Флейта и Конь. глава 2

Фин вздохнул и закурил. Хоть сколько-то знакомые места убегали назад, а Фин вместе с составом двигался на запад. И тут Фин испугался снова. Он вдруг задумался, что же будет, если его найдут, а вернее, когда его найдут. Что с поезда ссадят – понятно, а вот что он будет делать дальше… ни денег, ни рекомендаций для устройства на работу. Фину даже стыдно стало за себя: взрослый человек боится чужого города. Это можно было простить тринадцатилетнему подростку, перепутавшему автобусы на станции и уехавшему за двести километров от родного дома без связи, документов и денег.

В тот день Фин Рейвд знатно перетрусил. Он метался по площади, черпая ногами снежное месиво и давясь слезами. Мысли яростно скакали в голове, взгляд цеплялся за возникающие вокруг башни, карнизы, сутулые фигуры людей. Фин понимал, что без помощи не справится, но подойти к кому-нибудь, попросить позвонить… нет, он не мог. Потому что знал, что жалкие и горькие слёзы потекут из глаз сами, знал, что разревётся как девчонка из детсада, знал, что ему будет очень стыдно за слёзы и за то, что из-за рыданий не сможет сказать ни одного внятного слова.

Он замер у какого-то столба, судорожно глотая воздух. Серое небо давило, холодный воздух стягивал влажные щёки покалывающими дорожками, сердца неровно билось, заставляя голову кружиться. Вокруг, деловито переставляя лапки, бродили грязные городские голуби, выклёвывая что-то из снежного месива.

И тут Фин заметил двух полицейских в тяжёлых тёмно-синих ватных куртках с жёлтыми трикотажными воротами и манжетами. И он, ни секунды не раздумывая, бросился бежать. Уворачиваясь от скрежещущих по асфальту шипованными шинами машин, разбрызгивая талую воду, Фин выскочил на край площади и бросился вниз по улице, оскальзываясь на неожиданном льду. Как на зло с обеих сторон тянулись дома и закрытые дворы, Фин лихорадочно искал глазами какой-нибудь проход. И только добежав до какого-то магазина одежды, Фин сообразил, насколько же глупо было убегать от желтоворотых. Сотрудники полиции могли помочь ему.

Фин замер, обернулся посмотреть, далеко ли погоня и тут же был схвачен.
Патрульные никак не желали верить, что нервничающий и заикающийся подросток убегал «просто так» и настойчиво требовали рассказать, чего же такого он совершил.

- Да не делал я ничего! Я заблудился.

- И просто так побежал? – с недоверчиво улыбкой уточнила женщина с короткой растрёпанной русой косой, выбивающейся из-под меховой шапки с жёлтым верхом.

- Ну, знаете ли, - позволил себе усмехнуться Фин, - в кино про вас такое рассказывают…

На удивление, такой аргумент подействовал. Видимо, желтоворотые «дубровники» были наслышаны о клевете кинематографистов. Честно говоря, Фин думал, что сначала ему надают по шее, хотя в глубине его сознания жило понимание того, что произвол и нарушение гражданских прав без необходимости – такой же киношный штамп. Ой, как бы Эл был бы недоволен, если бы узнал про такое поведение братца. Эл всегда утверждал, что с власть имущими нужно говорить вежливо и спокойно, без малейшей дерзости, но и без скулежа. Фин не знал, насколько подтверждены практикой такие тезисы, но брату доверял.

В приземистом длинном домике, нелепо прилепившемуся к сверкающему окнами новенькому офису, располагалось районное отделение полиции. В узких коридорах пахло сухим мелом и пылью, из зарешеченных  дверей, ведущих в подвалы, несло сырой штукатуркой. Патрульные проводили парня до кабинета дежурного.

В кабинете пахло старой кожей и бумагой, калились под потолком лампочки в бугристых плафонах из толстого стекла, вдоль стен стояли твёрдые деревянные стулья с прямыми спинками, большой стол был завален папками и желтоватыми листками с поржавевшими скрепками в углах. И стол, и стулья были покрыты прозрачным жёлтым лаком, на растрескавшейся поверхности отражались лампы. Фин вспомнил свою флейту, хранящуюся на полке в цветастой тряпке. Флейта была такая же лакированная, блестящая, в мелкой сети трещин.

