Джинн

Каждый член нашей писательской организации вправе претендовать на публикацию своих произведений на нашем сайте. В том числе, и Игорь Братченко, чья проза много раз была здесь представлена. В последнее время он в своих сочинениях всё дальше уходит от реалий этого мира, всё больше они напоминают давно уже модный у западных литераторов «поток сознания». Хорошо это или плохо – вопрос риторический. Наверно, кому-то нравятся плоды и такого творческого метода. Судить читателям. И всё-таки хочется пожелать автору повести «Брезентовый парус», с которой он ярко вошёл в астраханскую литературу, быть сочинителем «от мира сего», в котором, право же, есть множество реальных, земных, а не потусторонних тем и сюжетов.

Щербаков Ю. Н.. Председатель Астраханского отделения СПР.



ИГОРЬ БРАТЧЕНКО

ДЖИНН

Рассказ-мираж

– Я – Джинн. Да-да! Джинн. В бутылке, в кувшине или ещё неизвестно в чём. Понятно, конечно, чтоб так смело утверждать, что я джинн или заложник чьих-то чар, нужно делать сравнение, анализ, на основе каких-то фактов. Сравнивать мне себя не с кем и не с чем – здесь я один. Но анализировать я могу – память урывками, всполохами мне подкидывает воспоминания, как кочегар в печку, и заставляет думать, тем более, что заняться мне больше здесь нечем. И да – я говорю с собой и вами, моими вымышленными друзьями-слушателями.

Забавно, конечно, «скажи мне, кто твои друзья, и я скажу, кто ты» … если друзья мои вымышлены, то кем-то вымышлен и я? Хотел сказать, что я здесь живу очень долго, так долго, что не помню уже мгновение пробуждения от небытия. Живу… Но живу ли я? Нет, я жду. Жду. Жду, когда чары падут, и я стану свободен, жду, когда злобный колдун или освободит меня сам, или вмешается третья сила, мне неизвестная. «Эй, Аладдин! Ты где, шайтан, бродишь?! Сколько мне ещё просеивать пески времени в поисках истины?»

Да и есть ли третья сила и то пространство за моими застенками, на существование которого я так истово надеюсь? Застенки…. Вроде, как и стенок-то нет. Нет края у моего пространства. Я метался туда-сюда, но всегда будто на месте, там, где и был. Никаких точек координат не было. Да, не было, но я их создал. Сам. У меня было много времени для этого. Бесконечно много, как много песка в бесконечной пустыне. Но мне хочется верить, что под песками есть твердь, есть что-то, помимо бесконечности. Теперь моё пространство наполнилось светящимися шарами, дающими мне пространство для перемещения в нём. А это уже разнообразие. Я изменил тьму и наполнил её светом вымысла и теперь сам решаю, в каком направлении мне двигаться, где остановиться и оглядеть своё творение. Я помню, как зародилась мысль о созидании, и я, по прошествии бесконечного времени, ей рад.

О, да, конечно! Вы правы, мои дорогие друзья, – я не смею претендовать на должность или роль Создателя Миров, если они есть, но в моём бесконечном пространстве я могу созидать. Кто это видит помимо меня? Вы – мои вымышленные друзья, а, может, за бесконечно проведённое время в наших беседах и вы не вымышлены? А где же тело? Но и у меня его нет. Есть чистая мысль, незамутнённая аберрациями плоти. Но независимо от того, есть тело или нет тела, и я, и вы – заложники того мира, в котором оказываемся по не своей воле. Вряд ли я сам здесь появился, по своей воле. Воля. Свобода выбора, волеизъявления – есть ли? Вот вы, мои друзья, можете от меня отмахнуться и пойти по каким-то своим делам в свои пространства? Нет. Не можете. Я вас создал, или придумал, как кому угодно, для своего бытия, для облегчения своей участи, и ваша воля, ваше недовольство мне не интересны. Если они, конечно, возникли у вас, как некая аберрация пространства. Я наделил вас смыслом и дал задачу – слушать меня, спорить со мной….

Так, о чём это я? Хм, кажется, отвлёкся или выпал из потока своего бытия. Вернёмся же туда, откуда нельзя уйти. Вот же парадокс Сознания! Уравнение с множеством неизвестных. Ты вроде есть, а вроде и нет тебя. И лишь некие сенсоры, датчики жужжат, донося какую-то информацию, мысль из того, что мы называем «во вне». Но это же может быть и иллюзией? Замкнутой системой. Свобода воли… пойдёшь налево, пойдёшь направо… возьмёшь синюю или красную пилюлю? Это свобода воли? И я, вымышленный кем-то, и вы, вымышленные мной. Мы не можем влиять на пространство, в котором живём… в положительном смысле, в созидательном. Мы можем только усугублять противоречия в созданном мире. Мы не можем этот мир объять радостной мыслью, мы можем только ломать его, будто мстя кому-то за заточение, за некую темницу вокруг и в душе.

Или же… Познай себя, и ты познаешь мир? За то время, что я провёл в бездне тьмы, я стал склоняться к мысли, что и добро и зло во мне были изначально, как синяя или красная таблетка, но, потеряв надежду и впав в отчаянье, мы, как балованный ребёнок, начинаем ломать всё, до чего можем дотянуться, в слепой ярости истомлённого неведением сознания творим зло вместо добра. А трепетные родители, с любовью и терпением, вновь и вновь, жалея своих чад, покупают новые игрушки и наводят порядок в разрушенном мире. И, видимо, это будет так долго, пока наша душа, пока наше сознание не успокоится, не станет целостным, равным миру нашего обитания… и тогда мы начнём размещать фонарики во тьме, как сетку координат, придумывать или создавать друзей, а не монстров. Взросление неизбежно. Бывает, конечно, что балованные дети сжигают мир, в котором живут, гибнут в нём сами, по недосмотру родителей – я же не знаю, сколько джиннов в других тьмах развесили светильники, и сколько из них прекратили своё существование, задохнувшись от злости или отчаянья. Даже если мой мир лишь иллюзия, я наполню его светом своего взрослеющего сознания и, быть может, он тогда мне даст ту свободу, которую я жду. Это как птицу выпустить на волю, когда появляется понимание, что она перерастает свою клетку.

Но пока я – Джинн, пока я – птица в клетке. И не теряю надежды, что созидание делает мир лучше, а капризы его губят. Продолжу и дальше в бесконечность развешивать свои фонарики, создавать сетку координат светлого мира, мира надежды на скорую свободу.