Служба в рядах Советской армии 1972-73 годы

СЛУЖБА В СОВЕТСКОЙ АРМИИ

«В жизни нет ничего, чего стоило бы бояться, есть только то, что нужно понять».
Мария Склодовская-Кюри, дважды лауреат Нобелевской премии: по физике (1903) и химии (1911)

Наполеон обходил ночью посты и увидел спящего солдата. Император взял винтовку и стал с ней на пост вместо солдата, который когда проснулся, отделался лишь устным выговором.
«Солдат бить нельзя. Битый солдат лишен чести!» - Наполеон

"Ты выводы копишь полвека,
Но их не заносишь в тетрадь,
И если ты сам не калека,
То должен был что-то понять.
Ты понял блаженство занятий,
Удачи закон и секрет.
Ты понял, что праздность — проклятье
И счастья без подвига нет".
(Борис Пастернак)


        5 ноября 1972 года утром я явился в Минский райвоенкомат, где у меня забрали паспорт, призывное свидетельство и взамен выдали военный билет. Паспорт подлежал уничтожению, и поэтому люди, поумней меня, его просто оставили дома. На момент призыва мне было без месяца 23 года.
        Нас разбили на команды, и я оказался в большой группе призывников, в основном с высшим образованием, которым предстояла служба в гвардейском авиационном полку 14 воздушной армии в городе Ивано-Франковск, но вначале мы поехали вместе с сопровождающими офицером и сержантом на поезде через Львов в Мукачево Закарпатской области. Так я впервые увидел горы. Начальником штаба одного из крупнейших в СССР Прикарпатского ВО был в те времена  генерал-лейтенант Евгений Малашенко, сын которого Игорь в новое время стал медио магнатом и богатейшим человеком, который по признанию многих экспертов обеспечил победу Ельцину на президентских выборах 1996 года руководя его предвыборным штабом, но отказался возглавить Администрацию Президента РФ. Его нашли повесившимся (!?) в своем имении в Испании в 2019 году. В 1973—1979 гг. — командующим войсками Краснознамённого Прикарпатского военного округа был участник Парада Победы в 1945 году Валентин Иванович Варенников в будущем Герой Советского Союза (за Афганистан)в звании генерала армии командующий сухопутными войсками СССР и один из главных ГКЧПистов (в то время выпускник философского факультета МГУ Игорь Малашенко работал в аппарате Михаила Горбачева и получается ему противостоял). Как ГКЧПист он был арестован, отсидел больше года и был амнистирован, но единственный из этой компании амнистию не принял и потребовал суда, который состоялся в 1994 году и его оправдал.
        По прибытии в Мукачево нас завезли в воинскую часть, постригли, помыли в бане, выдали новые комплекты повседневной и парадной военной формы, сапоги и шинель. Гражданскую одежду мы упаковали в почтовые ящики и отослали по домашнему адресу. Затем нас человек сто на грузовых машинах доставили в маленький гарнизон запасного аэродрома нашего авиационного полка в 20 км от Мукачево для прохождения карантина.
        Запасной аэродром служил, как аэродром подскока и мог быть использован при непогоде или аварийной ситуации для аварийной или вынужденной посадки на травяной покров, засланный сцепляющимися между собой специальными металлическими плитами. Уже во время моей службы в соседнем полку погиб его командир при посадке на подобный аэродром: от тряски взорвался установленный под пилотным креслом пиропатрон катапульты. Гарнизон имел большую казарму и другие необходимые строения и был окружен забором. Его обслуживали человек 15 солдат во главе с сержантом. Они выполняли охранные функции и поддерживали в рабочем состоянии оборудование и постройки аэродрома. Жизнь их протекала размеренно и беззаботно вдали от глаз начальства. Но раз в неделю из Мукачева приезжал их командир майор, серб по национальности, и воздух вокруг наполнялся отборной руганью и угрозами в адрес подчиненного ему личного состава. Через несколько часов майор уезжал на неделю домой к семье, и вновь на территории гарнизона устанавливалась тишь и благодать.
        Нас начали обучать приехавшие с нами командиры основам воинского искусства. Занимались физической и строевой подготовкой, воинскими уставами строевой и караульной службы, политзанятиями и изучали АКМ. Кормили слабо и мы постоянно ощущали чувство голода, но купить чего-нибудь съестного было негде. Однажды я с одним сослуживцем помог оператору котельной перебросить уголь в другое место. За нашу работу это гражданское лицо налило нам по стакану вкуснейшего красного вина собственного изготовления. Вот и весь дополнительный паек за целый месяц нахождения на карантине.
        В 2010 году меня избрали председателем совета ветеранов БГАТУ и я познакомился с  бывшим старшим преподавателем военной кафедры БИМСХ полковником в отставке ветераном Великой Отечественной войны Тиминским Вольдемаром Ивановичем 1922 года рождения. Его боевой путь проходил как раз через этот аэродром и он мне рассказал, какую важную роль он сыграл в поддержке наших наступающих войск.
        Через месяц нас вернули в Мукачево, откуда мы на поезде с пересадкой в городе Стрый  приехали в областной центр Украины город Ивано-Франковск (до советской власти назывался Станислав). Снова подъем в 6 утра, зарядка голыми по пояс в любую погоду и шагистика.
         Как то нас построили на плацу, и незнакомый подполковник предложил выпускникам сельхозвузов сделать два шага вперед. Я вместе с выпускником Ульяновского СХИ вышел вперед. Подполковник приказал всем убирать снег, а нас забрал с собой приводить в порядок документацию в штабе. Работа в тепле и уюте спорилась, и я, осмелев, спросил, как объяснить его столь странный выбор, при наличии в его распоряжении выпускников лучших вузов страны?
-Я службу знаю. Вы специалисты широкого профили и знаете все по не многу. Если же вы чего не знаете, то тут же спросите, и я вам подскажу, как надо сделать. Они же хорошие специалисты в узкой области, но и очень высокого мнения о себе. Они станут делать без спроса так, как это понимают и могут мне наделать такого, что я затем неделю буду разбираться и переделывать.
        Вскоре нас завезли на полигон и дали каждому выстрелить по три патрона из АКМ-47. Затем принятие присяги и сразу первый раз сутки на охране аэродрома полка.
        Мы все минчане с высшим образованием были определены на службу в батальон аэродромного обслуживания вч 22334, командовал которым ветеран ВОВ гвардии  майор Гоголев, начальником штаба был гвардии  майор Чиркин. Оба очень толковые, человечные и грамотные офицеры, которых смело можно было назвать отцами солдат. Но наличие высшего образования сокращало в два раза срок службы, поэтому к нам относились как к материалу второго сорта, которых только обучишь, а уже надо увольнять. Так требовался солдат на метеорологическую станцию для дежурства у телефона, но, несмотря на то, что среди призванных было немало выпускников филфака БГУ и Минского иняза, выбор пал на татарина с 8 классами образования. Белорус по фамилии Жук оказался агрономом и его сразу отправили в теплое местечко-выращивать в теплицах овощи для летчиков. Еще одним теплым и желанным для многих местом казалась свиноферма, где на отходах от солдатской, технической и летной столовой выращивалось около двух десятков свиней, но зоотехников и ветеринаров среди нас не оказалось. Но самым элитным местом для солдата в гарнизоне была художественная мастерская при клубе. Там обосновался, включая спальное место,  рядовой второго года службы из Москвы неплохой художник по специальности. Я как комсорг роты часто у него бывал по общественным делам и даже дружил с ним.
        Караульная служба традиционно считается самой сложной в армии даже в том случае, когда она происходит строго по уставу-сутки в наряде, сутки отдыха и снова в наряд. Это называется «через день на ремень». Но особенностью караульной службы в нашей части было то, что несмотря на огромные охраняемые одним часовым территории (в среднем на часового приходилось около гектара охраняемого участка, заставленного различной техникой и сооружениями), часовые уходили в наряд и привязывались к караульному помещению в среднем недели на три бессменно. В результате накапливалась огромная усталость, у часовых иногда опухали суставы. В роте охраны было много выходцев из Северного Кавказа и из других национальных республик. Большим счастьем было попасть во внутри гарнизонный караул по охране полка, даже при том, что там заступали бессменно в наряд на целых три месяца.
В эту роту и попал служить основной контингент призванных из Минска. Это были специалисты по вычислительной технике, программисты, лингвисты. В большинстве своем они были евреи по национальности, но поскольку я ни разу не встречал в своей дальнейшей жизни их в Минске, возможно, они в большинстве своем эмигрировали в Израиль.
        Попал в роту охраны и будущий Премьер министр РБ Михаил Чигирь. Его призвали в армию с должности управляющего отделением государственного банка в районном центре Березино с окладом 110 рублей. Последняя цифра была предметом многочисленных шуток среди солдат. Парень он был спокойный и серьезный. Как члена КПСС его быстро сделали разводящим, что соответствовало сержантской должности. Но легче было не намного: чуть больше часа отдыхаешь, а затем обходишь, до окончания следующего часа посты меняя часовых, затем снова час отдыхаешь... И так без остановки три недели подряд.
        Мою судьбу решили два обстоятельства. У меня были права тракториста-профессионала. Второе, это то, что в автомобильную и аэродромную роты подбирали комсоргов взамен подлежащих демобилизации.
