Тяжело в ученье

Здесь описаны события так, как любят подводники – без толики художественного вымысла, можно смело сказать: «Всё так и было, можете верить, можете не верить».

На дворе год 1999. Позади показательный выход с высокими чинами на борту. Комиссия уехала, можно выдохнуть. Кто как, а два командира подводных крейсеров, непосредственные участники учений, решили без лишних свидетелей пойти в баню, поддать парку, умиротворить душу.

— Ну! Дай Бог!

Смыв с себя усталость, налили по рюмочке. Порозовели после парилки, сидят напротив друг друга.

Один понурый, молчит. Другой тоже не особо радостный, но благодаря статной фигуре и простыни, накинутой на манер тоги, смахивает на Аполлона Бельведерского, отчего всем видом излучает уверенность в завтрашнем настоящем.

Опрокинув первую, сразу задал вопрос:

— Скажи-ка мне, Вова, как командир командиру, что такого произошло, что твою лодку вернули в базу преждевременно?


— А ты выходил в море с Главкомом ВМФ?

— Морские боги пока избавили, даже представить себе не могу, каково это.

— Ну вот как станешь Главкомом, так и представишь.

Молча опрокинули ещё по одной.

Владимир продолжил:

— Всё сразу пошло через пятую точку. Боцманюга, пиповая рожа, не нашёл вымпел старшего на борту и самолично Главкома понизил в должности, подняв вымпел командира объединения. Потом самый главный в ВМФ изъявил желание покурить в центральном посту. Хрустальную пепельницу требовал! Последнюю каплю на впечатлительного верхнего начальника капнули оголённые концы снятой в первом отсеке в ремонт помпы осушения трюма.

— Сочувствую, конечно, но всё-таки ты, Вова, …, — Аполлон добавил крепкое словцо, от каких у гражданских уши вянут, какими он любил награждать провинившихся подчиненных, а в компании друзей предпочитал общаться предложениями минимум из восьми слов, где литературные целых два: «тебя и мать», – Ты не мог спокойно прокатить «пассажиров», подрессорить, угодить как-то? Говорят, целый тазик орденов и медалей для нас привезли на Камчатку, а из-за тебя они пролетели, как фанера над Парижем, и вернулись обратно в Москву. Меня тоже в базу вернули, но хоть отстреляться успели на «отлично».

— Ну нет на подводных лодках хрустальных пепельниц! Нету! Не тащить же из курилки ведро с окурками, – Владимир виновато оправдывался.


Каждое эпохальное событие на флоте описано разными людьми и в стиле всех мастей. История о «пепельнице» происходила во времена перелома ВМФ, когда понятие «советский народ» навсегда выходило из обихода, ничего собой не заменив, унося эпоху со всем её колоритом лишь в облака приятных ностальгических воспоминаний.
Каждый выход в море тогда уже считался знаковым событием, не говоря о полномасштабных учениях. Наш флот переживал тяжкие времена. Заброшенный политвождями, он оставался в боеготовности лишь на славных традициях и выучке Советского ВМФ: выходили в море, выполняли боевые службы и проводили учения вопреки предложенным страной обстоятельствам. Держался флот сугубо на добросовестном исполнении служивыми воинского долга, но были и горькие потери.
В эти скотские времена у взрослых обученных мужчин отнимали любимые игрушки — корабли готовили на утилизацию. Не платили денежное довольствие по несколько месяцев к ряду, не заливали топливо, не давали боеприпасов и элементарно продуктов питания на выход в море. В отпуск выбраться на Большую землю также было проблемой, потому как не компенсировали расходы на воинские перевозочные документы (ВПД), летали, если удавалось, на десантных ИЛ-76. Массово увольнялись офицеры, мичмана, даже адмиралы. Служивые разъезжались в неизвестность по новым государствам – бывшим братским республикам СССР. Тем временем у нас на бортах по-прежнему были ядерные ГЭУ, баллистические ракеты с ЯБП. Вопреки всему мы рвались в море-океан, чтобы сохранить Флот и не позволить поставить корпуса на вечный прикол, а потом продать уникальные корабли и технические средства с драгметаллами за рубеж за бесценок. Не тому нас учили, и нам удавалось на время отдалить момент бестолкового поражения в холодной войне, как мы наивно полагали.

