Совет

У нас в стране есть совет при президенте РФ по науке и образованию. Этот совет является консультативным органом, созданным для информирования  президента о положении дел в научно-технической сфере и  образовании, а также для выработки предложений по важнейшим вопросам научно-технической политики. На одном из заседаний такого совета наш президент очень удивился, когда услышал от докладчика, что в российских школах отсутствует оценка за поведение учащихся. Одновременно  чиновником было вскользь упомянуто и о «не защищённом положении самих учителей». И, по всей видимости, чтобы повысить этот самый авторитет и уважительное отношение к учителю,  было предложено  «вернуть» оценку за плохое  поведение учащихся! 
В связи с этим, хочется «осмыслить» всю важность  оценки за поведение в современной школе, так сказать, на конкретных примерах  поведения некоторых учащихся.  В этом мне помогут факты из педагогической практики моих бывших коллег и события, которые произошли в моей практике классного руководителя.
Итак, начнём. Самый простенький пример. Представьте, что идёт урок в первом классе. Моя коллега, учительница начальной школы объясняет материал, и в это же самое время из-под  парты одного из первоклассников раздаётся: хрюканье, кваканье, гавканье и т.д. В классе становится шумно, многие дети смеются, учительница просит хрюкающего ребёнка прекратить это делать, но он продолжает хрюкать и отказывается вылезать из-под парты… Урок - сорван. И, к сожалению, будет сорван ещё не один раз в этом классе. Но речь здесь не про сорванный урок, «плохое поведение» или «плохое воспитание» ребёнка. Речь здесь о  здоровье  первоклассника  – психофизиологическом состоянии ребёнка.
Второй пример тоже из начальной школы. Несколько лет тому назад я случайно стала свидетелем случая, происшедшего с учеником 2-А класса. И, скажу честно, долго не могла прийти в себя после увиденного. Коля П. во время перемены (без видимых на то причин, по крайней мере, не было ссор или каких либо выяснений отношений между детьми или учителем) начал биться о стену головой.Его учительница среагировала мгновенно (как оказалось, это был не первый случай, когда ребёнок наносил себе травмы, ударяясь головой о столы, шкафы и прочие предметы), она подбежала и подставила свою руку под удар его головы, стала его успокаивать, гладить и затем увела в класс. Вы, уважаемый читатель, наверно, подумали, что я с коллегами работала в специальном учреждении для такого рода детей. Нет. Обычная московская средняя школа. Конечно, ребёнка очень жалко. Я не имею права ставить диагноз, так как я - не врач, но очевидно, что ребёнок болен и ему требуется медикаментозное лечение. Тем не менее, вдумайтесь, ответственность за причинение ущерба здоровью  такого ребёнка в школе несёт  учитель!
Но проблема здесь не в «плохом» поведении детей. Проблема состоит в том, что в нашей стране в целях ОПТИМИЗАЦИИ были закрыты так называемые коррекционные (специализированные) школы. Чиновники от образования посчитали, что для таких детей будет лучше проходить процесс СОЦИАЛИЗАЦИИ в естественной школьной среде. Как вы думаете, выставленные «неудовлетворительные» оценки за поведение будут этому способствовать?
Идём дальше. Чтобы не травмировать и не оскорблять  чувства родителей «особенных» детей, таких детей стали называют «гиперактивными».
 В 2018 году я была классным руководителем в 7 классе, одной из подмосковных средних  школ.  Из 33 учащихся моего класса - четверо! были гиперактивными подростками. Скажу сразу, ни о каком полноценном учебном процессе в классе не могло быть и речи. Никакие увещевания и воспитательные беседы с такими «детишками», а также их родителями не помогали. Никакие школьные мероприятия, классные часы, конкурсы, концерты, викторины, тематические вечера и т.д. не интересовали таких детей. Они и учиться не хотели, и не давали учиться другим. Мои «солнышки»  систематически срывали уроки  даже у опытных и  высокопрофессиональных учителей. Постоянно выясняли отношения между собой и одноклассниками. Откровенно хамили учителям, систематически выказывая неудовольствие по поводу задаваемых домашних заданий и полученных оценок, при этом они громко высказывались о «нарушении их прав и свобод»! Особенно это касалось запрета пользованием телефонами во время уроков. Помнится,  однажды мне прямо в лицо было сказано одним из моих семиклассников: «А папа не разрешает мне сдавать телефон, потому что, если телефон пропадёт, у вас денег не хватит за него расплатиться!» Конечно, умный папа всё знал о наших нищенских учительских зарплатах. (Кстати, в Подмосковье они намного ниже, чем в Москве, не говоря уже о других регионах нашей необъятной Родины). О каком авторитете учителя вообще может идти речь? (Это ещё наш президент не знает о созданных Горячих линиях для детей и их родителей, куда можно позвонить и пожаловаться на «плохое поведение» учителя!)