 Фина опросили, напоили кипятком с привкусом дешёвого растворимого кофе. Пока он, развалившийся на твёрдом стуле и скинувший куртку, обжигая язык, пил горячий напиток, согревая замёрзшие пальцы об обколотую керамическую кружку, дежурный связался с его родителями. В серо-жёлтой пластиковой трубке взволнованно дребезжал отцовский голос. Или не взволнованно, а просто помехи и расстояние так обманывали Фина. Фин вздыхал и шмыгал носом, смотрел за окно, выходящее на маленький мокрый дворик, с нагромождением вентиляционных труб. Потом взгляд опустился ниже, на шпарившую батарею, покрытую неожиданно свежей белой краской. Фин был удивлён: откуда-то была в нём твёрдая уверенность, что такие помещения никогда не бывают новыми и ремонтированными, что в них всегда затхло и сумрачно, все краски и лаки, и всё, что только может, обколото и обваливается.

Дежурный окончил разговор, дрожащей рукой положил трубку на место:

- Пойдём, - позвал он, коротко вздохнув.

До автобусной станции они шли рядом, дежурный держал свою подрагивающую руку на плече у Фина. Фину было… очень странно было: он не очень хотел домой, но и оставаться здесь не хотелось, не хотелось трястись в автобусе, в котором его всегда начинало мутить. Было жаль так скоро кончившегося приключения.

Дежурный сам нашел нужный автобус. Оставив Фина топтаться снаружи, он пробрался к водителю и, привстав на верхней ступеньке, разъяснял ситуацию. Заверив водителя, что мальчик заплатит на конечной остановке, дежурный слабо махнул Фину
рукой и ушёл обратно в свой тёплый кабинет.

Всю дорогу домой Фин смотрел в запотевшее окно и дышал сквозь зубы, чтобы отогнать дурноту. Постепенно стали появляться знакомые заводские заборы, переезд через железнодорожные пути, пригород, тринадцать этажей торгового дома… Фин с радостью вывалился из передней двери автобуса, замер у переднего колеса. В просвете между домами, прямо над крутым далёким берегом реки светилась привычно красная звезда телевышки. Мороз покалывал лицо и руки, пробирался сквозь тёплую куртку…

- Эй, Конёк-Попрыгун! – Эл, насмешливо улыбаясь, возник рядом.

- Ну… привет, - Фин покачался на носках, сунул руки в карманы.

Эл сунулся в кабину, передал шуршащие бумажки, вернулся обратно к брату:

- Ну?

- Чего?

- Вот и я спрашиваю: чего? – Эл улыбнулся.

- Да ну тебя… - Фин отвернулся, снова шмыгнул носом.

Эл хихикнул:

- Пойдём, путешественник.

- Куда? – Фину было так плохо, что голова совсем не варила.

- Попутку ловить, - терпеливо объяснил Эл, - ты чего, Финик, ты здоров?

- Иди нафиг, - пробормотал Фин, подавляя рвотный позыв.

- Эээ, - Эл подхватил его под руку, отвёл к скамейке, усадил, - пить хочешь?

Фин мотнул головой, сгреб со спинки скамейки свежевыпавший снег, окунул в него лицо. Через некоторое время полегчало. Он стряхнул с пальцев растаявший снег, отёр лицо.

- Пойдём? – Эл, присевший рядом, снова поднялся, стоял перед братом. Фин подумал, кивнул. Эл с готовностью подал руку, помог подняться:

- Если не хочешь на машине, можем пешком пойти.

- Родители волноваться будут, - Фин шёл, глядя себе под ноги, даже не обращая внимания на то, что Эл продолжает держать его за руку.

- Не будут, они знают, что это дело надолго затянется.

Фин кивнул, бормотнул:

- Знаешь, Эл… это… спасибо тебе.

Они крепче сцепились пальцами, покачали руками из стороны в сторону. Брат вдруг рассмеялся:

- Чего не сделаешь для дорогого братца!