Вопреки всему ракетный подводный крейсер стратегического назначения проекта 667 БДР лихо влепил в учебных целях практической баллистической ракетой в сторону Севера. Получилось знатно – на «отлично», одновременно славный КСФ отстрелялся в сторону Камчатки, но у североморцев произошла незадача, что-то пошло не по плану. Практической стрельбой лично руководствовал сам ГК ВМФ, по достоверным сведениям, с перспективой встать в строй Героев Отечества, по успешному итогу, но у ракеты были свои планы. После старта она взлетела невысоко, подумала, и, на радость супостату, решила самоликвидироваться.

Вторым этапом этого глобального учения была запланирована «большая войнушка» на Камчатке. КТОФу отводилась роль победителей, утверждённая приказом крошить на дальних подступах океанской зоны авианосные ударные соединения заклятых партнёров, топить их подводные лодки, надводные корабли и отражать высадку десанта.

Проверить камчадальскую готовность к столь масштабным боевым игрищам прибыл сам ГК в сопровождении свиты из всех главных специалистов и мастей. Запланировали цыганочку с выходом на проверку экипажа РПКСН Владимира Бобкова, того самого лихого победителя очной ракетной дуэли с КСФ. Вся камарилья ГК, предвкушая неладное, под разными предлогами неотложных дел откосила от выхода на каких-то двое суток с самым старшим начальником на «победоносную войнушку». Как итог, походный штаб оказался очень скромен: зам главного штурмана ВМФ, член военного совета и начальник электромеханической службы 16-й оперативной эскадры.
Причина нежелания штабных оказаться в одном корпусе с ГК вроде как надумана, но тем не менее вполне обоснована. Полная брехня, что вменяемые подводники не верят в приметы.

Есть мореплаватели, которые приносят удачу, а есть антигерои, притягивающие катастрофы или навигационные аварии – в лучшем случае. Таких примеров предостаточно. У кого какая карма, тот так её и отрабатывает.

Тому наглядный пример, как дизелюха села в Балтийском море на мель у берегов Швеции, во всём мире её поминают теперь не иначе, как идиоматическим словосочетанием «шведский комсомолец». С аварией разобрались, всем по шапкам надавали, невиновных и непричастных с должностей поснимали. Особиста Козлова отправили с глаз долой куда подальше: на Краснознамённый Тихоокеанский флот.
Но дальше произошло не менее роковое совпадение – подводный крейсер и здесь угодил на мель, наехав на каменную гряду Козлова, не удивляйтесь, с тем самым особистом. Понятно, персонаж ни в чём не виноват, то ли фамилию отрабатывал, то ли карма подкачала, вот и отработала.

Командиры лодок соединения после случившегося «казуса» попросту не пускали на борт «отличного моряка и чекиста с пламенным сердцем». Опасались утонуть прямо у причала.

Похожий шлейф неудач тянулся и за Главкомом. К тому же, без обид, он родом из надводников, коим мало понятны многие особенности службы в подплаве. Соответственно, о тонкостях организации подводной службы он знал теоретически: по руководящим документам и академическим учебникам. Но между подводной и надводной службой ВМФ – ну очень большая разница.