        Поскольку я  был награжден Почетной грамотой ЦК ВЛКСМБ, то меня направили в аэродромно-эксплуатационную роту, где и избрали комсоргом. Парня из Ульяновска с инженерным образованием избрали комсоргом автороты.
        Когда случались большие праздники, и полетов не было, мы с авторотой подменяли всю роту охраны в их нелегком деле. Так я тоже раз пять оказался в суточном карауле. Однажды там произошло со мной необычное приключение.
        Нам рассказывали, что где-то в середине 50-х годов ночью на караульное помещение нашего аэродрома было совершено нападение бандеровцев и всех находящихся там вырезали. Бандеровцы переоделись в армейскую форму и пошли вырезать посты. Подошли к последнему и на вопрос часового
-Кто идет?
Ответили
-Разводящий с проверяющим.
Часовому голос показался незнакомым и он потребовал
-Осветите лицо!
В ответ раздались выстрелы, часовой залег и стал отстреливаться, никого к себе не подпуская. Лишь утром командир полка с полковым знаменем в руках снял его с поста.
        В книге Г. Климова "Песнь победителя" описан на стр. 101-102 скандальный случай, когда сразу после ВОВ в центре Москвы глава семейства капитан выпускник японского отделения Военной дипломатической академии при выходе из неё возможно задумавшись о радужных перспективах в его будущей жизни,  спеша на трамвай нарушил установленный порядок пытаясь сократить путь не реагировал на окрики часового и в 4 часа дня был уже на территории города убит выпущенной вдогонку пулей. Начальнику академии генералу Биязи ничего не оставалось, как скрепя сердце объявить часовому благодарность за отличное несение службы.
        На 1 мая я заступил на пост по охране КЭЧ полка. Это был сложный объект, где вокруг большого ремонтного цеха было понаставлено большое количество различной техники. Особенно было тяжело ночью. При слабом освещении нападающий легко мог стать в тень или спрятаться за машиной, а затем неожиданно напасть сзади. Зимой в мороз на шинель и ватные брюки надевали тулуп, и часовой становился вообще не поворотливым и беззащитным. В таких случаях старались много не ходить, а выбрав удобную позицию работали ушами. И, безусловно, тренировались действия по отражению нападения: до автоматизма доводились движения по снятию автомата из предохранителя и последующие действия предшествующие выстрелу. Основания для тревоги были. Посты были освещены ночью лишь частично, и на каждом из них было немало темных участков. Земляк из роты охраны мне рассказывал: «Ночь, зима. Забился в темный угол, чтобы обезопасить себя сзади и сижу в тулупе. Вдруг четко слышу скрип шагов по снегу в метрах двадцати-кто-то  идет прямо на меня. Кричу: «Стой! Кто идет? Стрелять буду!» и передергиваю затвор автомата. И тишина…Сижу не вылажу, слушаю. Через час появился разводящий с часовыми. Осветили фонариком невнятные следы на снегу. Видно кто-то понял, что не туда попал, стал на карачки и тихо уполз от греха подальше...». В соседней роте 7 ноября после отбоя старшина возвращался домой и получил семь ножевых ранений, но выжил. Порезали вечером летчика полка, а когда мы возвращались с оружием из гарнизонного караула по охране гаупвахты в центре города, то в наш адрес от проходящих мимо молодых людей раздавались угрозы при случае с нами расправиться.
        Нас предупреждали, что есть среди старших по званию военнослужащих полка любители напасть на заснувшего часового и отобрать у него автомат. Это давало нападавшему благодарность в личное дело за проявленную бдительность, а часового ждали позор, 15 суток гаупвахты и дембель в последнюю очередь. Но как-то не верилось, что есть такие идиоты, способные ради строчки в личном деле рисковать своей жизнью.
        Итак, 1 мая я, устав ходить вокруг КЭЧ, присел отдохнуть на скамейке в зоне отдыха. Охраняемый объект был огорожен полуметровым штакетником, и до забора было от скамейки метров 25-30. Припекало весеннее солнце, вокруг никого не должно быть в праздничный день и я расслабился. Автомат лежит на коленях и находится в моих руках. Вдруг сквозь дрему слышу шаги. Я слышу, что за спиной кто-то ко мне тихо крадется. Я мгновенно вскакиваю, снимаю автомат движением большого пальца с предохранителя, передергиваю по время поворота тела затвор, загоняя патрон в патронник. Согласно Уставу Караульной и гарнизонной службы часовой лицо неприкосновенное, он подчиняется только начальнику караула, его заместителю и СВОЕМУ разводящему. Проникновение на охраняемый объект однозначно может трактоваться как нападение на часового со всеми вытекающими последствиями.
Известен произошедший в нашем ВО случай в те времена. Часовой застрелил двумя выстрелами гражданское лицо, которое, решив сократить путь, перелезло через забор с надписью «Стой! Запретная зона!» и оказалось на территории охраняемого объекта. На крик часового и предупредительный выстрел оно не реагировало (оказалось, что это был глухонемой). Прибывшая следственная группа быстро нашла три гильзы (в карауле они имеют особые метки в виде красной точки), пересчитала оставшиеся 57 патронов и установила, что попавшие в гражданское лицо две пули имеют нагар, т.е. прошли через уже стрелявший первым предупредительным выстрелом ствол (чистота ствола перед вступлением в караул проверяется). Часовой получил благодарность и поехал в отпуск домой на 10 дней не считая времени на дорогу туда и обратно.
        В шагах восьми от меня стоит прапорщик из батальона связи нашего полка, и в его глазах я впервые в жизни вижу звериный ужас, он даже стал издавать звуки в виде воя со всхлипыванием. Он мой и это он знает. Если первый выстрел будет в воздух, а второй в нападающего, когда вторая пуля пройдет уже по смазанному первым выстрелом пороховыми газами стволу и оставит на его одежде и теле следы пороха (свидетельство, что выстрел на поражение был вторым после обязательного предупредительного), то к часовому уже никто не сможет предъявить претензии. Наоборот, похвалят за бдительность и дадут отпуск домой для снятия стресса.
Я не зверь и отпуск мне был не нужен (почему, об этом ниже), но вначале я хотел проучить этого прохвоста и, вызвав выстрелом в воздух помощь из караульного помещения, задержать его. Но посмотрев на его жалкий вид с перекошенным и перепуганным лицом, я подумал, что он уже многое осознал, а, в случае выстрела, после наряда мне придется около получаса чистить в оружейной комнате автомат за счет времени отдыха. Я кивком головы даю ему знак убираться прочь. В его глазах мелькнул знак благодарности и прапорщик ломанулся назад как лось, только пятки засверкали, сходу перемахнув спасительный забор. Но номер ЕО 3230 своего АКМ-47, чтобы брать его по тревоге, я запомнил на всю жизнь.
Раз пять я был в гарнизонном карауле на губе. Учреждение суровое, но ни одного наказанного солдата там так и не увидел. Видно не только в нашей части был дефицит солдат, все отбывали наказание по месту основной службы. Мы, человек 12 солдат с автоматами сутки охраняли пустую губу. Правда, один раз в офицерском отделении обнаружили одинокого прапорщика, попавшего туда по пьянке.
        Размещался гарнизон нашего полка в находящихся за высоким забором в километрах двух от аэродрома на улице Пушкина капитальных сооружениях, построенных еще императором Австро-Венгрии Францем Иосифом. По всему было видно, что любил он своих солдат. Хорошо обогреваемые центральным отоплением здания имели метровой толщины стены, высокие потолки, паркетные полы, водопровод и канализацию. Правда, в тех помещениях, где находились солдаты, отсутствовали туалеты (в штабах они были). Но на территории находилось предназначенное для этих нужд аккуратное сооружение с выгребной ямой. Здесь же за забором находились, буфет и солдатская столовая, банно-прачечный комбинат, клуб с отличной библиотекой и зрительным залом почти на тысячу мест, большая санчасть. К аэродрому со стороны города примыкали отдельные автопарки автомобильной и нашей рот, далее находился военный городок авиаполка с жилыми домами, в котором находились летная (для летчиков) и техническая (для офицеров и прапорщиков) столовые.
Кормили здесь нас уже досыта, в праздничные дни кормили даже шашлыками, и буфетом можно было не пользоваться, хотя выпить стакан кефира с булочкой я иногда туда заходил.
        В городе Ивано-Франковске и даже в сельской местности был очень высокий уровень снабжения. Были в достатке колбасы, рулеты, великолепные соки, которые в Минске я ни разу не видел. Но население еще помнило прошлые времена до советов и сильно по ним ностальгировало. Как-то я стал убеждать одну женщину, что они хорошо живут и должны быть благодарны советской власти. На это я получил полный ненависти и злобы ответ:
-Да что ты знаешь о жизни? Да я при Польше колбасой ворота завязывала!
        Разговорами дело в некоторых случаях не ограничивалось. Солдата из автороты, возвращавшегося из отпуска в часть и спросившего прохожих возле вокзала, как пройти на улицу Пушкина, затянули в городе в подъезд жилого дома и так избили, что он четыре месяца пролежал в госпитале. Порезали летчика заглянувшего на танцы в расположенный напротив нашего гарнизона парк и старшину соседней роты, возвращавшегося после вечерней поверки 7 ноября  домой. Но жизнь родившейся 31 мая 1948 году в Ивано-Франковске будущего лауреата Нобелевской премии Светланы Алексиевич там спасли. Она умирала, и ее отец  офицер СА не мог упросить продать местных жителей  для неё молоко, но когда он отчаявшись перепрыгнул забор женского монастыря, то  его настоятельница всё же распорядилась выделить для Светланы литр молока в день.

