрестер. — Это была драка. Но на меня напали, и я имел право защищаться.

 — Я уверена, — сказала Верховная жрица. — И всё же у меня есть к вам вопрос. Кто победил?

 — Победил? Я. Естественно.

Это прозвучало хвастливо, подумал он, но это было не так. Он победил, и это было естественно для него. Его телосложение и сила, а также скорость делали любой другой исход маловероятным.

 И Верховная жрица, похоже, не обиделась. Она сказала только: «Я так и думала. Одну минуту». Затем она подошла к телефону.
простое действие, но Форрестер с жаром наблюдал за ним. Сначала она встала, а
потом сделала шаг, потом еще один ... и все ее тело
дернулось. И двинулось.

Это было чудесно. Он наблюдал, как она наклонилась, чтобы поднять трубку, без
какого-либо четкого представления о значении этих движений. Самих движений
было достаточно. Каждый изгиб и покачиваться и подпрыгивать был навечно запечатлен на
его разум.

Верховная жрица набрала номер, подождала и сказала: «Афродите
привет от Гермеса-Целителя».

Из трубки донёсся неразборчивый голос.

— Афродита благодарит вас, — сказала верховная жрица, — и спрашивает, не может ли Гермес
послать одного из своих жрецов для оказания нескольких незначительных услуг.

В трубке что-то сказали.

"Нет, — сказала верховная жрица. — Ничего подобного. Вам не кажется, что у нас есть другие интересы — такие, какие они есть?

Снова в трубке.

"Просто синяк под глазом и несколько порезов кожи", - сказала Верховная жрица.
"Ничего серьезного".

И трубка ответила еще раз.

"Очень хорошо", - сказала Верховная жрица. "Афродита желает тебе всего наилучшего". Она
повесила трубку.

Она вернулась к дивану, глаза Форрестера следили за каждым дюймом ее тела.
путь. Она села, подняла глаза и спросила: "В чем дело? Я наскучил
тебе?"

"Борешься за меня?" Форрестер чуть не плакал.

"Это просто... ну, ничего, я полагаю", - сказала Верховная жрица. "Твое
выражение лица".

"Тренировка", - объяснил Форрестер. «Аколиту лучше не выражать свои эмоции слишком явно».

Верховная жрица небрежно кивнула и похлопала по дивану рядом с собой.
"Садись сюда, рядом со мной."

Форрестер осторожно сел.

На мгновение воцарилась тишина.

Затем Форрестер, собравшись с духом, сказал: "Спасибо, что пригласили
целителя. Но я хотел бы спросить вас...

"Да?"

— Откуда вы знаете, что я не нахожусь под каким-нибудь тщательно скрываемым арестом?
 В конце концов, вы же сами сказали, что уверены...

— И я уверена, — сказала Верховная жрица. — Сама Афродита приказала
совершить жертвоприношение в её честь. Жертвоприношение от вас. А
Афродита не принимает — не говоря уже о том, чтобы _приказывать_ —
совершать жертвоприношения от тех, кто ей не угодил.

"Ты..."

"Я уверена", - сказала Верховная жрица.

"О", - сказал Форрестер. "Хорошо". Мир был не таким черным, каким мог бы быть
. И все же он не был ослепительно белым. А
Жертвоприношение? А за дверью Форрестер услышал шум.

Что это значит?

 Её Похоть, казалось, сначала не расслышала. «Мы совершим обряд вместе и…» Шум стал громче. «Что это?» — спросила она.

 Это был спор. Форрестер понял, что произошло.
"Это жрец из Гермеса," — сказал он. "Целитель. Ты забыл сказать
Капитану Мирмидонцев, чтобы он впустил его".

"Боже мой!" - воскликнула Верховная Жрица. "Так я и сделала! Это совершенно вылетело у меня из головы
. Она нежно коснулась щеки Форрестера. - Конечно, я.
полагаю, это естественно - быть немного забывчивой, когда... - Она встала и
направилась к двери.

Капитан и маленький, тучный священник в золотой краем туники были запутаны
смущенно снаружи. Верховная жрица с презрением отвернулась от них
и царственно сказала: "Вы можете позволить Целительнице войти, капитан".
Путаница развязалась, и маленький жрец юркнул внутрь. Когда дверь
снова закрылась, Верховная Жрица прошептала ему: "Прости. Я не ожидала тебя.
так скоро".

«Больше я этого не сделаю!» — священник яростно взмахнул своим кадуцеем, и
казалось, что обвившиеся вокруг него змеи-близнецы двигаются, два крыла над ними трепещут, а шар, венчающий посох, возвышается над всем этим.
начертил в воздухе непростые узоры. - Мирмидоны! - сказал он.

- Я, конечно, сожалею...

"Если бы вы выварили их мозги из-за содержания жира, одного только этого хватило бы
обеспечить Храм свечами на год! Только говядина и ничего больше!
Говядина! Говядина!"

Затем, вздрогнув, он, казалось, впервые увидел Верховную Жрицу
и его тон изменился. - О, - сказал он. - Добрый вечер, ваша
Похоть.

"Добрый вечер", - сказала Верховная жрица снисходительным тоном.

"Так, так, так", - сказал священник. "В чем, кажется, проблема? Боже мой
боже мой. Это должно быть важно, конечно же, безусловно важно ".
маленькое круглое красное нетерпеливое личико, казалось, сияло, когда он продолжал. "Гермес
сам перенес меня сюда, как только ты позвонил!"

"Правда?"

"О боже, да", - сказал священник. "Как только когда-нибудь. Да. Хм. А вы
можете мне поверить, когда я скажу вам ... поверьте, ваше вожделение-забирай мое
словом, когда я скажу вам..."

"Да?"

"Гермес", - сказал священник. Гермес не часто проявляет такой
интерес - я бы сказал, такой личный интерес - к смертному, скажу я тебе
. И ты можешь поверить мне, когда я скажу тебе это. Я знаю.

"Я уверена", - сказала Верховная жрица.

"Да", - сказал священник, мягко взмахнув кадуцеем. Он моргнул. "Где
пациент? Смертный?"

"Он здесь", - сказала Верховная жрица, указывая на Форрестера.
он благоговейно сидел на диване. Жрецы Гермеса было достаточно распространенным
удобно, но священник, как это было у него что-то новое и странное
опыт работы.

"А", - сказал священник, подмигнув ему. "Так вот ты где, а? Вон там
там? Ты __ сидишь _ там_, не так ли?"

"Это верно", - безучастно сказал Форрестер.

"Теперь слушай меня внимательно", - сказала Верховная жрица. "Ты не
не спрашивайте, как его зовут, и никому не говорите об этом визите —
поняли?

Священник моргнул. «О, конечно. Безусловно. Без сомнения. Мне уже
сказали это, можно сказать. Уже. Конечно. Я бы и не подумал
о таком». Он подошёл и встал рядом с Форрестером, глядя на него. «Боже
мой», — сказал он. — Дайте-ка взглянуть на ваш глаз, молодой человек.

Форрестер молча повернул голову.

— О, да, — сказал священник. — Действительно, чёрный. Очень чёрный. Драка. О, да. Ссора, разногласие, дискуссия, битва...

— Да, — перебил Форрестер.

— Конечно, — сказал священник. — А как выглядел тот парень, а? Побитый, держу пари. А ты выглядишь крепким.

Форрестер расслабился. Это было единственное, что он мог сделать, пока священник продолжал болтать, осторожно прикасаясь к его ранам разными частями своего кадуцея. Боль исчезла при прикосновении к кончику левого крыла, и
раны мгновенно зажили, когда их коснулись сначала одним, а затем
другим из многочисленных змеиных колец.

Но теперь Форрестер мог спокойно волноваться. Об аресте не могло быть и речи. Как
верховная жрица сказала, что на основании доказательств было ясно, что Афродита
намеревалась каким-то образом почтить его память. И в этом нет ничего плохого, подумал он
, в почести Богини Любви.

Но еще одно жертвоприношение? После принесенного им жертвоприношения Афродите
ранее и драки, в которую он ввязался, он просто чувствовал себя не в своей тарелке
это. Не стоило отказываться, но ...

— Ну что ж, — сказал священник, отступая назад. — Ну что ж, ну что ж. Теперь с тобой всё будет в порядке, молодой человек, — в полном порядке.

Форрестер сказал: «Спасибо».

— Возможно, ты будешь чувствовать лёгкую боль — или, можно сказать, дискомфорт — в течение дня или
— Так что. Всего день или около того, дорогая, — сказал священник. — После этого всё будет в порядке. В полном порядке, насколько это вообще возможно. В полном порядке, если уж на то пошло.

Форрестер сказал: «Спасибо».

Священник подошёл к двери, повернулся и сказал Верховной Жрице:
«Благословение Гермеса на вас обоих, как говорится.
Благословение Гермеса на вас обоих».

Верховная жрица величественно кивнула.

"И, — сказал жрец, — просто так, без злого умысла, если бы вы попросили для меня благословения Афродиты?
Вам это легко. Конечно, было бы неплохо вылечить -вылечить, как они
скажи - глупость, обычная тупость, как они называют подобные вещи - лечит
глупость так же легко, как я могу лечить мелкие недуги. Мило.

"Действительно", - сказала Верховная жрица.

"Но там", - продолжил священник. "Только Боги могут вылечить это. Только
Боги и никто другой. Да. Хм. И не часто. Они ничего подобного не делают
при... э-э... обычном ходе вещей. На самом деле, вы
могли бы сказать, что я никогда не слышал о ... никогда не слышал о подобном случае. Никогда. Не
один. Но ..." Он открыл дверь, плюнул: "верные слуги!" - и исчез
в коридор.

Дверь захлопнулась.

Форрестер тяжело вздохнул. Верховная жрица повернулась к нему.

"Тебе лучше?" — спросила она.

"Гораздо лучше," — ответил Форрестер, страшась предстоящего испытания.

Верховная жрица подошла к кушетке и села рядом с ним. Она
положила руку ему на плечо. "Приготовимся к... жертвоприношению?"

Форрестер снова вздохнул. — Конечно, — сказал он. — Естественно.

 * * * * *

Когда она оказалась в его объятиях, время словно пошло по-новому. Форрестер ответил на пылкость женщины так, как и не мечтал, что сможет; вся его усталость исчезла, словно её и не было.
никогда не было, и он стал другим человеком. Он прикоснулся к её обнажённому телу и почувствовал
её жар сквозь пальцы и ладони; обняв её обнажённое тело, он
перекатился, прижавшись к ней, ощущая трение кожи о кожу и
великолепие её тела.

  Жертвоприношение продолжалось... и продолжалось... и продолжалось в бесконечном времени и
бесконечном пространстве. Форрестер толкнул женщину, и она ахнула, откинув голову назад.
Ее рот приоткрылся, она задрожала и ответила ему...

Навсегда...

Пока они наконец не легли, тяжело дыша, в роскошной комнате. Форрестер поднялся.
сначала смутно удивляясь самому себе. Он нашел полотенце в шкафу в дальнем конце комнаты.
Медленно вытер влажный лоб.

- Что ж, - сказал он. - Это была настоящая жертва. Что дальше?"

Верховная Жрица приподнялась на локте и уставилась на
номер на него. "Там нет необходимости для такой фамильярности, Форрестер," она
сказал. — Не от послушника.

Форрестер бросил полотенце на диван. — Прошу прощения, Ваше
Похотливое Величество. У меня немного кружится голова. Но что будет дальше?

Верховная жрица потянулась к прозрачной куче своей одежды и
подошла к маленьким часам, инкрустированным бриллиантами, которые она обычно носила на запястье.
 "Мы рассчитали время почти идеально", - сказала она. "Сейчас
две тысячи сто часов. Богиня ожидает вас ровно в двадцать ноль одну.

Прошло торопливых полминуты. Затем, полностью одетый, Форрестер направился с
верховной жрицей к золотой двери, наполовину скрытой за портьерами в
боковой части комнаты. Она сделала несколько мистических жестов: круг,
змея и другие, которые Форрестер не совсем понял.

Она открыла дверь, преклонив колени, и Форрестер опустился на одно колено позади неё, глядя на дверной проём.

Она была наполнена бледно-голубая дымка, что посмотрел, как ясный летний
небо в жаркий день. Кроме того, что это не небо, а занавес, который колебался
и переливалась перед его глазами. За это, он ничего не видел.

Верховная Жрица поднялась со своего коленопреклонение и Форрестер с последующим
костюм. Была единая секунда тишины.

Тогда Верховная Жрица сказала: "Ты должен пройти через Завесу
— Небеса, Уильям Форрестер.

Форрестер сказал: «_Я?_ Сквозь _Небесную завесу_?»

«Не бойся, — сказала она. — И не пытайся коснуться Завесы. Просто пройди сквозь неё, как будто там ничего нет».

Форрестер набрал в грудь воздуха, как будто собирался прыгнуть с большой высоты. Он подумал: «Будь что будет». Вот и всё; времени на что-то ещё не было.

Он шагнул в голубую дымку и внезапно почувствовал, что падает.




Глава пятая


Он почувствовал покалывание, похожее на слабый удар током. Форрестер открыл свой
рот, а затем снова закрыл его, когда покалывание прекратилось, и ощущение
падения просто исчезло. Он закрыл глаза по пути к занавесу
и теперь снова открыл их.

Он очень быстро закрыл их, сосчитал до десяти и глубоко вздохнул.
Затем он открыл их, чтобы взглянуть на комнату, в которой находился.

Она не была похожа ни на одну комнату, которую он когда-либо видел раньше. В ней не было той
роскоши, что в покоях Верховной жрицы. Я в комнате, он,казалось, говорил:
и номер-то, что я должен был быть. Мне не нужно привлекать внимание к
сам, как мои бедные сестры. Я довольствуюсь тем, что просто существую как комната
из комнат, как сам тип и образ Идеального Замка.

 Полы и проходы в этом месте, казалось, сливались друг с другом под странными
углами.  Глаза Форрестера не могли уследить за ними или понять их.
О том, чтобы оценить размеры комнаты, не могло быть и речи. Комнату заливал золотистый свет, хотя казалось, что он исходит не откуда-то конкретно. На самом деле, казалось, что сияет сама комната. Форрестер моргнул и протёр глаза. Свет, или что бы это ни было, менял цвет.

 Постепенно он понял, что это продолжается. Он не был уверен, что
ему это нравится, но это определённо было что-то другое. Цвета переходили от золотого
к бледно-розовому, от фиолетового к синему и так далее, снова возвращаясь к золотому, в то время как
маленькие вихри и завихрения света переливались радугой тут и там.

У Форрестера снова закружилась голова.

В комнате тут и там стояли разные предметы,
но Форрестер не мог точно сказать, что это было. Даже их размеры
трудно судить, потому что от смены света и формы помещения
себя. Была только одна вещь, которая казалась достаточной уверенности.

Он был один в комнате.

В одной из стен был квадрат света, который не менял цвет так же сильно, как всё остальное. Форрестер решил, что это окно, и направился к нему. Сделав первый шаг, он обнаружил кое-что ещё.

Ковровая дорожка была совершенно уникальной. Вместо клетчатки, пол, казалось,
чтобы были прикрыты ноги глубоко в поролон. Форрестер не
именно подойдите к окну; он отскочил там. Ощущение было почти
приятно, подумал он, когда вы к этому привыкли. Он спрашивает, как
времени потребовалось, чтобы привыкнуть к нему, и поселился на восемьдесят лет как хорошего
первая догадка.

Он встал перед окном. Он выглянул наружу.

Он не видел ничего, кроме облаков и неба.

Ему потребовалось много времени, чтобы решить, что делать дальше, и когда он
наконец принял решение, оно оказалось неверным.

Он посмотрел вниз.

Под ним были нагромождения камней, ледяные и снежные уступы, облака
и — далеко-далеко внизу — плоская поверхность Земли. Он хотел закрыть
глаза, но не мог. Вся эта огромная, вызывающая тошноту панорама
бесконечно простиралась под ним. Люди внизу, если они там были,
были не больше муравьёв. Они были совершенно невидимы. Форрестер
сделал глубокий вдох и схватился за боковые выступы окна.

И голос позади него сказал: «Добро пожаловать, смертный».

Форрестер чуть не выпал в окно. Но ему удалось взять себя в руки.
уравновесьте равновесие и развернитесь, сердито сказав: "Не делай этого!" Когда последние
слова слетели с его губ, он осознал, что перед ним стоит улыбающаяся фигура
.

Сначала Форрестер подумал, что она стоит в свете прожектора. Потом он увидел
что свет исходит от самой женщины - или от ее одежды.
Платье, которое она носила, было оболочка satinlike, что светился аурой, даже
ярче, чем в помещении. Её светлые волосы тоже сияли, освещая лицо, которое было одновременно царственным, манящим и
страстным. Форрестер подумал, что это чертовски тревожное сочетание.

Ткань платья облегала ее фигуру так, словно сама этого хотела. Форрестер
ничуть не винил его за это; платье подчеркивало фигуру, которая была не только
за пределами его самых смелых мечтаний, но и намного дальше того, что он до сих пор
считал пределами возможного. От плеч до пят она была
совершенством.

То же самое относилось и к женщине от плеч до макушки.

Форрестер сглотнул и автоматически опустился на одно колено.

«Пожалуйста, — пробормотал он. — Простите меня. Я не имел в виду…»

«Всё в порядке, — пробормотала Богиня. — Я прекрасно понимаю».

«Но я…»

— Не обращай на это внимания, — сказала Венера с лёгким оттенком нетерпения.
 — Встань, Уильям Форрестер, или ты, который был Уильямом Форрестером.

Форрестер встал. Пот лился по его лицу. Он даже не пытался вытереть его. — Был? — ошеломлённо спросил он. — Но это моё имя!

"Так и было", - ответила Венера тем же спокойным тоном. "Отныне тебя зовут
Дионис".

Форрестеру потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, что нужно сглотнуть. "Дионис?" он сказал, что в
в прошлом.

Вновь наступило молчание.

Форрестер, чувствуя, что, возможно, его первый вопрос мог бы использовать некоторые
усиление, сказал: "Дионис? Бахус? Ты имеешь в виду меня?

— Совершенно верно, — сказала Венера. — Это будет твоё имя, и тебе лучше
привыкнуть к нему.

 — А теперь подожди минутку! — сказал он. — Я не хочу проявить неуважение, но
мне кое-что пришло в голову. Я имею в виду, это первое, о чём я подумал, и
Я, наверное, ошибаюсь, но позвольте мне задать вопросы, если вы не против, и, может быть, в этом есть какой-то смысл. Потому что всего несколько часов назад я прекрасно справлялся сам и я...

 — Какие у вас вопросы? — спросила Венера.

 Форрестер покачнулся.  — Сам Дионис/Вакх, — сказал он. — Он не будет возражать, если я...

Венера рассмеялась. — Не возражаешь, что я называю его по имени? Боже мой, конечно, нет.

 — Но…

 — Это всё из-за оргий, — сказала Венера.

 Он сказал себе, что всё это становится для него слишком.
 — Оргий? — переспросил он.

 Венера кивнула. — Видишь ли, в его честь устраиваются все эти оргии.
Ты, конечно, знаешь о них.

— Конечно, знаю, — сказал Форрестер, внимательно наблюдая за происходящим. Через несколько секунд, с надеждой подумал он, вся комната исчезнет, и он окажется в милом, спокойном сумасшедшем доме.

— Что ж, для Бога нет ничего невозможного, чтобы присутствовать на всех оргиях, устраиваемых в его честь.
честь", - сказала Венера. "Естественно нет. Но, в то же время все они
довольно скучно--для Бога, я имею в виду. И вот почему ты здесь," она
закончил.

Форрестер сказал: "О". И затем он сказал: "О?" Комната еще не
исчезла, но он был готов дать этому время.

— Дионису, — терпеливо сказала Венера, как будто объясняя что-то маленькому и довольно уродливому ребёнку, — надоедает появляться на оргиях. Он хочет, чтобы кто-то занял его место.

После этих слов повисла очень долгая пауза. Форрестер не мог придумать, что сказать, кроме: «Я?»

"Ты будешь возведен в ранг Божества", - сказала Венера. "Ты помнишь
Геркулеса и Ахилла, не так ли?"

"Никогда их не встречал", - рассеянно сказал Форрестер.

"Естественно", - сказала Венера. "Однако они были древними героями, возведенными в
статус Божеств, как и ты сам будешь. Однако вас не будут почитать или поклоняться вам под вашим собственным именем.

Форрестер кивнул. «Естественно», — сказал он, не понимая, о чем говорит. Он осознал, что, возможно, все-таки не сошел с ума, но не хотел об этом думать. Это было слишком больно.

«Вы получите инструкции по использованию определённых сил, — сказала Венера. —
Они позволят вам выполнять ваши новые обязанности».

Обязанности.

 Это слово имело странный подтекст. Дионис/Вакх был, помимо прочего, богом вина, а женщины и песни были добавлены в качестве
побочного эффекта. Обязанности заместителя такого бога казались немного чрезмерными.

— Эти… обязанности, — сказал он. — Они будут временными или постоянными?

— Ну, — сказала Венера, — это зависит от обстоятельств. — Она мило улыбнулась ему.

 — От обстоятельств?

— Пока что, — сказала Венера, — наши тесты показывают, что вы способны
выполнение некоторых обязанностей, которые будут возложены на вас. Но в остальном всё зависит от ваших собственных талантов и преданности.

— А, — сказал Форрестер, а затем: — Испытание?

— Вы же не думаете, что мы выбрали бы смертного для такой важной работы, не убедившись, что он способен её выполнить, не так ли?

— Честно говоря, — сказал Форрестер, — я ещё не успел ничего предположить.

Венера снова улыбнулась. — Мы проверили вас, — сказала она, — и пока вы,
похоже, вполне способны использовать свои способности.

Форрестер моргнул. — Использовать?

"Именно. Как уличный драчун, например, ты преуспеваешь исключительно хорошо".

"Как..."

"Как чувствует себя твое лицо?" спросила она.

"Мое что?" - О, - сказал Форрестер. Лицо. Прекрасно. Уличные драки, вы сказали?

- Я это сделала, - ответила Венус. «Боже мой, как вы отделали того громилу своим напитком — это было просто превосходно. На самом деле, я чувствую, что обязан сказать вам, что уже много лет не получал такого удовольствия от драки».

Форрестер не знал, радоваться ему комплименту или немного стыдиться. Мысль о том, что его недооценили,
личным наблюдением Афродита сама беспокоило его больше, чем он
мог бы сказать. В потасовке было первое, что пришло на ум. Это не
похоже на то, что богиня любви должны были
смотрите.

И тогда он подумал, Верховная Жрица.

Он почувствовал, как румянец поднимается за воротник, и был благодарен только за то, что
этого не было видно под загаром его кожи. Он вспомнил, кто
приказал провести жертвоприношения, и с горечью и стыдом подумал о
зрелищных видах спорта.

Но его лицо оставалось совершенно спокойным.

— Пока что, — сказала Венера, — я должна сказать, что вы справились блестяще. Вы должны гордиться собой.

Форрестер не чувствовал особой гордости. Ему хотелось заползти в какую-нибудь нору и
умереть там.

"Ну, — сказал он, — я..."

— Но это ещё не всё, — сказала Афродита.

«Ещё?»

Эта идея не казалась привлекательной. Несмотря на то, что подразумевал один из тестов, мысль о новых тестах немного утомляла.
Кроме того, Форрестер не был уверен, что сможет показать себя с лучшей стороны, зная, что беспристрастные наблюдатели фиксируют его технику и каждое движение.

«Сколько ещё, — подумал он, — я смогу выдержать?»

И, размышляя, он задавался вопросом: «Сколько ещё чего?»

"Мы должны быть уверены, — сказала Афродита, — что вы сможете доказать, что достойны звания божества."

"А, — умно заметил Форрестер. — Значит, будут и другие испытания?"

"Да, — ответила Венера. «В конце концов, от тебя будут ожидать, что ты станешь
альтер-эго Диониса. Это предполагает обязанности, почти
недоступные пониманию смертного».

«Вино, — лихорадочно подумал Форрестер, — женщины и песни».

 Он гадал, не попросят ли его спеть что-нибудь. Он не мог
не помнил ничего, кроме «Звёздно-полосатого флага» и невероятно глупого стишка из своего детства. Ни один из них не подходил к случаю.

"Ты должен научиться вести себя как настоящий Бог, — сказала Венера. — И мы должны знать, подходишь ли ты на эту роль."

Форрестер кивнул. Единственное, что удерживало его в здравом уме, — это надежда на безумие. Но комната всё ещё была там, и Венера стояла рядом с ним, тихо разговаривая.

 «Итак, — сказала она, — нужно провести дополнительные испытания, чтобы убедиться в ваших способностях».

