Военный

Рассказ
(не байка)

Беспрекословное выполнение поручения чуть не привело к межведомственному коллапсу

     Электричка медленно, с частыми остановками на две – три минуты, но все же двигалась к Ярославскому вокзалу. Около восьми утра - железнодорожный час пик. Вагоны переполнены, пассажиры стоят и между деревянными сиденьями, создавая затруднения сидящим. Двери из салона в тамбур даже не закрываются. Одновременно и душно, и холодно, окна заиндевели и не просматриваются: крещенские морозы января 1981 года дают о себе знать.
     Толпа внесла Марину (молоденькую девушку, среднего роста, внешне очень приятную, но застенчивую, с явным налетом провинциальности в одежде) с платформы Лосиноостровская во второй от «головы состава» вагон и втиснула как раз в междверное пространство салона и тамбура. А в тамбуре курили. Марина была на втором месяце беременности и начала задыхаться, по щекам обильно потекли слезы, но смахивать их и не пыталась – руки накрепко зажаты телами таких же, как и она «несчастных».
     - Боже, и зачем мне такие испытания? Когда же доедем? Все больше убеждаюсь - московская жизнь не по мне, никогда не привыкну, - замелькали мысли, и Марина тяжело вздохнула.
     Она родилась и все свои восемнадцать лет прожила в деревне Старая Красавка, лишь раз побывав в Саратове, когда ездила с мамой за школьной формой для первого класса, да раза три в поселке Лысые Горы на новогодних елках. И вот так сразу, с багажом лишь школьного аттестата, она в Москве, а еще и замужем за Володей, соседским деревенским парнем, с кем и произошло непредвиденное. Стремительно пролетели события, связанные с известием о беременности и скоропалительной свадьбой, а также с решительными действиями родителей и родственников для предупреждения деревенских сплетен и злословий. В результате Володя завербовался электрогазосварщиком в одно из СМУ Московского Метростроя, а Марину, по просьбе троюродной тети Лены, работающей в Саратовской городской прокуратуре, взял к себе секретарем ее однокашник по юридическому институту Иноземцев Анатолий Васильевич, один их московских районных транспортных прокуроров.
     - А сколько бытовых неудобств переносим с Володей в железнодорожном общежитии, где нас разместили по просьбе прокурора, - Марина еще раз с грустью вздохнула и стряхнула неприятные воспоминания в момент, когда вагонная толпа активно «наехала» на курильщиков. Загрязнять воздух больше никто не осмеливался и табачный дым постепенно рассеялся. Марине стало легче дышать, а услышав, что электричка остановились у платформы Москва 3, поняла, что следующая – конечная, вокзал и приободрилась.
     - Только бы не опоздать к восьми тридцати, - рассуждала она про себя, - Анатолий Васильевич с утра хотел в чем-то разобраться. Сегодня одна в канцелярии: Лена, заведующая, весь день в юридической академии - у вечерников началась экзаменационная сессия. Как же долго длится моя первая рабочая неделя. Хочу домой, в деревню … - и прервалась, поняв, что электричка, наконец, вползла на 12 путь Ярославского вокзала и остановилась, открыв двери. Не успевшая довести себя до слезливых воспоминаний, Марина, сквозь толпу, бурлящую перед пассажирскими платформами, перебежала к служебному проходу вглубь станционных путей и минут через десять уже открывала дверь канцелярии прокуратуры в огромном п-образном пятиэтажном здании одного из отделений Московской железной дороги.
     Канцелярия на третьем этаже одновременно являлась и приемной прокурора, кабинет которого являлся смежным, а помощники прокурора и следователи размещались на мансардном. Подобная разобщенность являлась временной, ожидалось завершение строительства отдельно стоящего здания прокуратуры.
     Марина еще не успела снять не согревающее в морозы пальтишко, как появился Иноземцев,
     - Хорошо, что уже пришла, Мариночка, - он стремительно прошел в свой кабинет и оттуда прокричал,
     - Сегодня заседание коллегии Московской транспортной прокуратуры,  поднимусь в мансарду к следователям, у них целый день очные ставки и через полчаса уеду. Ты сделай мне кофе, индийская банка же сохранилась?
     Иноземцев: рослый, статный, около пятидесяти лет, был в прокурорской форме, и Марина откровенно робела перед ним, если не сказать, боялась. Ничего не ответив, только покивав головой, побежала за водой.
     Она дважды включала чайник, начало десятого, а прокурор все не возвращался. Знала: он пил только кипяток и не важно, чай ли был сильно горячим или кофе.
     Наконец, резко открыв дверь канцелярии, Иноземцев быстрыми шагами прошел в кабинет, и через открытую дверь Марина услышала, как он несколько раз набирал телефон, раздраженно бросая трубку, и встревожилась. Он был явно не в духе.
     - Марина, - та даже вздрогнула, когда прокурор возник в проеме двери, - кабинеты в мансарде так и не дооборудованы, хотя вчера вечером все должно было быть закончено. Даже конвоирам сесть некуда, не то, что свидетелям. Срочно, немедленно приведи ко мне военного. Жду, у меня еще есть десять минут.
     Ничего не говоря, Марина «вылетела» из канцелярии и опрометью понеслась по коридору. Она не поняла смысла поручения, да это и не важно. Главное, должна доставить ему военного, что бы ей это ни стоило. В голове замелькали напутственные слова тети Лены,
     - Мариночка, понимаю, тебе будет нелегко, но основная твоя обязанность - беспрекословно и быстро выполнять поручения Анатолия Васильевича.
     Пробежав коридоры третьего и четвертого этажей, она, наконец, сообразила, что не спросила – где именно ей искать военного, но с упорством, достойным лучшего применения, бесполезно пробежала еще второй и пятый этажи.
     Многочисленные работники отделения дороги, встречавшиеся ей по пути, никак не подпадали под признаки военного. Марина поняла, что вынуждена вернуться, не выполнив поручения и, в отчаянии, чуть не заплакала. Она вернулась на третий этаж и вдруг увидела человека в военной форме, выходящего из приемной начальника отделения дороги.
     - Военный, военный, стойте, подождите, - пронзительно закричала она и со всех сил побежала за ним, видя, что тот не реагирует, уходит, сворачивая в межэтажный лестничный пролет…