        Командовал нашей аэродромной ротой гвардии старший лейтенант Власов. В штабе батальона работала в бухгалтерии его симпатичная жена. Это был грамотный, требовательный офицер, но у него как то не очень хорошо складывались отношения с начальством. Поговаривали, что причиной этому было пристрастие его к спиртным напиткам, но выпившим я его ни разу не видел. Власову задерживали очередное воинское звание (два других командира рот батальона были капитанами), а однажды вообще подсунули подлянку. В автороте служил рядовым хронический алкоголик, который каким-то образом систематически напивался до потери сознания. Это было большой проблемой в автороте и для всего батальона. И вот вдруг приказом командира батальона его переводят в нашу роту. Алкоголика сразу везут на аэродром, дают в руки ракетницу и поручают отгонять птиц в зоне набора высоты самолетами.  Через несколько часов он лежал возле взлетки пьяный, а позор пал на нашу роту...
        В нашем полку базировались около полусотни истребителей-бомбардировщиков МИГ-21. Эта был один из наиболее удачных и массовых самолетов отечественной конструкции. Он и сегодня находится на вооружении в ряде стран мира, имея максимальную скорость 2175 километров в час, высоту полета до 18 км, дальность полета до 1470 км, взлетную массу 8726 кг, длину 14,1 м, размах крыла 7,15 м и до 1350 килограмм боевой нагрузки, что включала в себя двухствольную пушку ПШ-23, ракеты «воздух-воздух» и авиабомбы.  В 2020 году МИГ-21 румынских ВВС в составе войск НАТО успешно перехватывали российские самолеты над Черным морем. Я  видел румынские самолеты и на нашем аэродроме, куда они из редко прилетали.
Кроме того, были парочка МИГ-15, вертолеты МИ-8 и МИ-26, а также в большом количестве учебно-боевые реактивные самолеты Л-29. Л-29 производились в Чехословакии, прилетали оттуда на наш аэродром и помещались на отдельно оборудованную стоянку, откуда по мере необходимости улетали в воинские части и военные училища по всему СССР. Рядом был гражданский аэропорт города Ивано-Франковска, который использовал для пассажирских самолетов, летающих в Москву (ТУ-134), Киев, Донецк, Одессу (Як-40), Симферополь, Минск, Ригу (АН-24), взлетную полосу нашего полка длиной 2,1 км.