Способности? Что это должно было значить? — Я понимаю, — солгал он.
"А если я потерплю неудачу?"

— Потерпишь неудачу?"

— Предположим, я не оправдаю ожиданий, — сказал Форрестер.

"Что ж, — заявила Венера, — боюсь, боги могут разгневаться на
тебя."

Форрестер ни на секунду не усомнился в значении этих слов. Либо
он оправдает ожидания, либо вообще не будет жить. Гнев богов
не был чем-то незначительным, и он редко довольствовался малыми
результатами. Когда бог гневался на тебя, ты просто надеялся, что
результат будет быстрым. Ты не осмеливался надеяться, что он будет
временным.

Форрестер провел рукой по лбу. Если бы он делал это сам.
"выбор, - подумал он с легкой грустью, - работа испытательного дублера для
Работа Диониса была не той работой, которую он бы выбрал. Но, с другой стороны, выбор
был не его и никогда им не был. Его выбрали Боги.

К сожалению, если он потерпел неудачу, ошибку, не быть заложен в дверь
Боги. Его положат у дверей Уильяма Форрестера вместе
с красивым большим чёрным похоронным венком.

Но это не так уж плохо, с надеждой сказал он себе. В конце концов,
в конце концов, не каждый день человеку предлагали работу дублера
Бога, не каждый день человеку предоставлялся шанс пройти многое
о напряженных и постыдных испытаниях и смерти, если он потерпит неудачу.

Он строго приказал себе смотреть на все с положительной стороны, но все, о чем он мог думать
, это о грядущей череде испытаний. Какими они будут
на что похожи? Как он вообще сможет пройти их все? Что, по мнению людей, было необходимо,
чтобы мужчина стал первоклассным двойником Диониса?

 Внешность, подумал он, была, очевидно, самым важным, и у него она, безусловно, была
те. На секунду ему почти захотелось увидеть Эда Саймса и извиниться.
за то, что разозлился, когда Эд сказал ему, что он похож на Бахуса.

Но потом, подумал он, ему не хотелось заходить слишком далеко. Мысль о том, чтобы
извиниться перед Эдом Саймсом, кем бы ни была его сестра, заставила Форрестера вздрогнуть
ущелье поднялось примерно на пять с половиной футов.

"Однако," Афродита пошла дальше, как будто она только что подумала кое о чем
слишком незначительным, чтобы не потрудишься объяснить, "не беспокойся об этом. Моего отца
молнии не должно вас волновать. Я совершенно уверен, что вы будете
покажи себя".

Она лучезарно улыбнулась ему.

Идея пришла в голову Форрестер, что она просто не подумала, что
смертность смертных это было важно. Но мысль не задерживается надолго. Время
успокоил, богиня, - сказал он себе смутно, очень обнадеживает.

Венера смотрела на него вверх и вниз по реке, и вдруг Форестер
ожидали новые испытания. На его лбу снова выступил легкий пот
, но лицо оставалось спокойным. Он сделал глубокий вдох
и попытался сосредоточиться, чтобы набраться сил. Верховная жрица была кем-то особенным, но, Форрэстер подумала, что на самом деле она не позвала его _all_.
Венера явно была другим делом. Но Венера сказала только: "Эта одежда", - задумчивым тоном.

"Одежда?" - Спросила я.

"Одежда?" Сказал Форестер, пытаясь перестроиться в спешке.

"Вы, конечно, можете пойти в этой одежде. Гера довольно объекта
жестоко, я боюсь. Она ужасно чопорна в таких вещах.

Интимные подробности о богах заинтриговали Форрестера. «Чопорная? Гера?»

«По секрету скажу, — сказала Венера, — временами Всематерь может быть
настоящей стервой».

Она подошла к одной из стен, переливающейся светом, и часть света
казалось, при этом она исчезла. Конечно, она не сделала ничего настолько грубого, как
открыла дверь. Когда она направилась к стене, шкафа там не было
очевидно, что он там был, но когда она подошла, он был там, прочный и открытый.

Все было так просто.

Она достала белый халат и направилась обратно. Форрестер с усилием отвел от нее взгляд
и посмотрел, как шкаф снова исчезает. К тому времени, как она добралась до него, это снова была лишь часть кружащейся стены.

 И санитаров нигде не было видно.

 Она протянула Форрестеру халат.  Он взял его с осторожностью, но халат казался настоящим.
достаточно. В любом случае, это было так же реально, как и все остальное, что происходило с ним.
"С ним", - подумал он.

Это была простая туника, скроенная в стиле древнегреческого хитона,
и открытая не спереди, а с одной стороны. Форрестер повертел ее в руках
. На талии и на плече золотая застежка, чтобы держать его в
место. Застежка не поняла каким-то особым образом. Сам материал был странным: он был почти флуоресцентно-белым и, хотя был абсолютно непрозрачным, он был тоньше любой бумаги, которую Форрестер когда-либо видел на людях.
 Когда он потёр его большим пальцем, ему показалось, что его там почти нет
и указательный палец.

"Ну, не стой просто так", - сказала Венус. "Начинай".

"Начали?" Сказал Форрестер.

"Одевайся. Остальные ждут вас.

- Остальные?

Но она не ответила. Форрестер лихорадочно оглядел комнату в поисках
чего-нибудь, что хотя бы отдаленно напоминало гардеробную. В крайнем случае он был готов довольствоваться ширмой. Ни комнаты, ни ширмы. Он был готов довольствоваться стулом, за которым мог бы присесть. Но стула не было.

  Он с надеждой посмотрел на Богиню. Возможно, подумал он, она уйдёт, пока он одевается. Но она и не собиралась уходить. Он откашлялся.
и нервно дёрнул себя за воротник.

"Ну-ну, — строго сказала Венера. — Только не говори мне, что присутствие твоей
богини тебя смущает. — Она властно подняла голову. — Поторопись.

Очень медленно он начал снимать с себя одежду. В конце концов,
стыдиться было нечего, сказал он себе. На самом деле, Венера
к этому времени уже должна была привыкнуть к виду его раздевающегося.

Каким-то образом ему наконец удалось разобраться с читоном. Венера
оглядела его с ног до головы и одобрительно кивнула.

- Пойдем, - сказала она. - Они ждут нас. И еще одно:
«Не нервничай, ради Геры. Ты в порядке».

«О, — сказал Форрестер. — Конечно. В полном порядке. Как новенький».

«Ну, так и есть. На самом деле, я думаю, из тебя получится отличный
Дионис».

Она подвела его к стене напротив того места, где раньше был шкаф. По мере того, как они приближались к ней, часть стены становилась всё синее и синее. С упавшим сердцем Форрестер сказал себе, что знает, что сейчас произойдёт.

 Так и было. Стена растворилась в мерцающей синей дымке Завесы
Небес, такой же, как та, что перенесла его из Нью-Йорка в
Он не был до конца уверен, где они находятся, но, вспомнив, как выглянул в окно, заподозрил, что это гора
Олимп.

Но времени на раздумья не было. Венера хладнокровно взяла его за руку, когда они подошли к голубой дымке. Затем они оба шагнули в неё.




Глава шестая


Комната, в которую они вошли, казалась ещё больше той, которую они покинули. Расстояния было так же трудно измерить, и Форрестер не мог сказать, почему у него возникло такое
ощущение, но оно казалось больше. Над ним витало ощущение огромного пространства.

Цвета стен, однако, были точно такими же, стекали и менялись в непрерывном потоке узоров
с маленькими солнечными бликами и радугами
появляющимися то тут,то там без какой-либо видимой причины.

Но Форрестер знал, что сама комната была сравнительно неважной. Это
было то, что происходило в комнате, от чего у него по спине пробежали мурашки, и
это дало указание одному колену начать стучать о другое. Он слышал о
Суде Богов, хотя, насколько ему было известно, ни один смертный никогда его не видел. Там точно не было фотографий, даже в самых подробных путеводителях.

Форрестер без вопросов знал, что находится в Зале суда.
Это знание не успокоило его. И сидят существа и
полулежа на кушетках вдоль мерцающих стен заставило его чувствовать себя еще
хуже. Он признал каждое из них, и каждый отправлен новый вид
трепет бежит по его нервам. В животе у него было ощущение твердой резины.
гандбольный мяч.

Там был Зевс, Всеотец, с его огромной, серебристой, завитой бородой. Его
руки перебирали волосы, и он величественно смотрел вдаль. Рядом с ним стояла властная Гера, мать богов. Она
Она сидела, сложив руки на коленях, как будто ждала, когда объявят о конце света. Марс, крепкий и волосатый, чесал бок одной рукой и ужасно хмурился. Его свирепое бородатое лицо выглядело как-то неуместно без боевого шлема, который обычно его венчал. Там был рогатый и козлоногий Пан, и Вулкан,
калека и урод с приземистым телом и гигантскими руками, развалившийся, как обезьяна, на кушетке в полном одиночестве, и Церера, похожая на мать, которая одной рукой приглаживала волосы, как будто нервничала она, а не Форрестер.

Афина тоже была там, прекрасная и сероглазая. Казалось, она улыбалась ему с особой благосклонностью, и Форрестер почувствовал благодарность.


Ему нужна была любая помощь, какую он мог получить.

Но других богов не было. Где они? Плутон и Феб
Аполлон отсутствовали, как и Меркурий, Нептун, Дионис и Диана.

И...

"Ах", - прогремел великий голос Зевса, когда Форрестер и Венера шагнули
сквозь Завесу. Форрестер услышал голос и вздрогнул. "Смертный
здесь", - продолжил Зевс своим внушающим благоговейный трепет ревом. "Добро пожаловать, Смертный!"

Форрестер открыл рот, но Гера опередила его.

Она наклонилась к своему божественному мужу и прошипела так, чтобы все в комнате услышали: «Не повторяй очевидное, дорогой. Этого достаточно».

 «Это так?» — спросил Зевс. Рёв был точно таким же. «Я совсем не уверен.
 Нет! Конечно, нет. Разумеется, нет, дорогой». — Разумеется, нет. — Он медленно огляделся, кивая своей огромной головой. — Ну-ну. Давайте посмотрим. У нас есть кворум? Я не вижу Морфея. Где Морфей?

 — Спит, как обычно, — прорычал Марс. Он закончил чесать бок и принялся за бороду. — Где же ещё быть старому дураку? Он не что иное, как
В любом случае, он зануда, и я говорю, что Аид с ним. Давайте продолжим.

— Ну же, Арес, — мягко сказала Паллада Афина. — Не будь грубым.

— Грубым? — взревел Марс. — Я всего лишь сказал, что этого старого зануды здесь нет.
 Это правда, не так ли? Что, во имя Аида, в этом такого грубого?

«Ха!» — прорычал Вулкан басом, который, казалось, доносился со дна большой бочки. «Посмотрите-ка, кто тут скучает».

«Да ты…» — начал Марс.

 «Дети!» — тут же оборвала его Гера.

 Воцарилась тишина, и у Форрестера закружилась голова. Может быть, подумал он,
он слишком много путешествовал. В конце концов, он начал в Нью-Йорке,
а потом он оказался на том, что, как он подозревал, было горой Олимп в
Греции. А теперь он был где-то в другом месте.

 Он не был до конца уверен, где именно. Суд богов существовал, он знал это. Но он никогда не слышал, где именно он находится, и вполне возможно, что ни один смертный не знал этого. В таком случае, растерянно подумал Форрестер, я даже не знаю, где я.

Впервые он всерьёз задумался о том, что, возможно, всё-таки не сошёл с ума. Может быть, всё, что он видел и слышал, было правдой. По крайней мере, это становилось похоже на правду. И в таком случае, может быть,
головокружение, которое он почувствовал, было просто воздушной, или космической, болезнью, или чем-то еще.
болезнь возникает от путешествия сквозь эти голубые Завесы.

По крайней мере, сказал он себе, думая о старике, которого встретил по дороге.
по крайней мере, в центр города лучше добираться на метро.

Он оглянулся. Они с Венерой стояли в центре
комнаты. За ними не было голубой вуали. Она, по-видимому, выполнила свой
долг и исчезла.

«В метро такого не бывает», — торжественно сказал себе Форрестер.

Зевс глубокомысленно откашлялся.  «Нас восемь», — сказал он.
— Восемь, если в общем. Конечно, это восемь без смертного. — Он
сделал паузу, а затем добавил: — Если считать смертного, то девять.

Пэн зашевелился. — Это кворум, — объявил он хриплым голосом, в котором
чувствовалось сильное вибрато. Как ни странно, это напомнило Форрестеру блеяние козы. Пан скрестил ноги и ударил копытами, высекая искры.
"Плутон и Посейдон сказали, что примут наше решение."

"Почему их нет?" — коротко спросил Вулкан.

"Думаю, шторм," — сказал Пан. "В Северной Атлантике, если мне не изменяет память, а она мне не изменяет. Насколько я помню, там потонуло четыре корабля.
далеко. Настоящее дело.

Вулкан сказал: "А", - и снова откинулся.

Гера наклонилась вперед. "Где Аполлон? Он сказал, что может прийти".

"Конечно", - ответил Марс сильно. "Старый Солнечный мальчик никогда не защемит
волнения. Только он, наверное, нашел что-то еще более захватывающим. Он в Калифорнии, одетый как смертный.

— В Калифорнии? — переспросила Церера. — Боже мой, что этот мальчик делает в
Калифорнии?

Марс расхохотался. — Наверное, хвастается — как же Солнечный Мальчик любит
хвастаться! Держу пари, он демонстрирует это великолепное тело девушкам на
Мышечном пляже.

- Без восьми пять, - сразу же ответил Пан.

Марс повернулся к нему и коротко кивнул. "Договорились".

"Теперь, если бы я был игроком, делающим ставки", - начал Вулкан задумчивым басом,
"Я бы..."

"Мы все знаем, что ты бы сделал, Джимпи", - взревел Марс. "Но ты этого не сделаешь,
так что заткнись".

"Пожалуйста", - сказала Гера. — Приступим, — её голос был подобен холодной стали. Остальные
расслабились. — Думаю, мы готовы. Начнём, дорогой? — она
посмотрела на Зевса, который приготовился начать. Но прежде чем он успел
произнести хоть слово, в комнате, в паре ярдов от Форрестера и Венеры,
вспыхнула голубая энергия. Вспышка превратилась в завесу, и из неё
вышел мужчина.

Он был невысокий, толстый человек, одетый в _chiton_ как если бы он спал в
это для трех или четырех недель. Лицо его было одутловатое и его золотистые волосы были
взъерошенные. Его веки, казалось, были постоянно приспущены, и
глаза под ними были мутными и незаинтересованными.

Форрестеру не нужно было представляться Морфею, Богу Сна.

Бог оглядел собравшихся с доброй улыбкой на усталом лице. Затем он медленно и сладострастно зевнул. Когда его рот снова закрылся, показав бездонные для человека пещеры, он
Он потёр глаза костяшками пальцев, а затем тяжело вздохнул и,
по-видимому, смирился с ужасным усилием, которое ему предстояло совершить.

«Я опоздал, — сказал он. — Но это не моя вина». «О?» — неприятным тоном спросила Гера.

Морфей медленно покачал головой из стороны в сторону. — На самом деле это не так, — его голос был ужасно спокоен. Было очевидно, подумал Форрестер, что ему всё равно. — Кажется, сигнализация снова не сработала. Или я её не услышал.

 — Ну же, Морфеус, — сказала Гера. «Я бы подумал, что за всё это время ты бы уже обзавёлся какой-нибудь сигнализацией,
которая действительно работала бы».

"Зачем беспокоиться?" Сказал Морфеус и тяжело пожал плечами. "Как бы то ни было, я
здесь". Он снова зевнул. "Это утомительно, но я сказал, что буду здесь.
И вот я здесь. Итак, это всех удовлетворяет? Потому что, если этого не произойдет
, мне нужно немного поспать, чтобы наверстать упущенное ".

— Это удовлетворяет нас всех, — сказала Гера с некоторой резкостью. — Иди, сядь.

Морфей тихо проковылял к кушетке рядом с Марсом. Он опустился на неё и медленно откинулся на спинку.

"Ну, — сказала Гера Зевсу, — мы готовы, дорогой.

— О, — сказал Зевс. — О. Конечно. Я объявляю об этой встрече - я заявляю об этом
— встреча полностью оправдала ожидания. — Он откашлялся, и его голос эхом разнёсся по залу. — Мы здесь, как я полагаю, все вы знаете, чтобы обсудить проблему
Уильяма Форрестера. Но сначала я хочу рассказать вам одну историю, которую услышал на Земле, и в надежде, что кто-то из вас её не слышал, я...

"Мы слышали это, - сказала Гера, - и, в любом случае, сейчас не время и не
место".

Зевс повернулся, чтобы посмотреть на нее. Он пожал плечами. "Очень хорошо", - спокойно сказал он.
"Давайте вернемся к Уильяму Форрестеру, как возможной замене
Диониса. Первым соображением должны быть психологические записи,
— Не так ли? — процедила Гера.

— Так, — ответила Гера сквозь зубы.

— Полагаю, Афина руководит этим отделом, и если она готова отчитаться…

— Конечно, она готова, — сказала Гера, — дорогая.

Зевс кивнул.  — Ну, тогда чего мы ждём?

Афина встала и повернулась лицом к компании. - В общем, - сразу же начала она, - я
думаю, мы можем полностью исключить кандидата из списка психологов.
Индекс подчинения низкая, но мы не хотим слишком высокой для
этот пост. Тоже, бета-кривая показывает хороший интернет-вариация,
Дионисийское характеристика. Возможно, существует более сильное чувство
ответственности, чем указано в Дионисийском индексе, но это, возможно, не
является препятствием.

«Ни в коем случае, — сказала Гера. — Ответственность — это то, чего нам всем
здесь не хватает». Она бросила ядовитый взгляд на Морфея, чьи глаза
теперь были полностью закрыты.

Форрестер, деловито размышлявший, какой была его Бета-кривая и почему она изменилась,
и что он будет делать, если потеряет ее и придется искать другую, пропустил
следующие несколько слов отчета Афины. Слово, которое все-таки накладываются на его
сознание это с шоком.

"Секс", - сказала Афина. "Но, в конце концов, это не совсем в моем
отдел". Она выглядела так, как если бы она была очень обрадовался этому факту. "В
вообще, как я уже говорил, психологические тесты представляют непреодолимые
барьеры".

- Хорошо, - сказал Гера. Она снова ткнула Зевса в ребра.

"О", - сказал Зевс. "Да. Прекрасно".

"Следующий", - сказала Гера.

"Да", - сказал Зевс. "Конечно. Следующий".

Марс встал. Теперь он почесывал волосы на груди. Он оглядел
остальных с определенно недружелюбным выражением лица.

"Физический факультет мой", - сказал он. "Кандидат может справиться
с этим сам, все в порядке. В этом нет особых сомнений. - Он рыгнул, вытер рот.
Он вытер рот тыльной стороной ладони и продолжил: «Конечно, он немного поправился, но это не так уж серьёзно.
 В основном это связано с гормональным балансом или чем-то в этом роде, насколько я понял из отчёта Гермеса».

Форрестер почувствовал себя призовой курицей.

 «И физические тренировки», — сказал Марс. "Ну, не было никакого"
обучения, вот и все. И это плохо".

"Он не рассматривается на вашу должность", - сказал Вулкан. - Одного
Мускулистого безмозглого имбецила достаточно.

Марс глубоко вздохнул.

- Пожалуйста, - сказала Гера. - Продолжайте доклад.

Дыхание вырвалось наружу с шумом. «Хорошо, — сказал Марс.
  — Если не брать в расчёт подготовку и предположить, что Гермес сможет
устранить гормональный сбой, я думаю, он сможет пройти медосмотр».

 Форрестер не был уверен, что ему нравится, когда его называют
гормональным сбоем. С другой стороны, спросил он себя, что он может с этим поделать?

 Он
стоял молча, гадая, что будет дальше.Его худшие опасения подтвердились.

Венера вышла вперёд и отчиталась. По сути, это был дополнительный отчёт,
довольно специализированный, к физическому отчёту. Хотя он и был
происходит, Форрестер взглянул на Афину. Она выглядела ничуть не менее
неловко как он себя чувствует, и лицо ее было написано полнейшее боли. Однажды он
подумал, что она собирается выйти из комнаты, но она мрачно сидела на месте
пока все не закончилось.

Размышляя об этом, Форрестер не мог понять, как Богам
удалось провести все эти испытания так, что он ничего не знал
об этом. Но ведь они были сверхъестественными существами, не так ли? И у них были свои методы. Смертному не нужно было их понимать.

 Форрестер не был уверен, что ему нравится эта мысль, но он цеплялся за неё.
Это был единственный вариант, который у него был.

Когда Венера закончила свой доклад, воцарилась тишина.

"Есть ещё какие-нибудь замечания?" — прошептала Гера своему мужу.

"Ах да, — сказал Зевс. — Другие замечания. Если у кого-то есть другие замечания, пожалуйста, выскажите их сейчас. Сейчас самое время их высказать."

Он откинулся на спинку стула. Морфей слегка пошевелился и заговорил, не открывая глаз и не садясь. «Спи», — сказал он.

 Гера спросила: «Спи?»

 «Очень важно, — медленно произнёс Морфей, — что кандидат довольно хорошо спит — крепко, если уж на то пошло. Единственная проблема в том, что он не
высыпаться. Но тогда, никто на весь этот сумасшедший мир
никак". Он зевнул и добавил: "Даже мне".

Форрестер провел рукой по лбу. Он понял, очень внезапно,
что где-то во время встречи он пришел к какому-то выводу. Он был,
сказал он себе, определенно в здравом уме.

Это оставляло еще один вывод. Все происходящее ему не приснилось.
 Все это было совершенно реально.

И он вот-вот должен был стать полубогом.

Само по себе это звучало не так уж плохо. Но он начал тихо задаваться вопросом,
что же будет с Уильямом Форрестером.
послушник и профессор истории, когда Форрестер/Вакх стал реальностью. С ужасом он понял, что есть только один ответ.

Уильям Форрестер должен умереть.

Не имело значения, каков был вердикт богов. Он знал, что впереди его ждут новые испытания, и если он их не пройдёт, боги убьют его в буквальном смысле и окончательно.

Но, продолжил он, предположим, что он пройдёт испытания.

В таком случае он собирался стать Форрестером/Вакхом, богом-заместителем.
Обычный старый Билл Форрестер полностью прекратил бы своё существование.

О, могло бы остаться несколько следов — например, его бета-кривая, что бы это ни было
так и было. Но Билл Форрестер исчез бы. Так или иначе, идея кривой бета-тестирования
revenant не компенсировала основную потерю.

С другой стороны, снова напомнил он себе, а какой у него был выбор?

Нет.

Он заставил себя прислушаться к тому, что говорили Боги.

Зевс прочистил горло. "Что ж, я думаю, это закрывает тему. Я
прав, дорогая?

— Да, — ответила Гера.

— Хорошо, — сказал Зевс. — Тогда вопрос закрыт, не так ли?

Гера устало кивнула.

— В таком случае, мы можем приступить к церемонии. Гефест, не мог бы ты
присмотреть за кандидатом?

Гефест/Вулкан тихо вздохнул. «Полагаю, я должен». Он встал с дивана и секунду постоял,
пригнувшись. Форрестер непонимающе посмотрел на него. «Что ж, — сказал Вулкан, — давай». Он мотнул головой в сторону
Форрестера. «Сюда».

В последний раз взглянув на Венеру, Форрестер прошёл через комнату. Вулкан развернулся и заковылял впереди него к стене. Форрестер
следовал за ним, пока почти у самой стены не появилась Небесная завеса.
Чувствуя, что почти привык к этому, Форрестер последовал за Вулканом и даже не оглянулся, чтобы посмотреть, исчезла ли завеса после
они прошли. Он прекрасно знал, что так и было. Так было всегда.

 Комната, в которую они вошли, была похожа на другие, которые он видел, но
цвета не менялись. Стены равномерно светились приглушённым светом,
который равномерно заполнял комнату. И впервые стены не были просто
пустотой, которая становилась чем-то только при приближении. Самые странные на вид предметы, которые Форрестер когда-либо видел, заполняли скамейки,
столы, стулья и пол, а некоторые были даже прикреплены к светящимся
стенам. Он долго смотрел на них.

 Не было двух одинаковых. Они были разных размеров, форм и из разных материалов.
Единственное, что их действительно объединяло, — это то, что они были неузнаваемы. Форрестер подумал, что они выглядели так, будто грузовик, полный
абстрактных скульптур двадцатого века, столкнулся с другим грузовиком,
полным внутренностей старых телевизоров. Затем каким-то образом эти два
грузовика влюбились друг в друга и завели детей.

