Чёрная соль 5

Анна с дочерью и сыном, потеряв мужа, вернулась в район ещё до войны, а Лидия с Александром работали и беззаботно воспитывали сына, может быть, задумываясь о втором.

А потом началась война.

Горели Бадаевские склады, немцы и финны уже рвались к городу трёх революций, когда началась эвакуация промышленных предприятий из города, но сколько времени, людей, угля нужно, чтобы вывезти четверть промышленности союза хотя бы на тысячу двести километров. Это ровно столько, сколько от Ленинграда до Николо-Поломы.
Я, когда учился, ездил на электровозе и дизеле (даже в девяностые железка до Питера не была полностью электрифицирована) по семнадцать часов. Это без бункеровки углём, без заправки водой. Водонапорная башня на Поломе до сих пор работает, только теперь на нужды населения, а не паровозов. У сколько суток нужно было ехать до Урала? Неделю? Потом разгрузка. Потом обратно. Потом снова погрузка.

А, кстати, по пути на Урал семья Зайцевых в эвакуационном эшелоне должна были бункероваться и заправляться водой на узловой станции Николо-Полома.
Пока суть да дело, встретили бы кого из знакомых, передали бы привет своим или написали бы письмо в почтовом отделении. А то и отправили бы Лидию с годовалым ребёнком в родную деревню на перекладных. Всё равно, ещё год-два от них одна морока.

Но потому, что эшелонов не хватало, эвакуация шла медленно. «Стосемьдесятчетвертый» со своими устаревшими танками был не в первой очереди на эвакуацию, но большую часть его успели вывезти из Ленинграда.

И один из эшелонов с семьями рабочих, в котором находилась семья бабы Лиды, завода восьмого сентября сорок первого года оказался на станции Мга.
Сама Мга, скорее всего, ещё не была занята противником, но пути на восток уже не было: расстреляв два паровоза, немцы блокировали оба пути.

Начинался штурм стратегической станции.

На оборону бросили всех мужиков. Солдат, рабочих из эшелонов.

Мгу противник в этот день взял. Началась блокада Ленинграда. Отцу было один год и три дня. Через много лет мать ему расскажет, что в этот день видела его отца мёртвым.

Потом немцы вывели гражданских от линии фронта и отправили в Прибалтику. Врать не буду, не знаю, но скорее всего, пешком. Им самим катастрофически не хватало транспорта. Если только порожним путём к прибалтийским портам. Так и в обратку много военных грузов – раненые, сломанное оружие, своё и трофейное, гильзы от артиллерийских снарядов, которые использовали пока  их, наконец, не разорвёт.
А много ли чемоданов с вещами может унести хрупкая тридцати летняя женщина (а баба Лида и в семьдесят не была полной), если в одной её руке годовалый ребёнок? Идти надо весь день. О каких вещах может идти речь, если нужно его кормить и есть самой? Просто, чтобы не отставать от остальных. Для немцев баба с младенцем тоже обуза.

Но дошла. Донесла. Но и по прибытии просто так кормить никто не обещал.

С сентября сорок первого по декабрь сорок четвёртого, уже после освобождения Прибалтики, когда в домовой книге деревни Стрелица появилась запись: «В семье Морозова прописана Зайцева Л.А. со своим четырёхлетним сыном».
 
Никто кроме бабы Лиды не знал, и никогда не узнает, как она выжила и смогла сохранить сына.

Отец потом рассказывал, что первое, что помнит, это, когда немцы уже ушли, а наши ещё не пришли, местные мальчишки стреляли из всего, что смогли спрятать от солдат.

Отец не часто, но гордо рассказывал, что прошёл всю войну. Правда, всегда добавлял он, на руках у матери.