Ночь Данилы-кузнеца. Часть I

Долго уговаривала меня жена продать дачу в Туманном… Почему я не послушал ее!

Дело было так: покупали мы два года назад крупный, но сильно запущенный участок. Стены осыпались от одного прикосновения, подвал кишел крысами, а вокруг домика распустились такие заросли, что и на ходулях не проберешься.

– И зачем тебе эта дыра? – огрызнулся я на жену.

– Леша, место ведь какое, место! – заволновалась жена и хлопнула меня по плечу. – А почва-то: чернозем! Где ты в наших краях найдешь чернозем! А какая красота!..

Она повела меня на холм; я упирался, и она потащила меня чуть ли не силой. Но едва мы забрались на холм – у меня захватило дух.

Я, знаете, человек практической складки. В красоте, искусстве я ничего не смыслю, меня добротный товар впечатляет сильнее какого-нибудь Левитана. Но там, на холме, будто проснулась во мне чужая душа – поэта, может, какого-нибудь, – и заплакала от восторга. Внизу, среди цветущих полей, где торжествовало лето, извивалась тонкая, мутная речка и растворялась в неотразимо чудной белизне… Мне показалось, что туман то расширяется, то сужается – словно дышит… И такими красками разразился закат над этой землей, скрывшей от небес свои тайны под белым, как сама невинность, одеялом…

При виде разрухи, которую нам предстояло купить, я опомнился. Виды сказочные, спору нет, но сколько придется потеть… Я хотел было отказаться, но продавец так круто скинул цену (она, к слову, и вначале была просто смешная), что грех было не согласиться.

Мы мучались с участком до зимы. Каждый день новое открытие: либо мусор, либо крыса, либо поломка – да такая, что хорошо еще, если починить можно. Однако жена убеждала меня, что в следующем году дела быстро пойдут в гору.

Ее манили красоты Туманного. Она купила фотоаппарат; каждый вечер уходила с ним на прогулку, а вернувшись, заставляла меня до поздней ночи рассматривать фотографии. Меня, кроме того тумана, ничто больше не зацепило, зато нашлось другое развлечение.

Я, знаете, любитель послушать жуткие истории. У моей бабки был шкафчик с книгами по черной магии: я в детстве украдкой их почитывал и даже пытался проводить обряды. Однажды родители поймали меня за этим и здорово отлупили; бабки я с тех пор не видел, но страсть ко всякому темному и тайному осталась, пусть и угасла с годами.

Так вот: познакомился я в Туманном с одним старичком. Звали его Данилой, а как по отчеству – никому не было известно. Днем он чинил электроприборы со всего поселка, а ночью собирал у себя дома при свечах компанию из трех-четырех человек (таких же городских любителей мистики, как я) – и рассказывал такие страшилки, что нам, взрослым мужикам, становилось не по себе.

По словам Данилы, в Туманном с древних времен располагалось логово нечисти. Рассказывал он, как еще при князе Владимире стояла здесь деревушка. Трижды пытались построить в ней церковь, и трижды стройка со всеми рабочими бесследно пропадала в течение ночи. Потом, уже при Иване Грозном, приезжали сюда опричники. Пресытившись грабежами и насилием, они завалились в кабак, буянили всю ночь – а наутро вынесли оттуда их тела, причем вместо человеческих голов к трупам были пришиты красными нитками собачьи головы. Еще запомнил я такую историю: однажды ночью в деревню приехали на грузовиках чекисты, забрали крестьян побогаче и увезли в туман. На следующий день всех нашли в овраге: и жителей деревни, и чекистов. Ни единого признака борьбы – даже доктора из Москвы не смогли установить причину смерти.

Данила жил на отдельном дворе неподалеку от Туманного. Он провожал нас до поселка, и наш путь шел через тот холм. Мы собирались нечасто, но когда все-таки собирались, в низине обязательно был туман. Я всматривался в него с холма, и он казался совсем не таким, как в тот вечер. Во мне начинал ерзать смутный, непонятный страх, будто из тумана сейчас вырвутся раскаленные цепи, схватят меня и утащат в пелену… Тогда Даниле приходилось уводить меня с холма.

Как-то раз, когда мы возвращались в поселок, один из нас, слушателей, бросил вроде бы вполне ожидаемую шутку:

– Знатно мы все бы обделались, было бы все это на самом деле. А?

Другой мужик усмехнулся. Внезапно Данила, шедший впереди, остановился и обернулся. При слабом свете фонаря, который он держал в руке, я не мог хорошо рассмотреть его лица. Оно было то ли суровое, задумчивое, то ли бесхитростное и спокойное.

– Ты чего, Данила? – спросил я.

– Проверяю, не потерялся ли кто, – ответил Данила.

Все были тут. Убедившись в этом, Данила пожал плечами, развернулся и пошел дальше. У меня вдруг появилась мысль: а не солгал ли он? Но совсем скоро мы пришли в поселок, и странная мысль исчезла.