Фин потушил сигарету об крышу, сбросил окурок под насыпь. Цепляясь за металлические скобы спустился на платформу. Решил двигаться к хвосту. Может, там будут какие-нибудь пустые контейнеры чтобы спрятаться. Осторожно перебрался на соседнюю платформу с круглой цистерной. Пошел по краю, придерживаясь за тёплый толстый выпуклый бок, покрытый пузырящейся краской и пятнами ржавчины. Ветер бил в затылок, перебрасывал на лицо волосы.

- Состричь бы их к чертям собачьим! – невольно вслух выразился Фин.

- Эт хорошая идея.

Фин огляделся. Слова были слишком хорошо слышны сквозь свист ветра, значит, говоривший где-то совсем рядом. Из-под круглого металла прямо к ногам Фина выкатилась рыже-клочкастая бородатая субстанция. Сверкнула молодыми чёрными глазами, села на край, свесила босые ноги.

- Мне бы вот тоже постричься, да руки не доходят, - бородатый незнакомец помахал в воздухе беспалой левой рукой, засмеялся, - куда путь держишь, серьёзный человек?

- В картишки играть, в «поруку», - хмыкнул Фин, - тебя в напарники не зову, а то у тебя видно, проблемы…

Клочкастый снова расхохотался. От него пахло луком и чем-то странно-неприятным.

- Да, братишка, ну ты даёшь, конечно, - молвил он после того, как отдышался, - «проблемы»! сказанёшь, бывало, такое…

- Пройти дашь? – Фин глядел на собеседника сквозь взблески солнца на ресницах.

- А ты что, спешишь? – разочарованно скривил усы незнакомец.

- Да, пожалуй, не очень.

- Тогда садись! – рыжий сдвинулся в сторону, с сухими скрежетом, как напильником, почесал шершавые пятки об край платформы, - я Таракан.

- Оно и видно, - Фин усмехнулся.

- Но-но! Жеребец! – вскинулся рыжий Таракан, - ржать после будешь. А сейчас садись.

- Боюсь сверзиться, а то пальцы мне ещё нужны. Хоть их двадцать, а пять никогда лишними не будут, - Фин всё же сел.

Таракан покачал лохматой головой:

- Зубоскал! А пальцы я не под поездом потерял, в станок затянуло.

- Объявление о пропаже подавал? – с серьёзным видом поинтересовался Фин.

- А как же! По почте, - с некоторой гордость заявил Таракан, - мне даже ответили. Бумажечкой, озаглавленной прекрасным словом «свидетельство».

Фин не стесняясь засмеялся. Таракан довольно улыбнулся, облизнул лиловым языком кроваво-спёкшиеся губы.

- Что за свидетельство-то? – Фина всё больше забавлял этот разговор.

- А свидетельство, понимаешь ли, о том, - продолжал Таракан, с удовольствием растягивая слова, - что я имею право на получение инвалидного пособия и льгот, полагающихся по одноимённой статье… ну, знаешь: снижение налогов, халявная радиосвязь, бесплатный проезд в общественном транспорте…

- Под комфортабельной нефтецистерной, - уточнил Фин.

- Не, дорогой, это я сам себе раздобыл, своими собственными силами. По инвалидному свидетельству такого билета не раздобудешь, властя зажимает.

Фин расхохотался всерьёз, даже голову назад откинул и…

- Вот это звон был! – одобряюще и с лёгкой завистью в голосе воскликнул Таракан,
- я даже не понял, бочка это гудела или твоя башка!

- Уй… - Фин потирал затылок, - походу, башка…

В ушах продолжался звон, солнышко, жёлтенькие одуванчики и рыжая борода Таракана плясали на манер огненной карусели.

- Как мозги? На месте? – Таракан ухмылялся Фину в лицо коричневыми зубами.

- На месте, не надейся, - Фин осторожно потряс головой, вытряхивая осколки звона и рыжей карусели, пощупал ещё раз затылок.

- Жаль… - с досадой вздохнул Таракан, снова садясь на своё место, - а то, говорят, дуракам большую деньгу дают… только обязательно нужно быть либо клиническим дураком, либо выборным. А то если ты не больной и не при власти, а обычный простофиля по жизни, то быть тебе в жизни, как в полной ароматов ж…

Фин снова засмеялся, на сей раз согнувшись вперёд. Таракан тоже наклонился вперёд, заглянул Фину в глаза, снова облизнул сухие губы:

- Слушай… у тебя курить есть?