 

 Форрестер мрачно сказал себе, что разбросанные по комнате
перепутанные ужасы — это дети.Вулкан со вздохом сел на единственный свободный стул. - Это моя
мастерская, - серьезно объявил он. - Она не предназначена для посетителей, и
для любопытных. Я должен посоветовать вам ничего не трогать, если вы хотите сохранить свои руки, рассудок и, возможно, жизнь.

Форрестер молча кивнул. Тон Вулкана не был враждебным; он просто предупреждал незнакомца самым кратким и понятным способом о том, как опасно прикасаться к товару. Форрестер подумал, что в предупреждении не было необходимости. Он скорее попытался бы взлететь, чем дотронулся бы до одной из этих странных
штуковин.

 «А теперь, — сказал Вулкан, — если вы…» Он остановился.  «Простите, — сказал он и
выпрямился. Он подошел к стулу, смахнул с него несколько конструкций
и аккуратно поставил их на стол. - Садись, - сказал он,
указывая на стул.

Форрестер осторожно сел.

Вулкан вернулся к своему креслу и забрался на него. - Теперь давайте перейдем к делу.
- К делу? - спросил Форрестер.

- К делу? - Спросил Форрестер.

"О, да", - сказал вулканец. "Я представляю, как вам было хорошо с недоумением на
пока. Нет более естественно. Но я думаю, что ты понял это сейчас.
Ты знаешь, что тебе будут даны силы полубога, не так ли?

- Да. Но...

"Не беспокойся об этом", - сказал Вулкан. "Силы - это просто силы.
Они не бремя. Во всяком случае, они не будут обременительными для тебя.
Мы знаем это - мы тщательно исследовали вас, как вы, возможно, уже поняли
из того, что происходило там, за кулисами." Он указал направо,
очевидно, указывая на Двор Богов.

— Но, — сказал Форрестер, — предположим, что я не тот, за кого вы меня принимаете. Я имею в виду, предположим, что я...

— Нет нужды в предположениях. Без тени сомнения мы знаем, как вы, как смертный, отреагируете на любой возможный набор обстоятельств.

— О, — сказал Форрестер. — Но...

«Именно так. Ты понял, что ещё нужно сделать. Мы знаем, каковы твои способности и ограничения — _как смертного_. Испытания, которые тебе ещё предстоит пройти, связаны с твоими действиями и реакциями как полубога».

Форрестер с трудом сглотнул. Он чувствовал себя так, словно катался на американских горках. Как бы сильно он ни хотел сойти с них, это было невозможно. Он должен был оставаться на месте, пока машина неслась вперёд.

И куда он направлялся?

Боги, сказал он себе с особым значением, знают.

"Сила, которая должна быть влита в тебя, — сказал Вулкан, — если ты не против
свободной терминологии..."

— Я ни в коем случае не возражаю, — искренне заверил его Форрестер. — Ни в коем случае.

 — Сила, которую вы получите, внесёт некоторые изменения. Это будут не только физические изменения. Следует ожидать и изменений в сознании.

 — О, — сказал Форрестер. — Изменения в сознании.

 — Верно. Физически, видите ли, вы станете тем, кем никогда не сможет стать ни один смертный: идеально функционирующим биологическим механизмом. Каждая жилка, нерв и мышца, каждый орган и железа, каждая ткань вашего тела будут находиться в идеальном гармоничном равновесии друг с другом. С точки зрения метаболизма, ваше
катаболизм и анаболизм будут находиться в таком идеальном равновесии, что старение будет невозможно.

Форрестер задумался. «Я буду бессмертным», — сказал он.

 «В этом смысле слова, — сказал Вулкан, — так и будет. На самом деле вы будете намного выносливее, сильнее и твёрже, чем любое животное, существующее сейчас на Земле». Я должен, конечно, исключить несколько действительно крупных особей, таких как слон и косатка.

— О, — сказал Форрестер. — Конечно.

— Но не заблуждайтесь. Вас всё равно могут убить. Пуля в голову.
Сердце не справится с задачей; оно просто выведет вас из строя на несколько
часов. Но если бы вам оторвало голову гранатой, вы бы точно умерли. Помните об этом.

 — Не думаю, что смогу забыть об этом.

 — Вы будете восстанавливаться с невероятной скоростью, но есть ограничения.
 Всё, что слишком сильно нарушит баланс, приведёт к летальному исходу. Вы можете потерять руку или даже ногу, не получив серьёзных травм; недостающий орган будет выращен заново. Но если вы упадёте в большую мясорубку...

— Я понял, — сказал Форрестер, чувствуя, как бледнеет.

— Хорошо, — сказал Вулкан. — Но это ещё не всё.

— Ещё?

«В дополнение к этому вам будут даны некоторые другие способности. Вы узнаете о них позже».

Форрестер рассеянно кивнул.

"Итак, — сказал Вулкан, — все эти физические изменения окажут определённое влияние на ваш психологический настрой, как я полагаю, вы и сами это видите."

Форрестер задумался. "Ну..."

«Давайте предположим, что вы трус, который всю жизнь избегал сражений. Теперь вам дарованы эти силы. Что произойдёт?»

 «Я стану сильным».

 «Именно. Вы станете сильным. И поскольку вы сильны и почти неуязвимы, вы внезапно решаете, что теперь можете отомстить
люди, которые тебя обижали.

— Ну, — сказал Форрестер, — я…

— Ты начинаешь искать драки, — сказал Вулкан. — Ты избиваешь всех, кого можешь найти, просто потому, что теперь знаешь, что тебе это сойдёт с рук. Ты меня понимаешь?

— Думаю, да.

«Человек со злым нравом был бы неприемлем на этой должности. Понимаете? Возьмём, к примеру, Ареса. Марс — суровый бог, жёсткий и порой жестокий. Но он не злой».

Форрестер был немного удивлён, услышав, что Вулкан говорит о Марсе что-то хорошее. Он, как и все остальные, знал о долгой истории вражды и
Между ними возникла настоящая ненависть. Это началось вскоре после того, как Вулкан женился на Афродите/Венере.

 Тогда он, конечно, не был калекой. Какое-то время они с Венерой прекрасно ладили. Но Венера, по-видимому, просто не была удовлетворена скучной обыденностью супружеской жизни. Как и никто из богов, если уж на то пошло. Либо они были слишком женаты, как Зевс, либо недостаточно женаты, как Венера. Либо они были похожи на
Диану и Афину, равнодушных к браку.

 Во всяком случае, Венера начала присматриваться к новым талантам. И
Свежий талант был готов подписать долгосрочный контракт
на строго внеправовой основе.

Однажды Вулкан застал их за этим, свою жену и Марса. Вулкан разозлился,
но Марсу тоже не нравилось, когда его прерывали, и он был немного быстрее. Он сбросил Вулкана с ближайшего утёса,
навсегда искалечив его.

А что касается Афродиты — кто знает? Вполне возможно, что к этому времени Богиня Любви уже прошлась по всему списку богов и
теперь занялась смертными.

Форрестер не был уверен, что ему не нравится эта мысль, но
на физическом уровне. Но, конечно, дело было не только в этом; был ещё
Вулкан. Форрестер поймал себя на том, что ему нравится серьёзный, целеустремлённый рабочий. Он
не хотел причинять ему боль.

 А связь с Венерой наверняка привела бы к этому.

 Он вернулся в настоящее и услышал, что Вулкан всё ещё говорит. — Кроме того,
Бог сказал: «Необходимо внести изменения в гормональный баланс. Эти изменения
оказывают необходимое воздействие на мозг. Личность слегка меняется,
хотя я могу заверить вас, что изменения не будут заметными». Он сделал паузу.
"По всем этим причинам, — закончил он, — я уверен, что вы понимаете, почему мы
«Мы должны подвергнуть вас дальнейшим испытаниям».

«Я понимаю», — неопределённо сказал Форрестер.

«Хорошо. Теперь вы не будете знать, является ли тот или иной инцидент — любой инцидент — совершенно естественным событием или испытанием, навязанным вам Пантеоном. Вы понимаете это?»

Форрестер кивнул.

Вулкан выпрямился, и на его уродливом лице появилась лёгкая улыбка.
«И помни, что я тебе сказал. Не беспокойся. Ты даже не знаешь,
чего должен достичь с помощью того или иного теста, поэтому ты не можешь знать,
правильно ли ты поступаешь. Поэтому не беспокойся
Это ничего тебе не даст. Ты будешь лучше всего играть, если просто будешь вести себя естественно.

 — Я постараюсь.

 — Помни также, что тебя выбрали не только из-за твоего физического сходства с Дионисом, но и из-за психологического сходства.
 Поэтому играть его роль для тебя должно быть сравнительно просто.
 Верно?

"Я так думаю" Форрестер сказал, чувствуя, как беременным и немного
безнадежный о нем все.

- Отлично, - сказал вулканец. "Сейчас, подождите минутку". Он повернулся и, прихрамывая, подошел к
конструкции, похожей на рабочий стол. Когда он вернулся, он
В своих больших руках он держал несколько предметов. Он выбрал один, яйцевидный, размером с мрамор, тускло-оранжевого цвета, и протянул его Форрестеру. «Проглоти это».

Форрестер осторожно взял его. Как только он понял, что с ним нужно делать,
предмет, казалось, увеличился в размерах. В его дрожащих руках он был размером с мяч для гольфа.

— Проглотить его? — неуверенно спросил он.

 — Верно, — ответил Вулкан.

 — Но...

 — Этот предмет — ну, назовём его талисманом. Он не растворится, и
его можно будет вернуть, но для посвящения он должен быть внутри вас.

 — Но...

«Вам будет так легко его проглотить, что вам не понадобится вода. Давайте».

Форрестер положил эту штуку в рот и один раз сглотнул, просто чтобы проверить
утверждение Вулкана. Эффект был неожиданным. Он почти не почувствовал, как
она покинула его язык, и совсем не почувствовал, как она опустилась вниз. Он
снова сглотнул, на всякий случай, и ощупал языком внутреннюю поверхность
рта.

"Он исчез", - сказал Вулкан. "Хорошо".

"Все в порядке, он исчез", - удивленно сказал Форрестер.

"Сандалии следующие". Вулкан выбрал пару сандалий на довольно толстой подошве.
И протянул их. Они, очевидно, были сделаны из золота.
Форрестер послушно пристегнул их, и Вулкан протянул ему пару.
золотые цилиндрики с углублениями, подходящими для его изогнутых пальцев.

"Держи их очень крепко", - сказал Вулкан. "Во время церемонии посвящения ты
должен сжимать их как можно крепче". Он внимательно посмотрел на них и
указал на один. "Этот надевается в левую руку. Другой идет справа
. Сожмите их так, как если бы вы пытались их раздавить. Всё
в порядке?

"Всё в порядке," — сказал Форрестер.

Вулкан кивнул. "Хорошо. С этого момента делайте в точности то, что вам говорят.
Отвечайте на вопросы правдиво. Ничего не скрывайте. Помните мои
инструкции.

— Верно, — с сомнением сказал Форрестер.

 — Пойдём, — сказал Вулкан, направляясь к стене.  Появилась неизбежная завеса .
Форрестер прошёл через неё, как и раньше.

 Комната, в которую они вошли, была, как ему показалось, не той, в которой они были
раньше.  Или, если и была, то сильно изменилась. Трудно было сказать что-то наверняка; движущиеся стены выглядели так же, но они
также выглядели как движущиеся стены в квартирах Венеры.

Во всяком случае, на полу теперь не было диванов.  Комната казалась
ещё больше, чем раньше, и когда стены остановились,
в золотистом сиянии Форрестер почувствовал себя потерянным в необъятности этого места. В
центре комнаты находилось золотое возвышение. Оно было около пяти футов
в поперечнике и почти трех футов в высоту.

Боги выстроились вокруг него полукругом, лицом к нему. Вулкан
проскользнул на свободное место в шеренге, и Форрестер встал идеально.
один, держа цилиндры.

Зевс прочистил горло. — Встань на помост, — сказал он.

 Слегка споткнувшись, Форрестер сумел сделать это, не выпустив из рук баллоны.


 В центре возвышения, под взглядами богов, он
он чувствовал себя как под микроскопом.

"Уильям Форрестер," — сказал Зевс, и Форрестер содрогнулся. Голос Всеотца
никогда не был таким властным. "Уильям Форрестер, с этого момента
ты откажешься от своего нынешнего имени. Ты будешь известен как
Дионис Малый, пока мы не назовём тебя по-другому. Отныне ты будешь, частично, получателем
поклонения, причитающегося Дионису, и ты будешь носить ранг полубога. У
вы принимаете эти суждения и этой чести?"

Форрестер выпил. Долгое время казалось, для прохождения. Наконец он нашел его
голос. "Я делаю", - сказал он.

- Очень хорошо, - сказал Зевс.

Боги, взявшись за руки, замкнули круг вокруг Форрестер,
окружающие его полностью. Золотой ауры, что осиял их
тел становился все более и более ярким. Форрестер сжимал золотой
цилиндры плотно.

Затем, очень неожиданно, произошел взрыв света. Форрестер считал
он пошатнулся, но он никогда не был уверен. Все было слишком ярким, чтобы
смотри. Началось головокружение, и оно усиливалось.

Комната закружилась и накренилась. Где-то зазвучала мощная органная нота, которая
продолжалась и продолжалась.

Форрестер содрогнулся от мощного всплеска энергии
это потрясло его нервную систему.

А затем, в одно мгновение, всё погрузилось во тьму.




ГЛАВА СЕДЬМАЯ


Утро Осенней Вакханалии выдалось ясным и солнечным — благодаря вмешательству Пантеона. В Нью-Йорке листья только начинали желтеть, а солнце стояло достаточно высоко, чтобы дни были тёплыми и приятными. Зевс-Всеотец обещал хорошую погоду для праздника, и сильный тёплый ветер с Мексиканского залива
гнал свежий осенний воздух ещё до того, как солнце поднялось над горизонтом.

Занятия, которые проходили в тысячах домов по всему городу,
подошли к концу. Осенняя вакханалия наконец-то началась, и
утренняя служба, которая началась в маленьком храме на Грин-стрит
прямо на рассвете, когда первые солнечные лучи коснулись вершин
нью-йоркских башен, подходила к концу. Люди, собравшиеся в
здании, и несравненно большее количество людей, стоявших снаружи,
почувствовали первые признаки беспокойства.

Вскоре начнётся Большая процессия, которая, как всегда, стартует от
Храма-на-Зелёном холме и медленно движется на север к верхней части
Центрального парка на 110-й улице. Затем вереница верующих поворачивала и направлялась обратно к храму в нижней части парка,
с фанфарами и пышным убранством, рассчитанными на то, чтобы почтить Бога
праздника и затмить не только любой другой праздник, но и сам Осенний
вакханалия в прошлом году.

 Осенняя вакханалия была посвящена празднованию урожая, а
точнее, сбору и переработке винограда. Все винодельни на сотни миль вокруг отправляли бочку за бочкой, бочонок за бочонком прекрасного вина — красного, белого, розового,
или игристое — в качестве радостной жертвы Дионису/Вакху и в благодарность за то, что весенние вакхические обряды плодородия принесли им хороший урожай. Вино стекалось в город отовсюду, и теперь огромные запасы хранились в ожидании празднеств. Даже пивовары и винокуры прислали свои
изделия, от самого лёгкого пива до водки крепостью 120 градусов,
бескорыстно присоединившись к празднованию, хотя,
строго говоря, они находились не под защитой Диониса, а под
защитой Цереры, богини зерна.

Торжествующие, выпивающие, распевающие песни, готовящие угощения, запускающие воздушные шары, бросающие конфетти, поедающие сладости и все остальные участники фестиваля головокружительно
поднимались по спирали вверх, достигая невиданных в истории масштабов. А в
дальнем зале Темпла-на-Грин сидел покойный Уильям Форрестер,
пытаясь забыть обо всем этом и страдая от непрекращающейся нервозности.

Диана маршировали вверх и вниз перед собой, ударил ее левой рукой в
ее мозолистые мало правую ладонь. "Послушайте сейчас", - сказала она сухо. "Я знаю,
ты весь возбужденный, малыш, но для этого нет причин. Ты
— У тебя всё хорошо. Они тебя любят.

— Конечно, — сказал Форрестер, не убеждённый в этом.

— Ну, так и есть, — сказала Диана. — Тебе просто нужно быть уверенным в себе, вот и всё. Не падай духом. Попробовал петь?

— Петь?

— Петь, малыш. Поднимает настроение.

Форрестер моргнул. "Правда?"

"Поверь мне", - сказала Диана. "Как насчет того, чтобы разбить палатку сегодня вечером?"

"Как насчет чего?"

"Разбить палатку сегодня вечером", - сказала Диана. "Ты знаешь".

"Я... думаю, что знаю". Форрестер хотел, чтобы Диана сделала больше, чем просто относилась к
нему как к приятелю. Она была удивительно красивой женщиной, если вам нравится такой тип, а Форрестеру нравился практически любой тип.

Теперь успех, казалось, был в пределах его досягаемости. Но это было странное время, чтобы поднимать эту тему. «Ну что ж, — подумал он, — может, она просто пытается подбодрить меня и выбрала для этого такой способ».

 «И это сработало», — радостно сказал он себе.

 Он откашлялся. «Где?»

Диана уставилась на него. «Где?»

— Верно, — сказал Форрестер. Что-то шло не так, но он не мог понять, что именно. — Палатка.

 — О, — сказала Диана. — Прямо здесь. Сейчас. Поднимает настроение.

 — Я бы сказал, да! — с энтузиазмом согласился Форрестер. — Но в конце концов — прямо здесь —

— Не волнуйся об этом, малыш. Никто тебя не услышит.

 — _Услышит_ меня?

 — В любом случае, тут нечего стыдиться. Многие люди так делают, когда им плохо.

 — Не сомневаюсь, — сказал Форрестер. — Но у нас с тобой всё по-другому.

— Я? — переспросила Диана. — А я-то тут при чём? Я же только что сказала тебе...

 — Ну конечно. И здесь и сейчас — самое подходящее время и место.

 Диана отступила на шаг. — Ладно, давай послушаем. Пой!

 — Пой? Ты хочешь сказать, что я должна петь для своего...

— Я присоединюсь к вам, — сказала Диана.

 Форрестер кивнул. Он начинал путаться в мыслях. — Лучше вам это сделать, — сказал он.

"_откройте палатку сегодня вечером на старой лагерной площадке_", - пропела она. "А теперь давай".

Форрестер кашлянул. "О, - сказал он. "Пой".

"Конечно", - сказала Диана, и они вместе прослушали песню. "Как насчет
еще одного припева?" она спросила.

"Все в порядке, Диана", - сказал Форрестер, зная, что она предпочитает это имя
своему греческому имени Артемида. "Теперь я чувствую себя прекрасно".

"Что ж, - разочарованно произнесла Диана, - ладно".

Что больше всего удивило Форрестера, так это то, что он действительно чувствовал себя прекрасно. Все Боги
помогали ему в последние несколько месяцев, но Диана была особенно
полезная. Как Лесная Богиня и Покровительница Ночи, она
смогла многое рассказать ему о том, как устраивалась оргия. Он часто желал
, чтобы она учила своим примером, но теперь, как он обнаружил, было уже
слишком поздно желать.

Она была, сказал он себе с легким сожалением, ему как сестра
ему. Или даже братом.

"Я думаю, все будет хорошо", - сказал он. "Правда?"

Диана похлопала его по спине. "У тебя все получится. Просто выйди на улицу.
там покажи им, какой ты Бог".

"Но что я за Бог?"

"Просто сохраняй хладнокровие, малыш. Ты меня не подведешь - я это знаю".

— Я попробую, — сказал Форрестер. — Только я нервничаю, просто сидя здесь. Я бы хотел выйти и прогуляться; в любом случае, у нас полно времени.

Диана кивнула. — До начала процессии ещё десять минут. Думаю, мы можем прогуляться, малыш, если тебе так будет спокойнее.

— Может быть.

 — Тогда ладно. Но как ты хочешь пойти?

 Форрестер моргнул. — Как?

 — Невидимкой, — сказала Диана, — или инкогнито?

 — О, — сказал Форрестер. Затем он добавил: — Ты спрашиваешь меня?

 — Конечно, малыш. А теперь смотри: это твой праздник, помнишь?
Ты — Дионис. Понял? Даже в моём присутствии ты ведёшь себя как подобает. Ты
должен это знать.

 — Ну, конечно, но...

 — Имей в виду. У этих людей не было Саббатической вакханалии
семь лет. Каждые семь лет они видят своего Бога — и в этом году это
ты. Верно?

"Думаю, да. Но..."

"Никаких "но", - сказала Диана. "Ты босс, а они твои поклонники.
Вот и все. Итак, ты должен сделать свой ум. Что
это быть?"

Форрестер подумал. «Что ж, — сказал он наконец, — думаю, лучше
приехать инкогнито. С этой публикой слишком велика вероятность, что
столкнулись, если будем невидимыми. Верно?

Диана ухмыльнулась. "Это тот парень! Теперь ты соображаешь трезво!"

У Форрестера возникло внезапное чувство, что он только что прошел еще одно испытание.
Но он не осмелился спросить об этом. "Хорошо", - сказал он вместо этого.
"Пошли".

Он сосредоточился на особых способностях, которые давала ему сила полубога. Его лицо начало меняться. С каждой секундой он всё меньше походил на Диониса и всё больше на
Уильяма Форрестера. В то же время вокруг его тела появилась золотая аура
начал исчезать. Через несколько минут он стал полностью похож на Уильяма Форрестера
довольно приятный парень, но в значительной степени ничтожество.

Диана, с большей силой истинной богиней, достигли такого же рода
результат практически мгновенно. Ее аура пропала и Искра ушли
ее глаза. Ее каштановые волосы теперь имели мышиный оттенок, а лицо было
просто миловидным, вместо того чтобы быть восхитительно красивым.

— Только одно, — сказал Форрестер. — Нам лучше стать невидимыми,
чтобы выйти из Храма. Кто-нибудь может заподозрить, что мы вовсе не обычные люди.

— Снова верно, — улыбнулась Диана. Она кивнула и исчезла.

 Форрестер всё ещё видел её размытый силуэт в комнате, но он
знал, что это потому, что он полубог, обладающий особыми способностями.
Обычный смертный, как он знал, вообще ничего бы не увидел.

 Он последовал за ней в невидимость и вышел через заднюю дверь
Храма-на-Зелёном. Дверь была открыта, и за ней стояли два храмовых мирмидона с золотыми виноградными гроздьями Диониса на плечевых нашивках. Ни один из них не видел, как Форрестер и Диана уходили.

 * * * * *

Три минуты спустя они стояли у входа в храм и наблюдали за приготовлениями к Великому шествию. Пятьдесят жрецов Диониса собрались там, а огромная толпа толкалась и пихалась, чтобы лучше видеть ритуал. Жертвоприношение первых плодов было завершено, и теперь у входа в храм каждый из пятидесяти жрецов наполнял чашу из огромного бочонка пурпурным вином.

Они хором прочли молитву и вылили половину вина на землю
в качестве подношения. Затем они поднесли чаши к губам и выпили.
закончив вторую половину одним длинным движением.

Чаши были поставлены на землю, и толпа разразилась радостными возгласами.

Вакханалия началась!

Жрецы разделились на две равные группы. Двадцать пять из них направились на север, занимая свои места в процессии на равном расстоянии друг от друга. Остальные двадцать пять остались позади, готовые сопровождать самого Диониса в конце шествия.

Каждый из других богов был представлен особым отрядом из десяти
мирмидонов, каждый из которых носил отличительную нашивку на плече
Бог, которому он служил: молния Зевса, пылающее солнце Аполлона,
свирель Пана, меч Марса, молот Вулкана, мак
Морфея, крылатая нога Меркурия, трезубец Нептуна,
Цербер Плутона, павлин Геры, сова Афины, голубь
Венеры, полумесяц Дианы и пшеничный колос, символизировавший
мать Цереру. Мирмидоны ухмылялись в предвкушении хороших времён.
Праздник Диониса всегда был чем-то особенным, и
соревнования между командами всегда были жёсткими.

Повсюду были воздушные шары, толпа напирала и толкалась, выстраиваясь в
очередь. Кто-то распевал старую песню о нехватке выпивки,
и пронзительный голос перекрывал крики и возгласы толпы:

«Как же я хочу выпить...»

Форрестер и Диана, которых теперь было видно, пробирались сквозь толпу. Мужчина с энтузиазмом обнял богиню, выкрикивая что-то неразборчивое; Диана мягко отстранила его и пошла дальше. Форрестер чуть не споткнулся о маленького мальчика, который сидел на траве и плакал. Над ним стоял мирмидон, а мать ребёнка пыталась поднять его.

