Опыт самоизоляции и отрешения от социальных связей

На традиционных гуманитарных кафедрах в российских ВУЗах студентов и аспирантов учат в основном ссылаться на источники и грамотно связывать взятую оттуда информацию в единый текст, будь то дипломной работы или диссертации. Формально придраться будет не к чему, а соискателю придется как никак почитать полезную литературу и поработать с материалом, используя свою смекалку.

Мотивация для написания и сдачи такой работы весьма престижная – получение диплома или научной степени. Со временем автор, если останется в академической среде, разовьет собственные способности и станет почетным исследователем с внушительным индексом цитируемости.

Такой подход имеет место быть, когда соискатель не имеет личной мотивации достичь более глубокого понимания. Он одновременно и вовлечен в изучение исследуемой темы, и в тоже время достаточно отрешен, чтобы не погружаться на глубину, где раскрываются многочисленные потайные двери, за которыми находятся не учтенные нюансы, меняющие в корне первоначальные представления о предмете исследования.

Много лет назад, будучи аспирантом одного из ВУЗов России, я столкнулся с серьезной методологической проблемой, из-за которой у меня возникли разногласия с моим тогдашним наставником. Я писал диссертацию по политическому кризису в Ливане, развивая магистерскую работу в более объемном масштабе. К этому времени в моем распоряжении оказалось немало собранной литературы, дополненной полевыми исследованиями. Мои ливанские корни (отец у меня происходил из этой прекрасной горной страны) и владение арабским языком создали впечатление, что я достаточно понимаю менталитет левантийского народа.

В действительности, как выяснилось, мне еще пришлось многое для себя открыть. Оставив аспирантуру, я продолжал свои научные изыскания. Но это оказались поиски иного характера, которые можно сравнить с выходом корабля в открытое море. На шесть лет я уехал в Ливан, где поселился в отчем доме в одном из поселений на севере долины Бекаа.

К моменту отъезда в ближневосточную республику я написал ряд статей по конфессиональным общинам, которые планировал включить в диссертацию. Это были заметки, с этнопсихологическими портретами религиозных сект страны, составленные на базе открытых информационных источников.

Конечно, что-то из написанного мне помогло. Ну а что-то, наоборот, ввело в заблуждение. Вернувшись в Санкт-Петербург, я длительное время опасался прикасаться к моим старым записям. Казалось, что все надо выбросить как ложные представления о населяющих царство кедров конфессиях. Однако, когда я все же решился перечитать их, то обнаружил, что не все так дурно. Что-то помогло на пути постижения, ну а какие-то нелепые и несуразные заблуждения выкинул на свалку как ненужный хлам.

Когда я поселился в Ливане, то поначалу был очень оптимистично настроен, считал себя неплохим знатоком политической обстановки и истории развития социальных процессов. Со временем мне пришлось столкнуться с тем, что кажущаяся со стороны картина реальности, основанная на недолгих периодах пребывания в стране, мониторинге СМИ и изучении научных и литературных трудов, – лишь видимость, предназначенная для красиво оформленного представления.

Если для меня раньше ливанская культура ассоциировалась с Джебраном Халилем Джебраном, Михаилом Нуайме, певицей Файруз, вкусной кухней и приятным запахом кофе, то со временем мое восприятие стало меняться. Да, запах кофе остался, и кухня довольно хорошая, только к этому прибавилось еще много чего. В первые месяцы особенно ощущалась смена ритма жизни и окружающие звуковые колебания. Например, популярная музыка, доносящаяся из машин. Файруз оказалась нужна лишь эстетам и на экспорт. Ну а художественные книги мало кто читал.

Первый год был наиболее сложным в плане адаптации. Если раньше ко мне все относились приветливо, и я не встречал никаких неприятных жестов, то со временем стал ощущать по отношению к себе необъяснимую агрессию и раздражение. Причем, как от окружающих знакомых, так и со стороны государственных органов, где оформлялись мои документы на пребывание.