- Курить, есть, пить – это всё для дураков, - ответствовал Фин, - для настоящих, дураков, разумеется. А если простофиля…

- Жадина, - сморщился Таракан, - я же чувствую, что от тебя табачищем несёт.

- Не, это от тебя.

- Смеёшься над бедным человеком, да? – с шутовскими слезами в голосе вздохнул Таракан.

- Да. С самого начала нашей беседы.

- Всё-то тебе хиханьки-хахоньки, - покачал лохматой бородой Таракан, - а я уже трое суток не курил…

- Бедный человек, - согласился Фин, - а я уже час думаю, что же мне делать.

Фин вытянул из кармана сигарету, протянул Таракану. Тот, с радостным урчанием выхватил её заскорузлыми пальцами, отправил в рот, похлопал по карманам ладонями:

- А огня нет?

- Огонь, огонь! В груди и в сердце, победным пламенем горит! И пусть не ждёт враг милосердья: мы вырвем злой его язык! – процитировал Фин строки гимна армии Ильошина.

- А… - разочарованно протянул Таракан, - ты из этих…

- Из каких таких «этих»?

- Из вояк, из кого же ещё? – Таракан блеснул глазами, - запомни, дружок, кроме войскового скота эта война и эти ваши партии никому не нужны.

Фин вздрогнул всем телом. Захотелось распахнуть глаза пошире и заставить это грязное существо сброситься под колёса грохочущего на стыках рельс поезда. Но он сдержался:

- Прошу тебя помнить, что ты проживаешь на землях, находящихся под властью Ильошина, - со скрытой угрозой напомнил лейтенант Рейвд.

- Я проживаю на поезде, - лениво отмахнулся Таракан, нашарив в одном их своих карманов обкрошившуюся спичку и потёртый коробок.

- Который курсирует по землям Ильошина. И ты получаешь пособие из его государственной казны.

- У поездов есть казна?! – с неподдельным удивлением и восторгом воскликнул Таракан, - теперь я понимаю, зачем киношные бандиты грабят поезда! А на этой развалюхе жди бандитов… даже не везут почти ничего, только вагон пассажирский…

- Где!? – Фин с трудом держал глаза прикрытыми.

- А, в хвост иди, там простофили едут.

Фин вскочил, придерживаясь за цистерну, перешагнул через ноги Таракана и пошёл дальше.

- Эй, Фин!

Фин Рейвд вздрогнул. Обернулся. Таракан широко улыбался своим кривозубым ртом:

- Да чего ты! Можешь не щуриться. Твои глаза всё равно не подействуют на меня.

Таракан встопорщил усы, взмахнул неожиданно гибкими руками, произвёл какие-то действия пальцами, пару раз дробно прихлопнул в ладоши… Фин чуть не свалился с платформы.

В его сознание влетела стая бабочек, своими трепещущими крыльями слегка прикрывающая тонкую девичью фигуру в траве. Что-то влажно затуманило взор, а когда зрение снова прояснилось, на месте Сань лежала стройная деревянная флейта.

- Кроме этих властных дураков твои глаза никому… не… нужны, - с расстановкой и едкой насмешкой пояснил Таракан, лег на бок и снова закатился под цистерну.


Фин сплюнул досадливо и пошёл дальше, осторожно перешагивая над сцепками. Он проходил совсем пустые платформы, вагоны для леса, полупустые насыпные контейнеры, гулкие цистерны… из головы не шла сероглазая флейта, в ушах стоял шорох сухих крыльев пёстрых бабочек и треск ночного костра, злой щелчок пистолета…

Фин тогда всем сердцем верил, что оружие даст осечку, что заест что-нибудь в спусковом механизме, что он вздохнёт слегка досадливо и со спокойной совестью уйдёт. Поэтому очень удивился тому, каким полнотелым получился выстрел. И лишь спустя несколько мгновений понял, что же получилось.