 За свою многолетнюю практику такого беспредела и безобразия в отношении учителей (за последнее десятилетие)  я  не припомню. И речь здесь не о вороватых директорах и нечистоплотных на руку школьных работниках (увы, такие тоже встречаются и даже становятся депутатами). Речь даже не о низких учительских зарплатах и отсутствии элементарного соцпакета. Я не говорю даже о ненормированном рабочем дне учителя, о «вечных» курсах повышения квалификации, о проведении бесчисленных классных и школьных мероприятий, о заполнении многочисленной бумажной и электронной документации, бумажных и электронных журналов, о предметных кружках, подготовке к ОГЭ и ЕГЭ… О брошенных собственных семьях и детях. Нет.  Речь ещё об одной школьной проблеме, не менее важной: жестокости и агрессивности детей, чаще подростков, о травле, избиении одноклассников и прочих неадекватных действиях.  В эту же категорию подростков входят и те, кто совершает недопустимые поступки в отношении самих учителей. 
Мне очень тяжело вспоминать последний случай из моей педагогической практики в роли классного руководителя. Моя коллега (пожилая учительница математики, на счету которой сотни выпускников!)   систематически делала замечания одной из моих подопечных –  ученице 7 класса: просила её  убрать телефон во время урока.   «Девочке» это надоело, и  в отместку учительнице она придумала для неё изощрённую месть. А именно: выложила в детский школьный сайт видео-коллаж, в котором некое голое тело с головой учительницы совокуплялось с негром, после чего у учительницы отваливались руки, ноги, голова и прочие части тела. После разговора с мамой «девочки», мне, как классному руководителю,  стало очевидно, что и у самой мамы наблюдается неадекватное отношение к совершённому её дочерью поступку. Как вы думаете, «неуд» за поведение повлиял бы на сознание девочки-подростка и осознание того, что она вообще совершила? Может быть выставленный «неуд» оказал бы положительное  влияние на  душевное состояние  моей пожилой коллеги, которая переживала, чтобы об этом случае не узнали её двое взрослых, семейных сыновей? Тем не менее, история была замята.   
 К сожалению, такие случаи в школах не единичны. Помнится, гиперактивное, внушительных размеров «13-летнее солнышко» выпало из окна первого этажа после дружеского пинка другого «солнышка».  «Неожиданно» упав, «гиперактивное солнышко» почувствовало боль; как в дальнейшем оказалось, подросток сломал ключицу. Узнав о происшедшем, рассерженная мама «солнышка» очень хотела подать в суд на школьную медсестру за непрофессиональное оказание медицинских услуг (медработник вызвала скорую помощь!) и заодно на учителя труда за «недосмотр», так как это произошло во время перемены  в его кабинете труда. У мамаши даже в мыслях не  возник вопрос, зачем её великовозрастный сын вообще открыл окно и полез на подоконник? (что категорически запрещено правилами техники безопасности в школе, о чём подросток хорошо знал).
Другое «13-летнее солнышко» решило «сдохнуть» (со слов самого «солнышка») и выпить бутылку с  неизвестной жидкостью на глазах у одноклассников. Но помешал учитель русского языка (мужчина), выбивший бутылку из рук «суицидника». При дальнейшем разбирательстве «солнышко» обвинило учителя в нанесении ему телесных повреждений, якобы  учитель специально ударил подростка по руке. И если бы не куча свидетелей - одноклассников, даже не знаю, чем бы могла закончиться для учителя! подобная история.  Кстати, папа подростка – врач скорой помощи!)). Как вы думаете, «неуд» исправил бы  поведение такого подростка в лучшую сторону? И что чувствовал учитель, обвинённый в рукоприкладстве? Повысился  бы его авторитет? 
 А ведь мы даже не говорим об учебном процессе! В таких классах его нет, какой бы не была супер технически оснащённой школа! И какими бы не были высококвалифицированными педагоги!  Конечно, школьное воспитание занимает важное место в развитии ребёнка. Но воспитание начинается в семье ребёнка. Гиперактивные «солнышки» – не сироты! У них есть папы, мамы, дедушки и бабушки. Но ответственность за неадекватное поведение таких детей, получается, несут только учителя!
 Очень жалко нормальных детей (их в школе подавляющее большинство). Я искренне сочувствую их родителям, которые заинтересованы в получении хорошего и качественного образования для своих детей. Правда, для их детей существует ещё один «подводный камень»: возможность попасть в класс с детьми, плохо говорящими по-русски или в класс к учительнице, плохо говорящей по-русски. Даже не знаю, что хуже)).  По всей видимости, чиновники от образования уверены, что «неуды» решат  и такого рода проблему.
P.S.
В заключение хочу сказать, что у меня многие (конечно, не все!)  мои коллеги – и молодые, и не очень молодые – творческие, продолжающие трудится в своей профессии люди. Именно они вызывают особое чувство жалости. Ведь коллеги ещё не знают, что, посвятив всю свою жизнь детям и выйдя на пенсию с сильно подорванным здоровьем, они будут влачить нищенское существование, скрашенное не всегда приятными и тёплыми  «школьными» воспоминаниями.