Глава 42. Песнь красного носика

Воздух был чист и хрупок, словно высеченный из льда. Нежный, пушистый снег, словно лёгкое покрывало, медленно опускался на мир, застилая всё вокруг в белоснежный, сказочный тон. Каждая снежинка, словно маленькая кристаллическая звёздочка, падала с небес, оставляя еле слышный шелест на покрытых снегом кустарниках и деревьях. Тишина, царившая вокруг, была не просто молчанием, она была наполнена глубоким, завораживающим шорохом, который создавали падающие снежинки.
Солнце, низко висящее над горизонтом, отбрасывало длинные тени, играя с искрящимися снежинками. В воздухе чувствовался лёгкий, едва уловимый мороз, который касался кожи, словно нежные поцелуи. Прохлада пронизывала всё существо, наполняя его удивительным покоем. Этот мороз, однако, не был суровым или злым. Он был нежным, будто шепот зимнего волшебства.
Мир, погруженный в бескрайнее белоснежное покрывало, просыпался. Снег покрывал всё: старые деревья, хрупкие кустарники, аккуратные кучки высохших листьев. Всё вокруг было залито мерцающим, таинственным светом, будто кто-то зажёг миллионы крошечных фонарей на земле. Зима, в своей нежной и тихой красоте, очаровывала и заставляла затаить дыхание, ожидая, когда же проснется и мир, и души людей, спрятанные под этим прекрасным белым покрывалом.
В это раннее утро, еще до начала школьных занятий, когда мир вокруг словно затаил дыхание, Вера Кукушкина из 4-ого «Б» появилась на плацу, словно маленькая фея, сошедшая со страниц сказки. Белоснежные просторы, укутанные мягким снегом, стали ее сценой, а нежная тишина стала музыкальным фоном ее детской песни. Она не ходила, а скорее скользила по хрустящим сугробам, оставляя за собой цепочку крошечных следов, как будто рисуя узоры на белом полотне. Она ходила кругами, не спеша, и создавала свой собственный маленький мир на этом заснеженном плацу.
Ее маленький силуэт выделялся на фоне белого безмолвия: очки, придающие лицу мудрость не по годам, и две тугие темно-русые косички, словно два печальных ручейка, которые, однако, не могли скрыть ее детской наивности и невинности. Ее лицо, тронутое легким морозцем, было сосредоточенным и спокойным, словно она была погружена в свои мысли, или в мир, который она сама себе придумала.
Ее голосок, нежный и чистый, словно хрустальный колокольчик, наполнял воздух мелодией. Слова песни, легкие и простые, звучали в ее исполнении по-особенному проникновенно: «Из далёка-далека, так пушиста и легка…», она пела негромко, но очень выразительно. Ее голос, чистый и звонкий, словно птичий щебет, перекликался с тихим шелестом падающего снега, создавая неповторимую гармонию зимнего утра.
Она пела, глядя вверх, на падающие снежинки, пытаясь поймать их на кончик своего маленького носа. Ее глаза, скрытые за стеклами очков, казались полными удивления и восхищения, словно она видела в этих маленьких кристаллах какое-то волшебство, недоступное никому другому. Она могла стоять на одном месте, слегка покачиваясь, и продолжая петь, как будто танец был частью самой песни.
Маленькие ножки Веры, казалось, совсем замерзли в тонких зелёных сапожках, но она не обращала на это никакого внимания. Ее красный от мороза носик, как маленький бутон розы, алел на ее бледном личике, как признак ее детской жизнерадостности, несломленной зимней стужей. Ее руки, спрятанные в теплых варежках, казалось, бережно хранили мелодию песни, которую она поет.
Она была настолько погружена в пение и в свои мысли, что казалась оторванной от реального мира, словно персонаж из другой, сказочной вселенной, случайно оказавшийся на заснеженном плацу. Её нежная фигурка, среди белоснежных сугробов и тишины, казалось, была самым важным, что есть в этом мире, как маленький проблеск света в сумерках зимы. Она была похожа волшебное существо, что в этот момент приземлилось на землю и принесло с собой немного чуда, и именно сейчас мы, созерцая это чудо, тоже становились его частью.
Из задних, запасных дверей школы, похоже вырвавшиеся из зимней спячки, выскочили двое старшеклассников. Внезапное появление их, словно вспышка яркого света в тишине зимнего утра, нарушило спокойствие и внесло свою искру оживления в эту заснеженную картину.
Один, с лёгким загаром и тёмными, слегка лохматыми волосами, был отброшен вперёд и с громким, смеющимся стоном погрузился в пушистый сугроб. Он был одет в простую чёрную футболку и белые рваные брюки, изорванные, возможно, от недавних игр, а может, от самой жизни, проявившей свою неуступчивость в виде рваных дыр на ягодице брюк. Его лицо, покрытое снегом, блестело от веселья и удивления, в то время, как он с наслаждением смеялся, уже наполовину окутанный белым.
Второй, немного выше первого, был одет в распахнутую белую рубашку, из-под которой проглядывало его тощее, но красиво сложенное тело. Он держал в руках разрезанный на лоскутки галстук, словно он держал трофей с недавней, напряжённой, и возможно, победоносной битвы. Его глаза, широко раскрытые, смотрели на первого, который так неудачно приземлился. В его взгляде смешивались удивление, забава и лёгкое смущение.