"Взмахнула душа крылами…
Настала пора летать.
Есть время разбрасывать камни
И время их собирать.
Дорога уводит в небо…
И труден наш путь во мгле.
Кто прав, тот уходит первым,
Оставив свой след на земле…
Кто прав тот уходит первым,
Оставив свой след на земле.

Небо выбрало нас…
Сделай шаг за звездою.
Отогрей этот мир.
Дай ему этот шанс.
Оторвись от земли.
Поднимись над собою.
Наше время пришло…
Наше время пришло.
Небо выбрало нас…

Мы любим, живем и верим,
В последний и первый раз.
Мы смотрим с тобою на время,
А время смотрит на нас.
Пусть кто-то сгорит до срока.
Умеешь летать - лети…
И в небо свою дорогу
Попробуй сегодня найти…
И в небо свою дорогу
Попробуй сегодня найти."
(Домогаров Александр)

          Вокруг аэродрома на расстоянии 1-2 км было немало забегаловок и других заведений, где можно было употребить или купить горячительные напитки. И теперь уже наш алкоголик через пару часов лежал без сознания вместе с ракетницей рядом со взлетной полосой. Назавтра батальон построили на плацу и майор Гогалев объявил нам, что наша рота покрыла себя не смываемым позором из-за выходки этого пьяницы. Командир нашей роты вынужден был соглашаться, а командир автороты довольно улыбался.
        В нашей роте было два взвода. Я попал в тот из них, которым командовал прапорщик Ковальчук. Он был из местных, с хитринкой, временами демонстрировал жесткость и требовательность в отношениях к подчиненным. Ко мне отнесся вначале настороженно, видно было, что он не особо жалует солдат с высшим образованием. Но когда взводный убедился, что я не подсадная утка, пашу на равных со всеми и не требую для себя привилегий как комсорг, то мы с ним отлично поладили. Я с огромной благодарностью вспоминаю этого трудолюбивого, мудрого и очень порядочного человека, который твердо держал в руках дисциплину и порядок во вверенном ему взводе с очень не простым личным составом. Всего в роте было около 60 рядовых и сержантов.
Старшиной роты был прапорщик Бабич, добродушный пожилой мужик с хозяйственной хваткой.
        Помимо основной службы каждый день часть личного состава выделялось в наряды. Это обязательно ежедневно по четыре человека во главе с сержантами дневальными в роту и автопарк. Периодически нас направляли на кухню, в гарнизонный караул, посыльным по штабу, в патрули по городу. В караул на аэродром заступали всей ротой.
Самым неприятным считался наряд на кухню, где я побывал более двадцати раз. Там приходилось много трудиться по уборке столов, мойке посуды и доочистке картошки после обдирочной машины. На сон оставалось часа четыре. Но наградой были двойные порции еды.
        Посыльной был помощником дежурного по штабу и ночью, когда он 4 часа отдыхал, был самым главным в штабе части. Мне часто выпадало дежурить с секретчиком очень культурным и интеллигентным человеком капитаном Фоминым. Чтобы и я не заснул, он мне давал читать толстый журнал для служебного пользования, где содержались все донесения по происшествиям в воинских частях Советской армии, а также авариям в армиях стран НАТО.
Нам говорили, что над Грецией в воздухе баражируют В-52 с водородными бомбами и время их подлета до нашего аэродрома составляет полчаса. В те времена холодной войны это соответствовало действительности и наши МИГ-21 должны были их встретить и сбить.
        Аэродромно-эксплуатационная рота была предназначена для поддержания аэродрома в полной готовности к полетам в любую погоду и в любое время суток, а так же, наряду с другими подразделениями, обеспечения безопасности полетов.
В роте было отделение в три человека горюче смазочных материалов, которое обслуживало нефтебазу. За день полетов самолеты расходовали до шести железнодорожных цистерн с авиационным керосином. Но служба эта была очень вредная ввиду особых присадок в топливе, а ущерб здоровью компенсировать выдаваемым молоком было трудно. Авиапассажиры знают, что на высоте 10000 метров радиация в 10 раз выше, чем на земле. Но то, что воздух в салон самолетов подается через двигатели и, частично смешивается с вредными частицами топлива, знают не многие.
Отделением химзащиты в роте (оно было на весь батальон как минимум) командовал лейтенант двухгодичник   азербайджанец, его заместителем был старший сержант сверхсрочник армянин. Они хорошо ладили друг с другом.  Полное совпадение интересов, мир и дружба между народами.
        Мы заливали гудроном швы между бетонными плитами, наносили разметку. На автомобилях ЗИЛ-130 были смонтированы бульдозерные отвалы для сгребания снега и щетки для подметания аэродрома. Таких машин было штук восемь. Было пара тракторов МТЗ-52, на которые сверху были навешаны выработавшие летный ресурс реактивные двигатели от МИГ-15. Эти турбины реактивной струей топили лед на взлетной полосе, были на особом учете в воздушной армии и по ним, в том числе, определялась боеготовность полка. В торцах взлетной полосы на отдалении от нее в сотню метров были установлены сетки для ловли самолетов. Они имели сложную конструкцию и поднимались по команде по кабелю из центра управления полетов или непосредственно с места их установки. Их обслуживало специальное отделение в составе пяти человек.
        В роте был трактор Т-100 М с приданным ему опечатанным прицепом, в котором лежали кирки, лопаты, бревна, металлические плиты, резиновые надувавшиеся ножным насосом емкости, канаты и другие приспособления, необходимые для быстрого устранения последствий аварии зарывшегося в землю самолета и спасения летчика. Особо важно было, в случае посадки самолета на брюхо, быстро зацепить и стянуть его со взлетной полосы и дать возможность приземлиться другим самолетам до того момента, когда у них кончится горючее. На этом агрегате мне и предстояло нести службу.
        Состав роты был многонациональный. Большинство из России: Москва, Брянская, Кировская, Орловская, Курская, Кировская области, Башкирия, Татарстан, Мордовия и Чечено-Ингушская АССР. Украина, Молдавия, Казахстан, русский из Риги и три человека из БССР. Служба носила напряженный характер, от 3 до 6 дней в неделю было занято полетами, чаще всего двухсменными. Все были при деле, и тут было не до выяснения отношений между военнослужащими.
Комсорг был загружен прямыми воинскими обязанностями на ровне со всеми. Для оформления документации, наглядной агитации приходилось задействовать личное время, а иногда и поработать над этим после отбоя в Ленинской комнате. Но в части были освобожденный комсорг в звании лейтенанта, замполит в звании майора, освобожденный парторг в звании капитана. Они все контролировали и помогали мне в комсомольской работе. Как награда за труды, в случае отсутствия проколов в работе и службе, мне была обещана замполитом демобилизация в первую очередь.
        Когда пришло время демобилизации первых 3-4 человек из роты, меня направили в наряд в автопарк, а в список внесли умельцев, помогавших нашим командирам в их нуждах. Но замполит заявил, что список без моей фамилии он не подпишет. В литературе и быту иногда встречается   образ политработников как бездельников. Но в моем случае это были достойнейшие люди чести и долга, на плечах которых во многом лежала большая ответственность за дисциплину и морально-психологическую обстановку в батальоне.
         Меня быстро вернули из наряда и вручили от имени командования вч 22334 грамоту за отличную службу, перед строем я попрощался с ребятами. До этого успел зайти в санчасть и очень тепло попрощался с командиром взвода прапорщиком Ковальчуком, который немного приболел. С пустыми руками в санчасть было идти неудобно и я купил в буфете хороших конфет. Протягиваю их взводному, а он хмурит брови: "Это взятка?"-"Никак нет, товарищ прапорщик, приказ уже подписан и я уже не Ваш подчиненный! Это от чистого сердца!" Взводный улыбнулся. Смену себе я уже подготовил. Это был толковый и серьезный парень из Саратова. Я ему передал комсомольские дела, он также занял мое место за рычагами аварийного тягача. Помню, как старшина роты прапорщик Бабич сказал вслед за мной перед строем: «Валера правильно сказал, что плохих людей в нашей роте нет, так что давайте и дальше соответствовать этому».
        Через пару часов, начальник штаба гвардии  майор Чиркин завез меня и нашего каптерщика (который всю службу там просидел даже не ходя в наряды на подхвате у начальства)  очень толстого минчанина выпускника аспирантуры истфака БГУ на служебной машине на железнодорожный вокзал, оформил в воинской кассе билеты до Минска и проследил за нами, пока поезд не тронулся, помахав рукой на прощание. Так 2 ноября 1973 года, получив соответствующую отметку в военном билете в минском райвоенкомате, я снова стал гражданским человеком, не менее чем на месяц (не дождавшись полнокровной смены после принятия присяги  новым пополнением  роты) сократив свой срок службы по воле замполита.