***

Едва оттаял снег, как жена заставила меня приниматься за хозяйство. Времени навещать Данилу не было совсем. Мы работали не покладая рук, и не зря: в мае товарищество поселка устроило конкурс на лучший дачный участок, и мы его выиграли. А уже к концу июня наши посевы стали давать невероятно щедрый урожай.

– Видишь теперь, что такое чернозем? Видишь? – приговаривала жена, хлопая меня по плечу.

Мы обзвонили всех друзей из города, отдали все, что они могли увезти, но урожаю не было конца. Я вспомнил про Данилу и нагрузил для него целую телегу – все равно будто и не убавилось.

– Вот что, – сказала жена, – бизнес надо открывать…

Моей злости не было предела, когда Данила отказался от подарка. Впрочем, он кое-как успокоил меня, объяснив, что ему самому некуда девать свой урожай.

– Отчего же тут земля такая богатая? – спросил я. – Из-за этого чернозема, что ли?

– Нечисть любит богатство, – сказал Данила так тихо, что я еле разобрал слова. –  Даже чужое богатство готова умножить, лишь бы себе забрать самое ценное…

– Что?

– Да почем мне знать, отчего тут земля такая, – в полный голос сказал Данила. – Что я, почвовед, что ли? Раз повезло – бери, чего уж…

Тут Данила начал молоть какую-то старческую чепуху. Я в смущении попрощался и, тяжело вздохнув, покатил в гору полную телегу.

***

Однажды ночью впервые за многие годы напала на меня бессонница – и с тех пор в Туманном начались самые разные беды.

Наутро после грозы весь дачный поселок был привлечен выходящим из ряда вон событием. В Туманное на запряженной тремя вороными лошадьми колеснице приехала женщина лет пятидесяти, рябая, вся в черном, и поселилась в доме недавно умершего старика. Пытались дознаваться, кто она – в ответ получили лишь отвратительную ругань. А у покойного, как говорили старожилы, родственников не было…

Эта женщина оказалась ужасной стервой: везде появлялась с гадким перегаром, бранила всех, кто попадался на пути, всюду разбрасывала мертвых птиц, белок, мышей и была скупа до крайности. Участок покойного старика был один из самых богатых и при новой владелице стал еще богаче – но даже самое необходимое она уступала только за самую возмутительную цену. Однажды к ней послали участкового – через неделю пришла новость, что назначен новый участковый, а о старом больше ничего не слышали.

Вскоре пришли новые беды; женщину прозвали ведьмой, потому что все несчастья были связаны с ней. Она распустила по поселку зловещие сплетни, открыла в своем доме магический салон, стала насылать порчи и проклятья на всех подряд – и иногда ее слова сбывались. Люди все чаще заболевали, пропадали, умирали. Только одного не оскверняла своими словами ведьма – богатства. И у всех оно процветало.

Лишь один участок оставался беден и жалок. Там жила дряхлая, горбатая, слепая старушка. Звали ее Варвара Антиповна. Видели ее очень редко, каждый раз в одних и тех же лохмотьях. Но была она, несмотря на нищету, само воплощение доброты. Всем поможет, в радости совет даст, а в печали утешит – от любой беды найдет средство. Иной раз забегает к ней несмышленый ребенок, чтобы поклянчить конфеток, – она робеет, извиняется, а на следующий день сама приходит с конфетками.

– Ну не ругайте вы его, он ведь дите малое, – говорит Варвара Антиповна родителям. – А в этом году будет у вас такой урожай, что и амбара вашего не хватит.

Каждому Варвара Антиповна желала разных богатств – и все непременно сбывалось. К ней ходили с благодарностью, с подарками; она умилялась, желала еще большего, но сама ничего не брала. А если ей пытались что-нибудь подложить втихую, к ней как будто возвращалось зрение. Обязательно заметит и будет умолять, чтобы взяли назад, – даже самой ничтожной безделушки не примет. Приходилось уходить со своим же подарком. А ведьма сторонилась Варвары Антиповны – никогда их не видели даже поблизости друг от друга.

Как-то под самый конец осени, возвращаясь на свой участок, я случайно столкнулся с ведьмой и чуть не сбил ее с ног. Она покрыла меня грязным матом и заявила, что заклеймит весь мой род самым кошмарным проклятьем, которое сбудется этой зимой.

С трудом уговорил я жену не заводить пока ребенка. Всю зиму я провел в ожидании беды, но ничего не случилось. Несчастье раз за разом стало постигать другие семьи в нашем городе: то и дело передавали по новостям, что пропал без вести чей-нибудь ребенок. Зато на урожай, собранный нами за год, спрос был такой, что я даже не стеснялся заламывать тройную цену. Урожай-то был отборного качества…

(Продолжение следует.)