Длиною в век

Двадцатый век выдался насыщенным событиями.
И пусть время стирает подчистую  материю; те же события, имена, лица, точно песок, просеивая пепел, оставшийся от костей.
 Вот только энергия всегда остаётся.

Это сладостно и болезненно одновременно, так как абсолютно всё; и звёздные волшебные полёты, и горькие предательства встраиваются в поле новорождённого человека. И часто какой-нибудь  опыт зацикливается в веках, превращаясь либо в радужные мостики над рекой, либо в непроходимые чащи уроков.

Поэтому стоит однажды встать спозаранку и смело подойти к зеркалу.
Там, закатав рукава, вооружиться самым чистым душевным лоскутом, какой не жалко отщипнуть от себя, и приняться за дело. Века веками, но жизнь то течёт здесь и сейчас. Сначала она стекает по зеркалу грязными потоками, оставляет после себя мутные разводы.
 Но проведёшь чистой материей раз другой, и пятен как не бывало. Орудуешь филигранно, с осторожностью, с любовью, стараясь не поцарапать поверхность, а то той сложно будет впоследствии отражать  глубину.
 Но есть то, что стоит хранить, как зеницу ока; счастливые отметки времени, запечатленные в минуты радости, часто спонтанно. На подобии росписи лучшего друга в зеркальном скрытом уголке,  даты рождения дочери, а может даже смешной рожицы, нарисованной в бытность невинного детства.
Это всё не помешает ясно отразить суть, скорее наоборот преобразит улыбкой или смехом.

И так раз за разом подходя по утрам к зеркалу, терпеливо и выборочно использовать моющие средства.  Конечно же, лучше собственного приготовления.
До того момента, как распознаешь и примешь в отражении себя.

***
Она сидела в неудобном платье на берегу и наблюдала за отливом.
Ларе до ужаса хотелось сбежать. Перевернуть страницу. У неё больше не было ни сил, ни желания вчитываться в мелкий текст, пусть и написанный собственной душой.
Сейчас девушка ни в чем не была уверена, и всё-таки какая-то её часть осознавала, что за этим бегством стоит страх. Страх, что однажды подойдя к зеркалу, она окончательно не узнает себя, что навсегда потеряет прежнее представление о том, кто же она такая. Ведь прежде Лара была о себе высокого мнения; неизменная любимица своей семьи и украшение высшего общества. С сильным характером, знающая чего хочет от жизни, красавица, обладающая многими талантами и добродетелями.

«И что с ней происходит теперь? Как же так получилось, что сейчас  ей даже не с кем поделиться?»

Спрашивала она себя.

«Пожалуй, только с Марко…Ну, нет!»

Девушка ожесточённо замотала головой, чувствуя, как внутри разгорается горделивый гнев.

 «Нет…именно с ним она точно не может поделиться. Только не с ним, он никогда не увидит её такой беспомощной.»

Марко всегда был ближе всех. Брат делил с ней как  детские шалости, так и наказания за них, и даже явился катализатором её  первых духовных переживаний. Но в чем-то брат с сестрой всегда негласно соперничали, вылепляя образ своего идеального Я, точно из глины. Так было принято в их окружении, в том обусловленном историческими реалиями и общественными нормами периоде, в котором они выбрали воплотиться.
Но Лара, конечно же, никогда об этом не задумывалась. Она, как и брат, просто создавала самую приглядную, самую эталонную и неуязвимую версию себя.
 Однако в какой-то момент Марко прервал эту привычную игру, почти до основания разрушив своё красивое глиняное "альтер-эго".

Он перестал быть послушным сыном, послушным студентом, послушным членом общества. Лара с удивлением наблюдала те  стороны брата, о которых раньше лишь смутно догадывалась. Прежде Марко стыдился их и избегал проявлять в мир. Но однажды его реальная личность словно бы сорвалась с предохранителя, и брат показал своё  теневое  лицо. Ей Ларе. В своем арендованном столичном доме, он плакал и причитал у неё на руках, точно ребёнок. Но уже на следующий день перестал с сестрой разговаривать и весь последующий год избегал или грубо её  отталкивал.
 А потом и вовсе пустился со своими приятелями студентами во все тяжкие.

