Познай самого себя

Две зимние истории, или
Как я познавала себя через стресс

Мальчик Вова – хулиган или вызов?

С 1-го по 5-й класс я училась в «Б» в 79-й Макопсинской школе. В 6-м произошли какие-то реформы образования, сделали три класса – «А», «Б» и «В» и распределили нас по успеваемости. Так, треть нашего класса, и я в том числе, оказались в «А» с мало знакомыми ребятами.

Был среди них красавчик и забияка некий Вова Ч. Рослый, улыбчивый, розовощекий, с черными волнистыми волосами и огромными синими глазами. Учиться он совсем не хотел, зато ездил на разные спортивные секции. Родители его одевали модно. Он был уверен в себе и плевал на всякую критику со стороны учителей. Остальные мальчики  нашего нового класса его не любили, понятное дело, и очень боялись. Девочки от его внимания и недалеких пошленьких шуток млели. Я занималась музыкой с его старшей сестрой у одной и той же учительницы. Вова никаких чувств во мне не вызывал, кроме иронии, потому что, на мой взгляд, был слишком красив и очень глуп. Но он был интересным объектом для наблюдения.

И вот однажды… выпал снег. Наверное, это была зима 1994 года. Снега было так много и лежал он так долго, что нам надоело сидеть по домам и мы снова стали посещать школу. Ходили пешком. Урок истории. В отдельно стоящем здании. Большая перемена. Скоро у нас какая-то важная контрольная. В классе очень холодно. Конечно, мы в верхней одежде. Учительница еще не вернулась из учительской. Девочки сидят за партами и повторяют. Мальчики играют на улице в снежки. Мы с Седой в среднем ряду – второй из трех – за 3-й партой. Тоже сидим и тоже перечитываем. Что-то про Финикию, кажется.
И тут в класс торжественно вваливается Вова. У него классные непромокаемые варежки. Он держит много снега в руках, будто принес что-то ценное. И начинает кидать его на парты девочкам, на учебники и тетрадки. Причем делает это планомерно – с первой парты первого ряда. Девчонки пищат и возмущаются, скидывают снег и воду на пол. Он продолжает «раздачу снега».

- Вова, прекрати! – говорю ему спокойно. Ноль эмоций. Театр одного актера продолжается.

Выходит за новой порцией, принес еще больше. Сбрасывает снег на столы. Хохочет торжественно и победно. Думаю про себя, осмелится ли на нашу парту насыпать. Подходит. Еще миг…

Не знаю, как и почему это произошло. Все будто во сне. Резко встаю. Вова выше меня на полторы головы. Со всей силы хватаю его правой рукой за шею сзади (как учил старший брат), пальцы чувствуют его горячую влажную кожу чуть ниже кромки волос. Левой рукой держу его левую руку. Веду с силой к двери. Левой ногой толкаю дверь. Она резко и громко ударяется о стенку здания. Отпускаю шею «снежного дебошира» и правой ногой бью со всей дури то ли в спину, то ли ниже. Он летит и падает в грязный сугроб лицом вниз.
Немая сцена.

Не помню, как начался и закончился тот урок, как прошла контрольная по истории. С тех пор Вова стал садиться во всех кабинетах поближе ко мне. И, имея красивые массивные наручные часы, просил сообщать ему важное для него время – «за десять минут до конца урока», потому что ему надо было ехать на занятия по боксу. Мое отношение к нему не изменилось, никаких чувств не возникло. Он по-прежнему был красив и глуповат, хоть в нем и произошли какие-то изменения.

Но был и сюрприз. В конце года нам раздали бумажки и попросили написать, кого мы считаем лидером класса. На моей бумажке было написано «Диана Кочикян»: красивая, умная, яркая девочка, она очень хотела быть важной и самой-самой. Вот я и решила ее поддержать в этом стремлении. Когда учительница истории просмотрела все листики, она сказала:

- Результаты меня удивили. Не ожидала такого итога. У всех мальчиков и у некоторых девочек написано одно и то же имя: «Аня Петросян». И таких бумажек больше всего.