        Точка топлива всегда идёт к нулю
        Так и мы живём надеждой старою
        Что от ветра шквал останется волне
        Но только лишь волне на память обо мне
        (Гимн 392 ОДРАП)

        Большая группа солдат из Чечено-Ингушская АССР была на половину состояла из русских жителей города Грозного. Это были очень продвинутые и веселые ребята, в том числе певшие под гитару на английском языке песни Битлс. Они очень гордились своим городом и любили его. Необычно было видеть, как утром земляки русские и чеченцы подходили друг к другу и, обнимаясь, приветствовали друг друга. Справа от меня рядом спал чеченец, слева через проход ингуш. У меня сразу и до конца службы установились очень хорошие и дружественные отношения с уже отслужившими год чеченцами Ахмадовым и Цуманалиевым (мой сосед). И это сразу сказалось на отношении ко мне всей диаспоры чеченцев. Особенно их много было в роте охраны, и когда я по делам туда заходил, они меня дружно и тепло приветствовали. Помню, иду по территории гарнизона и вижу, что мне машет рукой здоровый чеченец старослужащий из пожарной части. Подходит, крепко мне жмет руку. Я удивленно его спрашиваю:
-Откуда ты меня знаешь?
-Откуда я тебя знаю? Да ты с земляком моим рядом спишь!!!

        Меня сразу не хотели ставить на тягач по понятной причине-пока освоюсь уже скоро и дембель. Попробовали несколько человек с двухгодичным сроком службы. Но результат оказался плачевным. Смысл этой службы состоял в следующем. Утром до рассвета часа в четыре нас поднимали и на ГАЗ-66 привозили на взлетную полосу аэродрома. Мы, растянувшись цепью поперек, шли по взлетке 2,1 км впереди светящих фарами ГАЗ-66 и командирского УАЗ-69. Нашей целью был подбор мелких камешков, не убранных щетками машин, которые отбрасывали под светом фар тень и таким образом становились заметными. При взлете самолетов МИГ их низко расположенные воздухозаборники могли легко затянуть эти камешки в двигатель и повредить лопатки вращающегося со скоростью 11000 оборотов в минуту двигателя. Лопатки могли разрушиться и пробить емкость с керосином, что привело бы к взрыву самолета.
        После прохода взлетки, меня доставляли на расположенную рядом с ней по центру стоянку тягача с аварийным прицепом, а все остальные ехали на завтрак в гарнизон. Я заводил трактор и ехал к подветренному торцу взлетной полосы. Там я занимал позицию, причем глушить двигатель запрещалось, так как в случае аварии самолета его можно было и не завести. Чтобы поршневые кольца из-за длительных холостых оборотов не засаливались, через часа 2-3 я на максимальной скорости минут 5 гонял трактор с прицепом по кругу. Вскоре мне привозили в термосах завтрак, а затем обед и ужин. Через пару часов взлетал на разведку погоды МИГ-15. После его возвращения, меня увозили на инструктаж, где я стоял рядом с вертолетчиком, врачем, фельдшером, старшим на спасательной сетке и пожарниками (дежурили 4 пожарных машины), а руководитель полетов в шутку у них спрашивал:
-У вас вода заправлена? Ведь в случае чего автоматов у вас нет, чтобы застрелиться.
Я тоже подтверждал свою готовность и доставлялся обратно на позицию, на которой находился до 24 часов, так как полеты обычно были двухсменными. В роту я приезжал и ложился спать около часа ночи. Завтра в 4 часа меня снова везли на аэродром. Обычно четыре дня в неделю полеты были двухсменными, в пятницу летали одну смену, суббота посвящалась техническому обслуживанию техники, воскресение было выходным днем и нас направляли в этот день в различные наряды. Бывали и ночные полеты на всю ночь, что было очень красочным зрелищем, так как самолеты взлетали на форсаже и даже для быстрого подъема с ускорителями. При посадке МИГов в ночных условиях включались, стоящие по бокам полосы для ее освещения, смонтированные по одному на автомобилях ЗИЛ-130 огромные прожектора. Таких автомобилей было штук 8-10.
Так вот проблема была в том, что никто из моих конкурентов не мог переносить одиночество и через несколько дней неизбежно бросал пост и уходил в недалеко расположенные заведения, где для поднятия духа и тонуса принимал на грудь. Вынуждены были поставить меня и пару недель регулярно ездили проверять. Говорили:
-А ну ка дыхни!
И с удивлением убеждались в моей трезвости.
        Первую неделю я не без проблем осваивался, произошли даже мелкие поломки,ротный даже сказал, что похоже тягач меня не хочет и брыкается,  но затем до конца службы все работало как часы, а я в соответствии с инструкцией производил смазку и регулировку основных узлов. Однажды мне понадобилось что-то посмотреть на крыше тягача. Я туда полез, но подошвы сапог предательски соскользнули с металла, и я полетел на бетонное основание стоянки спиной вперед и головой вниз. Но борцовские навыки позволили мне на автомате сгруппироваться и, используя энергию падения продолжив движение сделать кульбит и сразу встать на ноги. За этим наблюдали несколько моих сослуживцев, которые вместо аплодисментов с ужасом смотрели на меня, взявшись за головы. Так мои двухгодичные хождения трижды в неделю в секцию борьбы БСХА, где нас учили падать правильно на ковер из любых положений, возможно, спасли мне жизнь. Моя военно-учетная специальность тогда называлась СТАРШИЙ ЭЛЕКТРОМЕХАНИК-ДИЗЕЛИСТ (это была сержантская должность, хоть я и был вначале рядовым). После окончания срочной службы и прохождения ряда сборов  мне было присвоено воинское звание СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ инженерно-технического состава и находился я в 1 разряде запаса.
Я сменил младшего сержанта Бурдюгова  из Грозного, русского парня, который при его увольнении и прощании сказал мне следующее:
-Валера, ты обязательно сорви пломбу с прицепа и посмотри, что там есть. Ведь в случае нехватки оборудования прицепа при аварии самолета тебе грозит 7 лет заключения.
Я послушался  доброго совета этого младшего сержанта  и, чтобы не создавать ему проблем с дембелем, после того, как он отбыл в Грозный на следующий день открыл прицеп и увидел, что там многого не хватает. Мне это сильно не понравилось и я доложил о большом некомплекте командиру роты. Тот дал команду, и прапорщики мне многое добавили.
        В гарнизоне была отличная библиотека, которой заведовала жена нашего начальника штаба майора Чиркина. В моем лице она нашла самого преданного читателя среди немногих посетителей библиотеки. В свою очередь с ее помощью я решил проблему одиночества на полетах. Я прочитал все 13 томов полного собрания очень мудрого писателя Леона Фейхтвангера, полное собрание сочинений нобелевского лауреата Ромена Роллана, сочинения Жак Жако Руссо, Чехова, Куприна, Степана Цвейга, Эрнеста Хемингуэя Марселя Пруста книги по психологии В. Леви и Я. Коломыйского. Но самое главное, я проштудировал всю высшую математику, включая помимо повторения дифференциального и интегрального исчисления новые для меня специальные курсы по книге А. Мышкиса. Большое впечатление произвел на меня двухтомник В. Иванова и Б. Чемоданова «Математические основы теории автоматического управления», с помощью которого я потом успешно решил одну из центральных задач своей диссертации. И хоть я имел в дипломе и по теории вероятности отличную оценку, в армии я трижды прочитал классический учебник академика Е. Вентцель и только тогда почувствовал, что овладел этим инструментом, которым уверенно воспользовался в диссертации, написав с помощью его важный раздел. Проштудировал несколько разных учебников по теоретической механике с параллельным решением содержащихся в них задач. Все это позволило мне подняться на новый уровень в своей квалификации ученого и инженера, а также дало мне важнейшие знания гуманитарного порядка в сложнейшей науке умения жить среди людей и понимания жизни в целом.

