Рассказик

РАССКАЗИК
02 октября, 2001 год, к вечеру. Холодно и мрачновато, небо затянуто седыми облаками. Стою рядом с выходом из метро «Пушкинская», жду свою Зайку. Дождь усиливается, приходится спуститься вниз, несмотря на то, что я одет «по погоде», даже пришёл в плаще и широкополой фетровой шляпе. Только это всё равно - как всегда, Заяц опаздывает, и я через ступеньку бегу вниз. Становлюсь в первый ряд, все упираемся взглядами в начало мокрети на ступенях примерно в полуметре от нас, молчим. Стоим, ждём.
Иногда через нашу «первую линию» пробегают, в основном, приехавшие на метро местные жители, и «навсегда» исчезают в серой моросной мгле. Три недели назад в американском городе Нью – Йорке рухнули башни – близнецы, тогда погибли  три тысячи человек, но разговоров о таком я не слышу, нам хватает и своего напряжения в толпе, запертой дождём в подземном переходе. Тем более, что именно здесь годик с лишком назад и рванула бомба, просто в другом конце коридора.
В первый ряд справа протискивается изнутри некий подполковник.  Красные просветы на погонах,эмблемы автомобильных войск. Похож на постаревшего и потолстевшего Валежникова - прапорщика из продслужбы, когда я служил в армии, но это – офицер, а у них совершенно разные служебные судьбы. «Подпол» становится рядом со мной. Вздохнув и повернувшись ко мне, говорит: «Простите, Вас ведь Дмитрием зовут? Вы – Алексеев? В армии служили в годах этак восьмидесятых?» Немедленно соглашаюсь. Интересно, кто это. Не узнаю’. Кто – то знакомый по армии, надо же – помнит меня за завесой годов, из сотен, если не тысяч, солдат, его подчинённых за это время.
Выясняется, что Валежников он и есть. В июле того года, когда я уехал в училище, он заочно закончил ВУЗ и получил лейтенантское звание. Правда, выясняется, что ВУЗ – это самарский «кулёк» - институт культуры, сам Валежников по новой его специальности библиотекарь, а подчинённых у него в армии тогда не было вовсе. И меня он запомнил только потому, что иногда я, а чаще – Юрик Тарасевич,  забирали продуктовые пайки часто отсутствующего Аникеева и отвозили ему домой. Спрашиваю, как все. Отвечает, что в части давно не был, перевелся на должность комвзвода в Забайкалье прямо следующей зимой. «Ну, и слава богу», - заключает он неожиданно, - «А то  я умаялся в прежней части. Ведь как только терпения у Вашей солдатской братии хватало месяцами обращаться ко мне «Товарищ лейтенант прапорщик Валежников». Тьфу, прямо стыдно вспомнить. Как ты сейчас»?
Говорю, что всё хорошо, закончил первый фак МАИ, что на первом курсе военного училища, особенно – после полётов, имел совсем другое мнение о лётной работе, поясняю, как быстро и по какой видимой причине оно стало иным, полярным к прежнему. Работал на метро «Динамо», рисовал самолётики, в основном занимался «общими видами», «перспективным проектированием». Потом нам целый год не платили зарплаты, и я вынужден был «уйти в бизнес», просто так занял у знакомого на полтора месяца $300, в основном проел их тем же вечером, и ушёл – а что, выхода – то и не было.
- А Вы чего в городе? По делам?
- Нет. Я в отпуске, проезжаю по разным местам, в которых жил подолгу, а в Москве я всё- таки три года учился в Академии. Я, кстати, только что назначен командиром отдельного автобата в Хабаровске. И сейчас, случается, с вашими иногда пересекаюсь. Вот вчера, например, встретил на улице Павлова. Прямо у вокзала, на площади. Идёт, сухой такой и длинноногий, весь седой, красивый и загорелый, усищи седые в стороны торчат, как у таракана, наверное, из – за спины видать. Генерал – майор. Вызывали, похоже, как меня - в Москву за назначением. Не остановился, не узнал. Ну, по другим, ты, скорее всего, слышал. Аникеева жаль, и Сергеева тоже, - вы, кажется, дружили – хороший был замполит, очень хороший. Что – то темнеет, уже вечер, а дождь всё не прекращается.
Думаю. Да, Аникеева жаль – он погиб где – то четыре года назад, летом, в Африке, в районе экватора, попав «в лесу» на засаду. Странно. Я ещё тогда подумал, что до сих пор не видел человека, который бы так точно предсказывал свою судьбу, особенно ближнюю, на световой день или тёмное время суток. Знал, и всё – таки пошёл? Или обойти было нельзя – так тоже бывает, я в своё время интересовался и точно знаю.