«Я хочу пойти на оргию», — твердил мальчик. «Я хочу пойти на оргию».

 «В следующем году», — сказала ему мать. «В следующем году, дитя, когда тебе исполнится шесть».

 Мирмидон поднял ребёнка и унёс его прочь. Мать выкрикнула ему вслед адрес, и мирмидон кивнул, протиснулся сквозь жестикулирующую группу празднующих и исчез в направлении Центрального парка. Там другие мирмидоны-дионисийцы патрулировали, следя за тем, чтобы никто, кроме дионисийцев, не мог попасть внутрь без специального приглашения.
 Любой не-дионисиец, который хотел отпраздновать, должен был делать это на
на улицах города, а не в Центральном парке, где и без того было многолюдно.

 Крики и вопли не прекращались, люди толкались и пихались, конфетти
начинало сыпаться на верующих, как лёгкий снежок.  Один мужчина держал в руках пять воздушных шаров и сигарету и лопал шарики
кончиком сигареты, один за другим.  Каждый раз, когда лопался один из шаров,
группа женщин и девушек вокруг него визжала и смеялась.

Форрестер повернул назад. За удобным кустом они с Дианой снова стали невидимыми и вернулись в Храм-на-Зеленях.

Тишина внутри Храма была оглушительной.

"От этого шума у меня лопнут барабанные перепонки," — пожаловался Форрестер. "Я
никогда не слышал ничего подобного."

"Просто подожди, — сказала ему Диана. "Музыка начнётся в любой момент, и
тогда ты действительно кое-что услышишь." Она сделала паузу. "Готов?"

Форрестер оглядел себя. "Наверное, да. Как я выгляжу?" Он
соорудил золотой _chiton_ и мысленно облачился в него. Оно было
прикрыто виноградно-фиолетовым плащом, расшитым золотыми виноградными лозами. И
вокруг его головы появился венец из сплетенных виноградных лоз, сделанный из
Из чистого золота. Оно было немного тяжелее, чем ожидал Форрестер,
но, как ему показалось, придавало ему довольно дерзкий вид.

"Отлично," — сказала Диана. "Просто отлично."

"Думаешь?" — спросил Форрестер, чувствуя себя довольно довольным.

"Конечно. А теперь иди и покажи им, на что способен старый колледж."

Форрестер сглотнул. «А ты?»

«Я? Я уже ухожу. Это твоё шоу, малыш. Выжми из него всё, что
можешь».

Форрестер смотрел, как она выходит через заднюю дверь. Он был один. И осенняя
вакханалия вот-вот должна была начаться.




 ГЛАВА ВОСЬМАЯ


Шум! Форрестер, сидевший в большом золотом паланкине, который несли
двенадцать здоровенных жрецов Диониса, никогда не видел и не слышал ничего подобного. Он ждал на ступенях маленького Храма-на-Лугу, когда
пройдёт процессия, чтобы занять своё место в её конце. Но процессия казалась бесконечной.

Сначала появился отряд жрецов и мирмидонов, невозмутимо шествовавших по дорожкам Центрального парка. За ними следовали гуляки,
толпа мужчин и женщин, которые шли, смеялись, пели, кричали, танцевали
их путь вместе под аккомпанемент музыки Форрестер были
когда-либо мечтал.

В Dionysians практиковал в течение нескольких месяцев, и почти все было
представлено. Там были скрипачи скачешь туда-сюда, альтистов и экипажа
длинношерстных дамы и господа, играя на виоле да гамба и
виоль д'Амур; там были гитаристы ронять безумно далеко, игроков банджо
бренчание укулеле и наркоманов теребит их за ниточки, как-то все
Хорус вместе. В специальной паре катеров были басисты,
басисты-скрипачи и виолончелисты, плотно прижавшиеся друг к другу и каким-то образом
им удавалось извлекать из больших инструментов оглушительные звуки и скрежет. А за ними следовал основной состав музыкантов.

 За ними шли духовые инструменты: кларнетисты, флейтисты, гобоисты.
Музыканты, раскрасневшиеся и со стеклянными глазами, сосредоточенно
извлекают из инструментов самые пронзительные звуки. Мужчины играют на
английских рожках, кларнетах, бас-кларнетах, фаготах и контрафаготах,
а также на змеевидных инструментах. Позади них танцует группа,
поигрывая на окаринах и добавляя свой вклад в общий шум, а две
женщины неистово играют на хриплых зутибарах.

И затем, ближе к центру музыкантов, были духовые: трубы и
трубы-поршни, тромбоны и клапанные тромбоны, валторны Фулька, все
взрываясь, чтобы расколоть небо сводящим с ума звуком, Сузафоны и
саксофоны, валторны, басовые рожки, охотничьи рожки и тубы
шестеро круглолицых мужчин ехали в своей собственной маленькой тележке, затерявшись в изгибах
громадные инструменты, отважно уносясь прочь, когда они проезжали мимо вглубь
лесов парка, заставляя сам город звучать потрясающим
шум и сокрушительная интонация. А за ними была батарея.

Барабаны-чаши, бас-барабаны, ксилофоны, китайские гонги, вибрафоны, малые барабаны и тарелки-хай-хэт проезжали мимо на повозках, по ним с энтузиазмом стучали, хлопали и звенели взбешённые барабанщики. А потом появились остальные, пешие: бубны, деревянные бруски, парадные тарелки и кастаньеты. В конце этой части процессии
шёл одинокий старик в очках, ехавший в маленькой повозке, запряжённой
ослом. У него были седые волосы, и он играл на нескольких
стеклянных стаканах, наполненных водой разной степени. Он прислушивался к
очки с кропотливой тщательностью. Его было совершенно не слышно в общем гаме.
но он выглядел счастливым и удовлетворенным; он вносил свою лепту.

За ним последовала группа полностью обнаженных мужчин и женщин, игравших на мешковинах
, и еще одна группа, игравшая на магнитофонах. Замыкало шествие, когда
процессия поворачивала, великолепное скопление мужчин и женщин.
они орали на волынках всех форм и размеров. Все мужчины были одеты в
шорты и больше ничего; женщины были совсем без одежды. Музыка,
которая звучала в этой группе, была способна свести с ума.

А затем зазвучали клавишные инструменты, в середину которых без всякой причины вклинились пять терменвоксов. Странные завывания этого неземного инструмента просачивались сквозь звуки фортепиано, клавесинов, псалтериумов, клавикордов, вирджиналей и трёх гигантских электроорганов, работающих на полную мощность.

А в самом конце процессии ехала украшенная цветами повозка, в которой
сидел одинокий мужчина с длинными седыми волосами, одетый в
ржаво-чёрный костюм и игравший с большим вниманием и заботой на
самая большая паровая каллиопа, которую Форрестер когда-либо видел. Из её
верха вырывались струи пара, а изнутри доносилась музыка,
когда она проезжала мимо, сопровождая процессию в лес, и всё
сообщество подхватывало песню, сотни и сотни музыкантов и певцов
напевали первые строки Гимна Дионису:

 «Мои глаза видели славу Господа,
который правит вином».
 Он растоптал урожай винограда на лозе!_"

Двенадцать жрецов подняли паланкин, и Форрестер поправил свою
вес, чтобы они не сочли его слишком тяжёлым. Невозможно было думать в
окружении шума и музыки, которые не прекращались, пока процессия
двигалась вверх по городу по дорожкам Центрального парка, а музыканты
стучали, скрежетали, дудели, колотили, гладили и щипали, и в воздух
поднялся великий гимн, наполнив весь город громогласным хором, к которому
присоединились даже двенадцать священников, усилив оглушительный шум:

 "_Слава, слава, Дионис!
 Слава, слава, Дионис!
 Слава, слава, Дионис!
 Пока его вино льется рекой!_"

Форрестера всегда смущало то, что он считал двойным смыслом в этой последней строке, но сейчас это его не беспокоило. Казалось, ничто не могло его обеспокоить, пока продолжалась процессия, и он громко смеялся, подмигивал и кивал своим почитателям, которые пели и играли вокруг него, а часы шли. На полпути он подбросил в воздух и поймал маленькие золотые диски с изображением
Диониса, которые были неотъемлемой частью процессии, и радостно бросил их в толпу впереди.

Каждому разрешалось взять только по одной монете, так что толкотни почти не было, но
несколько монет упали на разные инструменты, а одна
попала в стакан с водой, стоявший на пюпитре у старого джентльмена, и её пришлось вылавливать, прежде чем он смог продолжить гимн.

 Развлекающаяся и шумная процессия наконец добралась до огромной трибуны в дальнем конце парка, и музыка стихла. На сцене появилась совершенно новая группа музыкантов: арфистки, лирники, флейтисты и
цимбалисты, двое мужчин, потеющих над глокеншпилями, группа, вооружённая
цитры, кифары и ситары, три женщины, играющие на носовых флейтах, двое
мужчин с шофарами и высокий светловолосый мужчина, играющий на трубе-кларнете. Когда
процессия остановилась, этот новый оркестр снова заиграл гимн,
сыграл его дважды, а затем остановился.

Семь девушек гуськом вышли на платформу перед музыкантами. Один из них
был там, представляя каждый год, начиная с последней Вакханалии Творческого отпуска.
Форрестер, восседавший на паланкине, широко улыбался им,
заливаясь счастливым смехом. Они все были за него. Его отнесли в сторону
триумфально выйдя из парка, он должен был теперь маршировать обратно во главе своего народа
в окружении семи самых красивых девушек Нью-Йорка.

Их окончательный выбор был слева, он знал, на пивоваренный завод которого было
опыт в этих вопросах. И девушки конечно, было похоже на
место посева каждого. Форрестер снова просиял, выпрямился в паланкине
и широко раскинул руки.

Затем он прыгнул. В прыжке он взмыл высоко в воздух и сделал
полное сальто, приземлившись на цыпочки на сцене в двадцати пяти футах
от него. Девушки стояли на коленях вокруг него.

«Идите сюда, мои голубки!» — взревел он. «Идите сюда, мои голуби!» — его божественный золотой
баритон разносился на несколько кварталов.

 Он схватил двух ближайших девушек за руки и помог им подняться. Они покраснели и опустили глаза.

"Идите сюда, все вы! — крикнул Форрестер. — Мы собираемся начать веселье!"

Девушки встали, и Форрестер жестом подозвал их ближе. Затем, окружённый всеми семерыми, он снова запрокинул голову.

"Пир, который войдёт в историю!" — взревел он. "Пир, который не может себе представить ни один человек! Пир, достойный вашего Бога!"

Толпа дико взревела. Форрестер поднял одну из девушек, подбросил её в воздух.
Он подбросил её в воздух и легко поймал, когда она опускалась. Он поставил её на
ноги и крепко упёрся руками в бока.

"Моя чаша!" — крикнул он. "Наполни мою чашу!"

За сценой стоял отряд жрецов, охранявших огромную золотую бочку с вином,
признанным лучшим из всех, что были произведены в этом году.

"Мы выпьем!" — крикнул Форрестер. «Мы устроим грандиозное празднество!»

Два священника вышли вперёд, пошатываясь под тяжестью гигантского хрустального кубка, в котором было целых два галлона прозрачной пурпурной жидкости.
Они с большой помпой поднесли его Форрестеру, а перед ними шла дюжина
игроки на "гахуне" и "контра-гахуне", заставляющие уши Форрестера
звенеть от оглушительных фанфар.

Форрестер взял большой кубок в одну руку и легко держал его. Затем
он поднял его в воздух с бессловесным криком, набрал полные легкие воздуха и
рассмеялся. Он поставил бокал к губам и осушил его в один длинный
движения. Могучее " ура " потрясло деревья и скалы парка.

Форрестер взмахнул бокалом. «Ещё раз. Наполни-ка мне ещё раз!» Он
обнял семерых девушек широким жестом. «Мои
малышки должны выпить! Наполни-ка мне ещё раз!»

Он осторожно передал его обратно священникам. Они приняли его и ушли.
вернулись туда, где другие ждали, чтобы наполнить его. Затем они, пошатываясь, двинулись вперед.
Форрестер снова поднял наполненный до краев кубок. Он протянул его
девушкам, каждая из которых старалась перепить остальных. Но это было
еще более, чем наполовину полон, когда они закончили.

Форрестер снова поднял ее. Толпа кричала. "Храни, Бог ваш!"
Форрестер взревел. «Посмотрите на его силу!» Он запрокинул голову и
осушил кубок. Затем, держа его в одной руке, он повернулся к
собравшимся и изрыгнул божественную отрыжку.

Толпа одобрительно взревела. Форрестер снова наполнил кубок и поручил его трём девушкам. Затем он спустился по ступенькам с платформы и начал долгий путь обратно в
Храм-на-Лугу.

 Кричащие, веселящиеся гуляки радостно последовали за ним. На полпути один из них споткнулся и ухватился за край его плаща. Раздалось потрескивание и вспышка статического электричества,
и оступившийся упал, взвизгнув и затряся руками. Пришли мирмидоны
и увели его.

 К Дионису нельзя было прикасаться никому, кроме тех, кому это было разрешено
так что-семь девочек и священники. Но Форрестер едва замечал
аварии; он был слишком счастлив, на вершине своего мира, смеясь и обнимая
девушки рядом с ним.

За ним, священники на Золотой бочке, теперь установите бесплатный по вкусу
вино сами, не теряли времени. Они были окунать в деловито с
свои бокалы--хорошее дело, меньше двух галлонов Кристалл
для самого Диониса. Не было даже необходимости в возлияниях; достаточно было
перелить вино через край кубка, чтобы позаботиться об этом,
и вскоре жрецы были уже изрядно пьяны.

Музыканты, к которым теперь присоединился хор, ожидавший на сцене в верхней части города, заиграли новую мелодию и заглушили даже крики толпы, приветствовавшей своего бога. Через некоторое время толпа начала подпевать под великолепный шум:

 «Дионис обхватил рукой кубок,
 Вокруг кубка — вокруг кубка —
 Дионис обхватил рукой кубок,
 И мы все напьёмся до чёртиков!_"

Это был отнюдь не официальный гимн, но Форрестер не возражал; его
пели с таким искренним энтузиазмом. Сам он не
присоединяйся к пению; он был занят другим. Обняв двух девушек, время от времени делая глоток из большого бокала, который держали в руках ещё трое, подмигивая и смеясь над двумя другими, он радостно шёл по усыпанным лепестками дорожкам Центрального парка.

 Шествие двигалось по дорожкам, по мостам и под туннелями,
поющие и играющие, марширующие и безумно танцующие, пока
Форрестер, возглавлявший процессию, веселился так же от души, как и все остальные.
Они подошли к мосту через небольшой ручей, и Форрестер бросился к нему
с большим кувыркаясь скачок, который нес двух девочек он был
держа прямо вместе с ним. Он высадил их на склоне
моста, смеющихся и хихикающих, и другие девушки, сопровождавшие Процессию
позади них, вскоре догнали. Форрестер отпустил одну из девушек,
схватил кубок свободной рукой и взмахнул им в великолепном жесте
.

- Вперед! - крикнул он.

Процессия двинулась по мосту, Форрестер во главе. Он снова схватил
девушку, вернув кубок трём носильщикам,
и поклонился, ухмыляясь своим почитателям, которые шли за ним.
а некоторые стояли под мостом по щиколотку, по колено, даже по пояс в бурлящей воде, задрав головы, чтобы получше рассмотреть своего Бога, когда он проплывал мимо. Их было больше сотни.

Форрестер не видел их сотню.

Сначала он увидел одного, а потом ещё двоих. И время, казалось, остановилось. Форрестер хотел убежать и спрятаться. Он инстинктивно прижал к себе
девочек, а потом понял, что сделал ошибку. Но было уже слишком поздно.«Я пропал», — с грустью сказал он себе. Солнце зашло, вино утратило свою силу, а празднование превратилось в череду отвратительных звуков.

 Первое лицо, которое он увидел, принадлежало Герде Саймс.

 В тот миг Форрестер почувствовал, что может разглядеть каждую деталь её милого маленького лица, тёмные волосы, стройную фигуру. Она улыбалась ему, но её лицо выглядело немного растерянным, как будто она улыбалась только потому, что так было принято. Форрестер в панике подумал, как ей, афинянке, удалось попасть в
Дионисийское веселье - но его изумление длилось всего секунду. Затем он увидел
второе и третье лица, и он понял.

Второе лицо принадлежало абсолютно незнакомому человеку. Он выглядел как
туповатый болван, даже если смотреть объективно, и Форрестер не предпринимал никаких
усилий в этом направлении. Одной рукой он обнимал Герду за талию и
улыбался ей, а также искоса поглядывал на Форрестера, словно они были
заговорщиками в том, что, несомненно, должно было стать соблазнением Герды.
Форрестеру не нравилась эта идея. На самом деле, она была ему ненавистна
больше, чем он мог выразить словами.

Но всё, что он мог сделать, — это положиться на здравый смысл Герды. Она ведь не могла предпочесть такого грубияна, как её нынешний кавалер, старому доброму Биллу Форрестеру, не так ли?

 С другой стороны, она думала, что Билл Форрестер мёртв. Ей пришлось так думать: когда он стал Дионисом Младшим, он не мог просто исчезнуть. Он должен был умереть официально — и, насколько Герда знала, смерть была не просто официальной формальностью.

 Значит, после смерти Билла Форрестера она обратилась за утешением к этому болвану?
 Он не выглядел очень утешительным, подумал Форрестер. Он выглядел как
проклятые возмущение на лице земли. Форрестер недолюбливала его на первый
взгляд, и прекрасно знал, что никакого будущего места только
увеличить неприязнь.

Он был третьим лицом, будто это все объясняло.

Третье лицо, хотя, как безошибочно, как Герда, в совершенно
другой способ. Он был мясистый и бледный, и она принадлежала, конечно, к
Милый брат Герды Изд. Форрестер всё понял в одно мгновение.

У Эда Саймса, очевидно, было достаточно влияния, чтобы его сестру пригласили на
вакханалию. И, судя по виду Герды, он не оставил это просто так.
там. В одной руке она держала наполовину наполненную пластиковую кружку с вином —
кружку с изображением Диониса, которое по какой-то причине ещё больше разозлило Форрестера, — и изо всех сил старалась выглядеть так, будто наслаждается.

 Судя по её виду, Эду удалось замариновать её примерно на восемь дюймов. И, судя по ужасно радостному выражению лица Эда, он тоже не собирался останавливаться на полпути.

 Конечно, с точки зрения Эда — и Форрестер строго сказал себе, что должен быть объективен во всём этом, — с точки зрения Эда
в том, что происходило, не было ничего плохого. Он хотел подбодрить Герду
(несомненно, новость о кончине Форрестеров стала для неё, бедняжки, настоящим шоком), и что могло быть лучше, чем познакомить её со своей религией, лучшей из всех возможных? Осенняя вакханалия, должно быть, казалась идеальным временем и местом для этого знакомства, и Герда, сопровождаемая другом Эда — Форрестер почему-то думал о нём как о друге Эда, а не Герды, — была приведена сюда, чтобы подбодрить девушку и показать ей преимущества поклонения Дионису.

К сожалению, преимущества оказались не такими, как ожидалось. Потому что теперь Герда увидела Форрестера живым и…

 «Погоди-ка», — сказал себе Форрестер.

 Герда вообще не видела Уильяма Форрестера.

 Она увидела именно то, что ожидала увидеть: Диониса, бога вина.
У него не было причин отворачиваться от неё или пытаться спрятаться. Только потому, что он гулял с семью красивыми девушками, выпивал в шестнадцать раз больше, чем любая нормальная здравомыслящая рыба, и веселился, как самый беспринципный из мужчин, ему не нужно было стыдиться себя.

Он просто выполнял свою работу.

И Герда не знала, что он не Дионис.

От этой мысли ему стало немного легче, но она его и опечалила, совсем чуть-чуть. Он мрачно выпрямился и снова крикнул: «Вперёд!».
Его собственный голос показался ему неуверенным, но толпа, похоже, этого не заметила. Она неистово аплодировала. Форрестеру хотелось, чтобы они все
ушли.

Он двинулся вперёд. Его нога наткнулась на большой камень, которого раньше
там не было, и он совершил великолепный трюк, споткнувшись о него.
Он отчаянно взмахнул руками и сумел восстановить равновесие. Затем
он снова был на ногах, цепляясь за девушек. Большой палец на левой ноге болел,
но он храбро не обращал внимания на боль.

 Ему нужно было что-то придумать, и быстро. Толпа видела, как он споткнулся,
а с богами такого не случается. С ним бы тоже не случилось, если бы не Герда.

Он с трудом отвёл взгляд от Герды и задумался о том, как бы
скрыть свою оплошность. Через мгновение он придумал. Он выругался,
и воздух наполнился ругательствами. Затем он наклонился и поднял камень. Он
подержал его в руке секунду, а потом бросил. Медленно и осторожно он указал
тычет в нее пальцем, разгибает и поднимает большой палец, как маленький мальчик
играет в "Подбрось их".

"Хлоп!", - мягко сказал он, выставив большой палец вперед.

Потрескивающий, обжигающий разряд бело-голубой энергии вырвался из кончика
его указательного пальца тонким, как карандаш, лучом. Он устремился к падающему камню
, пронзил его насквозь и окутал сверкающим великолепием. Затем
камешек взорвался, разлетевшись на мелкие кусочки, превратившиеся в пыль.

Толпа сразу же перестала двигаться и петь.

Только музыканты, слишком увлечённые своим шумом, чтобы заметить, что произошло
он продолжал играть. Но толпа, увидев выступление Форрестера и
услышав его ругательство, была безмолвна, как собрание статуй. Когда Бог
рассердился, каждый, очевидно, думал, не было абсолютно никакой
говорю, что должно было произойти. Стрелковые ячейки, некоторые из них могли бы сказать
сами по себе, несомненно, будет хорошей идеей. Но, конечно, есть
не было никаких окопов в Центральном парке. Ничего не оставалось, кроме как стоять
неподвижно и надеяться, что тебя не заметили, и надеяться на лучшее.

Даже Герда, как увидел Форрестер, остановилась, её лицо застыло, а рука поднялась.
в полузаконченной волне, пластиковый стаканчик забыт.

_Я должен что-то сделать_, подумал Форрестер. _Я не могу
позволить этому продолжаться._

Он быстро соображал, развернулся и указал прямо на Эда Саймса, стоявшего в воде под мостом.

"Ты, там!" — взревел он.

Саймс побледнел, как брюхо белой рыбы. На фоне этого основного цвета его
прыщи сильно выделялись, создавая, как подумал Форрестер, довольно необычный
и несколько поразительный эффект. Мужчина выглядел так, словно хотел
исчезнуть из виду в воде, доходившей ему до щиколоток.

Его рот открылся два или три раза. Форрестер подождал, получая немалое
удовольствие от простого зрелища. Наконец Саймс заговорил. - Я?

- Конечно, ты! Ты выглядишь как крепкий молодой экземпляр.

Саймс попытался ухмыльнуться. Эффект был ужасающим. "Я понимаю?" Спросил он
неуверенно.

"Конечно, понимаешь. Твой Бог говорит тебе об этом. Ты сомневаешься в нём?

"Сомневаешься? Нет. Абсолютно нет. Никогда. Никогда бы об этом не подумал. Крепкий молодой человек
экземпляр. Вот кто я. Крепкий. И молодой. Крепкий молодой экземпляр.
Конечно. Еще бы."

"Хорошо", - сказал Форрестер. "Теперь давайте посмотрим на вас в действии".

Саймс глубоко вздохнул. Казалось, он наслаждался этим, как будто думал, что
это будет его самый последний вздох. "Ч- что ты хочешь, чтобы я сделал?"

"Я хочу, чтобы ты поднял другой камень и бросил его. Давай посмотрим, как высоко
ты сможешь его достать".

Саймс явно боялся сдвинуться со своего места в воде. Вместо того, чтобы вернуться на берег, он пошарил у себя под ногами и наконец
нашёл камешек размером почти с его кулак. Он с сомнением посмотрел на него.

 «Бросай!» — сказал Форрестер громовым голосом.

 Саймс, воодушевившись, бросил. Камешек взлетел в воздух. Форрестер достал
Он тщательно прицелился, снова щёлкнул пальцем и
превратил камень в пыль.

Воцарилась тишина.

Форрестер рассмеялся. «Неплохой бросок для смертного! И хороший трюк,
тоже неплохо!" Он повернулся к толпе. «Ну что, как вам
развлечение, которое устроил ваш Бог? Разве это не было забавно?»

Ну, конечно, так и было, если Дионис сказал, что так и было. Отличный трюк, кстати. И совершенно чудесное представление. Толпа сразу же согласилась, разразившись громкими одобрительными возгласами. Форрестер помахал им, а затем повернулся к отряду мирмидонов, стоявших неподалёку.