        Случались в нашей части и летные происшествия. Перед началом моей службы разбился, вылетевший на разведку погоды, МИГ-15. Прошедший капитальный ремонт самолет с парку пилотировали заместитель командира полка и замполит полка. При наборе высоты двигатель заглох, как выяснилось в последствие из-за отказа подшипника. Пилоты отклонили предложение катапультироваться и развернув самолет зашли на посадку. Но начало полосы проскочили и коснувшись ее самолет закозлил подпрыгнув снова оказался в воздухе, где тормоза не работают. В конце полосы он приземлился, прорвал тормозившую его сетку и врезался в расположенное далее небольшое кирпичное сооружение для системы наведения посадки и взлета при плохой погоде. Самолет сгорел вместе с пилотами.
        Затем самолет МИГ-21 взлетел и полетел в сторону Румынии, но на земле операторы приняли за него приземлившийся гражданский самолет и отключили систему наведения. Пилот в звании капитана видит под крылом Карпаты, не знает куда лететь, но знает, что где-то здесь проходит государственная граница и катапультируется. В горах через полгода нашли самолет с выдранными из аккумуляторов серебряными пластинами, а летчику присвоили звание майора.
        На моих глазах при заходе на посадку упал на землю и взорвался самолет. Я как раз стоял с рядом с трактором и смотрел в ту сторону, наблюдая посадку самолетов. Поднялся черный дым, как при маленьком атомном взрыве. Это произошло за несколько километров до аэродрома, и моя помощь не понадобилась. Завыла сирена, стало страшновато и на аэродроме все замерло кроме службы спасения, которая на вертолете вылетела к месту аварии. Особисты проехали и опечатали всю документацию. Выяснилось, что взлетели ведущий капитан и ведомый старший лейтенант 27 лет, переведенный недавно на наш аэродром из Чехословакии. При заходе на посадку ведомый должен был садиться первым, но при посадке он неожиданно увидел перед собой зад самолета ведущего, сбросил обороты двигателя и, желая избежать столкновение, наклонил самолет, в результате чего опорная поверхность уменьшилась, и самолет стал падать, скользя по воздуху как лист бумаги. Летчик уже на малой высоте катапультировался, но из-за наклона самолета у него появилась большая горизонтальная составляющая скорости. Летчик ударился о березу и через три дня умер в госпитале, оставив сиротами двоих маленьких детей. Через 50 лет на сайте 145 ИАП родственники Карабитова Анатолия Ивановича заинтересовались обстоятельствами его гибели. Оказалось, что они им практически не известны, и родственники были мне благодарны за подробности, а летчик вначале был похоронен в Ивано-Франковске, а затем перезахоронен в родном Минусинске Красноярского края.
        Для расследования аварии прилетел заместитель командующего ВВС трижды Герой Советского Союза Кожедуб, которого и я увидел первый и последний раз в жизни. Виновник аварии был снят с должности замкомэска, понижен в воинском звании и отправлен служить в места не столь отдаленные типа самого сурового аэродрома страны Хатанга под Норильском (теперь это чисто гражданский аэродром). И это понятно, т.к. стоимость подготовки хорошего летчика превышала стоимость самолета. Теперь по свидетельству Леонова, который был членом государственной комиссии по расследованию гибели Гагарина как командир отряда космонавтов, стали известны истинные обстоятельства гибели Юрия и его напарника на МИГ-15.   Во время полета Гагарина МИГ-15  не должен был превышать высоту 10000 метров, выше которой была зона полетов летчиков-испытателей летного НИИ им. Громова. Но летчик на СУ-15 грубо нарушил летное задание и, пробив облака, полюбовался землей, а затем резко на форсаже взмыл вверх снова в облака, в которых находился МИГ-15, и реактивной струей перевернул его. Все начальники и члены государственной комиссии  были в курсе этого, но зам. председателя ВПК Строев сказал, что если мы скажем правду, то погубим хорошего летчика,  который через много лет стал даже в 1988 году Героем Советского Союза. Летчик-инструктор по конструкции самолёта должен был катапультировать первым, но он побоялся оставить Гагарина одного и до последнего момента пытался избежать столкновения с Землей…
        Надо сказать, что отношение к рядовым солдатам даже со стороны летчиков было уважительное. Некоторым из них, воевавшим на Ближнем Востоке,  было позволено в виде исключения  не ехать после посадки на стоянку для заправки (обычно за смену полетов летчик делал по 3-4 вылета минут на 45 каждый, общее число часов налета в год должно было в целях безопасности полетов и сохранения навыков пилотирования составлять для каждого летчика не менее 200), а рулить в ближайший карман и, покинув самолет,  дожидаться там заправщика в тишине и покое. Это было как раз рядом с моей позицией, и я мог задать летчику наедине различного рода вопросы, на которые получал откровенные ответы в том числе об особенностях воздушных боев с чудом техники 20 века американским истребителем-бомбандировщиком F-4 ФАНТОМ.На крутых виражах и до восьмикратных перегрузках американцы начинали проигрывать нашим более юрким МИГ-21. По данным ВИКИПЕДИИ израильские истребители F-4 в 1973 году сбили 48 воздушных целей, в том числе 25 МИГ-21. Но потеряли во время воздушных боев 27 самолетов F-4 ФАНТОМ и все они были сбиты МИГ-21, в том числе и летчиками нашего авиаполка(поговаривали, что их было четверо, все вернулись домой, но победу имел только один и я с ним разговаривал в кармане. Это был достаточно высокий, худощавый интеллигентного вида офицер лет 35). А на противоположной стороне взлетки два рядовых бойца перед выруливанием на нее самолета подходили к нему и проверяли, как закрыта крышка топливного бака. И однажды они не обнаружили этой крышки и тем самым спасли летчика и самолет от гибели уже при взлете, т.к. топливо неминуемо было бы высосано из бака,  попало бы в сопло и самолет бы взорвался. Как-то для какого-то высокого начальства наши ассы демонстрировали фигуры высшего пилотажа. Я был  удивлен возможностями МИГ-21 и теми перегрузками, которые испытывали летчики. И наблюдать за этим было страшновато и не безопасно даже для собственной жизни, когда казалось, что самолет пикирует почти до самой земли прямо на тебя.
        Полеты, согласно инструкциям, продолжились только через 10 дней, после того, как летчики пережили психологический шок. Согласно мировой статистике на 100 военных самолетов приходится два крупных летных происшествия в год. Эта цифра, выуженная мною из журналов секретчика гвардии капитана Фомина, оказалась близка и для нашего полка.

