Сирийский пророк

Я жил на севере долины Бекаа на западной стороне цепи Антиливана . С другой стороны долины расположены Горы Ливана.  Прямо за белыми шапками снега, покрывающими гордо возносящиеся к небу хребты даже в мае, располагается деревня Бшерри. Это родное селение писателя Джебрана Халиля Джебрана. Сегодня его называют ливанским писателем, хотя он считал себя сирийцем, т.к. стал литератором и художником, когда еще не было ливанского государства.

Джебран Халиль Джебран происходил из бедной семьи и эмигрировал в Соединенные Штаты Америки в поисках лучшей доли. Можно сказать, чтобы выжить. Там за океаном раскрылся в своем великолепии гений этого творца, который занимался живописью и художественным словом. Он учился изображению пластики тел у французского скульптора Огюста Родена и был вдохновлен мистическими стихами английского визионера Уильяма Блейка. 

В Нью-Йорке Джебран становится признанным лидером Лиги Пера (ар-Рабита аль-Каламийа), объединившей сирийских писателей, поэтов и журналистов. Его тексты полны любви и ностальгии по родным местам Гор Ливана. 

Переживание боли разлук и утрат, искренняя любовь к родине кедров, откладывают отпечаток на творчестве Джебрана. Он раскрывает в себе духовное зрение и пишет великолепные произведения, такие как, “Сломанные Крылья”, “Странник”, “Пророк”, “Иисус, Сын Человеческий” и другие. Одни тексты он пишет по-арабски, другие по-английски.

Вернее, было бы сказать, что начинает творить по-арабски. На его родном языке написаны такие произведения как “Мятежные души”, “Сломанные крылья”, “Слеза и улыбка”. Свое знаменитое эссе “Пророк” он уже сочиняет на английском.

Почему Джебран переходит на другой язык? С одной стороны, понятно, что английский делает его книги доступными широкой аудитории. Однако, по всей видимости, дело не только в этом.  Арабские работы автора воспринимаются ближневосточными критиками в штыки, как мусульманами, так и христианами.

Джебран, маронит по рождению, пишет свободно, без оглядки на церковные догмы. Он даже открыто утверждает, что исповедует пантеизм. Это вызывает резкий негатив со стороны апологетов Ватикана и католической веры .

Сирийский эмигрант завещал похоронить себя в Бшерри. Его тело предали земле в пещере рядом с деревней кедров. Возможно, о его наследии так и забыли бы, если бы не мировая слава. Маронитские молодчики, охваченные религиозным пылом, ворвались как-то в могильный склеп «сирийского пророка» и сожгли его кости. Однако имя Джебрана не подверглось тлению. Обугленные останки перезахоронили там же, а в самой пещере создан великолепный музей, в котором хранятся масляные полотна, написанные философом-визионером.

Чем же так раздосадовал Джебран и маронитов, и мусульман? Дело в том, что писатель задел их чувства своим дерзким творчеством, порожденным духовным зрением. Он воскрешает египетских богов, освобождает мятежные души, плененные в оковы догматического рабства; оживляет природу и древние храмы Ливана; пишет об Иисусе, великом Сыне Человеческом, представляя его сыном Адама, раскрывшим в себе божественное начало, а не Богом, воплотившимся в человеческом облике. По сути, Джебран указывает на то, что божественное начало есть в каждом из людей. Он не говорит об этом прямо, но его язык словно побуждает читателей раскрыть в себе то зрение, о котором они даже не догадываются.

Сегодня имя Джебрана Халиля Джебрана является одним из символов Ливана. Но этого могло не стать, если бы его не признали в Америке и Европе. И богобоязливые «насара », и неистовые ревнители шариата сделали бы все, чтобы стереть любые упоминания о нем.

До моей квази-изоляции в республике кедров я не мог себе представить, что такое отношение возможно по отношению к художнику и писателю. Носители традиционного религиозного типа мышления, как мне виделось, могут критиковать не понравившегося им литератора, не читать его произведений; но я не мог себе представить насколько агрессия и желание унизить этого сирийца может овладевать сердцами и умами тех, кто даже не открывал книг Джебрана, а если и читал их, то не понял, а если что-то понял, то испугался того, что понял. 

Во время своей квази-изоляции мне пришло осознание того, что довольно часто массами правят далеко не лучшие помыслы, но такие низменные чувства, как зависть, ненависть и жажда насилия. А может все дело в том, что до сих пор арабское общество пребывает в болезненном состоянии, разрываясь между исламистами-экстремистами с одной стороны, и вольными каменщиками, испещрившими социальную плоть своими ложами, – с другой? 

Можно сказать, что историческая Сирия распята на трех гвоздях. Один из них – это радикальный исламизм, порождающий терроризм. Второй – это масонские ложи и сети агентурного влияния Запада. Ну а третий – это невежество, сопряженное с отчаянием и потерянностью народа.