Всё  это выглядело жалким зрелищем, и поначалу казалось просто какой-то юношеской инфантильной бравадой. Поэтому ликование Лары от победы в том длительном соперничестве быстро сменилось на сочувствие. Её переполняла любовь к брату.
 Ларе казалось, что его личность деградирует из-за той ещё детской  неустойчивости психики, что проявлялась у Марко в виде повышенной  ко всему чувствительности. На это она списывала и склонность брата к мистицизму и каким-то непонятным ей духовным исканиям.
Сама же Лара, как в то время она думала, твёрдо стояла на земле,  поддерживая разумные и добродетельные ценности. Жила по принципу «поверю, когда увижу». Девушка чувствовала себя уверенно и авторитетно. Теперь ни о каком соперничестве речь даже уже и не шла. Лара радовалась своей врождённой практичности, но искренне переживала за брата, что выбрал, как ей казалось, иллюзорный путь в тупик.

Какое-то время девушка ничего не слышала о Марко. Она смирилась с его выбором, не зная, что ещё может для него сделать. Лара лишь горячо надеялась, что путешествие поможет брату прийти в себя и вернуться в мир реальности.
И, действительно, после возвращения Марко из путешествия, девушка стала замечать, что он переменился. Но не так, как Лара ожидала. Девушка, к своему сожалению,  ощущала, что они снова оказались на разных страницах. В брате за это время раскрылся какой-то новый непонятный для неё слой, и больше не наблюдалось ни капли того бунтарского, нигилистического настроения. Вспышки апатии и раздражительности тоже прекратились, и им на смену пришла какая-то новая спокойная зрелость.

Лара могла бы счесть, что это очередная маска, чтобы скрыть  неуверенность. Очередной виток их  детской игры по лепке безукоризненных себя.  Но интуитивно девушка считывала безыскусность этого нового Марко. Он по-прежнему изучал много философской и эзотерической литературы и даже проводил какие-то  практики, но не был, как прежде,  чем-либо одержим. Не был более одержим ни собой, ни своим местом в этом мире. Мужчина казалось бы нащупал свою глубину, и построив там дом, стал более спокойным, наполнился соками собственной жизни.

 В отличие от неё Лары. Теперь пришёл черед сестры чувствовать себя ни в чём более не уверенной, никчёмной и покинутой, даже тем самым, горячо любимым ею человеком. Пришло её  время заметить, какой нездоровой была эта привязанность. И не важно, активно ли она включалась в жизнь своего двойника или жила вдали от него, совершенно о нём не думая, эмоционально отстранившись.
 Брат всё равно,  словно бы её собственное отражение в зеркале,  незримо присутствовал в  жизни девушки, убегала ли она или чувствовала себя накрепко связанной.

Лара застонала, ощутив каким горячим стал песок. Полуденное солнце нещадно опаляло берег и обжигало ей ноги.

«Это он виноват! Жила же я спокойно и радостно…Вот зачем мне вся эта глубина? Зачем мне эта дурацкая уязвимость? Так я чувствую себя такой слабой...Мой мир разрушен!»

В Ларе разгорался новый очаг гнева.

«Это ведь был его выбор, но не мой! Я хочу жить своей обычной жизнью! Как жила прежде… Неужели только от того, что мы родственники, я тоже обязана проходить все эти испытания? Я прекрасно жила и без этих духовных изысканий, эмоциональных приливов и отливов»

Девушка, давшая мыслительной бури разразиться, сама же, горько расплакавшись, её и погасила.
 Рыдала Лара долго и навзрыд, будто бы оплакивала себя прежнюю. Сейчас ей казалось, что она уже никогда не выберется из этих переживаний, ей никогда не стать такой же спокойной и довольной собой и своей жизнью, как раньше. У брата получилось, а вот она, Лара, была из другого теста, у неё не выйдет выстроить себя заново.
Девушка так старалась отвлечься, выполнять свои повседневные дела, отыскивать удовольствие в прежних увлечениях. Но чем бы она себя не занимала, страх становился только сильнее.
Она вспомнила недавний разговор с братом, когда осмелилась ему чуть-чуть приоткрыться.

- Лара, иногда страх принимает форму гнева или апатии, или нежелания в чём-либо вообще разбираться. Не пытайся себя отвлечь…наоборот иди навстречу этому страху. И делай именно то, от чего ОН тебя отговаривает.

Проиграв внутри себя эти слова, девушка обвила колени руками, и глубоко вздохнула. Внезапно на смену её  нервному состоянию пришёл какое-то чувство освобождения. Оно словно бы прокралось с черного хода и открыло в её загородном доме все окна.

«Марко прав, надо идти навстречу страхам. В конце концов, я же Лара де Альвеар!»