И вот теперь Сань будет лежать там…

…В полях, под снегом и дождём…

Глаза неожиданно набухли слезами, влага потекла по щекам. Теперь Фин разозлился: ни за что бы ни подумал, что в тридцатилетнем возрасте будет рыдать над малознакомым человеком, над чужим солдатом. «Запомни, дружок, эта война никому не нужна» - сказал Таракан.

Да кто вообще этот Таракан, чтобы говорить что-либо ему, офицеру армии Ильошина!? Он же простой бродяга, калека и пьянчуга! Маргинальный, асоциальный человек, противник власти, а во время боевых действий… было бы объявлено военное положение, лейтенант Фин Рейвд обязан был бы обеспечить свершение суда. Хотя, что он привязался к этому рыжему Таракану? Парень явно не в себе, почти на грани сумасшествия, но Фин ведь чувствовал, что этот человек полностью владеет собой и понимает, что говорит.

 За дощатой расхлябанной теплушкой неожиданно открылся торец чистенького голубенького пассажирского вагона. На площадке курил молодой паренёк с гладко убранными волосами, в белой отутюженной рубашке, светло-голубой жилетке и таких же брюках. Парень поспешно бросил недокуренную сигарету в сторону, Фин успел заметить, как она ударилась об щебень, разбросав кучку красных искр. Парень, разглядев потрёпанный вид Фина, с сожалением вздохнул, глянув вслед сигарете.

- Это вы? – спросил он, ещё раз оглядев Фина.

- Нет, - на всякий случай ответил Фин. Действительно, это был почти не он, ведь лейтенант Рейвд не был такой размазнёй.

- Да? – парень поднял удивлённо рыжеватые брови.

- Да. Смотря, кого вы ждёте, конечно.

Парень осклабился:

- Предупреждали на станции, что нужно будет разместить одного человека. Документ при себе?

- Смотря, какой документ, - тоже улыбнулся Фин.

- Проходите в конец вагона, там напарник мой. Дадите бумагу, вас разместят, -
парень проводник с претензией на вежливость открыл дверь в вагон.

Фин шагнул в полумрак вагона, петли скрипнули, оставив его в тамбуре. Пахло канализацией, в приоткрытую дверь купе проводника виднелась разобранная кровать и чья-то голая рука. Фин шагнул и оказался в приглушённой тишине коридора. Занавесочки на окнах мягко колыхались, двери в купе были закрыты, из-за них доносились голоса и бренчание гитары. Ощутимо тянуло едой. Фин пошёл по довольно чистому ковру, скрадывающему шаги, по привычке прислушиваясь ко всем звукам.

Первая дверь: тишина, легкое похрапывание, шелест чего-то. За второй дверью слышался мирный разговор, изредка стукали стаканы. Третья дверь была открыта, на нижней полке целовались мятый брюнет с плохо различимой девицей. С одной верхней полки свешивалась грязная пятка (Фин невольно вздрогнул, вспомнив насмешливого Таракана), на другой верхней смущённый пассажир прикрывал глаза газетой.

- Эй, друг, вопросы? – оторвался от увлекательного занятия брюнет, но Фина уже
давно не было в проёме.

За четвёртой дверью хохотали и пели, орали гадкие слова. Неожиданно дверь рванули в сторону, и мимо Фина просочилась стриженная личность, оглашая коридор сдавленным удушьем хохотом, и, подскакивая на нелепо гнущихся ногах, бросился в конец вагона. Пятое купе было распахнуто и сверкало развороченным нутром: брошенными вещами, скомканным бельём, пустыми бутылками. Видимо, хозяева перекочевали в соседнее купе.

Фин толкнул в сторону дверь проводника, в самый последний момент стукнул костяшками в деревянную панель. Полуседой старик, с аккуратно подстриженной бородой и усами-щёточками, одетый в уже знакомую Фину голубую форму, поправлял что-то в бельевом шкафу. На второй койке сидела дорожного вида молодая пара.

- Здрасте, - счёл нужным кивнуть Фин.

- Добрый день, молодой человек, - кивнул проводник, поворачиваясь от шкафа, - вам помочь чем-нибудь?

- Ды… - глупо улыбнулся Фин.

- Ну, подождите… сейчас вот, людям помогу…

Фин посмотрел на пару. Явно готовились «заселяться» к проводнику.