     Военный комендант подполковник Чистяков, после встречи с начальником отделения дороги, был в приподнятом, радостном настроении: наконец тот наложил положительную резолюцию на письме начальника Московского военного гарнизона о ведомственном обмене жилой площадью и ему предоставят трехкомнатную квартиру в новом кирпичном доме, построенном по заказу МПС в Сокольниках. Чистяков спешил созвониться с супругой, чтобы обрадовать. Он слышал крики со словами «военный» и, конечно, не предполагал, что обращаются именно к нему, когда на лестничной клетке его схватила за руку испуганная, задыхающаяся совсем юная девчушка, проголосившая прямо в лицо,
     - Военный, почему уходите, зову же.
     - Не спрашиваю - почему Вы меня так называете, опустим. Ответьте, зачем Вы меня остановили, - подполковник изумленно смотрел на Марину, - кто Вы вообще?
     - Я секретарь Анатолия Васильевича, он Вас вызывает. Пойдемте со мной.
     Они стояли на межэтажной площадке и одновременно оторопело смотрели друг на друга.
     - Вы вообще вменяемая ли, какой такой Анатолий Васильевич, кто может меня вызвать? Знаете, кто я?
     - Знаю, не сомневайтесь, глаза у меня есть, вижу. Прокурор Вас вызывает, наша канцелярия как раз напротив приемной, откуда Вы только что вышли.
     - А, транспортный прокурор? Как его фамилия, запамятовал. Не познакомился еще с ним.
     - Иноземцев, пойдемте, у него совсем мало времени, и он очень раздражен. Почему на Вас, мне неизвестно.
     Хотя военная комендатура была не поднадзорна транспортной прокуратуре, Чистяков встревожился. Неужели что-либо не так с обменом и допущены нарушения жилищного законодательства, а заявление об этом поступило на рассмотрение в прокуратуру? Он уже с беспокойством посмотрел на девушку,
     - Хорошо, пойдемте, только у меня мало времени, очень напряженный период с воинскими перевозками.
     Уже в коридоре третьего этажа попытался пошутить,
     - Идете сзади, подумают еще, что на допрос сопровождаете, - улыбнувшись, сказал он, но наткнулся на строгий, неподкупный взгляд девушки, и решил уточнить, - Как Вас зовут? Марина? Буду теперь знать.
     Через минуту они вошли в канцелярию прокуратуры, и Марина поняла: прокурор уехал, а что делать с военным, неизвестно.
     - Получается, Анатолий Васильевич отошел на короткое время, ждите, - Марина растерялась, но была убеждена, что должна задержать приглашенного до возвращения прокурора, во что бы то ни стало.
     Чистяков прошелся по канцелярии, заглянул в открытую дверь кабинета прокурора, задержав взгляд на пустом, девственно чистом, без единой бумажки или папки столе и посмотрел на часы.
     - Так, Марина, запишите мой номер телефона и позвоните, когда будет удобно прокурору. Сегодня я весь день на работе, без разъездов и сразу приду, прямо – таки через пять минут. Может быть, все же скажете, зачем он меня пригласил?
     - Да, не знаю я. Вам что, трудно подождать. Зайдите в кабинет прокурора, там кресла. Вот Вам красивый журнал с картинками, никогда такого не видела, - и она всунула ему в руки свежий номер журнала «Америка», «шестым чувством» осознавая, что военный вот – вот уйдет и она провалит поручение своего начальника.
     Чистяков заколебался, но выяснение причины - зачем понадобился прокурору, пересилило. Он прошел в кабинет и сел в кресло, раскрыв журнал. В этот момент услышал, как дверь захлопнулась, щелкнул замок…
 