Питер. Поезд. Папа

В январе 2000-го после сдачи первой сессии мы поехали с преподавательницей материаловедения в Санкт-Петербург. Культурно просвещаться. Треть нашей группы дизайнеров, треть с отделения таможни и несколько их знакомых. Цены приемлемые, программа насыщенная. Мой папа решил в эти же даты и на этом же поезде повезти материал скрипичным мастерам Питера. И купил билеты себе на эти же даты, но в другие вагоны. Жили мы в гостинице на «Удельной». Ежедневно много чего посещали. Помню сугробы и пронизывающий ветер. Кроме Эрмитажа и Кунсткамеры, ездили на «Черную речку» в магазин «Художник» за ватманами и акварелью и даже опоздали в Юсуповский дворец на экскурсию. Куда нас все-таки пустили после правильного ответа на вопрос: «Что означает слово «Сочи»?
В группе нашей были в основном девочки, парней было трое или четверо, и среди них знакомый преподавательницы. Он был очень высокий, черноволосый, синеглазый с красивым профилем. Нет, я не влюбилась, но глаза мои сами его находили и рассматривали. Легко было себя оправдывать: ну я же художник, мне нравится рассматривать все красивое. Понятное дело, он присоединился к группе таможенников, они были более общительные и веселые. А мы, начинающие дизайнеры, были на волне искусства, вдохновения, созерцания. Именно тогда меня трясло перед картиной Леонардо да Винчи «Мадонна Литта».

Но это все присказка. Сказка – впереди.

Обратный путь. Едем с полными чемоданами на метро на Московский вокзал. Заходим (вваливаемся) в вагон. Он предпоследний. И два последних вагона (в том числе и наш) внешне очень отличаются от остальных: в другой цветовой гамме. Ну да ладно. Все стало неладно через пару часов, когда поезд уже мчал нас из северной столицы в южную. В вагоне было жутко холодно. Мы пошли задавать вопросы молодому проводнику. Он закрылся в своем купе и не реагировал. Периодически с разных полок раздавалось в никуда: «Топите вагон, собачий холод». Еще через пару часов таможенники стали завешивать матрасами окна. А на окнах с бешеной скоростью стал появляться лёд. В вагоне сильно пахло водкой. До головокружения и тошноты. Как спать? Что делать? У Насти, Кати, Оли – в глазах животный страх и вопросы. От преподавательницы ничего не можем добиться. Часть нашей группы уже сильно навеселе. Но видно, что люди уже реально коченеют. Идти к машинисту и что-то выяснять никто не собирается. За окном кромешная тьма. Мозг от холода выключился. Но ни сидеть, ни двигаться нет сил и возможности. Снова все как во сне.

- Настя, идем со мной, - хватаю ее за руку, беру листик, ручку, фонарик (спасибо, папа, и ножик твой с крокодильчиком до сих пор ношу с собой в сумке).

Направляемся в другой вагон, который ближе к голове поезда. В темном тамбуре хватаю со злостью ручку двери, она ледяная. Теплая (надо же!) ладонь мгновенно прилипает. Резко одергиваю. Кровь. Ничего не чувствую. Только вперед, к цели.

Прошли тамбур. И попали в рай. Тепло и весело, пахнет едой, тихие разговоры пассажиров. Заходим к проводнице. Приветливая женщина под 50. Рассказываю, что с нами произошло, показываю, сколько человек из нашей группы мерзнут и сколько нужно мест. Ее вагон переполнен. Но она начинает думать, что-то смотрит в билетах, на каких-то бумажках. Говорит, что скоро выходит один человек, и мы можем на его освободившееся место посадить двоих или троих. Такое мы с Настей проделываем еще в нескольких теплых вагонах с несколькими проводниками. И вот всем места найдены. Не каждому отдельное, иногда для троих замерзших – одна боковая полка. Но! В тепле, под одеялом. А по мере того, как люди выходили, всем доставалось отдельное место. Постепенно.

Мы вернулись и оповестили наших. Показали списки, номера вагонов и мест. Не помню, как происходил исход трясущихся полупьяных путешественников из ледяного царства в теплые вагоны.
Помню три момента.

Первый: счастье.
Мы втроем с девочками сидим на боковой полке, укрытые кусачим теплым одеялом. Дремлем. Понимаем, что уже все позади, всем нашлись местечки, никто не заболеет. Еще не спим. То чувство единства и спокойствия после шока невозможно забыть.

Второй: его глаза.
Тот синеглазый пришел ко мне. Девочки встали, подсели к кому-то поблизости. Он сел рядом. И смотрел на меня молча. Поезд размеренно двигался к Сочи. Хороший был взгляд, очень наполненный смыслами: там была и благодарность, и удивление, и восхищение, и откуда-то взявшееся желание… Он молчал. И я молчала. Потом я накрылась одеялом и закрыла глаза. Он мне был абсолютно неинтересен и безразличен, будто какая-то стена окружила меня. И я уснула. Он ушел. Так и не узнала, как его имя.

Третий: папа.
«Аня, просыпайся! К тебе папа пришел», - Настя трясет меня за руку. Я уже на второй полке, одна, роскошь-то какая! Не помню, в каком городе была долгая стоянка. Папа гулял по перрону и спрашивал у людей, где дизайнеры из Сочи и Анна Петросян. Так и нашел. «Ты чего днем спишь?» - смотрит довольно и лукаво. «Дома всё расскажу», - улыбаюсь благодарно.