"Кружка спирта на крыле,
Тряпкой белой утереться,
Сигарету попросить у механика,
На земле как на земле
По-другому бьется сердце,
Не такое, как в полете, дыхание.

В сером небе облака,
Заплясали вместе с ветром.
И погода охладит
Мелким дождиком.

А случается приказ
И зимой, и знойным летом,
И уверенность,
Что вы это сможете.

Солдаты неба
Летать как дышать,
Ночами, днями,
А женщинам ждать.
Солдаты неба
Всегда и везде,
Мы помним о вас на земле.

А когда над полосой
Ты зависнешь, словно птица,
И штурвал рванешь, качнувшись, на полную.
За стеклом перед тобой
Небо вдруг засеребрится,
Облака к тебе покатятся волнами.

Кто придет домой к жене,
А кому пустые стены.
И во сне на небе след
Белой молнией.

На земле как на земле
Лишь одно большое небо,
Жизнь твою до самой смерти
Наполнило."
(Вячеслав Клименков)

        Увольнительные в город были очень редкими. Ходил я однажды на расположенный рядом с нашей воинской частью стадион, где смотрел однажды матч 1 лиги первенства СССР местного «Спартака» с «Нефчи» из Баку. Благодаря блестящей игре бывшего центрального нападающего сборной СССР Анатолия Банишевского, забившего два гола, гости выиграли 2:3. Сам Анатолий умер в 50 лет от диабета в Баку. Когда закончился матч с «Нистру» из Кишинева, зрители разошлись, но один из них остался сидеть. Выяснилось, что это болельщик молдавской команды и «вуйки» его зарезали.
        В отпуск домой я не стремился, хотя, как комсорг мог на это претендовать. Меня мог заменить на тягаче замкомвзвода сержант из Мордовии. У него своих дел было по горло, у меня с ним были нормальные отношения, и напрягать сержанта дополнительно мне очень не хотелось. Я втянулся в службу, красоваться в военной форме дома не считал нужным, а вот ломка после возвращения в армейскую среду не всегда проходила безболезненно и бесследно.
После аварии самолета в полетах образовался вынужденный перерыв и меня на тракторе отправили километров за 15 в колхоз на трамбовку силоса. Когда гора силоса стала сильно наклонять трактор, местные, видя мою нерешительность, сами сели за рычаги, и я имел возможность послушать и поговорить с вуйками (так мы называли местных жителей). Речи были явно антисоветские и националистические. Мне даже стало страшновато, подумалось, что могут прибить, закопать в этой силосной яме и скажут, что дезертировал. Но за мной пришла машина.
        Как то меня вместе с еще двумя комсоргами рот отправили во Львов на армейскую комсомольскую конференцию. Мы быстро сделали свои дела и до вечера знакомились с городом и его достопримечательностями. В кафе рискнули распить бутылку вина. Назад вернулись на поезде.
        Двух километровый кабель, соединяющий пункт управления полетами и сетку для ловли самолетов коротило и его заменили на новым. Траншею вырыли, но кабель туда опустить поленились, а положили рядом. Он мне не мешал, но проходили учения «Днепр» и в километре от аэродрома завязла с радиостанцией машина из какой- то части. Они увидели мой трактор и попросили помочь. Полеты в пятницу были в одну смену, и после их окончания в 16.00 я сразу выехал, вытянул машину и, возвращаясь, увидел, что дважды переехал гусеницами этот 22 жильный бронированный кабель. Со временем, если не сразу, ему была бы хана, так как изоляция наверняка была повреждена. Конечно, я мог бы скрыть это, т.к. полеты уже закончились и никто за мной не следил. И даже не пришлось бы прикидываться, как теперь принято говорить «а ты докажи!», но  тех сослуживцев, с кем уже подружился, подвести не мог-с них бы за срыв полетов спросили бы строго.  Сообщил нашим ребятам специалистам по этой части. Они скрывали этот случай, но я потом вынужден был, чтобы их не подставлять, сообщить об этом и командиру роты, что было для него тяжелым ударом. Мне грозили большие неприятности. Но произошло чудо: на железнодорожную станцию прибыл вагон с двумя для каждого торца взлетной полосы сетками с кабелями и лебедками. Раз в 10 лет их по регламенту необходимо было менять и пришло для этого время. Я особо ударно трудился неделю на их установке на фундаменты и монтаже. А был ли поврежден старый кабель гусеницами моего трактора в действительности, мы так и не узнали.
        Летом случилась война между Израилем и арабами. Над нашим аэродромом круглосуточно пролетали грузовые военные самолеты курсом на Египет и Сирию. Наши летчики тоже приняли участие в войне. Направляли туда и небольшое количество солдат из нашего батальона. По возвращении они делились впечатлениями. К счастью, никто из нашего гарнизона не погиб и даже не был ранен. Через десятилетия мы услышали в исполнении ансамбля Чижа песню, которую уже в те времена пели под гитару в нашей роте:
И чтоб не дать бомбить евреям Каир, Суэц и Порт Саид,
Одев арабские шинели, мы стали крепче, чем гранит…