Она поднялась и подвернув юбку,  пошла вслед за отступающей водой . Прямо по расползшейся на песке мутной тине и осколочкам раковин. И когда Лара догнала океан, девушка зашла в воду по колено и умыла лицо.
Затем улыбнулась отражению в воде своей фирменной задорной улыбкой и торжественно произнесла:

- Я обещаю тебе, Лара, стать самой счастливой! Самой собой до малейшей душевной родинки.

Девушка рассмеялась. Подобные причудливые высказывания были скорее в духе брата, чем в её. Но сейчас это звучало так, как надо.
Лара величественно двинулась обратно к берегу. Через пару часов она уже была в пригороде и обустраивала свой новый быт в одном из имений их клана.

***
Волны накатывали одна за другой, поднимая юношу ввысь и обдавая своими дружелюбными брызгами. И оказавшись на гребне, он как никогда ощущал силу своего молодого тела и души, до малейших её  коридорчиков с антресолями.  Джи Ну проживал  какое-то странное неведомое прежде блаженство. Ему казалось, что он постиг, наконец, суть любви, и надо лишь добежать до берега и рассказать обо всём  Рите.
Он попробовал сделать шаг, но песок расползся под ступнёй, и оставалось только поплыть. И Джи Ну поплыл, ведь он был отличным пловцом, до войны почти каждый день рыбача с дедом. Но проходили минуты, часы, а юноша, казалось, нисколько к берегу не приблизился . До него по-прежнему оставались какие-то  несчастные метры, но суша словно бы отползала в островную глубь, как бы не старался он сократить это расстояние.
Рита стояла на пирсе. Он мог разглядеть её развивающиеся светлые волосы, угловатую фигуру в синем платье, а в руках то ли сверток, то ли букет
Пытаясь перекричать волны, Джи Ну позвал её по имени, но голос ему предательски изменил, и он расслышал лишь свой невнятный жалкий шёпот. Юноша ощутил беспокойство, от недавнего волшебного проживания теперь не осталось и следа. Что-то  было не так, что-то было сейчас против них; то ли вода, что не хотела пускать его к берегу, то ли берег, что планомерно отползал, забирая надежду на его возвращение.
Рита тоже ему что-то кричала. До него доносился то её  плач, то плеск воды, когда она прыгнула в воду и держась за опоры, стала беспомощно болтать ногами.

«Она же воды боится!»

Обожгло Джи Ну мыслью, и он снова опробовал голос.
И в этот раз у него получилось. Только услышал он вовсе не приятный баритон, к которому уже успел привыкнуть, а совершенно  незнакомый женский голос. Фраза, так неожиданно вырвавшаяся из его нутра, оказалась на неизвестном ему языке, но Джи Ну распознал смысл слов до малейшего  нюанса.

- Марко, подожди, я сейчас тебе помогу! Держись только, пожалуйста! Ну пожалуйста, я сейчас! Все будет хорошо! Марко!!

Он едва успел удивиться речи этой незнакомки внутри себя, как его погребла с головой огромная волна, погрузив всё в пустоту.

Джи Ну вскочил на кровати. Сердце билось, точно сумасшедшее, а со спины градом лился пот.
Мужчина включил ночник и огляделся. Первым делом он бросил взгляд на Риту и сразу же облегчённо вздохнул. Женщина мерно дышала во сне и даже не шелохнулась, когда он зажёг свет.  Всё было спокойно. В щель между занавесками протискивался порциями ветер, и в один из таких набегов, видимо, привысив лимит, вдруг обнажил всю правую часть окна. И тогда в комнату заглянула огромная, почти до неправдоподобности, луна. Но ветер отступив, вернул занавеску на место, и видение исчезло. Через пару минут всё повторилось опять, и Джи Ну, как завороженный, наблюдал за этой ночной фантасмагорией.

В его сознании ещё звучал тот женский голос, и внутри чувствовалось что-то иное, ему не принадлежащее. Но к тому времени, как мужчина осознанно включился в процесс наблюдения, когда  разгорелся его профессиональный интерес, незнакомые ощущения стали растворяться.
Ещё секунда, и всё рассеялось. В памяти остались только  последние услышанные им слова:

- Всё  будет хорошо, Марко

Бессознательно он произнёс эту фразу вслух и тут же расслышал в ответ сонное бормотание

- Конечно, всё  хорошо, Лара

Джи Ну удивленно замер, но Рита, казалось, просто разговаривала во сне. Через секунду он расслышал и малоразборчивое продолжение

- Спи, а то мама с папой ругаться будут

Мужчина не смог сдержать смеха, и нежно проведя по волосам жены, выключил ночник

- Конечно, родная