«Идите к этому человеку и его друзьям!» — крикнул он, заметив, что у Саймса задрожали колени.

 Мирмидоны повиновались.

"Позаботьтесь о том, чтобы они следовали за мной. Позвольте им всегда оставаться рядом со мной — возможно, позже мне понадобится хороший метатель камней!"

Герду, её брата и болвана без имени схватили в спешке, и вскоре они обнаружили, что их силком вытаскивают из воды, на мост и в повозку Диониса, где они последовали за богом впереди остальной процессии.
 Из этой троицы, как заметил Форрестер, Герда была единственной, кто, казалось, не
считаю приглашение высокой честью. Это зрелище вселило в него своего рода надежду.

"И по крайней мере", - подумал он, "так я смогу за ней присматривать".

Процессия продолжила свой путь, медленно поворачивая на юг, к
маленькому Храму-на-Лужайке. Музыканты энергично заиграли,
переключившись теперь с гимна на свою неофициальную песенку. Некоторые
переключались раньше других, некоторые переключались позже, а некоторые вообще
не утруждали себя переключением. Батарея, зажатая между двумя
прекрасными песнями и множеством посторонних звуков, справлялась как могла.
они могли это делать с большим количеством сильных ударов, которым способствовала
паровая каллиопа, и результатом всех усилий была нарастающая какофония
это должно было быть ужасно неприятно, но почему-то не было.

Крики толпы, шутки и пение, возможно, имели к этому какое-то отношение
; ничего не было ясно различимо, но общее ощущение
заключалось в том, что производилось много шума, и это все к
хорошо. Шум мог быть упакованы по доске ноги и продается в
количествах, достаточных для оснащения каждом городском собрании по всей стране
«За семь лет накопилось бы достаточно, — подумал Форрестер, — чтобы обеспечить метро, классы, офисы и даже пару первоклассных пробок».

 Герда и остальные члены её группы шли молча.  Эд, как заметил Форрестер, попытался было подбодрить их, но получил холодный взгляд от сестры и вскоре сдался.  Олух побрёл дальше, уже не обнимая Герду за талию. Это бесконечно радовало Форрестера, и к тому времени, когда процессия достигла Храма-на-Зеленях, он был в приподнятом настроении.

Он был так счастлив, что снова совершил свой искупительный прыжок в высоту, на этот раз с двойным сальто и «ножницами», просто чтобы было интереснее, и мягко приземлился на крышу Храма, чувствуя себя по-настоящему воодушевлённым и похожим на Бога.

 Когда процессия приблизилась, музыка стихла.  Форрестер откашлялся и прокричал в тишине: «Услышьте меня!»

Толпа зашевелилась, подняла головы и обратила на него самое пристальное внимание.

"Продолжайте веселье!" - взревел он. "Пусть начнутся танцы! Дайте моему вину
«Теките, как ручьи в парке! Пусть радость будет безудержной!»

Он стоял на крыше и смотрел, как толпа начинает расходиться. Была середина дня, и Форрестер поразился тому, как быстро прошло время. Теперь, оглядываясь назад, он понимал, что сама процессия длилась добрых шесть часов, но тогда это не казалось таким долгим. И он даже не чувствовал усталости, несмотря на все
танцы и развлечения, которыми он занимался.

Он был слегка пьян, но не был уверен, насколько это
чувство было вызвано выпитым спиртным.
потреблять. Но в остальном, сказал он себе, он чувствовал себя прекрасно.

Музыканты разбились на маленькие группы по три, по четыре и
по пять человек и отправились тихонько наигрывать себе под нос среди деревьев. Мужчина
с паровой каллиопой в изнеможении сидел за клавиатурой. Старик
со стаканами для воды принимал искренние поздравления от
множества людей, которые выглядели как родственники. И теперь, когда официальное
музицирование закончилось, многие любители, играющие на
еврейских арфах, расческах, покрытых папиросной бумагой, и свистульках,
вышли на сцену
хитроумные приспособления и весело издавали радостный шум для своего Бога. Если,
подумал Форрестер, вам захочется назвать это радостным. Общий тон
звук был похож на пикирующий вой летучей мыши.

Форрестер уставился вниз. Там были Герда, ее брат и олух.
Они стояли рядом с Храмом, трое мирмидонцев несли охрану
над ними. Остальная часть толпы разбрелась по всему парку. Форрестер знал, что ему тоже придётся уйти,
и очень скоро. Внизу его ждали семь девушек.

Не то чтобы он возражал против этой идеи. Семь красивых девушек, в конце концов, были
семью красивыми девушками. Но он действительно хотел присмотреть за Гердой, и он
не был уверен, что сможет это сделать, когда будет занят.

Где-то в кустах, кто-то начал играть казу, добавляя последние
нотки грусти и печали в музыке. Формальные и
официальная часть вакханалия сейчас было кончено.

«Настоящее веселье, — уныло подумал Форрестер, — вот-вот начнётся».




 ГЛАВА ДЕВЯТАЯ


 — А теперь, — весело сказал Форрестер, — давайте посмотрим, правильно ли ваш Бог
называет имена.

Семь девушек, сидевших вокруг него полукругом на траве, захихикали.
Одна из них заулыбалась.

"Хм," — сказал Форрестер. Он указал пальцем. "Дороти," — сказал он. Палец переместился. "Джуди. Э-э-э... Бетт. Миллисент. Джейн." Он подмигнул последним двум. Они были его ближайшими соратниками на марше вниз. "Беверли"
он сказал: "и Кэти. Верно?"

Девушки смеялись, кивали головами. "Ты можешь называть меня Милли",
Сказала Миллисент.

"Хорошо, Милли". По какой-то причине это вызвало еще один взрыв смеха.
Форрестер не знал почему, но, впрочем, ему было всё равно.
"Всё в порядке," — сказал он. "Просто отлично."

Он одарил всех девушек широкой улыбкой. Это выглядело совершенно убедительно
для них, он был уверен, но одного человека это не убедило:
Форрестер. Он знал, насколько далек от улыбки тот, что чувствовал.

На самом деле, сказал он себе, он был в некотором затруднительном положении.

Он не был совсем неопытен в искусство заниматься любовью с красивой
молодым женщинам. За последние несколько месяцев он стал настолько опытным, насколько
мог себе позволить. Но, как оказалось, в его образовании не хватало одного
жизненно важного фактора.

 Он привык заниматься любовью с красивой девушкой наедине, только они вдвоём
некоторые из них были надёжно спрятаны от посторонних глаз. Правда, оказалось, что многие из его поступков были осуждены Венерой и любым другим богом, которому вздумалось бы заглянуть внутрь, но Форрестер в то время этого не знал, и в любом случае зрители были невидимы и, следовательно, неинтересны.

Однако теперь он был на зелёной лужайке Центрального парка, на виду у пары тысяч пьяных гуляк, каждый из которых, если бы не был занят чем-то другим, не желал бы ничего лучшего, чем хорошенько рассмотреть своего Бога в действии. И какую бы девушку он ни выбрал, остальные шесть будут с нетерпением ждать
ожидая своей очереди, они оценивающе следили за каждым его движением.

И вдобавок ко всему, рядом была Герда.  Он пытался не спускать с нее глаз.  Но следила ли она за ним?

Казалось, не имело особого значения, что она не могла узнать в нем Уильяма
Форрестера.  Она все еще видела его в действии с семью соблазнительными
девушками.  Эта мысль была ужасна.

Весь день он откладывал неизбежное всеми возможными способами, какие только мог
придумать. Он танцевал с каждой из девушек по очереди совершенно
невероятное количество времени. Он подпрыгивал, скакал,
переворачивание бочки, развороты Иммельмана и другие трюки, демонстрирующие его Богоподобие
мастерство перед всеми желающими. Он выставлял себя напоказ до тех пор, пока ему самому
не надоело все это дело. Он потреблял ошеломляющее количество
ферментов и дистиллятов, и он навязывал их девушкам
самим себе, в надежде, что из-за выпивки и напряжения,
они ложились на траву и тихо отключались.

К сожалению, ни один из этих планов не сработал. Танцам и акробатике
когда-то должен был прийти конец, а что касается девушек, то они хотели
нужно было просто прилечь, а не отключиться — по крайней мере, не от выпивки.

 Избранные девы были временно наделены необычайной стойкостью жрецами различных храмов, работавшими с
делегированными силами различных богов. В конце концов, от обычной девушки
нельзя было ожидать, что она сможет не отставать от Диониса во время празднества, не так ли?
Бог, наслаждающийся жизнью, — это больше, чем мог вынести обычный смертный, как
свидетельствует древняя легенда о фальшивом скандинавском боге Торе.

Но эти девушки всё ещё были готовы, солнце село, и он был
у него заканчивались отговорки. Он пытался придумать ещё что-нибудь, но ничего не приходило в голову. Он смутно желал, чтобы появился настоящий
Дионис. Он бы с радостью отдал богу не только
почёт, устало сказал он себе, но и всю игру.

 Он посмотрел в сгущающуюся темноту. Герда всё ещё была там, со своим братом и этим болваном, которого, как выяснил Форрестер, звали Элвин
Шердлап. Это было маловероятное имя, но Элвин и сам не был похож на
вероятного человека.

 Время от времени в течение долгого дня Форрестер просил Эда Саймса
подбрасывайте больше камней в качестве мишеней, просто чтобы держать его за руку и помогать ему
присматривать за Гердой и ее болваном Элвином. Это было скучное занятие,
взрывать камни в воздухе, но через некоторое время Саймсу, по-видимому, стало
нравиться, и он считал это исключительной честью. В конце концов, он был
выбран на уникальную должность: мишень для великого Бога Диониса.
Кто еще мог сделать такое заявление?

«Вероятно, он станет более уважаемым в глазах своих друзей», — подумал Форрестер.
Эта картина не вызывала приятных мыслей.
 Саймс и так был достаточно груб. А если бы он ещё и невыносимо
Спесь его нынешней личности была подобна Пелиону на Оссе. И
только Бог, с иронией напомнил себе Форрестер, мог бы это сделать.

 Теперь, как обнаружил Форрестер, Саймс, Элвин Шердлап и Герда сидели вокруг большого бочонка с пивом, который Саймсу каким-то образом удалось
прихватить в другой части территории. Они с Элвином с удовольствием пили, а Герда просто сидела и, по-видимому, коротала время за размышлениями. Форрестеру стало интересно, думает ли она о нём, и эта мысль вызвала у него грустные и поэтичные чувства.

Герда больше не могла его видеть, он знал это. Наступила ночь, и не было луны. Единственным источником света было зарево, поднимавшееся над городом, так как огни в парке горели всю ночь. Обычному смертному оставшегося света было недостаточно, чтобы разглядеть что-то дальше, чем в нескольких метрах. Но для
Для Форрестера, обладавшего божественным, необычайно острым зрением, парк казался не более тёмным, чем в сумерках, час назад или около того. Хотя троица Саймсов не могла его видеть, он всё равно мог наблюдать за ними без каких-либо усилий.

Он намеревался продолжать в том же духе.

Но теперь, когда темнота окутывала его действия, а в голове не осталось ни одного оправдания, пришло время приступить к делу.

Он откашлялся и заговорил очень тихо.

"Ну что ж," — сказал он. "Ну что ж."

За этим должно было что-то последовать, но в течение минуты он не мог
подумать, что именно.

Миллисент неожиданно хихикнула. «О, боже Дионис! Я чувствую себя такой
_почётной_!»

 «Э-э», — сказал Форрестер. Наконец он нашёл слова. «О, всё в порядке», —
сказал он, не понимая, что именно имеет в виду. «Всё в полном порядке, Миллисент».

 «Зовите меня Милли».

"Конечно, Милли".

"Ты можешь называть меня Бетси, если хочешь", - вмешалась Бетт. Бетт была
блондинкой с короткими вьющимися волосами и потрясающей фигурой. "Это что-то вроде
ласкательного имени. Ты знаешь".

"Конечно", - сказал Форрестер. "Э-э... не могли бы вы говорить потише
немного?"

"Почему?" - Спросила Миллисент.

Форрестер провёл рукой по лбу. «Что ж, — сказал он наконец,
думая о Герде, которая была всего в нескольких метрах от них, — я подумал, что было бы лучше, если бы мы вели себя тихо. Как-то интимно и романтично».

 «О, — сказала Бетт.

  Кэти заговорила: «Ты имеешь в виду, что мы должны шептаться? Как будто делаем что-то секретное?»

Форрестер сжал губы. Он чувствовал зачатки сильной
отвращение к Кэти. Почему она не могла оставить достаточно хорошо в одиночку? Но он
только сказал: "Ну, да. Я подумала, что это может быть забавно. Давайте попробуем, девочки.

"Конечно, владыка Дионис", - скромно сказала Кэти.

Он решил, что она ему сильно не нравится.

Повисла небольшая пауза.

"Что ж, — сказал Форрестер. — Вы все такие красивые девушки, что я даже не знаю, как… э-э… продолжить.

Миллисент хихикнула. Как и одна из остальных — Джуди, подумал Форрестер.

"Я бы не хотел, чтобы кто-то из вас чувствовал себя разочарованным или думал, что вы были кем-то другим.
в моих глазах ниже, чем... чем любой из вас». Форрестеру показалось, что фраза
где-то потерялась, но он её исправил. «Это было бы несправедливо, — продолжил он, — а мы, Боги, всегда справедливы».

Форрестеру показалось, что это предложение звучит не совсем правдоподобно, и он подумал, что услышал, как одна из девушек хихикнула, но не обратил на это внимания и храбро продолжил:

 «Итак, — сказал он, — мы собираемся немного поиграть».

 Миллисент спросила: «Поиграть?»

 «Конечно», — ответил Форрестер, изо всех сил стараясь говорить с энтузиазмом. «Мы все
любим игры, не так ли? Я имею в виду, что такое оргия — я имею в виду, что такое
— Но это же большая игра? Разве не так?

 — Ну, — с сомнением сказала Бетт, — наверное. Конечно, господин Дионис, если вы так говорите.

 — Конечно, так! — сказал Форрестер. — Веселье и игры! Так что мы сыграем в
маленькую игру. Ха-ха.

Кэти весело посмотрела на него. «Что за игра, лорд Дионис?» —
спросила она невинным тоном. Она была экстравагантно красивой брюнеткой с
яркими карими глазами и одной из тех двух девушек, которых он держал в
объятиях во время шествия из верхней части парка.
 Теперь, размышляя об этом, Форрестер не был до конца уверен, что
выбрал ее или она выбрала его, но, похоже, это не имело особого значения,
в конце концов.

"Ну, а теперь, - сказал он, - это будет игра на чистую случайность. Шанс
и ничего больше.

"Как удача", - внесла свою лепту Бетт.

"Верно ... э-э ... Ставки", - сказал Форрестер. "Как везение. И я обещаю, что не
использовать силу, чтобы повлиять на результат. Достаточно справедливо, не так ли?"

- Конечно, - сказала Кэти скромно. - Не было никакой причины для него до
раздражение девушки, пока она согласовывала с ним так
красиво. Тем не менее, он не был уверен, что она говорила ее
ум.

- О, - сказала Миллисент. "Конечно".

Бетт кивнула. «Угу. То есть да, лорд Дионис».

Форрестер махнул рукой. «Не нужно формальностей», — сказал он и почувствовал себя идиотом. Но, похоже, никто из девушек этого не заметил. Все согласились с его идеей. «Что ж, давайте посмотрим».

Он задумчиво оглядел окрестности. Несколько
мирмидонов были разбросаны примерно в двадцати футах от них и стояли
спиной к группе в качестве формальности. Если бы они обернулись, то
ничего бы не увидели в темноте. Но они должны были оставаться на своих
постах, чтобы убедиться, что никто посторонний не проникнет внутрь.
Охотники за сувенирами, музыканты, попрошайки или просто заблудшие души
помешали великому Дионису, пока он был занят.

Мирмидоны были единственными живыми душами в этом радиусе, за исключением
самого Форрестера и его свиты, а также трио Саймсов.

Его взгляд остановился на них.  Эд Саймс, как он с тихим удовлетворением заметил,
теперь был без сознания. Форрестер подумал, что небольшое заклинание, которое он наложил на
пиво, могло иметь к этому какое-то отношение, и он был довольно
доволен своими усилиями, по крайней мере в этом направлении. Саймс лежал
Он лежал на спине и храпел так громко, что заглушал все звуки, кроме нескольких нот
паровой каллиопы, которая громко напевала себе под нос, чтобы
уснуть где-то вдалеке. Рядом с распростёртым телом Герда пыталась
отбиваться от ухаживаний старого доброго Элвина Шердлапа, но было
очевидно, что время и выпитое спиртное ослабляли её сопротивление.

Форрестер указал пальцем на мужчину. Единственное, чего он действительно хотел, — это
подвергнуть Элвина воздействию камня. Одного маленького удара было бы достаточно,
и Элвин Шердлэп больше не будет обременять Землю. И это не значит, что
Элвина будут не хватать, сказал себе Форрестер. Это стало понятно из одного
посмотреть на Хама, что никто, нигде, по какой-либо причине пропустили бы Элвин
если бы он взорвался в пыль.

Искушение было почти непреодолимым, но каким-то образом Форрестеру
удалось ему противостоять. Ему сказали, что он должен быть предельно осторожен в использовании своих способностей, и он прекрасно понимал, что не сможет оправдать себя, если уничтожит Элвина. Если смотреть объективно, то в том, что делал этот болван, не было ничего плохого. Он просто следовал
его религия, какой он её понимал, была очень простой: на оргии — устраивай оргию.

Герда не обязана была уступать, если не хотела, подумал Форрестер.
Он изо всех сил старался убедить себя в этом.

Но его палец по-прежнему был направлен на этого человека. Он не отключил свои способности полностью, а лишь приглушил их, так что в дело пошла лишь малая часть нейронной энергии, которой он мог управлять. Энергия, исходившая от кончика его пальца, не издавала ни звука и не излучала свет. Это не был смертельный удар.

Невидимый, он перепрыгнул через разделявшее их расстояние и ударил Элвина Шердлапа
прямо в нос.

Результат был более чем удовлетворительным. Элвин издал резкий крик, отпустил Герду и упал навзничь. На секунду его ноги застыли в воздухе, а затем опустились на землю. Он молчал.
Герда смотрела на него, слишком уставшая и растерянная, чтобы понять, что происходит.

Форрестер радостно вздохнул про себя. «Это, — подумал он, — должно
на какое-то время занять Элвина».

"Господин Дионис, — спросила Кэти тем же невинным тоном, — что вы
— На что ты там указываешь? — спросил он.

«Эта девушка определённо раздражает», — подумал Форрестер. — «Указываю?» — переспросил он. — «Ах, да». — Он быстро соображал. — «Мой мишень-тоссер. Боюсь, что его религиозный пыл привёл к тому, что он был побеждён».

Все девушки обернулись, чтобы посмотреть, но, конечно, подумал Форрестер, в темноте они ничего не видели.

«Боже мой», — сказала Бетт.

«Но если он без сознания, — вмешалась Кэти, — почему ты на него указывала?»

Форрестер сказал себе, что в следующий раз, когда будет проводиться Саббатическая вакханалия, он позаботится о том, чтобы каждому
кандидат на роль Дионисийского Эскорта, и любой, кто наберет столько же баллов, сколько
Кэти, будет автоматически дисквалифицирован.

Ему нужно было придумать какое-то оправдание, чтобы посмотреть на этого человека. И тут он придумал
игру, которую запланировал. Это была действительно неплохая идея.

"Мне жаль, что бедному смертному придется пропустить остаток вечера,"
сказал Форрестер, "даже если он сейчас спит. И я думаю, что он может нам пригодиться.

Он мягко махнул рукой.

Герда и Элвин Шердлап даже не заметили, что происходит. Они были слишком заняты спором, Элвин утверждал, что кто-то его ударил.
— и довольно сильно, скажу я вам! — а Герда
клялась, что не делала этого. То, что храп Эда Саймса
тихо удалялся, не дошло до сознания ни одного из них.

Но Эд улетел. Он поднялся на пять футов над землёй, всё ещё без сознания и храпя, и безошибочно полетел по воздуху, как большая толстая стрела, выпущенная из лука, в сторону Форрестера и круга девушек.

Он внезапно появился над головой, и Форрестер управлял им так, что он плавно опускался вниз, как перекормленная снежинка, кружась в
легкий ветерок, пока девушки глазели на него, разинув рты. Форрестер допускается
тела последних шести дюймов выходит из-под контроля, так что Эд Саймс приземлился
с тяжелым стуком в центре круга. Но никакого вреда не было сделано. Эд
действительно был очень далеко; он просто продолжал храпеть.

"Там", - сказал Форрестер.

Миллисент моргнула. "Где?" спросила она. - Он?

- Конечно, - сказал Форрестер довольным тоном. - Он слишком уж шумный.
хотя, тебе не кажется?

- Он сильно храпит, - неуверенно предположила Джуди, - если ты это имеешь в виду.
Лорд Дионис.

"Именно. И я не вижу никаких причин мириться с этим. Вместо этого, ну,
просто погрузите его на некоторое время в стазис, и это заставит его замолчать ".
Он снова взмахнул рукой, почти небрежно. Храп Эда Саймса мгновенно прекратился
, сделав мир более чистым и тихим местом для жизни
, а его тело стало таким же неподвижным, как если бы он был статуей.

— Вот так, — снова с удовлетворением сказал Форрестер.

 — И что теперь? — спросила Кэти.

 — Теперь мы его расправим.

 Еще один проход, и руки Эда Саймса оказались по бокам, а ноги вытянулись
вперед.  Только живот выступал над напряженными мышцами.
тело. Форрестер подумал, что никогда не видел более приятного зрелища.

 Дороти ахнула. «Он… он мёртв?»

Форрестер осуждающе посмотрел на неё. «Мёртв? Зачем бы мне это делать после того, как он был так полезен и всё такое?»

«Я не знаю», — пробормотала она.

— Что ж, — сказал Форрестер, — он не умер. Он просто в стазисе — в состоянии полной анабиоза. Как только я сниму заклинание, с ним всё будет в порядке. Но я не думаю, что сниму его прямо сейчас. У меня есть планы на моего маленького подопытного.

Он протянул руку и коснулся окоченевшего тела. Казалось, он немного поднялся
Он плавал на кончиках травинок. Ветер слегка колыхал его, но он не уплывал.

"Я немного облегчил его, — объяснил Форрестер, — чтобы с ним было легче обращаться."

Теперь Эд Саймс вёл себя так, словно был статуей, вырезанной из пробки.
Форрестер быстро перевернул статую. Эффект был именно таким, как он и хотел. Эд не касался травы ни в одной точке, кроме одной: там, где больше всего выпирал его живот. Остальная часть его тела неподвижно висела в воздухе.

Форрестер смотрел на это зрелище, чувствуя себя удовлетворённым. «А теперь, — сказал он с решимостью в голосе, — мы будем играть в «Бутылочку»!»

Девочки хихикали и смеялись.

"Ты имеешь в виду с ним? — спросила Бетт.

Форрестер вздохнул. «Именно так, — терпеливо сказал он. "С ним".

Он попал в положение, и посмотрел на девушек. "Это только для
практика, так все мы можем увидеть, как это работает". Он слегка подтолкнул вытянутую ногу Саймса
.

_ВХ!_ подумал он. Джентльмен ходил круг за кругом, вращаясь.
спокойно перевернулся на живот, весело вращаясь, в то время как девушки и
Форрестер молча наблюдал. Наконец он замедлил шаг и остановился,
указывая носом на Бетт, а лапами — на Дороти.

"О боже!" — воскликнула Дороти. "Он указывает на меня!"

"Нет!" — решительно заявила Бетт. "Его голова направлена в мою сторону!"

"Но он..."

— Спокойствие, только спокойствие, — сказал Форрестер. — Никаких споров. В любом случае, это не считается — я просто хотел посмотреть, как он работает. И я думаю, что он работает очень хорошо, не так ли?

 — О да, господин Дионис, — сказала Кэти. В её голосе слышался тот же оттенок, как будто она молча смеялась над всем. Она была, как он
сказал себе, крайне неприятной молодой женщиной.

Другие девушки согласились хором. Они продолжают изучать жесткая
тело Эда Саймс. Его живот слегка вдавился в траву.
когда он кружился, он был удобно устроен для настоящего вращения.
Форрестер потер руки.

"Отлично", - сказал он. "Теперь вы все будете судьями".

"Я тоже?" Спросила Бетт.

Форрестер кивнул. - Решающим фактором будет голова. Если голова нашего
маленького мистера Бутыля укажет на кого-нибудь из вас, я выберу именно его.
- Видите? - спросил я.

