Вечером
Дождь неожиданно влип на крыльце в скатерть, которую сбросили со стола на разбитую дорожку, чтобы собрать с травы ручей. Ночью мы усядемся на неудобно съезжающую от стенки софу, чтобы представлять на что способен сегодняшний дождь без вмешательства музыки из клубного плафона. Пьяный старик прибьётся к простыням свадебной спальни, чтобы увидеть танцевальные реки под паркетами стонов и бросков на глубину.
Словить неожиданно вернувшийся от стёкол звук с тонким биением комара о форточку, которую перед ночью решили не разбивать, чтобы дым от балкона после курения вошёл со щелчком обратно в лёгочную флейту и ужалив клавишу застонал вне оркестра из чёрно-белых слёз. Лечь у кровати с лунным треугольником на шее, который можно поправить лишь щепоткой бессонницы и тогда он просто спрячется за стройные ножки койки, чтобы не висеть со мной в плоской комнатке без пары, когда тень от ещё живой люстры будет так снисходительно холодна и одновременно криклива. Я выверну вену палаты своей бессонной иголкой, которая в коричневом логове из подушек совьёт себе снотворное гнездо, куда вместо слёз влетят невозможные тревоги и всевозможные мысли.
Довериться пьяному прохожему, который толкнёт бутылку в горло и заест пеплом осколки слов, когда те выбьются с дымом в люди из ликёра-водочного переводчика. Пронести свою плачущую душу по вокзалам и едва не пролив в океане встречного, захныкать при собранной из билетов луне ещё сильнее, чем того требует снесённая с колёс поездами ночь. Я возвращаюсь во дворы и стадионы лагеря, куда меня упрятали родители, чтобы каждый раз с обещаниями бросать обратно на танцпол в мокрые иголки от использованной дерзости, которая по-детски липнет к осыпающейся душе и оставляет на сдержанной коже наркотические подтёки без похмелья.
Воюющая на луну мать вбежит в палату и сглотнёт лучи с ожогом чувств в химическом уголке, когда опустится на таблетки коленками. Вымести холод к загнивающей будке звезды, которая уже отвыкла от ласк и вспышек и ждёт переезда в другую деревню. Больной уже отстранившись дремлет на своей высоченной карете, которая готовится с температурой унести его в своей лихорадочной кабине к осеннему ливню через майские грозы и всё только лёжа и сонно бинтуя колёса и дохлые крылья на полном ходу ртутной оси.
Свидетельство о публикации №225011101905