- Ладно, времени у меня много, - Фин скинул рюкзак, - поезду ещё сколько ехать до Каравля?

- Десять часов, - окладисто сообщил проводник, передавая гостям бельё.

- Вот, ещё десять часов у меня есть, - улыбнулся Фин.

Проводник покивал, закрывая шкафчик, повернулся к Фин, открыл рот, чтобы что-то сказать, потом снова захлопнул его. Фин вдруг увидел, что он очень похож на Франци Кальку, даже почти усмехнулся, но проводник снова открыл рот:

- А… знаете, давайте выйдем, чтобы не мешать людям, - он выпустил Фина в коридор, вышел следом и прикрыл дверь.

- А… знаете, вы не музыкант, случайно?

Фин почесал в бородке:

- А знаете… нет, не музыкант. У меня даже документ есть, подтверждающий это.

Фин протянул бумажку, выданную майором-медиком. Проводник вчитался в невнятные буквы, оглядел Фина поверх листка, снова перечитал.

- М-да… надо бы подумать… спальное место, это, конечно, хорошо… вопрос только в том, где бы вас разместить… - проводник пригладил усы и бороду, потом вдруг спохватился и протянул Фину руку, - Аплир Гиам Стриов.

- Фин Саро Рейвд, - в ответ представился Фин, улыбаясь про себя.

- А всё-таки, мы вас разместим! – проводник неожиданно оживился, отбросив в сторону всю флегматичность, - у моего напарника тоже есть вторая койка.

- Только она занята, уважаемый Аплир Гиам, - Фин вспомнил разобранную кровать и голую руку.

- Как? Правда? -  проводник Стриов снова поник, - ладно, пойдёмте разбираться.

Он уверенно зашагал по коридору, слегка покачиваясь из стороны в сторону, проходя мимо шумного купе, резко стукнул кулаком по задребезжавшей двери. Шум и крики стихли. Дверь чуть отъехала в сторону, представив взору Фина человек десять, висящих и сидящих на полках.

- Если есть вопросы, то к проводнику, - человек с гитарой повернулся к Фину.

- Вот я и пытаюсь его догнать, - с максимально серьёзным видом ответил Фин, - а он убегает от меня, попутно сшибая двери.

Всё население купе вывалилось в коридор, чтобы увидеть убегающего проводника, но Стриов уже скрылся в конце вагона.

- В натуре… - прошептало длинноволосое кожаное существо неопределённого пола и втянулось обратно на верхнюю полку. Дверь купе была снова закрыта, руки, ноги и головы поспешно, но не всегда успешно, убирались с её пути.

К тому времени пожилой проводник сдержанно бушевал в комнате своего напарника.

- Да что ты такое говоришь! Мне нужно разместить человека, приказ сверху!

- А у меня уже размещён человек. Мало того, он уже спал.

- Китиш, не паясничай! Этот человек в приоритете.

Китиш хмыкнул:

- Так ведь у тебя тоже есть дополнительная полка!

- Я её уже сдал, - снова успокаиваясь пояснил Аплир Гиам, - понимаешь?

- Я-то всё понимаю, а вот понимаешь ли ты всю абсурдность того, что ты сейчас говоришь? Я не могу сдавать допполки, а ты можешь? И этот человек сверху получается не в приоритете?

- Китиш! Не надо со мной спорить! – Аплир зашипел, - там пара. Их двое, понимаешь!

- Что ты мне пальцы свои растопыренные суёшь? Я и слова понимаю.

Фин трясся в коридоре от смеха. Он словно видел, как тощий светловолосый Китиш смотрит свысока на Аплира Стриова и нахально ухмыляется. А старый проводник размахивает перед ним руками в надежде, что визуальные образы помогут напарнику лучше понять суть дела:

- Им вдвоём сложнее будет найти место!

- Ну так пусть идут наружу. Там места свободного много.

- Китиш!! Что ты такое несёшь!? Там девушка! Как она будет снаружи ехать?

Китиш хрюкнул от смеха:

- А чё они тогда билетов не купили?

- Китиш… - простонал Аплир.

- Да, я Китиш. Уже лет двадцать. Если не хочешь выгонять своих, то должен понять, почему я не хочу отказывать своему.

