Москва и москвичи

               

                ( Из записей Марка Неснова)

                Не всё то золото, что блестит.
                Пословица

 К москвичам у меня всегда было предвзятое отношение.

Это ещё из лагеря.

Их иллюзорное представление о своей исключительности часто играло с ними злые шутки.

А кроме того всезнайки, как правило, люди неинтересные.

Но это всё, так.
К слову.

На самом же деле почти все москвичи, с которыми  меня сталкивала жизнь, делали для меня только хорошее.

Впрочем, как и все другие люди, которые мне встречались.

За очень редким исключением.

Поэтому и претензий у меня к самому себе намного больше, чем к остальной части человечества.

     ...Это случилось в преддверие Олимпиады 1980 года, когда вся Москва жила  напряженным и тревожным ожиданием.

Нашей дочери исполнилось восемь месяцев, и мы решили, что уже пора отвезти её в Николаев, чтобы порадовать моих родителей.

В Москве нас ожидала пересадка с Ярославского вокзала на Курский, что и в обычное время непросто.

А перед Олимпиадой с ребёнком и  чемоданами такая перспектива очень пугала.

К тому же билеты у нас были только до Москвы.

Обычно помогавший мне в Москве Женя Колгушкин, с которым мы подружились ещё в лагере, был отправлен милицией на 101-й километр.

Перед важными событиями показушная и бездушная советская система всегда очищала город от сомнительных элементов.

У Женьки было несколько судимостей.

И все за нарушение паспортного режима.

Его жена Люба сказала нам по телефону, что он поручил своему другу детства по кличке Слепой, встретить нас на вокзале и всё устроить.

Мы стояли на платформе Ярославского вокзала с чемоданами и детской коляской, совершенно не зная, что нам дальше делать.

Наконец, возле нас появился какой-то помятый и странный тип  с одним мутным и косящим глазом.

Другой глаз закрывала чёрная повязка.

По  первому впечатлению, этот человек сам нуждался в помощи.

Разглядывая мою жену почти касаясь её своим носом,  этот человек стал  доверительно рассказывать ей, что на вокзале его задержали мусора для проверки документов.

-А у меня всё в порядке. И прописка, и инвалидное удостоверение, как положено – возмущался он.

-Поэтому я и опоздал. Гена! – представился он.

Жена, не совсем понимая, какие могут быть проблемы с пропиской, отдала ему свой чемодан, и он, шаркая ногами, пошёл впереди нас, держа его в правой руке.

Левую руку, со стеклом от очков, он периодически прикладывал к глазу, чтобы не натыкаться на прохожих.

Оказалось, что очки он сегодня уронил.

Я с чемоданом шёл за коляской, которую катила жена.

С трудом мы добрались до остановки такси и стали в конец длинной очереди.

Гена куда-то отлучился, но быстро вернулся с пожилым человеком, таким же несвежим, как и он сам.

-Дай ему рубль – приказал мне Гена.

Получив рубль, человек исчез, но быстро вернулся  с подъехавшим такси.

На Курский вокзал мы доехали без приключений, но он был так забит людьми, что пристроить жену с ребёнком не было никакой надежды.

А безразмерные очереди в кассы дополняли безрадостную картину.

Гена  помахал кому-то рукой, и возле нас появилась полная женщина в  кофте невнятного цвета.

-Дай ей трёшку - сказал Гена и ушёл вместе с женщиной.

Через десять минут жена с дочкой и наши вещи уже были пристроены в «Комнате матери и ребёнка», а мы с Геной направились к кассам, где был невероятный шум и пугающая нервозность.

Гена взял у меня деньги на билеты и отдал уборщице, которая, получив, за хлопоты, пять рублей, растворилась в толпе.

Минут через двадцать она вернулась с купейными билетами на скорый поезд Москва-Николаев.

Женщина ушла, равнодушно выслушав наши благодарности.

-Мафия! – уважительно сказал Гена.

Я успокоился окончательно и предложил Гене пойти куда-нибудь перекусить.

Гена  как-то заёрзал и жалобно произнёс:
-Мне бы здоровье поправить…

Видя мою провинциальную тупость и непонимание, Гена пояснил, что ему бы бутылочку креплёного вина за рубль двадцать.

Я дал ему пять рублей, а сам остался ждать.

Через некоторое время он вернулся, блестя глазом и весело улыбаясь.

Мне он отдал сдачу.

Увидев трёшку и мелочь, я спросил, почему он не купил себе закуску.

-А я хлебушка купил. Всё нормально.

-Гена! Ты так нам помог. Возьми, хотя бы, четвертной.

-Я не могу.
Чтобы Женька подумал, что я на его друге бабки заработал?
Если не жалко, купи мне потом ещё бутылочку винца.

Несмотря на мои уговоры, Гена прождал вместе с нами ещё часа четыре, пока мы не оказались в вагоне.

-Давай пятерик.
Я с проводницей договорился, чтобы она в ваше купе никого не подсаживала.

Стоя на перроне, он рассматривал нас сквозь стекло от очков и махал рукой так долго и отчаянно, как будто прощался с очень близкими родственниками.

Не знаю, видел ли он нас сквозь это стекло.

Но таким нам запомнился этот странный, добрый и  ответственный человек.

Добрались мы до Николаева спокойно и с комфортом.

Жена часто вспоминала Гену и спрашивала о нём.

Но я никогда больше с ним не встречался.

Через несколько лет, когда мы увиделись с Женей, я спросил его про Гену.

Оказалось, что тот совсем ослеп, и живёт где-то у матери в Подмосковье.

Я хотел передать ему денег, но Женя сказал, что это лишнее.

-Слепой может обидеться.
Лучше я ему привет от тебя передам.
Ему это будет приятно.
Он мужик с понятием.