- Видите? - Сказала Бетт. - Я же говорила тебе, что это была его голова.

"Ну, я не могла сказать, пока никто не сказал", - сказала Дороти. "И
в любом случае, я..."

- Ну-ну, девочки, - сказала Форрестер, на мгновение почувствовав себя герлскаутом.
Командир отряда. - Давайте послушаем правила, хорошо? И тогда мы сможем приступить
к игре. Он глубоко вздохнул. — Разве это не весело?

Девочки захихикали.

"Хорошо, — сказал Форрестер. — Если голова мистера Бочонка окажется между двумя из вас, то остальным пяти девочкам придётся решить, к какой из вас она ближе. Две вовлечённые девочки будут абсолютно спокойны во время судейства, и если остальные пять не смогут прийти к единогласному решению,
мы снова раскрутим мистера Бутылочку. Понятно?

"Ты имеешь в виду, что если голова укажет на меня, меня выберут", - сказала Бетт. "И если
голова встанет между мной и кем-то еще, всем остальным девушкам придется
решать, кого выбрать ".

Это было мастерское подведение итогов.

"Верно", - сказал Форрестер. — «Я собираюсь раскрутить мистера Болта. Этот раунд засчитывается. Второй раунд и остальные будут позже».

«Ого!» — прошептала Миллисент. «Разве это не захватывающе?»

Форрестер проигнорировал её комментарий. «И помни, я даю тебе слово как
Боже, я ни в коем случае не буду вмешиваться в ход событий.
— Это понятно? — спросил Форрестер.

Девочки пробормотали что-то в знак согласия.

— А теперь, — сказал Форрестер, — вы, девочки, встаньте в круг. Я постою снаружи.

Девочки потратили минуту или две на то, чтобы встать в круг, споря о том, кто с кем сядет и чья близость может принести неудачу. Этот спор дал Форрестеру возможность снова взглянуть на Герду. Она тихо шепчет Элвин, но они не
прикасаясь друг к другу. Форрестер появился слух, чтобы лучше
идея о том, что происходит.

Они, как обычно, перешли от споров к жизнеописаниям.
Герда рассказывала Элвину о своём прошлом.

"... но не пойми меня неправильно, Элвин. Просто я была влюблена в очень хорошего молодого человека. Он был афинянином. Замечательным человеком, по-настоящему замечательным. Но он... он погиб в аварии в метро несколько месяцев назад."

"Боже, — сказал Элвин. — «Прости».

«Я… я должна сказать тебе это, Элвин, чтобы ты понял. Я всё ещё люблю его. Он был замечательным. И пока я не переживу это, я просто не могу…»

Чувствуя одновременно стыд и удовольствие, а также жалость к бедной девушке, Форрестер перестал слушать. Боги устроили так, что он притворялся…
смерть, которая, конечно, была необходимостью. Его исчезновение должно было быть
как-то объяснено. Но ему не нравилась мысль о том, что Герде придется
так сильно страдать.

_ Боже мой!_ Форрестер подумал. _She все еще любит меня!_

Это был первый раз он когда-либо слышал, чтобы она говорила так категорично, прямо в
открытую. Он хотел скакать, прыгать и скакать - но не мог. Он
должен был вернуться к своим семи прекрасным девушкам.

Никогда в жизни ему так этого не хотелось.

Но, по крайней мере, утешал он себя, Герда держала Элвина на расстоянии вытянутой руки
. Она была верна его памяти.

Верна - потому что любила его.

Мрачно взглянув на девушек, он спросил: «Ну что, теперь мы все готовы?»

Кэти радостно посмотрела на него. «Лорд Дионис, здесь так темно, что я даже не вижу, что происходит. Как мы можем судить, если ничего не видим?»

Форрестер проклял Кэти за то, что она указала на недостаток в его плане.
Затем, сделав вид, что ему всё равно, он выругал себя за то, что забыл, что для смертных то, что было прекрасно видно ему, было тёмной ночью.


"Мы можем это прояснить," — быстро сказал он. "На самом деле, я как раз собирался это сделать. Теперь мы прольём немного света на
объект — упомянутый объект — наш старый друг мистер Бутылка.

 Этому трюку его научила Венера, но у него никогда не было возможности
попрактиковаться. Это был его первый настоящий опыт, и он мог только
надеяться, что всё прошло так, как и должно было.

Он шагнул в центр круга, к застывшему телу Эда Саймса, и
поднял правую руку над головой, растопырив большой и указательный пальцы на
дюйм друг от друга, а остальные три пальца сложив в ладонь.

Затем он сосредоточился.

Прошла долгая секунда, пока Форрестер пытался усилить
давление.  Затем ...

Между его большим и указательным пальцами появился маленький светящийся шарик,
жёлтая холодная огненная сфера, которая озарила своим сиянием всю группу.
Он осторожно убрал руку, не смея дышать.

Жёлтый огненный шарик остался висеть в воздухе.

Приглушённый вздох девушек, стоявших кругом, был, как сказал себе Форрестер,
определённой данью уважения.— Не волнуйтесь, девочки, — сказал он. — Этот свет виден только нам восьмерым. Больше никто его не видит.

Раздались ещё несколько вздохов.

 Форрестер ухмыльнулся. — Все друг друга видят?

Раздался одобрительный шёпот.

"Здесь все могут видеть мистера Бутла?"

Снова шепот.

"В таком случае, пошли". Он вышел из круга девушек,
снова дотянулся до ноги Эда Саймса и заставил джентльмена крутануться
еще раз.

Саймс крутанулся с ошеломляющей скоростью, издавая низкий свистящий звук.
Форрестер наблюдал, как тело вращается в головокружительном танце, и так же, как и девочки,
с нетерпением ждал, кто станет первым победителем. Он подумал о
Миллисент, которая жевала жвачку и пускала пузыри. Он подумал о Бетт,
непревзойдённом знатоке объяснений и удивлённых взглядов. Он попытался
подумать о
Дороти и Джейн, Беверли и Джуди, но мысль о Кэти,
раздражающей, неуютной и чертовски яркой для ее же блага, стала
раздражающе мешать.

Он был скорее рад, что он обещал не использовать свою силу на спиннинг
рис. Он не был уверен, что одна из девушек он бы
выбрал номер один.

И он, в конце концов, дал свое слово как Бог. Правда, он был не совсем
Бог, всего лишь полубог. Но он чувствовал, что Дионис может возразить против того, чтобы его имя использовалось напрасно. Обещание, сказал он себе строго и с некоторым облегчением, есть обещание.

Через некоторое время мистер Эд (Боттл) Саймс начал заметно замедляться. Свист прекратился, когда Саймс начал вращаться вокруг своей оси всё медленнее и медленнее. Шли секунды. Саймс повернулся к Бетт...
 Миллисент... Кэти... Джуди... снова к Бетт...

 Форрестер зачарованно наблюдал.

 Наконец Саймс остановился. Все подробные инструкции на случай, если
бутылка окажется направленной между двумя девушками, были, как понял Форрестер,
совершенно излишними. Голова Саймса была направлена на одну девушку, и только на одну девушку
.

Она слегка взвизгнула от восторга. Остальные начали хором повторять свои
Они сразу же принялись поздравлять друг друга, но выглядели не более убедительно, чем те, кто занял второе место на любом конкурсе красоты. Их улыбки, казалось, были приклеены кое-как, а в голосах чего-то не хватало. Возможно, искренности.

  «Ладно, на этом пока всё». Форрестер повернулся к победителю.
 «Поздравляю», — сказал он, не зная, что ещё можно сказать.Не найдя подходящих слов, он повернулся к группе из шести
неудачниц. «Остальные девушки могут оказать мне большую услугу. Позовите пару
мирмидонов, чтобы они вас защищали, и найдите ближайшую бочку с вином
и конфискуйте его для меня. Сегодня был жаркий день.

— Ого, — сказала Джейн. — Конечно, мы это сделаем, лорд Дионис.

— А теперь не торопитесь, — сказал Форрестер, и все проигравшие разом захихикали, как
обученный хор. Форрестер поморщился. — Не возвращайтесь, пока не найдёте бочку. Тогда мы поиграем в эту игру снова.

Разочарованные, они вшестером отправились в темноту
и исчезли для глаз смертных. Форрестер проводил их взглядом, а затем повернулся
к победительнице, чувствуя себя немного неуверенно.

- Ну, Кэти, - начал он. - Я...

Она бросилась на него с жадностью бенгальской тигрицы.
«Я мечтала об этой ночи с тех пор, как была ребёнком! Наконец-то я в твоих объятиях! Я люблю тебя! Возьми меня! Я твоя, вся твоя!»

 «Это мило», — сказал Форрестер, ошарашенный внезапной атакой девушки. Его непосредственным побуждением было развести Кэти и поставить ее обратно на
ее собственные ноги, на небольшом расстоянии, после чего он мог бы начать
снова, на более неторопливой основе. В конце концов, сказал он себе, люди
должны тратить больше времени на то, чтобы узнавать друг друга.

Но он вовремя вспомнил, что он Дионис. Он победил свое
первым импульсом было обнять ее. Сделав это, он обнаружил, что
его лицо покрывают поцелуи. Кэти бормотал маленький
невнятные слова нежности на ухо каждый раз, когда она достигла ванной
маршрут из С одной стороны лица на другую.

Форрестер с трудом сглотнул, усилил хватку и крепко прижался губами
к губам Кэти. Его пронзила волна поразительного жара.

В дальнем уголке его разума развернулся свиток. На нём было
написано то, что Вулкан сказал ему о его ментальном настрое, который меняется
после церемонии интронизации. Когда он был простым Уильямом Форрестером, нападение, подобное тому, что устроила Кэти, на какое-то время выбило его из колеи. Но теперь он понял, что определённо готов к этому.

 В её поцелуе была страсть, которую он никогда раньше не чувствовал, нарастающее пламя, которое грозило сжечь его. От прикосновений её губ к его
телу по всему его телу разлилось пламя, и когда её руки
заскользили по нему, он пробудился в новом мире, мире всепоглощающих желаний.

Он хотел, чтобы его одежда исчезла, и на секунду замешкался, пытаясь снять её.
застёжки, удерживавшие хитон Кэти на месте. Затем он исчез, и между ними ничего не было. Они встретились, плоть к плоти, в страстных объятиях, которые усиливались по мере того, как он прижимал её к себе, а она страстно, неистово отвечала на каждое его движение. Его губы скользили по её телу; всё её тело
топило его раз и навсегда в невероятном красном тумане,
не похожем ни на что, что он когда-либо испытывал... огромная волна
страсти, которая нарастала и нарастала, поднимаясь на вершину, о которой он и не мечтал,
пока его тело не задрожало от ощущений, и он продолжил, поднимаясь
ещё выше в безмерном экстазе...

Его последний спазм напряжения погасил божественный свет.

 * * * * *

 Она лежала в его объятиях на траве, держа его почти так же крепко, как он
держал её. Он чувствовал себя измотанным, но прекрасно понимал, что это не так.
 В конце концов, Бог есть Бог, а Кэти была лишь закуской к ужину из семи блюд.

— Ты замечательный, — тихо прошептала Кэти ему на ухо. — Совершенно
замечательный. Более замечательный, чем я могла себе представить. Я...

Её прервал странный резкий голос, донёсшийся откуда-то неподалёку.

"Ладно, сука!" - сказало оно. "Убирайся оттуда к чертовой матери! И ты тоже,
бастер!"

Форрестер в изумлении вскинул голову и замер. Кэти подняла глаза,
на ее лице был написан испуг.

Человек, стоящий над ними в темноте выглядел как боксер,
тот, кто предпринял ряд избиений, но всегда дается лучше, чем он
получил. Он стоял, расставив ноги и уперев руки в бока, как будто был
особо упрямым деревом. Он смотрел на них сверху вниз, и на его лице
были написаны гнев, ненависть и, как тупо подумал Форрестер, полное
отсутствие уважения к своему Богу.

Мужчина рявкнул: «Ты слышал, что я сказал! Вставай, придурок! Если мне придётся выбить тебе зубы, я хочу сделать это, когда ты будешь стоять!»

У Форрестера отвисла челюсть. Затем, когда первоначальный шок прошёл, на смену ему пришёл гнев. Он подумывал о том, чтобы испепелить этого смертного, который проявил такое неуважение к Богу. Он вскочил на ноги,
готовый действовать, но затем остановился.

Может быть, этот человек был сумасшедшим. Может быть, он был просто бедолагой, который не
отвечал за свои поступки. Было бы милосердно, подумал Форрестер, сначала выяснить это, а потом пристрелить нарушителя.

Он огляделся. В двадцати ярдах от них, окружив их, стояли мирмидоны,
повернувшись к ним спиной, как будто ничего не происходило.

Форрестер моргнул. «Как ты вообще сюда попал?»

Мужчина коротко хохотнул. «Не твоё дело». Он повернулся к Кэти, которая
предыдущие несколько секунд потратила на то, чтобы снова надеть хитон.
Форрестер поспешно пожелал вернуть свой костюм. Кэти встала и посмотрела прямо на незваного гостя. Страх исчез с её лица, и она обрела спокойствие, которого Форрестер никогда раньше не видел.

- Итак! - взревел незваный гость. - Как только я повернусь к тебе спиной, ты уходишь!
Клянусь Звездами и Галактикой, я... я не знаю, как тебя называть! Ты хуже,
чем твой предшественник! Ни в чем не можешь отказать! Ты...

"Теперь подожди!" Форрестер взревел своим самым божественным голосом. — Просто стой на месте! Ты хоть понимаешь, с кем разговариваешь? Как ты смеешь...

И Кэти перебила его. Форрестер стоял молча, пока она обливала незнакомца
словами, словно обжигающей кислотой. — Послушай, ты, — сказала она,
указывая пальцем на мужчину. — Кто ты такой, по-твоему, — мой муж?

— Клянусь звёздами... — начал незнакомец.

- Не пытайся напугать меня своим длинным языком, - невозмутимо продолжила Кэти.
 - Ты ничего для меня не значишь и не можешь мной командовать
. Более того, ты это знаешь. Ты не мой муж, ты, большой бандит.
и ты никогда им не будешь. Я буду спать с кем захочу, когда захочу и где захочу, и так будет всегда. В конце концов, жирная задница, это моя работа, не так ли? Есть вопросы?

Ее _работа_?

 Форрестер начал понимать, во что он вляпался. Но это была мелочь. Важным было то , что его Божественность была
грубо, невероятно оскорбительно — и в чертовски неподходящее время!

 Он встал между Кэти и незваным гостем, сверкая глазами. «Ты знаешь, кто я? Ты знаешь, что…»

 «Конечно, он знает», — резко вмешалась Кэти. — И если ты не хочешь, чтобы тебе причинили
вред, я бы посоветовал тебе держаться подальше от этой маленькой ссоры.

Форрестер повернулся и уставился на неё.

Что, чёрт возьми, здесь происходит?

Но времени на раздумья не было. Незнакомец приблизил своё лицо к
лицу Форрестера и пристально посмотрел на него. — Конечно, я знаю, кто ты, приятель, — сказал он
сказал. "Ты умный парень. Ты Новичок в последнее время. И я знаю, что я
с тобой тоже должен сделать - разобрать тебя на части, конечность за конечностью!"

Что сделал это. Форрестер, посмотрев несколько оттенков красного, решил, что нет
Бог стал бы возражать, если бы этот уродливый богохульник была уничтожена
лица Земли. Он поднял руку.

И Кэти схватила его. "Не надо!" - испуганно сказала она.

Незваный гость по-волчьи ухмыльнулся ему. "Не обращай внимания на Маленькую мисс
Пора спать, Форрестер. Давай, попробуй! Все, что мне
нужно, это повод, чтобы испарить тебя. Всего один крошечный повод - и я
сделай это так чертовски быстро, что твоя голова даже не успеет начать
плавать. — Он собрался с духом. — Давай. Посмотрим, на что ты способен, Форрестер.

 Рука Форрестера опустилась сама собой. В его голове была только одна мысль.

 Незнакомец назвал его Форрестером.

 Откуда он узнал это имя?

И, если уж на то пошло, как он увидел их двоих в темноте?

Пока эти вопросы крутились в голове Форрестера, Кэти бросилась вперёд,
встав между ним и незнакомцем. — Арес! — закричала она. — Ты
тупой, ревнивый идиот! Вбей хоть немного здравого смысла в свой израненный боями мозг
! Ты что, совсем спятил?

"Теперь послушай меня..." - начал незнакомец.

"Слушай, ничего! Если вы хотите поругаться, то делайте это со мной ... я могу
отпор! Но если вы положите руку на Форрестер, мы никогда не найдем
иначе..."

Незнакомец небрежно протянул руку и зажал ей своей огромной лапищей рот.
 - Заткнись, - сказал он почти спокойно. Он взглянул на Форрестера и
пошли дальше, в том же тоне: "не отдать все, что у тебя есть,
чум".

Прошла секунда, а потом он взял руку прочь. Кэти ничего не сказала на это
Она на мгновение задумалась, а затем кивнула.

"Хорошо," — сказала она. "Ты прав. Нам не стоит терять самообладание
прямо сейчас. Но я не начинала..."

"Разве нет?" — спросил незнакомец.

Кэти пожала плечами. — Ладно, не обращай внимания, — она повернулась к Форрестеру. — Теперь ты
знаешь, кто мы, не так ли?

Форрестер очень медленно кивнул. Как ещё этот человек мог пройти через
кольцо мирмидонов и увидеть их в темноте? Как ещё он мог осмелиться
посмотреть в глаза Дионису, уверенный, что сможет его победить? И
как ещё этот спор мог продолжаться, чтобы никто его не услышал?

Если уж на то пошло, с чего бы ещё начался этот спор, если бы не
незнакомец и Кэти были...

"Конечно," — сказал он, как будто знал это с самого начала. "Вы — Марс и
Венера."

Он чувствовал, как к нему приближается холодная смерть.




 ГЛАВА ДЕСЯТАЯ


Уильям Форрестер сидел в полном одиночестве в комнате, которую ему выделили
на горе Олимп. Он смотрел из окна, которое было немного меньше, чем в покоях Венеры, на
Греческую равнину далеко внизу, но на самом деле ничего не видел. На этот раз у него не было головокружения; такие мелочи не могли его беспокоить.

Вся комната была довольно маленькой, как и все комнаты богов, но в ней были те же разноцветные меняющиеся стены, та же мебель, которая появлялась, когда вы к ней приближались. Форрестер уже начал привыкать к этому и не знал, поможет ли ему это.

Он посмотрел вниз, пытаясь разглядеть патрулирующих Мирмидонов у подножия и на нижних склонах горы, которых поставили там, чтобы отвадить слишком любопытных от попыток добраться до дома богов. Конечно, он их не видел и через некоторое время снова потерял к ним интерес.
были слишком серьезны, чтобы дать время для такой игры.

Осенняя вакханалия кончилась, уходят в прошлое, на пути к
искажение легенды. Величайший триумф Форрестера закончился - его
величайшим фиаско.

Он закрыл глаза, сидя в своей комнате, и колеблющиеся цвета на
стенах остались недооцененными. Теперь ему ничего не оставалось делать, кроме как ждать
окончательного суда Богов.

Сначала он был в ужасе. Но ужас не может длиться вечно, и,
по мере того как шло время, мысль о грядущем суде почти перестала
его беспокоить. Либо он прошёл испытания, либо нет.
Не было смысла беспокоиться о неизбежном. Он чувствовал себя
оцепеневшим, невосприимчивым к любой личной опасности. Он ничего не мог
сделать. Боги взяли его в свои руки; что ж, пусть Боги сами
разбираются, что с ним делать.

 Освободившись, он снова и снова обдумывал проблему, которая поначалу казалась ему новой. Постепенно он понял, что это вовсе не было чем-то новым; это
было где-то в глубине его мыслей с самого начала, когда Венера
сказала ему, что его выбрали в качестве двойника Диониса, много месяцев
назад. Форрестеру казалось, что прошли годы, и всё же в то же время
времени, как будто прошло всего несколько часов. Так много всего случилось, и так много всего
изменилось...

Но вопрос оставался, ожидая, когда он сможет взглянуть на него и
поработать с ним. Теперь он мог взглянуть в лицо этому странному сомнению,
которое окрашивало всё с тех пор, как он познакомился с Богами,
которое росло по мере его обучения на полубога, и которое теперь, впервые,
обрело полную осознанность. Каждый раз, когда это
приближалось к поверхности, до сегодняшнего дня он изгонял это из своего
сознания, насильно избавляясь от этого, не осознавая в полной мере, что
делает это.

И, возможно, подумал он, сомнения начались ещё раньше.
Возможно, он всегда сомневался и никогда не позволял себе думать об этом. Пол его разума, казалось, раскрылся, и он падал,
падал...

Но где зародились сомнения, теперь было неважно. Они были, они
росли; только это и имело значение. Он мог найти факты, которые подпитывали
сомнения и укрепляли их, и он рассматривал факты один за другим:

Сначала был гневный разговор между Марсом и Венерой в
ночь вакханалий.

 Он всё ещё слышал слова Марса:

"_... хуже, чем твой предшественник._"

А потом он заткнул Венеру, пока она не выдала слишком много - понимая,
возможно, что он и сам выдал немало. Одной этой маленькой фразы
было достаточно, чтобы поставить все под сомнение, подумал Форрестер
.

Он задавался вопросом, зачем было нужно иметь двойника для Диониса,
но на самом деле он не думал об этом; возможно, он не хотел думать
об этом. Но теперь, когда в его сознании возникла мысль о «предшественнице» Венеры,
ему пришлось задуматься об этом, и единственным выводом, к которому он пришёл, было
to был тревожащим. На самом деле, это не просто встревожило его.
на самом деле - это напугало его. Он отчаянно хотел найти какой-нибудь изъян в выводе, с которым столкнулся,
потому что боялся его даже больше, чем страшился
грядущего суда Пантеона.

Но никакого изъяна не было. Факты слишком хорошо сочетались друг с другом
чтобы быть случайностью.

Во-первых, подумал он, почему его выбрали для этой работы? Он
был никем, не имел никакого значения, не обладал особыми талантами. Почему же он
заслужил честь занять место рядом с Геркулесом, Ахиллесом и
Одиссей и другие великие герои? Форрестер знал, что он не герой.
Но что давало ему право так говорить?

И, продолжил он, было ещё кое-что. За месяцы обучения
он встретил четырнадцать богов — всех, кроме Дионисаsus. Теперь,
какой смысл тогда что делать? Всем, кто собирается иметь двойной
обычно поезда двойной себя, если это вообще возможно. Или, по крайней мере,
он позволяет двойнику наблюдать за его действиями, так что
двойник может проделать действительно компетентную работу по имитации.

И если имитация-это все, что нужно, почему бы вам не взять вместо актера
профессора истории?

Вулкан сказал ему: «Тебя выбрали не только из-за твоего физического
сходства с Дионисом, но и из-за твоего психологического сходства».

Это должно было быть правдой хотя бы потому, что, насколько Форрестер мог судить,
ни у кого не было ни малейшей причины лгать об этом. Но почему это должно быть правдой? Какую выгоду получили бы боги от этого «психологического сходства»? Предполагалось, что он был всего лишь двойником, и любой, кто _выглядел_ как Дионис, был бы принят народом _как_ Дионис.
  «Психологическое сходство» не имело к этому никакого отношения.

Марс, Венера, Вулкан - даже Зевс оставил подсказки. Зевс упомянул
его как "замену Дионису".

Замена, с некоторым ужасом осознал он, - это совсем не то же самое.
что дубль.

Ответ был предельно ясен, но было ещё больше фактов, подтверждающих его. Почему его проверяли, например, _после_ того, как он стал полубогом? Несмотря на то, что сказал Вулкан, ждал ли его дальнейший почёт, если бы он прошёл новые испытания? Он был уверен, что Вулкан говорил правду, но это была не вся правда. Теперь Форрестер был в этом уверен.

И что же Венера сказала во время того спора с Марсом?
Что-то о том, чтобы не убивать Форрестера, потому что тогда им пришлось бы
"найти другого..."

Другого _кого_?

Другого _заместителя_?

Нет, от простого и очевидного вывода никуда не деться. Дионис
либо пропал, что было достаточно плохо, либо произошло нечто гораздо худшее.

Он был мертв.

Форрестер вздрогнул. Идея смерти бессмертного Бога была, с одной стороны,
настолько ужасной, насколько он мог себе представить. Но с другой стороны, это казалось
имеющим большой смысл. Что касается простого Уильяма Форрестера, то противоречие в понятии «мёртвый бессмертный» с самого начала делало его нелепым. Но у полубога Диониса было несколько иное мнение.