     Уже час, как шло заседание коллегии прокуратуры, когда внезапно в зал заседаний вбежала секретарь приемной и, склонившись, прошептала что-то на ухо Московскому транспортному прокурору Прусову и тот, поймав взгляд Иноземцева из зала, махнул ему рукой и оба поспешно вышли.
     - Анатолий Васильевич, у тебя в прокуратуре что - то происходит, на телефоне меня ждет Родунко. Понимаешь, в чем дело?
     Тот развел руками,
     - Часа полтора назад все было нормально, - и тревожно покачал головой, понимая, что начальник транспортного управления Прокуратуры РСФСР не будет беспричинно экстренно приглашать к телефону. Услышав междометия, которыми только и «сыпал» Прусов в телефонную трубку, типа – Да ну; Гм; Ох; Вот те на…, понял – произошло что – то экстраординарное. С тревогой ждал пояснения.
     - Так, Иноземцев, немедленно возвращайтесь к себе. Вашими сотрудниками задержан военный комендант при отделении дороги подполковник Чистяков и содержится в полной изоляции в помещении прокуратуры. На место уже выехали заместитель военного коменданта Москвы полковник Переверзев и старший помощник городского военного прокурора Маслов. Прервать заседание коллегии не могу, поэтому незамедлительно по приезду доложите мне все обстоятельства произошедшего. И Родунко ждет.
     Когда Иноземцев подъехал к отделению дороги, две черные Волги с военными номерами стояли вплотную к входу, а, поднявшись на третий этаж, столкнулся перед дверьми своей канцелярии с небольшой толпой, человек в десять, половина из которых - в военной форме.
     - Посторонитесь, никаких вопросов, сейчас во всем разберемся, - и громко постучал,
     - Есть там кто? Марина, это я,- дверь тотчас открылась. Марина, как «загнанный зверек», испуганно смотрела на ввалившуюся толпу и, без раздумий, произнесла, глядя строго в глаза Иноземцеву,
     - Анатолий Васильевич, военный здесь, ждет в вашем кабинете. Не успела привести его до вашего отъезда.
     Прокурор молча открыл дверь кабинета и, к своему удивлению, увидел человека в военной форме в звании подполковника, спокойно сидящего в кресле.
     - Ничего не понимаю. Марина, объясни, кто это?
     - Это военный, вы же просили срочно, даже немедленно привести, вот я его и привела.
     Все недоуменно переглядывались, и тут Иноземцева осенило, и он громко позвал,
     - Военный, Василий Григорьевич, где вы, видел вас в толпе, подойдите.
     Расталкивая стоящих в проходе, в кабинет вошел, тревожно оглядываясь, низенький, полненький, лысенький мужчина, далеко за пятьдесят.
     - Вот этого Военного просил позвать, Марина. Военный – это фамилия начальника хозяйственного управления, он помогает дооборудовать наши помещения, - через секундную паузу все рассмеялись…