Деревенские жители почему-то страстно ждали моего отъезда, а сотрудники госучреждений измучили номенклатурной рутиной и как-бы случайными ошибками, из-за которых любой процесс получения того или иного документа затягивался на неопределенный срок.

Так, я открыл для себя совсем новый Ливан. На моих глазах разворачивались самые разные процессы: муниципальные выборы, противостояние мусульман и христиан, вторжение террористов ИГИЛ (запрещённой в РФ террористической организации)  на приграничные с Сирией территории, военное положение, взрывы, президентский кризис, парламентские выборы и т.д. и т.п.

Удивительным оказалось обнаружить неприязнь по отношению к себе ряда верующих мусульман, которые считали, что я вольнодумный еретик . Возможно, это связано с резкой волной исламизации, которая охватила страну в последние годы.  Отношение христиан ко мне оказалось настороженным и всегда как к чужаку-иноверцу. Я же старательно не обращал на все это внимание, принимая участие в некоторых общественных мероприятиях в качестве стороннего зрителя.

Недоверчивое отношение ко мне мусульманской улицы и настороженное со стороны христиан в реальности облегчили мне жизнь. Не нужно было сидеть и вести пустые разговоры ни с представителями рода и общины, ни с гостями. Вместо этого я получил возможность уделить внимание чтению книг и изучению всего нового, о чем прежде не думал. Например, стал заниматься сбором урожая оливок, который возил на маслодавильню, где получал оливковое масло высшего качества.

Смена страны проживания, ритма и образа жизни, регулярное освоение новых навыков и непрерывный творческий процесс на протяжении 6 лет значительно изменили мое восприятие происходящего вокруг. К тому же я регулярно посещал спортивный зал и занимался йогической медитацией, дабы не впадать в отчаяние от того, что молодые годы проходят в подобной квази-изоляции в условиях разрыва социальных связей.

Все это мне помогло отбросить те шаблоны мысли и шоры, которые мешали увидеть мир по-другому. Я понял, что истинный предмет исследования науки, которой занимаюсь, – это живая реальность и живые люди. Созерцая происходящее вокруг, наблюдая за развитием общественных процессов, читая регулярно газеты и просматривая новостные каналы, я оказался вовлечен в настоящую ливанскую действительность. Добавить к этому посещение многочисленных похорон и свадеб. Передо мной омывали мертвых, читали Коран и произносили молитвы в церквах. С племенными шейхами я обедал и обсуждал политику. С христианскими клириками играл в карты. С врачами пил виски и обсуждал мировую политику. С юными пацанами играл в бильярд. Я как бы пребывал в обществе, но в тоже время являлся сторонним отчужденным элементом.

Пару месяцев мне удалось поработать сотрудником итальянской организации по предоставлению психологической помощи детям сирийских беженцев . Я ходил по палаточным лагерям, по арендованным лачугам, общался с мужчинами и матерями, учил детишек рисовать. Это был интересный опыт, который помог мне узнать ситуацию с сирийскими беженцами лучше самих ливанцев, многие из которых с опаской смотрели на этих бедолаг.

В течение 6 лет я объездил разные районы Ливана: и Бекаа, и Горы Ливана, и побережье с самого юга до самого севера. Обошел многие кварталы городов: и фешенебельные, и рядовые, и бедные. Я одновременно и жил в Ливане, одновременно и нет, т.к. работы (если не считать опыт с сирийскими беженцами) не было. Никто не горел желанием помочь с трудоустройством российскому востоковеду. Зато простые люди, с которыми сталкивался в разных районах, относились хорошо, не догадываясь, что я родился и вырос в России.

В сентябре 2019 года года настала пора возвращаться в Санкт-Петербург – культурную столицу нашей великой и необъятной России. С одной стороны, семейные обстоятельства. С другой – я получил достаточно опыта, чтобы по-новому взглянуть на все то, чем прежде занимался.