Дверь с грохотом отъехала в сторону, в тамбур вывалился полуодетый человек средних лет, глянул на Фина, поспешно нацепил очки без оправы, прижался спиной к стене возле Фина. Тот успел заметить в открытом проёме Китиша, с независимым видом развалившегося на койке, и Аплира, трясущегося перед ним от злости. Дверь с таким же грохотом захлопнулась.

- Вот расходились, а? – затравленно озираясь сообщил очередной незнакомец.

- Угу, - кивнул Фин, прислушиваясь к спору. Там неожиданно повисла тишина, а потом чётко прозвучал вердикт Китиша:

- Если я выгоняю этого, то должен отдать ему деньги. Значит ты, чёрт усатый, отдаёшь мне половину с той парочки.

- Да ты грабитель! Форменный бандит! – возмутился старший проводник, и спор закипел снова.

Полуодетый пассажир снова огляделся, протянул Фину подрагивающую ладонь:

- Марк…

- Фин.

- А вы тот самый господин сверху?

- Конечно. Разве тебе не видны крылья? – приподнял брови Фин.

- Нет, - помотал головой тощий Марк и поправил съехавшие очки.

- А… - понимающе кивнул Фин, - они, видимо, приняли форму парашюта. Ну-ка глянь, - он повернулся к Марку левым плечом, - отстегни их, пожалуйста, а то меня сейчас ветром утащит.

Марк потоптался немного на месте, взъерошил тёмные волосы:

- Ты… смеёшься, да?

- Угу… - Фин покивал.

- А, - коротко кивнул Марк, - забавно.

Забавно… так всегда говорил Эл, если шутка ему не очень нравилась. И очки он тоже носил… правда, уже после поступления в университет. У него резко упало зрение, и он стал носить эти стекляшки без оправы, потому что считал, что оправа мешает обзору. Как живое перед глазами встало насмешливо-доброе улыбающееся лицо брата.

- Ты куда едешь? – Марк прервал размышления Фина.

- В отпуск, - почему-то вздохнул тот, - в Каравль.

Марк кивнул, запрокинул голову, поморгал в потолок:

- А я к брату, - сказал он ещё глуше, - в госпиталь.

- Он что, военный? – спросил Фин. Почему-то в голову не пришло, что военные должны быть на северо-востоке.

- Нет. Его не ранили…

- Просто ты сказал «госпиталь», я подумал, военный

- Не, простая больница… Он… под зданием.

- Под каким? – глупо переспросил Фин. В голове возникала мешанина из собственных мыслей, слов Марка и криков проводников.

- Ты что, не слышал? – Марк удивлённо глянул на него сквозь очки, - в новом районе, возле Кайла, новостройка свалилась.

- Не, такого я не слышал, - признался Фин.

- Ну да, - Марк понимающе кивнул, - про это молчать стараются. Ещё бы: на нестабильной почве высотку строить. Там же куча людей под суд должна была пойти…

- И не пошла?

- Да они же деньгами все набитые. Сунули, кому сколько нужно, и ушли чистенькими. А Ала придавило… Вот теперь думаю, успею ли.

Фин неловко кивнул:

- Старший брат?

- Алан? – вскинулся Марк, - нет, он младший. На пять лет. Ершистый такой… даже не знаю, как примет он меня. Если я успею, конечно…

- Да ладно, - Фин подтолкнул его локтём, - младшие братья только на вид такие. Им нравится, когда старшие внимание проявляют. Ты, знаешь что? Ты не оставляй его, даже если он в первый раз плохо тебя встретит. Когда ты в больнице, характер очень меняется, а тут ещё и неожиданно… в общем, не бросай братишку.

Марк улыбнулся:

- У тебя тоже есть брат? Просто, в кино так обычно говорят: избитый жизнь главный герой учит мальчишек, что нужно ценить маму, будто кому-то это не ясно.

- Ну, - Фин усмехнулся, очень уж нравился ему этот взрослый, но такой наивный человек, - кому-то может и не ясно, есть такие люди. А брат у меня был, старший.

- Умер? – слегка вздрогнул Марк, Фин почувствовал это спиной благодаря обшивке стен.