Вышли спокойно, без дурдома и суеты, лодка решительно выходит Авачинским ведущим створом в бескрайние просторы Тихого океана. Походный штаб разошёлся по своим службам в обеспечение безопасности кораблевождения в узкости, к ГК приставили какого-то пришибленного политрабочего, или по-современному «специалиста по работе (по борьбе, как шутили) с личным составом». Тот безмолвно, зачарованно, с почтением взирал на цельного Главкома ВМФ, как на сошествие высших духовных сил. Короля всегда делает свита, и это аксиома, а ГК, словно одинокий король Лир, брошенный всеми и вся, бродил неприкаянный по подводному чёлну, устройство которого представлял весьма приблизительно. На обдуваемом ветрами мостике места не нашлось для царственной особы, вот он и водрузился в кресло командира на ГКП в безветренном центральном посту, вроде, как и трон по званию-должности.

Тут-то и прозвучал сакраментальный вопрос высочайшего лица, повергший всех в ступор:

— А где пепельница? Почему на ГКП отсутствует командирская пепельница?

Сей же секунд с мостика призвали командира корабля Бобкова, которому в узкости покидать мостик категорически запрещено.

И ГК задушевно так ему повествует:

— В моё командорство кораблём была хрустальная пепельница ручной работы, этакий военно-морской шик.

Бобков пытается максимально корректно донести до самого главного военмора всея Руси:

— Товарищ главнокомандующий, курение на атомном ракетном подводном крейсере стратегического назначения КАТЕГОРИЧЕСКИ запрещено, – попытался пошутить, – к сожалению.

Но Главком был непреклонен:

— Подайте мне пепельницу, хоть со дна моря-океана.

Становилось понятным, военно-морской бог явно пребывает в состоянии стресса от встречи с суровой, чуждой и неизведанной для него безжалостной подводницкой действительностью.

Как я его понимаю! Несмотря на годы службы на подводных лодках ясно и чётко помню первое схождение в прочный корпус на практике в училище на третьем курсе, ощущение ребенка, брошенного в густом лесу – нечего не знакомо, неясно, где гальюн, как попасть в кают-компанию, команды корабельной трансляции дублируются звонками, сплошное давление на тонкую психику военно-морского индивидуума.

Вскорости вместо пепельницы принесли внушительных размеров, отмытую банку из-под красной дефицитной икры. ГК глянул брезгливо на это убожество, но словно ковбой из незабвенной рекламы «Marlboro», эффектно щёлкнув зажигалкой, прикурил и выпустил облако табачного дыма, святая простота… В глазах присутствующих подводников это было сродни «грибу» в эпицентре ядерного взрыва – по их логике немедленно должен был разверзнуться прочный корпус, и пучина обязана поглотить греховодника. Механик взирал на этот беспредел глазами серийного убийцы, и если бы не высокий статус нарушителя, могли случиться невозвратные потери. Главком впервые в истории атомного подводного флота по готовности №1 смачно курил на ГКП на глазах изумлённой публики. Для полноты ощущений вершины военно-морского разврата не хватало лишь жахнуть рюмку коньяка и вызвать жарких девчонок, но до этого ход дела не дошёл ввиду отдалённости берегов.

Посулами и уговорами ГК заманили в каюту командира, принесли чай-кофе, более-менее всё начало налаживаться, и вновь раздался вопиющий глас: «ПЕПЕЛЬНИЦУ в каюту командира!». Здесь уже напряглись все не по-детски, ведь каюта командира во втором отсеке, а там батарейка аккумуляторная и соответственно Н2, он же водород, который очень не любит открытого огонька, и может случиться, ух, и не приведи, господи… Но святая простота несведущего ГК вновь спасла от разрушительных последствий. Везёт, ну вы сами знаете, кому…

Неожиданно по кораблю мерзко трезвонит звонок. Вахтенный инженер механик объявляет: «Аварийная тревога! Запах дыма во втором отсеке!». А что делать? Разбираться нет времени, бдительный вахтенный учуял дым и сделал доклад в центральный пост.