Наш ротный замполит – наверное, единственный из офицеров части, кто, благодаря своим «женщинам» - супруге, тёще – блокаднице и ребёнку девятнадцати лет – очень быстро в частностях понял, откуда дует ветер и куда ведёт ситуация. Как только стало «можно», ушёл со службы и теперь катает по Реке, в основном негородских, туристов «на рыбалку и обратно». Стал популярным, особенно в молодёжной среде. Валежников говорит, что у него в Городе остались друзья и один из детей там – начинающий фанат Сергеева. Спрашиваю, из – за чего образуется столь характерная среда – прапорщик отвечает просто: из – за его разговоров. «Помолчал бы, что ли» - сообщает Валежников, - «Ведь на воде постоянно, утопить его, да и с «клиентом», ничего не стоит.
Вспоминаю, как зовут – Геннадий Иванович. Спрашиваю у Геннадия Ивановича, как поживает наш прапорщик дядя Коля – «Пропал, ушёл на дембель и просто как в воду канул. И ведь живёт отдельно от всех остальных – некого даже спросить».
По мокрым ступеням сбегает, кивает мне, закрывает зонт и становится рядом Ольга Собакина – это моя бывшая одногруппница, теперь мы работаем вместе. Привет, привет. Ещё когда она училась в младших классах школы, Ольгу Петровну изнасиловал маньяк, а она при этом не видела, кто это. В школе об этом немедленно узнали все, от директора и до технички, а также ученики всех классов. Одновременно с этим событием оказалось, что сосед Ольги Петровны по коммуналке, о котором было известно только, что он «мент с Петровки, тридцать восемь», как раз следователь и сейчас ведёт это дело.
Следователь, оказалось, давно подозревал другого соседа по их же квартире, одинокого тридцатилетнего авиационного конструктора Владислава, работавшего тогда в Отделе Генерального Конструктора на «Микояна». Арестовал следователь их соседа, когда тот зашёл к Ольге Петровне и спросил что – то по поводу математики, которая у Оленьки «плохо пошла с самого начала», а та протянула ему «по наущению мента» игрушечного зайца со словами: «Скажи это ему», он начал говорить, и тут следователь с операми как выскочат из стенных шкафов, да ещё и  с оружием, и с фотоаппаратом, и с кассетным магнитофоном! 
В общем, ребенок Оленька ненадолго обрадовалась, ровно до момента, когда сосед узнал, в чём его обвиняют, и произнёс: «Будь проклята, ты, сумрачная девочка Оля, и твои близкие до седьмого колена, и мальчики, что к тебе попробуют подойти»! С этого момента у Ольги Петровны вроде и начались неприятности, а те, что были до сих пор, показались приятностями либо категорически забылись.
Лет через восемь, когда Ольга Петровна уже училась в нашем институте – новая напасть, кто – то захотел её, по мнению и ментов, и институтских, просто «прибить». Вначале ничего не могли понять – то её на пешеходном переходе незаметно толкнут под колёса проезжающих машин, то рядом и вроде безадресно с крыши упадёт труба, а потом мент – бывший следователь  как – то, просматривая видео с мест происшествий, обнаружил источник опасности – высокого темноволосого мальчишку, снова одетого в коричневую куртку - аляску, который явно хотел навредить Ольге Петровне. Аляска, которую он одел, чтобы в очередной раз появиться под камерами, и подвела «героя». Мент, в этот раз с заклинаниями: «У нас сейчас капитализм»,  «У нас всё продаётся», не сомневаясь ни минуты, сдал соседке нарушителя её покоя за весьма круглую сумму. Выяснили, что у Владислава, который к тому времени уже умер в колонии, не «оттянув» и половины положенного судом срока, есть ребёнок от коллеги, который пообещал «отомстить за папин позор» и неуклонно подрастал, выстраивая для себя встречу с Ольгой как неизбежную.
Задержали, судили, посадили и этого, Олина жизнь резко вошла в прежнее русло. В институте, конечно, все знали её историю из уст самой Ольги Петровны, самые опытные бонвиваны, несмотря на внешнюю Олину привлекательность, предпочитали с ней не связываться, чтобы избежать неприятностей. Вокруг – только и есть, что слухи о проклятье, плюс выйдет на свободу сын Владислава, он же обязательно придёт в дом свой отложенной жертвы. Или «оттуда» приедет «порученец». Ольга упоминала, что «Хорошо, что сроки заключения сегодня так увеличились - и «мальчик в коричневом» придёт попозже, или, может быть, тоже умрёт от туберкулёза и не приедет – ведь сейчас осталась же наследственность, генетика и вообще биология хоть какая – то, или об этом нельзя даже говорить»? Помню, что в похожий на этот момент Ольга Петровна «на всякий случай» показательно и истово перекрестилась.