И в тот момент, когда их шумные игры достигли пика, они услышали нежное пение. Тихий, чистый голосок, словно струйка зимней воды, просочился сквозь их радостные крики. Весельчаки остановились, как завороженные. В воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь лёгким шелестом снега и пением Веры. Их внезапно наступившая неловкость и тишина говорила о том, что они увидели нечто особенное. Это было похоже на момент истинного любопытства ребёнка, когда он поймал в ладошки маленького зелёного кузнечика. Их внимание было полностью захвачено ею, её пением, её маленькой, но удивительной силой. Игра на плацу была позабыта. В этот момент, на мгновение, зимний день, на заснеженном плацу, стал ещё прекраснее и волшебнее. Они перестали смеяться и играть друг с другом, а вместо этого наблюдали за нежной, маленькой девушкой, поющей свою песню.
Ребята, как зачарованные путники, ступали по плацу, направляясь к Вере. Каждый их шаг был медленным и осторожным, словно они боялись разбудить спящую тишину, которая окутывала девочку. Первый, с чуть опущенной головой, казался особенно погруженным в свои мысли, а второй, напротив, то и дело поглядывал по сторонам, словно пытаясь уловить каждый отблеск света на снегу. Они шли навстречу маленькой фее, которая посмела разбудить их замерзшие, озябшие от зимнего дня сердца.
Вера закончила свою песню, и последняя нота растаяла в воздухе, как тонкая нить дыма. Она, словно маленькая снежная принцесса, слегка опустила голову, и ее щечки, красные от мороза, стали еще ярче. Её глаза, большие и темные, за стеклами очков, казалось, увеличились от удивления. Она не отводила взгляд от снега, словно боялась встретиться глазами со старшими ребятами, вторгнувшимися в её хрупкий мир.
Когда они подошли ближе, первый, с его длинными волосами и тихим, но убедительным голосом, произнес, словно боясь спугнуть призрачную тишину: “Это было… волшебно. Твой голос… Очень красиво”. Его слова, сказанные с таким непринужденным восхищением, заставили её смущенно поднять голову и посмотреть на него своими огромными, испуганными глазами. Он слегка улыбнулся ей, стараясь показать ей свою открытость и доброжелательность.
Второй, напротив, с широкой улыбкой на лице и озорным блеском в глазах, слегка наклонился к ней. «Эй, ну чего ты тут одна гуляешь, принцесса?» - он спросил, словно не понимал, как кто-то мог так долго наслаждаться тишиной, когда вокруг столько всего интересного. «Мама с папой где? Украдут тебя такие как мы – пираты, да и поминай, как звали, а потом ищи ветра в поле!», - добавил он, игриво подмигивая, и его смех, словно звонкий колокольчик, раскатился по плацу, разрушая тишину. “Ты вся красная как малина, и наверняка уже продрогла до костей. Ты потерялась, или играешь в волшебников? Гарри Поттер ты или Гермиона?” - спросил он, слегка наклоняя голову, и его лицо, словно у озорного котенка, отражало любопытство и веселье.
Первый, с лёгкой улыбкой, протянул Вере ладонь: “Меня зовут Роман”, - его голос был спокойны и низкий. «Я учусь в 10 “Б”», - добавил он, и его глаза, глубокие и серьезные, на мгновение встретились с ее взглядом, словно приглашая ее в свой мир.
Второй, хихикнув, протянул Вере свою руку, испачканную снегом: “А я Петя! Одноклассник этого длинноволосого и по совместительству – его лучший, единственный и неповторимый друг”, - представился он, с лукавой усмешкой. “И, кстати, - он заговорщически наклонился к ней, - это я его галстук в лоскутки искромсал”, - пробормотал он, кивая на разорванный галстук в руках Романа, словно это был самый обычный факт, не требующий объяснений. Его глаза сияли от гордости, и в них читался неподдельный задор.
Все трое двинулись по заснеженному плацу. Шумные игры и веселье остались позади, уступив место тишине и тёплому, доброжелательному общению. Снег под ногами хрустел с тихим, спокойным звуком, словно мелодия, подстраиваясь под их размеренный шаг. В воздухе витало ощущение некой лёгкости и волшебства.
Роман шёл впереди, как предводитель в этой маленькой зимней процессии. Он предложил Вере идти по тропинке, по которой чаще всего ходили другие школьники, а Пётр, шедший рядом, шутил про “секретные тропы” и “путешествие в волшебную страну”.
Вере, идущей посередине, казалось, что она попала в сказочную историю. Она не сводила глаз со своего пути, увлеченная их разговорами. Петя рассказывал смешные истории, Роман отвечал с подкупающей серьёзностью, а Вера внимала им с открытым сердцем, и в ее глазах отражался свет зимнего дня.
Когда они подошли к дверям школы, Рома, учтиво и нежно, подтолкнул Веру к двери. Петя, с криком «До скорой встречи, волшебница!», подмигнул ей и помахал рукой, пока Вера торопливо прошла внутрь. Прохожие, выглядывая из-за дверей, слегка улыбались, привлеченные необычным представлением.