В конце концов, как сказал ему Вулкан, полубог может умереть. И если это так, то почему бы не умереть и богу? Возможно, чтобы убить бога, потребуется немало усилий, но разница будет в степени, а не в роде.

 Это казалось вполне логичным. И это привело Форрестера к новому выводу, который потребовал от него меньше усилий, чем он ожидал. Это должно было потрясти основы его детства
и вызвать головокружение, но почему-то не вызвало. Как долго, спрашивал он себя,
он втайне сомневался в том, что Боги — это Боги?

По крайней мере, в том смысле, в каком они притворялись, «Боги» вовсе не были богами. Они были чем-то другим.

Но чем? Откуда они пришли?

Были ли они на самом деле богами Древней Греции, как они утверждали?
Форрестер хотел отбросить это утверждение вместе с остальными, но, поразмыслив, он не увидел в этом смысла. Почти
неуничтожимое существо, три тысячи лет, может только очень давно.

Значит, Боги на самом деле были "боги", по крайней мере, долголетия пошел. Но
это решение не продвинуло его далеко; оставалось еще много
неотвеченных вопросов, и никоим образом он не мог увидеть ответы.

Или, вернее, был один способ, но это было адски опасно. У него нет
дело даже не задумываясь об этом. Он и так был в достаточно горячей воде.

Тем не менее....

Какой еще вред он мог нанести своим шансам? После Вакханального фиаско,
вероятно, над его головой все равно висел смертный приговор. И
они не могли сделать с ним ничего, кроме как убить его.

Это было нелепо, сказал он себе, вернувшись к осторожности и здравому смыслу.
Но мысль вернулась, терзая его разум, и в конце концов приняла новую
форму.

Остальная информация, в которой он нуждался, была у Богов. Он должен был обратиться к одному из них.
но к какому?

Его первой мыслью была Венера. Но, немного подумав, он исключил
ее, к сожалению, как возможность. В конце концов, Марс упоминал
о ее "предшественнице". Если это что-то и значило, то это означало, что нынешняя
Венера не была первоначальной. У неё было бы гораздо меньше информации,
чем у одного из изначальных Богов.

_Если бы остались какие-то изначальные Боги..._

Он поспешно отогнал эту мысль и продолжил. Вулкан рассказал ему, по крайней мере, часть правды, и Вулкан казался хорошим кандидатом. Форрестер
Ему не нравилась мысль о том, чтобы бородатый мастер работал в его мастерской; это заставляло его чувствовать себя некомфортно, и через некоторое время он понял почему. Его маленькая интрижка с Венерой заставляла его чувствовать себя виноватым. Он знал, что на то не было веской причины. Во-первых, он не знал, что девушка была Венерой, а во-вторых, возможно, она была не той самой, которая была первой женой Вулкана тридцать с лишним веков назад.

Но чувство вины не покидало его, и он отложил Вулкана на время и пошёл дальше.


Морфея, Геру и большинство остальных он прошёл мимо, даже не взглянув.
у них не было причин не любить его, но не было и причин для
дружеских отношений. Марс всплыл в его сознании и тут же вынырнул наружу
снова. Что бы класть голову в львиную пасть с
месть.

Нет, не остался только один, очевидный выбор, тем, кто помог
ему на протяжении всего его периода обучения--Диана. Казалось, он ей искренне нравился
. А еще она была хорошим ребенком. Одной этой мысли было почти достаточно, чтобы
заставить его нежно улыбнуться, и он бы улыбнулся, если бы не вспомнил,
в какой опасности находится.

Он отвернулся от окна и посмотрел на расцвеченную красками стену напротив.
номер. Он остался в своей комнате с тех пор, как Марс и Венера
вернул его из Нью-Йорка, и он не был уверен, что он может
оставьте его. В обычном смысле этого слова, у этого места не было ни выходов
, ни входов. Единственный способ попасть в это место или выйти из него был через
небесные Покровы - передатчики материи, а не что-то сверхъестественное, как он теперь понял
.

Насколько знал Форрестер, они все еще работали. Но Боги могли создать Вуаль в любом месте и в любое время. Форрестер, как полубог, мог лишь пожелать, чтобы она появилась, но не мог создать её.
передающие материю Завесы, если Боги позволят ему это сделать. Если они
этого не сделают, он окажется в ловушке.

Что ж, сказал он себе, есть один способ выяснить.

Он подошел к стене и встал в нескольких футах от нее,
сосредоточившись так, как его учили. У него это получалось все еще медленнее,
чем у самих Богов, и он не развил навык формирования
Вуаль, когда он шёл туда, где, как он хотел, всё должно было быть, как у них


Но он знал, что сможет это сделать — если ему всё ещё будет позволено.

Шли минуты.

Затем, когда синий сгусток нейронной энергии возник, Форрестер
Он почувствовал внезапное облегчение. Он сделал глубокий вдох и закрыл глаза.

 Вуаль была там, но было ли это тем, на что он надеялся, или это была уловка? Возможно, он
мог бы сфокусировать другой терминал там, где ему нужно, но была
вероятность, что Боги устроили всё так, что, когда он пройдёт через
Вуаль, он окажется в Суде Богов перед трибуналом, к которому он
совершенно не был готов.

Это было бы в духе Пантеона, подумал он, провернуть такую подлую уловку.


Но не было смысла медлить. Если смерть была его судьбой, то
Вот и всё. Он ничего не мог сделать, сидя в своей комнате и
ожидая, когда они придут и заберут его.

Он сосредоточился на выходном терминале в квартире Дианы. Он не мог
знать, сработает ли фокус, пока не шагнул в него.

Он открыл глаза и вошёл в Вуаль.

Он почти разочаровался, оглядевшись вокруг. Он готовился к великой битве с богами, а вместо этого оказался там, где хотел быть, — в квартире Дианы.

 Она стояла к нему спиной, и Форрестер не стал
звук, не желающий напугать Богиню. Она была полностью обнажена, ее
великолепное тело сияло в свете комнаты, ее иссиня-черные волосы
были распущены и падали до середины ее мягко изогнутой спины. Но она, должно быть,
каким-то образом услышала его, потому что повернулась и на полсекунды застыла
лицом к нему.

Форрестер не двигался. Он даже не мог дышать.

Каждый великолепный изгиб был выделен в застывшей живой картине.

Затем внезапно сверкнуло что-то белое, и она оказалась облачённой в облегающий
хитон, который, как увидел Форрестер, служил лишь для того, чтобы напоминать о том, что было
недавно видел. Это сработало очень хорошо, хотя Форрестер и не думал, что ему понадобится помощь с памятью.

"Боже мой!" — сказала Диана. "Не стоит так пугать девушку! Я
имею в виду, ты меня действительно шокировал, малыш!"

Форрестер сделал первый вдох. — Что ж, — сказал он, — я мог бы быть нечестным,
не говоря уже о том, что это было бы не по-джентльменски, и сказать вам, что я сожалею.

— Но? — спросила Диана.

— Будучи в здравом уме и твёрдой памяти, я далёк от сожаления.

И Диана опустила глаза и покраснела.

Форрестер едва мог в это поверить.

Но это действительно показало ту часть личности Богини, которая была полностью
новое для него. Он был уверен, что любой из Богов или Богинь мог почувствовать
когда рядом с ними формировалась Небесная Завеса, и подготовиться до того, как это произойдет
была достаточно развита, чтобы обеспечить проход. Но Диана - которая,
в конце концов, была одной из традиционных богинь-девственниц, как Паллада
Афина - предпочла изобразить удивление.

У Форрестера была и еще одна догадка. Он думал, что она может иметь
намеренно исчез ее _chiton_ лишь секунду или около того, прежде чем он
вошел. И вот поставили разные-и очень интересные-лицо на
вещи.

"Не говоря уже о целой фигуре", - подумал он.

Но он ничего не сказал. Это было не главное, что он хотел сделать в квартире Дианы. Вместо этого он увидел, как она бодро улыбнулась и сказала: «Ну, ты всё равно здесь, малыш, и, думаю, этого мне достаточно. Хочешь выпить? Я могла бы приготовить нектар и, может быть, сэндвич с амброзией?»

- Я выпью, - сказал Форрестер. - На самом деле я не голоден, спасибо.

Диана вытянула руки, согнув пальцы внутрь, и в каждой из них появился хрустальный кубок с
прозрачной золотистой жидкостью - передача материи, конечно,
не волшебство. Она протянула одну Форрестеру, который взял ее и посмотрел
Богине прямо в глаза.

— Спасибо, — сказал он. — Диана, у меня есть несколько вопросов к тебе, и я
надеюсь получить на них ответы.

 Она коснулась своим бокалом его. Её голос был очень тихим, но она ни
капли не колебалась. — Я отвечу на любые вопросы, которые мне зададут.
Садись.

Они нашли стулья у стен комнаты и сели друг напротив друга. Форрестер сделал глоток, откинулся на спинку стула и попытался
подумать, с чего начать. Что ж, бог или не бог, а у Зевса был ключ к этому.
Он сказал это много лет назад, и это почти превратилось в легенду:

"Начни с начала, продолжай, пока не дойдёшь до конца, а затем остановись."

"Очень хорошо", - подумал Форрестер. Он откашлялся. Диана вопросительно посмотрела на него
.

"Я не знаю, насколько глубоко в петлю я сую свою голову с этим делом,
Диана", - сказал он. "Но я доверяю тебе - и я должен спросить кого-нибудь".

"Продолжай", - тихо сказала она.

"Первый вопрос. Настоящий Дионис мертв, не так ли?

Она на мгновение замолчала, прежде чем ответить. "Да, он мертв".

"И я должен был занять его место".

"Совершенно верно".

"Как полноценный Бог", - сказал Форрестер.

Диана кивнула.

Наступило короткое молчание.

— Диана, — сказал Форрестер, — кто такие Боги?

Она встал и подошел к окну. Выглянув, она сказала: "Прежде чем я
отвечай, Я хочу, чтобы ты сказал мне, что ты думаешь."

"Мужчины и женщины", - сказал он. - Более или менее человек, как и я сам. «За исключением того, что вам каким-то образом удалось настолько опередить любую науку, известную на Земле, что даже сегодня ваши эффекты можно объяснить только как «магию» или «чудо».

«Как мы могли настолько опередить вас?»

Форрестер сделал шаг в темноту, к единственному выводу, который он мог сделать.
«Вы не с Земли», — сказал он. "Ты с другой планеты". В
Эти слова прозвучали странно даже для него самого, но Диана даже не удивилась.

"Верно," — сказала она. "Мы с другой планеты — или, скорее, с нескольких других планет."

"С нескольких?_" — воскликнул Форрестер. "Но... о. Понятно. Пан, например..."

Диана кивнула. «Пан даже не совсем гуманоид. Его дом — планета, на которой развился его вид, похожий на коз. Ни Плутон, ни Нептун тоже не гуманоиды; они немного ближе к гуманоидам, чем Пан, но не очень, если присмотреться. Остальные боги гуманоиды, но не люди».

— Подождите-ка, — сказал Форрестер. — Венера — человек. Или, по крайней мере, она замена, как я должен был стать заменой
Дионису.

Диана осушила свою чашу и хлопнула по ней ладонями. Чаша исчезла. Форрестер сделал то же самое со своей. — Верно, — сказала она. «Венера
просто… просто исчезла однажды. Они взяли на её место этрусскую девушку.
И она не единственная замена».

Форрестер уставился на него. «Кто ещё?»

«Ты мне скажи».

Он перебрал в уме список богов. «Зевс», — сказал он.

Диана улыбнулась. «Да, Зевс далёк от великого героя
легенды, не так ли? Согласно старому календарю, Зевс умер примерно в 1100 году до н. э.,
незадолго до окончания Троянской войны. Насколько известно,
самоубийство совершил Нептун, но совершенно ясно, что первоначальная
идея принадлежала не ему.

"Гере," — предположил Форрестер.

"Конечно," — сказала Диана. «Она хотела иметь номинального главу, которого могла бы контролировать, — и она его получила. Хотя я не уверен, что она полностью довольна этой переменой. Если бы изначального Зевса было немного сложнее контролировать, по крайней мере, у него, кажется, время от времени появлялись оригинальные мысли».

Форрестер какое-то время сидел молча, ожидая, пока пройдёт шок. «А что
с Дионисом?»

Диана пожала плечами. «Он… ну, насколько кто-либо мог судить,
это было самоубийство. Около трёх лет назад, и Гера чуть с ума не сошла,
пытаясь в спешке найти ему замену. Я подозреваю, что ему наскучили вино,
женщины и песни. Он долго терпел. И, кроме того, у него были небольшие разногласия с Герой. Как вы, возможно, догадались, она не из тех, с кем можно иметь дело. Он, вероятно, решил, что рано или поздно она его достанет, так что лучше избавить её от лишних хлопот.

"И Гере пришлось срочно искать замену? Почему просто не могло быть
какого-то объяснения, пока остальные из вас управляли делами?"

"Потому что остальные из нас не могли управлять делами. Во всяком случае, ненадолго. Это
все вопрос власти.

"Власти?" Сказал Форрестер.

"Все, что у нас есть, - сказала Диана, - получено, прямо или косвенно,
в результате работы одной машины. Хотя "машина" - это длинный путь от
право слово-оно несет примерно столько же сходства с тем, что вы
думать как машина, как телевизор делает с окном. Там просто
не слово в любом языке вы знаете".

"И все Боги должны приводить в действие машину одновременно?"

"Что-то в этом роде." Диана отошла от окна и села.
снова повернувшись к нему лицом. "Он действует через нервные системы существ,
находящихся в цепи с ним, каждое из них находится в контакте с одним из энергетических
узлов машины. И если один из узлов не занят, то
машина выведена из равновесия. Какое-то время он будет работать, но в конце концов просто разрушится. Каждый из пятнадцати узлов должен быть занят. Иначе — хаос.

Форрестер кивнул. «Значит, когда Дионис умер...»

«Нам пришлось в спешке искать замену. Машина была разбалансирована примерно столько, сколько она может простоять прямо сейчас».

Форрестер закрыл глаза. «Не уверен, что понимаю, о чём вы».

«Ну, взгляните на это так: представьте, что у вас есть колесо».

«Хорошо», — послушно сказал Форрестер. «У меня есть колесо».

«И на этом колесе пятнадцать грузиков. Они равномерно распределены по ободу, и колесо вращается с высокой скоростью».

Форрестер закрыл глаза. Когда колесо стало вращаться, он сказал: «Хорошо. Что теперь?»

— Ну, — сказала Диана, — пока гири на месте, колесо вращается равномерно. Но если убрать одну из гирь, колесо потеряет равновесие. Оно начнёт раскачиваться.

Форрестер мысленно убрал одну из гирь (Диониса, довольно крупного и весёлого) с колеса. Оно закачалось. — Верно, — сказал он.

«Колесо может немного поскрипывать. Но если вовремя не восстановить баланс, колесо в конце концов сломается».

Форрестер поспешно вернул Диониса на колесо. Скрип прекратился.
"О, — сказал он. — Понятно."

«Наша энергетическая машина работает примерно так же. То есть она требует всего»
пятнадцать обитателей. Дионис мёртв уже три года, и это примерно
предел. Если его не заменят в ближайшее время, машина будет разрушена.

Форрестер открыл глаза. Колесо закрутилось и исчезло. «Значит, ты нашёл меня, чтобы заменить Диониса. Я должен был выглядеть как он, чтобы смертные не заметили разницы». И психологическое сходство ...

"Совершенно верно", - сказала Диана. "Это снова то же самое, что колесо. Если вы
уберете гирю, вам придется поместить обратно гирю той же величины.
В противном случае колесо все равно выйдет из равновесия ".

«И поскольку энергетическая машина работает через нервную систему…»

«Определяющим фактором является сходство. Вы должны быть того же масштаба, что и Дионис. Конечно, вы не обязательно должны быть _идентичной_ копией. Машина может быть настроена на _незначительные_ различия».

«Понятно», — сказал Форрестер. «А пятнадцать энергетических узлов…» — ему пришла в голову ещё одна мысль. «Подождите-ка. Если существует только пятнадцать энергетических узлов,
то почему у греков было так много разных богов и богинь? Тогда их было гораздо больше пятнадцати».

— Конечно, были, — сказала Диана, — но они не были настоящими богами. На самом деле, некоторые из них не существовали.

Форрестер нахмурился. — Что ты имеешь в виду?

— Они были просто маскировкой для одного из обычных пятнадцати. Эскулап,
например, старый бог медицины, был Гермесом/Меркурием в
переодетом виде — он взял это имя в честь врача того времени. Он
сделал бы этого человека полубогом, но Эскулап неожиданно умер,
и мы решили, что поместить его «дух» в Пантеон — это хорошая
реклама.

 «А как насчёт остальных?» — спросил Форрестер. - Не все они были переодеты,
— Они были такими?

 — Конечно, нет. Некоторые из них были полубогами, как и ты. Их сила, как и твоя, исходила от Пантеона, а не напрямую от машины. А ещё были сатиры, кентавры и тому подобные существа. Это тоже было частью пиар-кампании — насколько я понимаю, идея Зевса. Первоначального Зевса, конечно.

— Конечно, — сказал Форрестер.

 — Сатиры и тому подобное были искусственными формами жизни, созданными, поддерживаемыми и управляемыми самой машиной. Она оснащена тем, что можно назвать кибернетическим мозгом, хотя это довольно неточное описание.
Вулкан мог бы объяснить лучше.

«Всё в порядке. Я всё равно ничего в этом не понимаю».

«Что ж, в таком случае, позвольте мне выразиться так. Машина управляла этими искусственными формами, но любой из Богов или полубогов мог взять их под свой контроль для особых целей». Как я уже сказал, это были связи с общественностью
- и хороший способ произвести впечатление на население - и держать его под
контролем ".

"Этих существ сейчас нет поблизости", - отметил Форрестер.

"В настоящее время мы в них не нуждаемся", - сказала Диана. "Есть другие
методы - полагаю, лучшие связи с общественностью".

Форрестер не знал, что собирается задать свой следующий вопрос, пока не услышал, как
он это делает. Но это был вопрос, который он действительно хотел задать;
он понял это, как только задал его.

"Почему?" — сказал он.

Диана посмотрела на него с недоумением. "Почему? Что ты имеешь в виду?"

"Зачем продолжать быть Богами? Зачем доминировать над человечеством?

«Полагаю, я мог бы ответить на ваш вопрос другим вопросом — почему бы и нет?
Но я не буду. Вместо этого позвольте мне напомнить вам кое о чём. Посмотрите, что мы
сделали за последнее столетие. Великие войны, разрушившие Европу, — вы
Вы же не видите возможности для новых таких войн, не так ли? И угроза атомной войны тоже миновала, не так ли?

"Ну, да," — сказал Форрестер, — "но..."

"Но у нас всё ещё есть войны," — сказала Диана. "Конечно, есть. Самец животного просто не был бы счастлив, если бы у него не было возможности время от времени выходить на улицу и взрываться на части. Не спрашивайте меня, как это объяснить, — я не самец.

Форрестер молча согласился. Диана не была самцом. Это было самое сдержанное заявление, которое он когда-либо слышал.

— «Но в любом случае, — сказала Диана, — они хотят войн, поэтому у них есть войны. Марс видит
что войны остаются небольшими и ведутся в соответствии с Марсианскими конвенциями,
так что любые по-настоящему масштабные разрушения или беспорядочные
нападения на гражданское население остались в прошлом. И дело не только в войнах,
малыш. Дело во всём.

 — Что ты имеешь в виду под «всем»?

 — Человеку нужен бог, личный бог. Когда у него нет готового ответа, он придумывает его — и посмотрите, какой хаос это вызвало. Бог мести, бог, который подбадривает вас, когда вы убиваете своих врагов... Вы изучали историю. Расскажите мне о богах разных народов. Расскажите мне
о Торе, Ваале и изначальном кровожадном Яхве. Людям нужны
боги.

"Погодите-ка, — возразил Форрестер. — Китайцы..."

"О, конечно, — сказала Диана. — Есть исключения. Но на них нельзя полагаться. Если вы хотите, чтобы человечество было в достаточной мере безопасным, здравомыслящим и счастливым, то
вам лучше убедиться, что ваши боги не начнут призывать к войне
против соседей, или против неверных, или против... ну,
против кого угодно и против всех. Есть только один способ убедиться в этом, малыш.
 Мы нашли этот способ. Мы и есть Боги.

Форрестер медленно переваривал услышанное. "Звучит заманчиво, но довольно-таки
альтруистично. И хотя я не хочу подвергать сомнению чьи-либо мотивы, мне кажется
, что..."

- Что мы сами должны получать от этого что-то сверх того,
помимо чистой радости помогать человечеству. Конечно. Ты совершенно прав.
И мы кое-что из этого выжмем.

 — Что именно?

Диана ухмыльнулась. Она выглядела как девчонка-сорванец, как никогда раньше. — Забавно, —
сказала она. — И ты это знаешь. Только не говори мне, что тебе не понравилось играть в Бога на вакханалии.

— Ну, — признался Форрестер, — да. — Он вздохнул. — И я думаю, что
Вакханалия станет единственным по-настоящему ярким событием в моей очень короткой жизни.

Диана выпрямилась. «О чём ты говоришь?»

«О чём ещё я могу говорить? О Вакханалии. Ты знаешь, что
произошло. Ты должна знать — все уже знают. Марс, наверное,
прямо сейчас требует мою голову у Геры». Если только у него нет более сложных планов, например, разобрать меня на части. Я помню, он упоминал об этом.

Диана встала и подошла к Форрестеру. «Зачем Марсу делать что-то подобное, особенно сейчас? И почему ты думаешь, что Гера пойдёт с ним, если он это сделает?»

- Почему бы и нет? Теперь, когда я провалила тесты...

- Провалилась? - воскликнула Диана. - Ты еще не провалился!

Форрестер встал, пошатываясь. "Конечно, слышала. После того, что произошло в "
Вакханалии", я..."

"Не обращай на это внимания", - сказала Диана. «Марс — мерзавец. Всегда им был, как я слышал. Он никому не нравится. Кстати, ты только что сдал выпускные экзамены. Последнее испытание заключалось в том, чтобы понять, кто мы такие, — и ты это сделал, не так ли?»

Повисла долгая напряжённая тишина.

Затем Диана рассмеялась. «Твоё лицо выглядит так, как, должно быть, выглядело моё более трёх
тысяч лет назад!»

"О чем ты говоришь?" Все еще ошеломленный, он не был вполне уверен, что он
правильно слышал ее.

"Когда они сказали мне то же самое. После того, как настоящая Диана была убита
в результате "несчастного случая на охоте" - честно говоря, она, кажется, была слишком независимой
чтобы подойти Гере - и я сдала свои собственные экзамены, я...

Она замолчала.

"Не смотри на меня так", - сказала Диана. "И возьми себя в руки".
"Потому что мы должны приступить к финальной церемонии посвящения. Но это
все правда. Я тоже замена.




ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ


Великий Бог Дионис, Повелитель виноградной лозы, Правитель пирушек, Повелитель
Посев и урожай, дарующий золотое прикосновение, попечитель
бедняков, утешитель трудящихся и покровитель пьяниц, молча сидел
в дешёвом баре на Нижнем Третьем авеню в Нью-Йорке, медленно потягивая
свой седьмой бренди с содовой. На вкус это было совсем не то, что
он ожидал; он предпочитал водку или даже джин, но, в конце концов,
спросил он себя, если Бог не может быть верен своим творениям, то кто
может?

Он был одет в недорогой коричневый костюм, и его лицо не было похоже на лицо Диониса или даже Уильяма Форрестера. Хотя он был аккуратно
оказалось, он выглядел как безработный бухгалтер. Но это
было очевидно, что он не мог работать очень долго.

"Чертовски примечательно", - подумал он, "когда Богу приходится прятаться в каком-нибудь дешевом баре"
только потому, что какой-то другой Бог имеет на него зуб".

Но таков, к сожалению, был Марс. Для него не имело значения, что Форрестер не был виноват в случившемся. Во-первых, Форрестер не знал, что девушка на вакханалии была
Венерой, пока не стало слишком поздно для извинений. Во-вторых, он
он даже не выбрал ее; он сдержал свое обещание не использовать свои силы против
вращающейся фигуры мистера Бутла Саймса. Но Венера не давала такого
обещания. Венера подстроила игру.

Но попробуй объяснить это Марсу.

Казалось, он не возражал против того, что происходило на празднествах Афродиты - быть
Богиня любви была её работой, и даже Марс, похоже, это признавал. Но ему не нравилась мысль о какой-либо внеклассной работе, особенно с другими богами. И если бы что-то произошло, он, Марс, уж точно узнал бы об этом и позаботился бы о том, чтобы с этим что-то сделали, да, сэр.