Кончили авиационный ВУЗ – я стал устраиваться на работу сразу в два места, одно я считал «гарантированным» - это в одном авиационном КБ, второе – там, куда ушли из «государственного  КБ» почти все главные и их заместители, это было «частное» предприятие, считалось, что там «свобода и вообще поприятнее». Именно устраиваясь на работу во втором КБ, я встретил там Ольгу, которая уже работала в нём художником, хотя раньше рисовать и не умела. Ошибочно решив, что «чем больше вокруг знакомых лиц, темФ лучше», я немедленно подключился к работе. Как оказалось, на «очень коротком этапе» я даже выиграл в деньгах. Перемещаясь оттуда на новое место службы, как и всей «команде» конструкторов, предложил перейти Ольге. Неожиданно для меня девушка согласилась, пришлось познакомить и её с обычаями фондового рынка, даже оказалось возможным сдать за неё экзамены «рыжему Воровскому». Несмотря на прежние моменты взаимного неприятия, теперь мы работаем вместе.
Смотрю, пока я «уходил в себя», подпол не терял времени зря – говорит мне, когда дождь закончится, они пойдут к Ольге смотреть семейные фотографии, здесь недалеко, здание сразу и слева за мостом. Почему – то мне совершенно не жаль сегодняшнего Валежникова, и я не предупреждаю его «о некоторых свойствах Олиной натуры». Наконец, дождь сильно ослабляется, и потолстевший за прошлые годы до Х – образия ножек Валежников под одним зонтом с Ольгой Собакиной отправляется в мокрую темноту, надеюсь, навстречу новым и счастливым приключениям.
Думаю. Всё происходит так, как и говорил покойный Аникеев. Вот только не угадал  он с бурей, что прошла через наш город года три с половиной назад. Виктор сказал ещё тогда, лет за десять до самих событий, что в Москву в этом месяце – ни ногой, случится непонятно, что. Как пройдёт, с какими результатами, тоже неясно. Я в момент происшествия уже «плотно» обитал в этом городе, впервые за два года оставил машину в ремонте на ночь, и утром пронаблюдал раздавленный беспорядочно упавшими деревьями ряд машин у соседнего дома, а на «моём» стояночном месте лежал огромный, вырванный с корнем и разваленный на четыре неравновеликие части, тополь. 
Во всём остальном – «попадание» почти стопроцентное. Самые нехорошие воспоминания, как Виктор и предупреждал, тянет за собой случившийся в самом конце лета, в традиционное для учеников время подготовки к школе, большой пожар, в реальности - Останкинской телебашни. Такое ощущение, что пока башня два дня дымила в районе «утолщения» ресторана, похоже было на то, как неправедные люди сжигали в «игле» моё никому не нужное теперь советское детство и надежды на будущее. А жил я и живу в районе Марьиной рощи, отсюда башня видна постоянно.
С любимой по – настоящему работы я ушёл сознательно, только окончательно поняв, что «сегодняшним» авиация не нужна, у них – другая цель: они всё за деньги лучше сдадут американам. А меня учили и летать, и работать в качестве инженера – конструктора совсем другие люди, и я им благодарен. Вопрос тут к «Боингу», «Локхиду» и аналогам: всё ли поймёте и сумеете применить? Для понимания того, что у тебя в руках, требуется синхронизация скорости работ обеих компаний – и воровской, и обворованной, иначе ничего в тексте Вы просто не поймёте. А как синхронизировать пути очень больших людских сообществ? Да никак, если Вы только не постоянный получатель разведданых от конкурента и занимаетесь при этом примерно одной темой.
Теперь меня интересует другой вопрос: надолго ли всё это? Получается, да, и жизнь моя пройдёт в ненужности. Я уже понял – или «всё заново», тогда мы тут вообще не требуемся, или мы свалимся в сторону феодализма благодаря усилиям маленькой, очень маленькой группки людей, и их ущербным представлениям «о прекрасном», тогда «заново» пустить кровь надо будет пару раз. И совсем не факт, что прошедшее повторится именно у нас, сейчас мы находимся в эпохе пролетарских революций - может «полыхнуть» где угодно, и, чем сильнее реакция, тем оглушительней может «рвануть». Тем более, что сказать, как будут действовать те или иные власти, мы не можем, только знаем: аналогично прежнему не будет никогда. И ещё по такой ситуации: ну, разве эти людишки не жестокие зверьки, из собственной жадности так «подставить» под страшную ненужную нашему сообществу смерть миллионы и миллионы окружающих.
Оглядываюсь на голос – через плотные ряды дождененавистников ко мне успешно пробивается моя Зайка. Очень красивая. Ножки и ручки тонкие, будто точёные, слегка ленива, но она здорово следит за собой. Полгода была замужем. В отличие от меня, ей только двадцать семь. Мы недавно решили пожениться, хотя ни она больше выходить замуж не собиралась, ни я о женитьбе дотоле не задумывался. Смотрю на часы. До спектакля остаётся пятнадцать минут. Гарантированно успеваем. Достаю из кармана плаща цветы, дарю Светке. Нащупываю в другом, потайном, карманчике оба билета, идём в театр.   


10 января 2025 года.