Спиртик

-Тэкс-тэкс-тэкс, - сказал хирург и, приблизившись к моему лицу, попытался через толстые очки рассмотреть рану.

-3вук хороший, чистый, - еще раз произнес он, - без дребезга.

Это врач чем-то постучал прямо в глубину раны, по кости.

-Без дребезга, значит лицевая кость не сломана, - наконец завершил он диагностику.

-Давненько, давненько я таких ранений не штопал, - продолжал бормотать специалист.

-Тэкс, тэкс, тэкс, а рюмочку налить не помешает, - размышлял он сам с собой, - для твердости руки.

-Тебе плеснуть рюмашку? - спросил он, - обезболивает.

-Давай, - ответил я, покорно ожидавший дальнейшего, скорчившись на кушетке.

Выпили с ним по рюмашке спирта. Закусить было нечем. Запили водичкой. И он приступил к работе.

Старый, опытный, матерый хирург, подводник, капитан первого ранга в отставке, долго пыхтел, сопел, матерился, когда слетала нитка, наконец, завершил свою работу.

-Фу-у-у-у-х, - выдохнул он спиртовый перегар, вытирая пот с лица.

-Что будем делать? - спросил морской полковник у сухопутного, наконец, перейдя к другой теме.

По долгу службы хирург обязан написать докладную руководству академии о факте полученной офицером травмы. Руководство назначит расследование. Итогом такого расследования, скорее всего, будет приказ о полном запрете хоккейных тренировок и игр. Допустить такое, значит предать моих друзей-хоккеистов. Судьба хоккейной команды в академии и так висела на волоске.

Новый начальник академии генерал-полковник Фуженко Василий Иванович, отличавшийся простотой мыслей и волюнтаризмом, по моему мнению, сильно напоминал в этих своих достоинствах Никиту Сергеевича Хрущева. Понятно, чем всё это могло закончиться для академического хоккея.

Не надо быть прогнозистом, чтобы предугадать реакцию начальника академии, когда он узнает, что во вверенном ему военном учебном заведении до сих пор действует приказ о хоккейной команде. Неискоренимый одесский стиль мышления Василия Ивановича не позволит ему принять никакого другого решения, кроме полного запрета всей этой «голубой мути» с хоккеем. Глубоко пехотный генерал, задвинутый на излете своей военной карьеры с должности заместителя министра обороны по тылу в лефортовскую ссылку, как и все пехотные генералы, очень не любил всю эту бронетанковую тематику. А тут ещё хоккей. Где Одесса и где хоккей?

Впрочем, иронизируя по поводу стиля мышления Василия Ивановича, я все-таки должен сделать реверанс перед этим военачальником. Он прошел более чем достойный путь от курсанта Одесского военного училища до должности заместителя министра обороны, от командира взвода до командующего военным округом, прошел все ключевые должности в войсках. Командовал и полком, и дивизией. Танкистов не любил. Всегда. Но по иронии судьбы возглавил именно её, Военную академию бронетанковых войск.

Понятно, что и Туркестанский военный округ, которым в прежние годы командовал Фуженко, всегда был очень и очень далеко от хоккея. Военная судьба мотала этого военачальника преимущественно по жарким регионам необъятной страны – Закавказье, Средняя Азия, опять Одесса – 14-я гвардейская армия. Конечно, и Германия, где он начинал офицерскую службу, совсем не хоккейная держава.

Подытоживая всё вышесказанное, надеюсь, убедил читателя, почему именно два полковника, любителя хоккея, затеяли совместными усилиями совершить должностное правонарушение, пытаясь скрыть факт получения травмы офицером. Дело-то святое.

-О спорт! Ты - мир!- вспомнили мы олимпийский лозунг.

Хирург, давно уже вступивший в пенсионный возраст, работал в академической поликлинике простым гражданским специалистом, врачом. Он никого и ничего уже не боялся, поэтому легко откликнулся на мою просьбу не давать этому делу ход.

-Вискарь или коньяк? - спросил я у морского полковника.

-Двенадцатилетний, - ответил тот сухопутному.

Надев большие черные очки, я больше месяца старался не попадаться на глаза начальству. Лекции со слушателями, а в аудитории обычно находилось порядка ста двадцати человек, за меня читали мои друзья-коллеги.

Расследование не проводилось, дело замяли. Хоккейная команда была спасена.

Шайба просвистела, и ага, вырубив на моем лице шрам на всю, оставшуюся жизнь.

2000