Но на этом все злоключения не закончились, по испитии кофея и искуривании сигаретки потребовался гальюн. В каюте командира он как бы есть, но обычно им не пользуются. Вахтенный направляет ГК в третий отсек, там, естественно, гальюн закрыт по проходу узкости, но пытливый взор ГК узрел трюм третьего, и вот понесла его туда нелёгкая. Спустился и чуть не потерял сознание – в трюме невозмутимо колыхалась тестообразная масса: помоха грузил буквально перед самым выходом в провизионку муку, которая, естественно, из разорванных мешков сыпалась в водицу трюма. Ну и, короче, полный абзац!

А тут ещё вахтенный трюмный третьего отсека – то ли тунгус, то ли бурят – возлежал подле на куче ватников и взглядом Дерсу Узала; отслеживал ГК, словно уссурийского тигра. ГК ринулся наверх и угодил прямиком в гиропост. Это уравняло отрицательное мировосприятие – чистота, порядок, коврик на входе заправлен белой материей, навигационный комплекс чётко считывает движение корабля и вырабатывает данные стрельбы, но желание справить естественную надобность никак не снимает.
Штурманский электрик сопровождает высокого гостя к гальюну первого. Всё случилось удачно, наступило облегчение, что вновь побудило к любознательности. И заглядывает ГК в носовую выгородку трюма первого отсека. А там снят и сдан в ремонт электронасос осушки трюма и зловеще торчат два не изолированных конца. ГК чуть не упал без чувств обратно в трюм, был срочно призван командир первого отсека. Неунывающий минёр, не давая опомниться вышестоящему по должности, начал выказывать свою эрудицию, чем вместо восторга привёл ГК в полный ужас. Высоким надводным чинам невдомёк, что с учётом наличия ручного насоса всё не так страшно.

Под предлогом обнаруженной предпосылки к затоплению крейсера была отменена дифферентовка в бухте Саранная и, соответственно, дальнейшее плавание в подводном положении. ГК решительно вернул корабль в родную базу, что и было сделано на полных пара;х. Встречали гурьбой и штабами всех мастей, ГК с борта прямоходом прошёл вдоль строя с горящим взором, походя отпуская формулировки «муд@чьё», ну и другие, легко читаемые по губам идиоматические выражения.

На следующий день произошёл вселенский разбор на манер «утра стрелецкой казни», самое легкое заключение было: «Всё у вас полное гуано». Но при этом ГК постоянно отводил взор от стола, так как перед ним на самом видном месте стояла огромная хрустальная пепельница. При этом главнокомандующий ВМФ и его зам хитро перемигивались и улыбались. Это был верх цинизма и военно-морского сарказма в адрес подводников.

Надо всё же отдать должное человеческим качествам и адмиральской порядочности ГК – в конечном итоге никого не наказали, так как учения провели шикарно, нанесли одновременный массированный ракетный удар с ПЛАРК 949А крылатыми ракетами и морской авиацией по реальным целям. Лихо строчили из всех артиллерийских установок, бахнули баллистической ракетой с другого РПКСН, участвующего в мероприятии. Короче, «так громче музыка играй победу». Многих даже поощрили…


— Хорошо, то, что хорошо заканчивается. Вместо медалей часы вот вручили от Главкома.

— Меня тоже удостоили этой «награды», надо срочно обмыть, заодно и проверим, насколько он влагостойкие, — в свойственной манере, хорошо разбавленной нелитературной лексикой изрёк речитативом Аполлон в простыни-тоге и с этими словами стал запихивать часы в початый гранёный флотский графин.

Когда графин опустел, достать часы никак не получалось. Удивительно, как смогли их туда запихать? Видно, на эмоциях…

Чуть позже командир Бобков благополучно уехал в Военно-морскую академию, хотя шашка была занесена прямо над его не знающей толку в морском хрустальном шике головой, а его товарищ вскоре был назначен командиром 25-й дивизии КТОФ.

Но это уже совсем другая история. Запомните, курение вредно для здоровья, а на атомном подводном крейсере – КАТЕГОРИЧЕСКИ НЕДОПУСТИМО!