        Во время этой войны в нашем полку была повышенная боевая готовность. Два самолета были подсоединены кабелями к смонтированным на УРАЛах аккумуляторам для запуска двигателя. Летчики находились в 40 метрах в летном домике в надетых высотных костюмах. Самолет имел свои аккумуляторы, но использовал их в воздухе только в аварийных случаях.
На базе нашего гарнизона к концу моей службы была образована авиационная дивизия. Командующий 14 воздушной армией часто прилетал к нам на МИГ-23 или Ил-14. От армии у нас был куратор майор, отвечающий за все аэродромно-эксплуатационные роты. Он раньше командовал нашей ротой и нас часто навещал, инструктируя по важным вопросам службы.
        Мне предлагали вступить в КПСС, говорили, что на гражданке человеку с высшим образованием стать коммунистом  будет очень трудно. Но запасной аэродром возле Мукачева имел другой номер части и мне для того, чтобы меня могли принять кандидатом в члены КПСС, необходимо было бы остаться служить почти до Нового года. Поэтому я отказался от такого предложения, хотя многие мои друзья и знакомые, прослужившие год на одном месте в других местах СССР, стали коммунистами.
Побывал я с какой-то оказией и в окружном продовольственном складе, который произвёл на меня сильное впечатление: множество хорошо охраняемых  сооружений на большой площади в лесу с огромным количеством продуктов типа сухой картошки, сухарей, тушенки и рыбных консервов.

        Дедовщины у нас в роте не было, все пахали и были заняты на службе. Было двое ранее судимых, но они были тише воды и ниже травы. В батальоне были два случая дедовщины, которые окончились судом.
В первом случае мой сосед ингуш, тихий и спокойный сельский парень, стоял на посту, сошелся со своим земляком и они оба пошли на встречу разводящему со сменой. Когда сержант разводящий потребовал от них вернуться на прежнее место, они его оттолкнули и со словами:
-Будешь ты нам указывать, салага!
И продолжили свой путь в караульное помещение. Там их разоружили, а трибунал им дал 3 и 4 года заключения. На суд приезжали родители осужденных, скромно одетые печальные и молчаливые люди.
        Во втором случае полковник из штаба армии зашел в автороту и видит слезы на глазах стоящего у тумбочки молодого дневального из Орловской обл. слезы.
-Что случилось сынок!
-Сержант дал мне пощечину.
-Командира роты ко мне! Отдать под суд!
Сержанту (из Брянской обл.) оставался месяц до дембеля. Суд присудил, исключенному предварительно  из комсомола 3 года колонии.
Судили и прапорщика, на складе которого не досчитались несколько дефицитных меховых курток для летчиков и технарей. А на каждый самолет приходились отдельно технари офицер и сержант.  Дали 4 года-не забалуешь.
        Теперь-то я понимаю, зачем начальник полётов часто в чине полковника уделял мне перед ними несколько минут, расспрашивая о готовности техники, самочувствии и настроении. Тягач с прицепом и с постоянно заведенным двигателем в нескольких десятках метрах от места отрыва от полосы ТУ с сотней пассажиров должен быть в руках человека, который, твердо уверен, что у его по возвращении в казарму  будут всё нормально.
        Дедовщиной называется преступная передача офицерами своих полномочий старослужащим с целью самоустранения от выполнения своих обязанностей. Наш в полном смысле «батяня» комбат ветеран ВОВ гвардии майор Гоголев говорил офицерам перед строем:
-Если что-нибудь случится с солдатом, то лучшее, что вас ждет, это продолжение службы в солнечном Забайкальском военном округе! Подумайте, как вы будете смотреть в глаза родителям солдата!
Как видим, если солдаты заняты делом и есть на то воля и желание офицеров с дедовщиной можно эффективно бороться.
      Возникает вопрос, как же обстоят дела там, где «человек человеку волк»? И вот я с огромным интересом читаю об этом в книге нашего разведчика нелегала Мартынова Владимира «Явка в Копенгагене». В начале 60х годов прошлого века он по заданию КГБ оказался в Аргентине, где был призван на 1 год на срочную службу в армию. В стране свирепствует военная диктатура, но, тем не менее, отношения между военнослужащими всех возрастов и званий самые дружественные. Все рассматривают армию как важный жизненный опыт и возможность установить товарищеские связи, которые на гражданке помогут в бизнесе и работе в течение всей последующей жизни. Кормят очень хорошо, можно  долго пережевывать пищу.  К командиру Владимир (по аргентинскому паспорту с безвизовым доступом во все западные страны у него другое имя и фамилия) обращается по уставу: «Мой подполковник!» И действительно он его, т.к. максимально способствует Владимиру во всех возникающих вопросах и нуждах. Поселившись вначале в казарме Мартынов мало кого там обнаружил. Оказывается, по окончании рабочего дня в части остается только дежурный наряд и солдаты предпочитают ночевать дома. Владимир находит подработку в автомастерской, снимает комнату, покупает мотороллер и на нем ездит на воинскую службу...Тем не менее в 1963 году во время конфликта у Фолклендских островов  британцы потеряли эсминец "Тип 42" HMS Sheffield в результате ракетного удара Exocet со стороны аргентинской 2-й эскадрильи истребителей - штурмовиков ВМС.
   Когда я спросил своего товарища летчика из Мачулищ, участника войны в  Афганистане, с которым вместе продавал газеты на минских электричках в лихие годы,  что он чувствовал,  летая на ракетоносце Ту-22М Backfire, то он мне ответил кратко: «Здоровье отнимает не слабо!». И во дворе своего дома в Минске мне было приятно встретить проживающего в соседнем доме бывшего летчика-истребителя нашего 145 ИАП, с которым мы первым делом уточнили длину взлетки в Ивано-Франковске.

"Этот сладостный миг-
  В небо рвущийся МИГ!
  Только рано
           седеют пилоты...
  Пусть седеют виски,
  Но в душе нет тоски-
  Пока есть
           на Земле САМОЛЁТЫ!!!"

(Александр Королёв)