Форрестер допил свой напиток и уставился на пустой стакан. Всё началось в день его Последней Инвеституры, и он снова и снова прокручивал в памяти каждое событие. Зачем, он не знал. Но это было
чем-то, чем можно было заняться, пока он прятался.

 Это было совсем не так просто, как Инвеститура, которую он прошёл, чтобы стать полубогом. На этот раз там были все четырнадцать других богов; простого кворума было недостаточно. Плутон с его мертвенно-чёрной, поглощающей свет кожей, отбрасывающей мрачную тень, вошёл в чертоги богов, глядя на всех и на всё.
с тусклым взглядом. Посейдон/Нептун вошёл более оживлённо,
пахнущий рыбой, с бледной зелёной кожей, блестящей от влаги, с перепонками на пальцах рук и ног и выпученными глазами. Феб/Аполлон вошёл,
выглядя как настоящий греческий бог, с невероятно совершенным лицом и фигурой, с довольной глупой улыбкой на лице. Гермес/Меркурий, стройный и хитрый, с лисьей мордочкой и быстрыми движениями, бесшумно проскользнул внутрь. И все остальные тоже были там. Марс выглядел мрачным, но когда Форрестера официально предложили сделать
богом, Марс не возражал.

Затем весь Пантеон прошёл гуськом через Небесную завесу
в комнату, которую Форрестер так и не смог полностью вспомнить. В тот момент его глаза
просто отказывались воспринимать это место. Теперь, конечно, он
понимал почему: на самом деле оно не существовало в пространственно-временных
рамках, к которым он привык. Вместо этого оно частично представляло собой четырёхмерное
псевдомногообразие, наложенное на обычное пространство. Если и не совсем просто,
то, по крайней мере, объяснение делало происходящее рациональным, а не сверхъестественным.
Но в то время казалось, что всё происходит в каком-то хаотичном сне
мир, в котором бесконечное расстояние и пространство рядом с ним казались одним и тем же. Тогда он понял, почему Диана сказала ему, что слово «машина»
не может описать источник энергии богов.

 Он сидел там, в комнате сновидений. Но это было не совсем сидение; в этом псевдопространстве каждая пространственная конфигурация приобретала странные свойства, и ему казалось, что он парит в месте, у которого нет ни измерения, ни направления. Казалось, что все остальные Боги сидели перед ним, все вместе и сразу, но в то же время каждый из них был отделён от других.

Он хотел закрыть глаза, но его предупредили, что этого делать нельзя.
Он мрачно держал их открытыми.

 И тогда началось нечто неописуемое. Казалось, что каждый нерв в его теле неразрывно связан с великим источником
божественной силы. Это была чистая адская пытка, и в то же время это было самое изысканное удовольствие, которое он когда-либо испытывал. Он не мог представить, как долго
это продолжалось - но, в конце концов, это закончилось.

Он был Дионисом / Бахусом.

А потом все закончилось, и в его честь был устроен банкет,
празднование нового Бога. Казалось, все наслаждались этим событием, и
Сам Форрестер чувствовал себя довольно хорошо, пока Марс, улыбаясь
улыбкой, которая трогала только его губы, а глаза оставались холодными и
жёсткими, как всё, что Форрестер когда-либо видел, подошёл к нему и мягко сказал:

"Хорошо, Дионис. Теперь ты бог. Я не трогал тебя раньше,
потому что ты был нам нужен. И я не собираюсь убивать тебя сейчас;
замену найти слишком трудно. Я собираюсь избить тебя так, чтобы ты не дожил до конца своей проклятой бессмертной жизни. Просто запомни это, приятель.

А потом, с улыбкой на лице, он повернулся и с важным видом ушёл.

 Форрестер подумал о Вулкане.

Марс не был убийцей, несмотря на свою тактику запугивания. У него был слишком хороший военный ум, чтобы довести ценного человека до смерти. Но он был более чем готов дойти до этого, если считал, что это оправданно. И то, что он считал оправданным, было его собственным кодексом.

"Правильно" — это то, что было хорошо для Марса. "Неправильно" — это то, что его беспокоило. Это
был код, такой простой, такой чёткий и ясный, какой только можно было пожелать.
Вулкан был одним из результатов.

Вулкан был законным мужем Венеры, согласно законам богов
ушел. Для Марса это не имело значения - когда он хотел Венеру. Он избил
Вулкана, и избиение нанесло необратимый урон.

Урон был переведен в хромоту Вулкана. Способности любого Бога исцелить
сам по мощности машины зависит от собственного Бога
менталитет и мировоззрение. И вулканец никогда не был в состоянии вылечить его хромать;
Психическое потрясение было слишком сильным.

Форрестер заказал ещё один напиток и попытался думать о чём-нибудь другом.
Перспектива драки с Марсом иногда была для него слишком
тяжёлой.

Принесли напиток, и он рассеянно потягивал его, вспоминая Диану
и её рассказ о богах.

В нём была одна брешь — брешь, достаточно большая, чтобы в неё провалился Олимп,
понял он. Куда делись боги на три тысячи лет?
И как они вообще попали на Землю?

Этих двух вопросов без ответов было достаточно, чтобы убедить Форрестера в том, что, несмотря на всё, что он знал, и несмотря на то, что его новая точка зрения перевернула его мир с ног на голову за считаные часы, он всё ещё не знал всей истории. Он должен был найти её — тем более сейчас, когда он начал
осознать, что человеческая раса заслуживает большего, чем просто "безопасность"
и "счастье", которые Боги могут им дать. Она заслуживает независимости,
и шанса создать или испортить свое собственное будущее. Защита была очень
ну по детству расы, но человек рос теперь. Мужчина нужен
чтобы сделать свой собственный мир.

Богам не было места в том мире, Форрестер увидел. Он должен был найти ответы на все свои вопросы — и теперь он думал, что знает, как это сделать.

 — Ещё, приятель?

Голос бармена вывел Форрестера из задумчивости. Он рассеянно допил восьмой бренди с содовой.

- Хорошо, - сказал Форрестер. - Конечно. Он протянул бармену десятидолларовую банкноту
и получил своего рода кривоватое удовольствие, увидев изображение
Диониса на ее лице. "Давай еще по одной, но еще бренди и содовой меньше
на этот раз".

Ему принесли напиток, и он отпил из него, выглядя как обычный горожанин,
взявший на себя небольшую ношу, но чутко реагирующий на малейшие колебания
энергетического уровня вокруг себя и ожидающий.

Только Бог, как он знал, мог причинить вред другому Богу, и даже в этом случае для этого требовалось
много сил. На самом деле, чтобы убить Бога, при обычных обстоятельствах требовались
совместные усилия нескольких человек, хотя и одного было достаточно.
При должном оснащении и некоторой доле везения он мог бы справиться с этим. Что касается его собственной ситуации, Форрестер был готов к смертельной атаке с Марса. Возможно, Марс не собирался его убивать, но перспектива быть искалеченным на века, как Вулкан, не радовала, и лучше было перестраховаться. На случай, если богу войны удастся привлечь на свою сторону одного или двух других богов, Форрестер поговорил с Дианой и Венерой и заручился их согласием вмешаться на его стороне, если дела пойдут плохо или если Марс попытается что-то провернуть исподтишка.

И вот-вот...

Внезапно Форрестер почувствовал возмущение в энергетическом потоке вокруг него.
Где-то позади него, невидимый для смертных, которые находились в баре,
Начала формироваться Небесная завеса.

За долю секунды Форрестер сформировал свой собственный. Но на этот раз
ему потребовалось немного больше времени, чем раньше.

Это был не первый раз, когда ему приходилось бежать. Вот уже больше месяца он
перебирался с места на место по всему миру. Сначала он отправился в
Гонконг. Когда Марс выследил его там и попытался схватить,
Форрестер быстро переместился через Вейл в Дурбан, Южная Африка.
Марсу потребовалось всего сорок восемь часов, чтобы найти Форрестера, скрывающегося в квартале туземцев.
Он был одет в личину чернорабочего-негра. Но снова
Форрестер исчез, на этот раз в Лиме, Перу.

И так она пропала на пять полных недель, с Форрестер едва учета
один прыжок впереди Бога Войны.

И за этот месяц он достиг двух важных вещей.

Во-первых, он начал делать Марса немного самоувереннее. К тому времени Марс был
полностью убеждён, что Форрестер — всего лишь трус, и был абсолютно уверен, что легко одолеет новичка, если сможет
нужно только разобраться с ним.

Во-вторых, Форрестер обнаружил, что основные рефлексы Марса были немного
медленнее, чем у него.

Если бы Марс смог сформировать свою собственную Завесу и пройти сквозь нее вовремя
чтобы ощутить последние угасающие отблески Завесы Форрестера, он бы это сделал
смог немедленно последовать за ним. Вместо этого, он вынужден был пойти на все
поиск Форрестер снова и снова. Это означало более медленные рефлексы, и Форрестер подумал, что это может дать ему необходимое преимущество.

Но на этот раз Форрестер собирался позволить Марсу следовать за ним — медленно
рефлексы и все такое. На этот раз он подождал лишнюю долю секунды
- и затем шагнул сквозь Завесу.

Он оказался посреди огромного тропического леса. Вокруг него возвышались деревья
чей большие стволы добраться до зеленом небе. В ней было темно; чуть
солнечный свет, прошла сквозь крышу из листьев и завитков. Птица
Где-то вдалеке закричала, словно потерянная душа в агонии;
Звук повторился, а затем наступила тишина.

Форрестер оказался именно там, где и хотел: посреди
джунглей Амазонки.

У него было время оглядеться. Затем Марс выступил из мерцающей
Пелены всего в нескольких ярдах от того места, где стоял Форрестер. Немедленно,
Форрестер почувствовал, как Марс выбросил подавляющее поле, которое удержало бы его
от формирования еще одной Завесы. Он сделал то же самое. Теперь, пока оба
удерживали свои соответствующие поля, ни один из них не мог уйти.

- Приветствую, - сказал Форрестер.

Птица снова закричала. Марс проигнорировал это.

"Ты просто немного туповат," — сказал он, ухмыляясь. "А теперь, приятель,
ты получишь своё — и получишь по полной."

"Кто?" — спросил Форрестер. "Я?"

Марс с шипением вдохнул и выпустил заряд бело-голубой энергии, который
пробил бы фут бронированной пластины. Но Форрестер заблокирован
это, брызги свободной энергии обрушилась на близлежащие деревья, отправляя их
рухнет на землю. Небольшой пожар начался.

Форрестер последовал за ударом своим, но Марс быстро парировал его
. Поблизости вспыхнуло еще несколько небольших пожаров. Затем Марс
взревел и бросился в атаку.

К тому времени, как он добрался до того места, где был Форрестер, тот уже
находился в пятидесяти футах над землёй, стоял, скрестив руки на груди, и с интересом смотрел вниз.

— Тебе стоит быть осторожнее, — сказал он. — Там внизу ты можешь наткнуться на Венеру
Мухоловку. Я имею в виду, помимо той, что у тебя уже есть.

У Марса отвисла челюсть. Он издал нечленораздельный рёв ярости
и взмыл в воздух. Когда он поднялся к Форрестеру, защитник
закрыл глаза и изменил форму. Он превратился в камень и упал. Он
с громким шумом отскочил от поднимающегося лба Марса.

Марс взревел и нырнул к камню - и обнаружил, что держит большого,
разъяренного тигра.

Но такой старый трюк не обманул Марса. Тайгер-Форрестер, внезапно
обнаружив, что сражается с другим тигром, таким же свирепым, как и он сам,
начал царапаться и прогрызать себе путь на свободу в безумной панике. Ему удалось
продержаться ровно столько, чтобы снова превратиться в камень, падающий к
Земле.

На мгновение другой тигр казался неуверенным. Затем, увидев
падающий камень, он превратился в орла и с криком устремился за ним,
выпустив когти и с блеском ненависти в прищуренных глазах.

Форрестер первым достиг земли. Орёл резко затормозил, пытаясь
уйти от гигантского медведя-кадьяка. Форрестер встал на задние лапы и
Он взмахнул огромными смертоносными лапами. Марс взмыл вверх,
уже превращаясь в нечто, способное справиться с медведем. Огромный
дракон с крыльями летучей мыши, изрыгающий клубы дыма, хлопал
крыльями в воздухе, высматривая противника. Он не заметил, как Форрестер
в облике муравья пробирался сквозь листья и толстый слой перегноя
на земле в джунглях.

К этому времени воздух наполнился дымом, и пламя охватило
стволы деревьев по всей округе и побежало по гигантским
лианам, обвивавшим их. Дракон выпустил ещё больше дыма,
В общей суматохе он взревел, как гром:

«Трус! Дионис! Выходи и сражайся!»

На мгновение воцарилась гробовая тишина.

Затем Форрестер вышел из-за горящего дерева. Он тоже был драконом.


Марс зарычал, выдохнул дым и резко спикировал вниз.Форрестер увернулся, и клыки монстратер промахнулся всего на несколько дюймов. Марс погрузился по самые когтистые лапы
в землю, и Форрестер ударил Бога Войны по голове сбоку
одной могучей передней лапой. Марс выпустил облако дурно пахнущего дыма
и сумел высвободиться. Он вскочил на все четыре ноги, уставившись на
Форрестера огромными, выпученными, полными ненависти глазами.

- Как мужчина мужчине, ты, ублюдок! - сказал он с ревом, наполненным пламенем.

Форрестер отскочил назад, чтобы не обжечься. Он выпустил немного дыма. Марс закашлялся.

 «Чёрт возьми, хватит менять форму!» — прогремел бог войны.

"Справедливо!" Крикнул Форрестер. Он вернулся в свою дионисийскую форму,
осторожно кружил, пока Марс не последовал его примеру. Затем двое начали
медленно сближаться.

Вокруг них горел лес, растительность даже на болотистой почве
загорелась, когда вся окрестность затрещала и зашипела от жара.
Ни один из них, казалось, не обратил на это никакого внимания.

Форрестер знал, что Марс был опытным боксером и борцом. Но прошло
наверное, много столетий с тех пор, как он тренировался по-настоящему, и
Форрестер сильно рассчитывал на замедленные рефлексы. Те дали бы
его небольшое преимущество.

Во всяком случае, он надеялся на это.

Кружит перестали, как Марс вдруг прыгнул вперед и набросился с
право на челюсти, что может закончиться драка. Но Форрестер отвел его
голову в сторону как раз вовремя, и кулак скользнул по его щеке. Он отшатнулся
назад как раз в тот момент, когда Марс нанес удар левой в живот.

Форрестер сжал запястье Бога Войны и яростно вывернул,
протащив Марса мимо себя. Бог войны, потеряв равновесие, бросился вперёд, споткнувшись о собственные ноги, и чуть не упал.
Форрестер, дико ухмыляясь, ударил его правой рукой по затылку.
Форрестер ударил Марса по шее с такой силой, что убил бы и слона.

Однако Марс был не простым слоном.  Он крякнул и упал на четвереньки, сонно мотая головой.  Но он не был повержен.  Не совсем.

Форрестер сжал кулак, когда Марс попытался подняться, и снова ударил со всей силы, которую смог собрать, прямо в шею противника.

Раздался оглушительный треск, слышный даже в рёве горящего леса. Марс рухнул на землю, гася небольшие очаги пламени
под своим весом. Форрестер запрыгнул на него и схватил за голову,
борода одной рукой, волосы - другой. Он изогнулся, и Бог войны
закричал в агонии. Форрестер ослабил давление.

- Теперь все в порядке, - сказал он сквозь стиснутые зубы. - Твоя шея сломана,
и все, что мне нужно сделать, это повернуть достаточно сильно, чтобы разорвать твой позвоночник.
Ты будешь калекой столько, сколько есть на Вулкане, а может, и дольше.

Марс снова взвизгнул. «Я сдаюсь! Я сдаюсь!»

Форрестер не отпускал его. «Пока нет, — мрачно сказал он. — Мне нужна информация, и я выбью ее из тебя, даже если мне придется выжимать ее из тебя позвонок за позвонком».

Марс попытался вырваться. Форрестер снова вывернулся, и Бог Войны затих, тяжело дыша. Наконец он пробормотал: «Что ты хочешь знать?»

 «Почему ты и другие Боги покинули Землю на три тысячи лет?
 И откуда вы вообще взялись? Я хочу знать _настоящую_
причину, приятель». Он слегка надавил, просто чтобы напомнить.

«Я скажу вам!» — закричал Марс. «Я скажу вам!»

И пока в амазонском лесу трещало пламя, измученный
Марс начал говорить.




 ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ


Зевс, Венера, Диана и Форрестер сидели в Зале Богов и слушали
к крупному синекожему существу с ярко-красными глазами и двумя длинными белыми клыками, торчащими из безгубого рта. Глаза у него были как у кошки, с узкими зрачками, а выражение лица выражало дикую ненависть и звериное безумие. Однако, как он объяснил, он не отвечал за то, как выглядят его черты.
 Он, как он постоянно повторял, интересовался только общим благополучием. Более того, это было его обязанностью — интересоваться. По сути, он был полицейским: Бор Меллистос из Межзвездной полиции.

«Мой ранг, — мягко сказал он им, — примерно соответствует вашему
детективному инспектору».

«Формально, — говорил он теперь, — вы все четверо виновны в соучастии, как я понимаю, согласно вашему местному законодательству. Однако…»

Он улыбнулся. От этого он выглядел невероятно ужасно. Форрестер старался не обращать на это внимания.

«Однако, — продолжил он, — учитывая тот факт, что никто из вас не мог знать, что вы на самом деле были соучастниками, то есть имели дело с преступной группировкой, если вы меня понимаете, а также
Тот факт, что мистер Форрестер, как только он узнал правду, сразу же связался с нами
по силовой машине, — я чувствую, что мы можем закрыть глаза на вашу роль
в этом деле.

Венера нахмурилась. «Подождите-ка. Я не уверена, что вообще понимаю, о чём вы.
 Какое преступление совершили Боги?»

«Не преступление, мисс», — сказал Бор Меллистос. Его глаза сверкнули. Форрестер сглотнул и отвернулся. «Преступления. Во-первых, злоупотребление нейронной энергетической машиной, а во-вторых, господство и порабощение менее развитой разумной культуры. И то, и другое — очень серьёзные преступления».

— Менее развитая культура? — спросил Форрестер. — Вы имеете в виду нас?

 — Боюсь, что так, сэр, — ответил Бор Меллистос. — Видите ли, все представители моей культуры подключены к энергетическим узлам той или иной нейронной машины, но эта сила не предназначена для злоупотребления. Мы уже давно ищем эту группу.

"А вы первый пронюхал о том, что их на Земле около трех тысяч лет
назад?"

"Немного больше, чем это, фактически," Бор Mellistos сказал: "Если вы не
против коррекции".

"Вовсе нет", - сказал Форрестер, глядя на клыки Детектива
Инспектор.

«Мы были предупреждены после того, как в течение некоторого времени поступала информация об излучении.
Тогда поиски этой группы не были такими срочными».

«И поэтому им пришлось скрываться?» — спросила Диана.

«Верно, мисс», — ответил Бор Меллистос. «Единственная, кого нам удалось поймать, — это женщина, называвшая себя Афродитой, или Венерой». Он посмотрел на подставную Венеру. «Это та, кого вы заменили, мисс».

 «Как вы её поймали?» — продолжил Форрестер.

— Ну, — сказал Бор Меллистос, слегка покраснев от смущения, — она была... э-э... в тайной связи со смертным
в то время. Зная, что двое других джентльменов будут в ярости, если узнают об этом...

— Марс и Вулкан, — подсказал Форрестер.


— Совершенно верно, сэр, — сказал Бор Меллистос.
— Зная, как я уже сказал, что они будут в ярости, она приложила особые усилия, чтобы спрятаться. Когда до остальных дошла тревога о нашем приближении, они не смогли её предупредить.
В результате, когда она вернулась на Олимп, мы ждали
её.

«Так ей и надо!» — с негодованием сказал Зевс.

Бор Меллистос очень вежливо ответил: «Совершенно верно».

- А потом, - сказал Форрестер, - вы некоторое время патрулировали это место.

Бор Меллистос кивнул. "Мы ушли около трехсот лет назад, в конце концов,
решив, что они ушли в другое место. Кстати, ты знаешь, где
они прятались все это время?"

"Я предполагаю, - сказала Диана, - что они, конечно, были здесь, на Земле".

"Естественно, мисс", - сказал Бор Меллистос. "Но где?"

Зевс пожал плечами. "В самых разных местах. Я сам держал ателье по пошиву одежды,
отглаживал и чистил. Я понимаю, что Посейдон и Плутон участвовали в шоу
шоу уродов - они тоже были прекрасными аттракционами. Пан жил в основном в
форест, достаточно преуспевающий для того, чтобы разгуливать на свободе. Диана и Афина
владели небольшой парикмахерской в Квинсе. А Венера...

- Пожалуйста, - перебила Венера.

- Совершенно почетная профессия, - возразил Зевс. - Одна из древнейших.
Возможно, самая древняя. И я не понимаю, почему...

- Пожалуйста! - настаивала Венера.

Зевс заткнулся с легким вздохом.

"Во всяком случае, - сказал Бор Меллистос, - такова история на сегодняшний день. А теперь
остается только вопрос о должностях надзирателей. Вы хотели бы
наполнить их?

"Кто?" Спросила Венера. "_Us?_"

"Что ж, - сказал Бор Меллистос, - у вас есть опыт. И нам действительно нужно
кто-то должен был взять на себя ответственность. Понимаете, три тысячи лет назад ваши технические
достижения были невелики. В надзирателе не было особой необходимости. Однако
сейчас вы почти достигли того уровня, когда вас пригласят вступить в
Галактическую Федерацию. И мы должны убедиться, что в ближайшие несколько
лет вы не причините себе непоправимый вред.

 — Ну, — сказал Форрестер, — как мы могли бы…

— «Если вы позволите, сэр, — сказал Бор Меллистос, — я могу объяснить. Вы
работали бы почти так же, как так называемые Боги, но без огласки и с
большим чувством ответственности, если вы меня понимаете. Земля никогда
знал, что ты был там.

"Я должен был бы ... держаться подальше от смертных?" Спросил Форрестер.

"Совершенно верно", - сказал Бор Меллистос.

Что ж, подумал Форрестер, в этом есть свои плюсы. За те три дня,
что детектив-инспектор находился на Земле, у Форрестера было время
подумать и кое-что выяснить. Герда, например, собиралась
выйти замуж за Элвина Шердлапа. Форрестер задумался, какого рода любовь могла бы
позволить женщине выбрать такое имя, как Герда Шердлэп, и решил, что так будет лучше
не думать об этом.

К чему ему возвращаться? Уроки истории? Студенты? Даже студенты
такие, как Майя Уилсон?

Что ж, он был уверен, что сможет добиться большего. Он посмотрел на Диану и
уверенности у него прибавилось.

"Остальные одиннадцать Наблюдателей, — говорил Бор Меллистос, —
скоро прибудут. Тогда вы сможете в полной мере воспользоваться машиной. Вам
нужно будет лишь следить за событиями в мире и следить за тем, чтобы не были приняты никакие... э-э... к сожалению,
_окончательные_ решения. Ваши действия, конечно, будут проходить под прикрытием.

Форрестер кивнул. «Этот массовый арест богов сам по себе вызовет
переполох».

«Совершенно верно, сэр. Но это будет решено. Боюсь, я не совсем
Я знаю подробности, но, несомненно, остальные одиннадцать, которые придут,
сообщат вам более подробную информацию на этот счёт. Форрестер вздохнул. «Что касается богов — какое наказание они получат?»

«Ну, сэр, — сказал Бор Меллистос, — это зависит от обстоятельств. Вулкан, например, — человек, который называл себя Вулканом, или Гефестом, — вероятно,
получит более мягкий приговор, чем остальные». Он был механиком, которого заставили пойти с нами, чтобы обслуживать машину. Но наказание будет суровым, можете быть уверены. Очень суровым.
Форрестеру не хотелось больше задавать вопросы на эту тему.
Повисла пауза. Он снова посмотрел на Диану, и она ответила ему взглядом.

"Вы согласны?" — спросил Бор Меллистос.
Форрестер и остальные кивнули.
Бор Меллистос сказал: "Очень хорошо. В таком случае я сообщу остальным одиннадцати уже выбранным Надзирателям, что вы встретите их здесь, на горе Олимп, и что..."
Но Форрестер не слушал.Он начал тихонько насвистывать.
Песня, которую он насвистывал, называлась «Сегодня вечером в палатке».


*** КОНЕЦ ЭЛЕКТРОННОЙ КНИГИ ПРОЕКТА «ЯЗЫЧЕСКИЕ СТРАСТИ» ***