     В кабинете, вокруг приставного стола, помимо хозяина за большой бутылкой двадцатилетнего армянского коньяка «Наири» (подарок на Новый год от Армянского транспортного прокурора, однокашника Иноземцева по Саратовскому юридическому институту) сидели Переверзев, Маслов и Чистяков. Они уже доложили по инстанциям о произошедшем недоразумении и урегулировали возникшее недопонимание.
     - Ну, как говорится: «За содружество родов войск», -  улыбающийся Иноземцев обвел взглядом присутствующих ,
     - Какое-то экзотическое взаимодействие у меня образовалось, - продолжил он, - ладно с военной прокуратурой, а еще и с военной комендатурой. Да при каких условиях, - все в очередной раз рассмеялись.
     - Накажу я этого капитана Костенко, - Чистяков нахмурился, - служит у меня. Позвонил ему, извините, с вашего телефона, Анатолий Васильевич, и сказал только, что задержали в транспортной прокуратуре, когда приду не знаю. В смысле, задержали по рабочим вопросам. Этот служака воспринял «задержали» как «удерживают» и кинулся меня выручать. Дернулся к вам в канцелярию, закрыто и понесся в мансарду - один из следователей ему знаком. А там люди сидят в наручниках и вооруженные милиционеры, вот он и воспринял слово «задержали» как уже «арестовали». И позвонил дежурному по комендатуре города. «Испорченный телефон» пошел набирать обороты.
     - Да уж, знатный переполох поднял твой Костенко, - полковник Переверзев покачал головой, - весь аппарат городской комендатуры всполошился. Ехал сюда и даже не знал, что подключили и военную прокуратуру.
     В подтверждение  покивал и Маслов,
     - У нас эта информация была воспринята как «ЧП» городского масштаба, это мой прокурор позвонил Родунко.
     -  Меньше всех виновата в этой истории именно Марина: еще две недели назад жила себе в деревеньке Саратовской области, никуда не ездила и вдруг скоропалительная свадьба и вынужденный переезд, да еще и в Москву. Растерялась, голова кругом. Но могу предположить – толк с нее будет, далеко пойдет, не сомневаюсь. Марина, зайди - ка, - после слов Иноземцева все обернулись на дверь.
     Марина вошла и от такого количества больших начальников растерялась окончательно. Чистяков встал, подошел и взял ее за руку,
     - Марина, все разрешилось, не переживайте, рад общению с Вами, меня зовут Павел Иванович. Если будете искать новое место работы, всякое бывает, приглашаю к себе, сразу же оформим прием на службу в армию, нам такие исполнители ох и нужны…

     До поступления в Академию имени Фрунзе около трех лет Чистяков еще прослужит военным комендантом на железной дороге, нередко пересекаясь с Мариной в здании отделения, будет в курсе, что семейная жизнь у нее не сложилась, и она одна воспитывает ребенка. Он также слышал про ее поступление на учебу в юридическую академию и успехи в продвижении на работе. Еще до него доходили слухи, что она очень удачно вновь вышла замуж…

     В один из дней сентября 1994 года военный комендант Москвы генерал-майор Чистяков был приглашен с супругой на благотворительный вечер в «Дом Дружбы» на Арбате, организованный Мэрией Москвы по случаю воссоздания Храма Христа Спасителя. Они вошли в парадную гостиную, заполненную представителями высших управленческих структур страны и бизнеса, и еще не успели осмотреться, как Чистякова сзади кто-то тронул за локоть. Обернувшись, он обрадовался, увидев  близкого товарища по Академии Сашу Борисова, одного из сыновей заместителя Министра обороны, с которым не виделись уже несколько лет (Чистяков знал, что Борисов возглавляет одну из ведущих корпораций страны в сфере производства и экспорта продукции военного назначения). Рядом с ним стояла красивая, ухоженная, коротко подстриженная, явно светская женщина, около тридцати лет, в строгом темно-синем брючном костюме с ниткой жемчуга на шее.
     - Знакомьтесь, моя жена Марина, мама моих богатырей близнецов, - Борисов с неподдельной любовью смотрел на нее.
     Пожимая ей руку, Чистякову показалось, что он где - то видел эту женщину. Но сразу же отогнал такие мысли и представил чете Борисовых свою супругу.
     В ходе возникшего разговора, неожиданно, улыбаясь уголками губ, жена Борисова произнесла,
     - Павел Иванович, Вы меня так и не  узнали? Мы же знакомы, забыли, как я Вас задерживала? - и уже широко улыбнулась.
     - Мариина? Это Выы? –  удивлению Чистякова не было предела...