- Ага…

- В этой войне?

- Нет, в автокатастрофе. На мотоцикле разбился. Ночью на полном ходу врезался в грузовик без сигнальных огней.

- Ох…

У Фина мороз пробежал по коже от этого детского «ох». Как же так можно! Ведь этот Марк постарше его будет, как можно быть таким мягким и сочувствующим?

- А почему грузовик без огней был? – осторожно поинтересовался Марк, потирая переносицу под очками.

- Да чёрт его знает, - зло бросил Фин. Он снова вспомнил ту ночь, когда носился по больничным коридорам, орал на всех, требовал сделать хоть что-нибудь. Как бегал по полицейским отделениям, сверкал глазами и угрожал, как кипел от злости круглые сутки и ночью не мог заснуть от мешанины чувств.

- И ты не успел с ним попрощаться? – совсем тихо, даже не спросил, а словно утверждая, сказал Марк и тут же прикусил губу, будто жалея о сказанном.

- Не успел, он умер, пока его везли в больницу.


Эти люди ещё бегали вокруг него, вяло пытались реанимировать его, сновали с проводами и трубками, задирали опухшие веки и светили Элу в глаза. Фин, чудом прорвавшийся к застеклённой стене, в вывернутой наизнанку футболке, расшнурованных ботинках на босу ногу с ужасом смотрел на незнакомое, жутко изуродованное сильнейшим ударом тело. Потом врачи отошли и пустили его внутрь.

Там было жарко, кто-то распахнул окно. Пахло дождём и спиртом, и чем-то жутковато знакомым. Фин смотрел на брата и с всё больше возрастающим страшным осознанием узнавал в поплывшем лице своего Элнара.




- Ему было тридцать, получается, в этом году я догнал его, - Фин усмехнулся.
Марк снова дрогнул:

- Ты чего? Чему ты улыбаешься?

- Даже не знаю, - губы сами растягивались всё шире и шире, горло сжималось, заставляя воздух входить и выходить крошечными хлюпающими порциями, - получается, что скоро я стану старше Эла. Была у меня в детстве такая мечта: перестать быть младшим братом. Вот, получилось, но какой ценой, чёрт возьми!

Марк обнял Фина за плечи. Он и не заметил, как оказался сидящим на полу.


Так же его обнимала Лиз той ночью. Когда уже Фин вышел от Эла, примчались родители с Лиз. Десятилетнюю девочку не хотели брать к умирающему, но она топнула ногой и настояла на том, чтобы в последний раз увидеть брата. В палату к телу её не пустили, медсёстры окружили её, что-то рассказывали, но она заметила Фина, сидящего на низкой скамье. Лиз подошла, села рядом, обхватила его тонкими сильными руками, стиснула. Это вывело Фина из оцепенения, он глянул на сестру почти не видящими от слёз глазами, тоже прижал её к себе. Они сидели так долго, Фин уже почти спал, Лиз молча хлопала мокрыми ресницами, глядя сквозь стеклянную стену.



Дверь купе отъехала, показался взлохмаченный Аплир Стриов. Он огляделся по сторонам и лишь после этого заметил Фина и Марка, которые поспешно вскочили на ноги.

- Нам очень жаль, уважаемый Вилиг, но нам придётся вас выселить. Дорогой Рейвд, заходите, сейчас свежее бельё постелем, чай организуем…

- Ну-ка, Марк, подожди-ка, - Фин придержал нового друга за плечо, - дорогой Стриов, мы преобразуем этот номер на двоих, в номер на троих.

Фин шагнул в купе, потеснил Китиша в сторону, бросил свой рюкзак на один конец полки, а вещи Марка сдвинул к другому. Потом слегка поклонился публике:

- Господа! Только что вы стали свидетелями действия великой и гениальной инженерной мысли! Как сказал один мой знакомый, назовём его господином Бумажкой, «Конструкторы – опора общества и промышленности. Столпы, держащие небесный свод, всемогущие люди!». Аплодисменты и цветочные букеты принимаются начиная с этого момента и ещё на протяжении… - Фин задумался, - двух часов. После этого у меня отдых перед очередными гастролями: просьба не мешать! Спасибо за внимание!